Смерть Гайдара.
He's fat, and scant of breath.
Here, Hamlet, take my napkin, rub thy brows...
Он не Путин и не красна девица, чтоб его любить. Перед моим взглядом он проскакал мячиком, но я тогда моргал глазами - зрение перестраивалось в 90-е годы с правого фокуса на левый, мировоззрение всё шебуршало растрёпанными полосами как в сломанном телевизоре. Проморгал я его, так и не успел ни возненавидеть, ни понять, ни зауважать. Лично, в смысле. А как класс, конечно - всех нужно увольнять из политического бытия.
Интеллигенция, много кто в интеллигенции - огромные её куски и пласты - ему радовались. Как говорит! "В результате этой дихотомии...", "Отнюдь!" - и всё с трибуны посреди пузырящегося дублёными партхозфизиономиями Верховного Совета, таящего в мрачное глубине непроходимый консерватизм и тупое озлобление. Он и сам был кругл, но нежно как-то, трогательно. Игрушечный. Вот и остановилось его розовое резиновое сердечко. Пожалеть не смогу, но слегка тронут.
Рождённые смутной страстью (биссектрисса между устремлённостью к неограниченному познанию и позывом к безмерному обогащению) первые реформаторы несли какую-то искринку искренности. Эдакие "большевики"-неолибералы: "бабах!", "вперёд!", "вся власть..!" в приблизительном психологическом очертании. Геройствовали по мере сил - "за идею" даже. И волей-неволей гатили проход вперёд себя "сталинистам"-неолибералам. Их не зря сравнивали с детьми, получившими на растерзание интересную машинку - страну; они были взаправду любопытны, молодцеваты, по-своему талантливы. Гайдару удалось олицетворить романтичную зарю нового российского капитализма. О, об этой эпохе ещё будет снято немало красивого кино! Ещё не успела забродить ностальгия.
Дебютант после долгой прощальной речи, начало которой публика подзабыла, а в середине отвлеклась на батальную интермедию, распростёрся среди живописных россыпей трупов. Горацио спешит донести что-то до потомков... Современник Фортинбрас сдержанно, по-военному, соболезнует.