Семхоз
Наконец-то собралась написать про суботнюю поездку в Семхоз. Когда-то это было местом, где живет о.Александр Мень, где можно его увидеть и поговорить с ним. Вот насчет поговорить - я пользовалась этим очень редко, совестно было отвлекать занятого человека на свои мелкие проблемы. Кстати, расскажу уж в связи с этим почти анекдотичную ситуацию, хотя и смешна я себе тогдашняя.
Утро, сижу дома, звонок в дверь. Входит о. Александр. Я в шоке. В квартире - бардак, сама нечесаная, в драных джинсах и в депрессии. Садится, начинает расспрашивать. Я, понятно, жалуюсь на свою личную жизнь разнесчастную. Он слушает, вздыхает. Потом спрашивает: "Ну, а учеба как? О чем курсовую будешь писать?" Я с трудом вспоминаю: "Хазары". О. Александр с места закатывает мне роскошную лекцию про Хазарский каганат. Заканчивает он ее словами: "Хазары! Это же так интересно! А то сколько можно: любит-не любит, плюнет-поцелует..."
Теперь упущенного не вернешь, хотя... Дорожка от станции к дому, где он был убит, стала для многих местом паломничества. Когда едешь туда не просто так, а с конкретной проблемой, часто получаешь ответ. Или мысль в голову разумная придет, или в жизни что-то налаживается. Так что связь не рвется.
За этими дубами и стояли убийцы. А теперь люди ездят сюда помолиться.
Первой на месте гибели построили вот эту крошечную церквушку, почти часовенку. Народ не помещался, стоял на травке вокруг, а о.Виктор, племянник Натальи Федоровны, жены о.Александра, в летние дни исповедовал снаружи , у входа. Кстати, он и принял сан (до этого был иконописцем), чтобы служить на этом месте.
Потом построили церковь побольше.
И такой вот церковный дом.
Храм был расписан опальным иеромонахом Зиноном за одну ночь.
Царские врата. Техника редкая - травление кислотой по металлу,
На аналое лежало вот такое "Сошествие во ад". Не знаю, кто писал,
но очень нестандартная икона.
Этот крест обозначает тропу, по которой Сергий Радонежский шел из Радонежа к тому месту в глухом лесу, которое станет впоследствии Троице-Сергиевской лаврой. Правда, говорят, дорога
шла подальше от станции, но не так уж это важно. Вся эта местность находится под его покровительством, и о.Александр был очень с ним связан.
А вот эта тропинка настоящая, через этот краешек леса о.Александр срезал дорогу
от калитки к асфальтовой дорожке, ведущей к станции.
Фрагмент забора, возле которого истек кровью отец Алексанр.
Памятник передает портретное сходство, но что-то в нем такое... комсомольско-патетическое...
Крыша дома. Дом перестраивался непрерывно, и при жизни о.Александра, и, уж конечно, потом.
Но окошко - на старом месте, за ним крошечный закуток, стол письменный туда помещался, стул, кресло. В этом закутке и принимались посетители для приватных бесед. Потом возникла мансарда со скошеым потолком, уже настоящий кабинет. Но посетителей он уже старался принимать при церкви: слишком много их стало.
Тот самый кабинетик в закуточке. Переделан чуть-чуть. А эту Нефертити я еще маленькая рисовала, даже сохранилась. Фотки из дома - еще зимние, некачественные, но хотелось их дать - эти картины висели в доме всегда.
Северный олень. Рисунок о.А.Меня
Это Лялька, извиняюсь, Елена Александровна, дочь о. Александра. На портрете ей года 22.
Значит, все-таки - Лялька.
Станция Семхоз, первый вагон из Москвы, по лестнице вверх, асфальтовая дорожка к дому... Лестница, насколько помню, всегда была такая раздолбанная.
А на другой стороне станции - лесной большой пруд, почему-то его зовут Загорское море. В жару его берега - вроде ялтинского пляжа. Отец Александр там тоже купался.
Утро, сижу дома, звонок в дверь. Входит о. Александр. Я в шоке. В квартире - бардак, сама нечесаная, в драных джинсах и в депрессии. Садится, начинает расспрашивать. Я, понятно, жалуюсь на свою личную жизнь разнесчастную. Он слушает, вздыхает. Потом спрашивает: "Ну, а учеба как? О чем курсовую будешь писать?" Я с трудом вспоминаю: "Хазары". О. Александр с места закатывает мне роскошную лекцию про Хазарский каганат. Заканчивает он ее словами: "Хазары! Это же так интересно! А то сколько можно: любит-не любит, плюнет-поцелует..."
Теперь упущенного не вернешь, хотя... Дорожка от станции к дому, где он был убит, стала для многих местом паломничества. Когда едешь туда не просто так, а с конкретной проблемой, часто получаешь ответ. Или мысль в голову разумная придет, или в жизни что-то налаживается. Так что связь не рвется.
За этими дубами и стояли убийцы. А теперь люди ездят сюда помолиться.
Первой на месте гибели построили вот эту крошечную церквушку, почти часовенку. Народ не помещался, стоял на травке вокруг, а о.Виктор, племянник Натальи Федоровны, жены о.Александра, в летние дни исповедовал снаружи , у входа. Кстати, он и принял сан (до этого был иконописцем), чтобы служить на этом месте.
Потом построили церковь побольше.
И такой вот церковный дом.
Храм был расписан опальным иеромонахом Зиноном за одну ночь.
Царские врата. Техника редкая - травление кислотой по металлу,
На аналое лежало вот такое "Сошествие во ад". Не знаю, кто писал,
но очень нестандартная икона.
Этот крест обозначает тропу, по которой Сергий Радонежский шел из Радонежа к тому месту в глухом лесу, которое станет впоследствии Троице-Сергиевской лаврой. Правда, говорят, дорога
шла подальше от станции, но не так уж это важно. Вся эта местность находится под его покровительством, и о.Александр был очень с ним связан.
А вот эта тропинка настоящая, через этот краешек леса о.Александр срезал дорогу
от калитки к асфальтовой дорожке, ведущей к станции.
Фрагмент забора, возле которого истек кровью отец Алексанр.
Памятник передает портретное сходство, но что-то в нем такое... комсомольско-патетическое...
Крыша дома. Дом перестраивался непрерывно, и при жизни о.Александра, и, уж конечно, потом.
Но окошко - на старом месте, за ним крошечный закуток, стол письменный туда помещался, стул, кресло. В этом закутке и принимались посетители для приватных бесед. Потом возникла мансарда со скошеым потолком, уже настоящий кабинет. Но посетителей он уже старался принимать при церкви: слишком много их стало.
Тот самый кабинетик в закуточке. Переделан чуть-чуть. А эту Нефертити я еще маленькая рисовала, даже сохранилась. Фотки из дома - еще зимние, некачественные, но хотелось их дать - эти картины висели в доме всегда.
Северный олень. Рисунок о.А.Меня
Это Лялька, извиняюсь, Елена Александровна, дочь о. Александра. На портрете ей года 22.
Значит, все-таки - Лялька.
Станция Семхоз, первый вагон из Москвы, по лестнице вверх, асфальтовая дорожка к дому... Лестница, насколько помню, всегда была такая раздолбанная.
А на другой стороне станции - лесной большой пруд, почему-то его зовут Загорское море. В жару его берега - вроде ялтинского пляжа. Отец Александр там тоже купался.