Протодиакон А. Кураев_Как Инквизиция помогла науке (Ч.10)
Начало
Предыдущий текст, часть 9
Наконец, вот из последних новостей о Галилее и инквизиции:
«ВАТИКАН. Как сообщает «Благовест-инфо» со ссылкой на ZENIT, найденное недавно в ватиканских архивах письмо доказывает, что папа Урбан VIII настаивал на скором разрешении дела Галилео Галилея и волновался за состояние здоровья ученого. Письмо обнаружил в архивах инквизиции (ныне - Конгрегация вероучения) профессор Фрайбургского университета (Германия) Франческо Беретта. Документ, датированный 22 апреля 1633 года, представляет собой послание комиссара инквизиции Винченцо Макулано да Фиренцуолы кардиналу Франческо Барберини. Автор письма передает кардиналу Барберини озабоченность папы Урбана VIII состоянием здоровья обвиненного в ереси астронома и просит поскорее завершить следствие по его делу.
«Несомненно, для многих сегодня имя Галилея является синонимом слов «свобода», «современность» и «прогресс», а Церковь ассоциируется с «догматизмом», «обскурантизмом» и «застоем», - прокомментировал открытие профессора Беретты секретарь Конгрегации вероучения архиепископ Анджело Амато. - На самом деле, реальность резко отличается от восприятия, навязанного нам фантазией». По словам архиепископа Амато, вышедшая в 1610 году книга Галилея «Sidereus Nuncius» была встречена с восторгом не только астрономом Иоганном Кеплером, но и автором григорианского календаря иезуитом Клавиусом. На страницах этой книги Галилей изложил гелиоцентрическую картину устройства мира. «Галилей пользовался большим успехом даже у римских кардиналов, - заявил Амато. - Все они очень хотели взглянуть на небо через его знаменитый телескоп. Учению Галилея противостояли философы, главным образом, из перипатетической Пизанской школы, которые были верны геоцентрической концепции Аристотеля». По словам Амато, оппоненты Галилея в полемике с ним стали ссылаться на Писание, что вынудило инквизицию вмешаться в спор. Прелат призвал читателей итальянского журнала «La Famiglia Christiana», на страницах которого было опубликовано его интервью, отказаться от окружающей имя Галилея легенды, согласно которой «он был помещен в карцер и подвергался пыткам». «Живя в помещении инквизиции около 20 дней, он получил в свое распоряжение комнату адвоката, одного из самых высоких должностных лиц инквизиции; ему прислуживал его собственный слуга», - подчеркнул Анджело Амато. Затем Галилей жил на вилле Медичи - резиденции флорентийского посла в Риме. По окончании суда Галилей был помещен под домашний арест и продолжил свою научную работу. В 1981 году папа Иоанн Павел II учредил специальную комиссию из богословов, историков и ученых, задачей которой было установить, не были ли допущены ошибки в следствии над Галилеем. Спустя 12 лет комиссия во главе с президентом папского Совета по культуре кардиналом Полем Пупаром предоставила результаты своей работы. 31 октября 1992 года сам понтифик официально признал, что в суде над астрономом инквизицией были допущены ошибки. «Мы осуждаем некоторые методы, основанные на недостаточном осознании автономности науки», - заявил Иоанн Павел II» [1][181].
Итак, эпоха возникновения научной картины мира совершенно не соответствует школьно-привычным представлениям о постепенном "ослаблении религиозного восприятия мира и укреплении казуальных, рациональных представлений о мироздании. Напротив, лютеранство, кальвинизм, многочисленные протестантские секты довели до накала религиозно-аскетическое мироощущение. Обращение к внимательному изучению природы являлось средством очищения души, аскезы, борьбы с низменными помыслами и желаниями" [2][182]. Потому "парадокс научной революции состоял в том, что те, кто внес в нее наибольший вклад (в основном это научные новаторы от Коперника до Ньютона), были наиболее консервативны в своих религиозных и философских взглядах" [3][183].
Версия конфликта Церкви и науки не может объяснить самого факта становления науки как социального института.
То, что научное сообщество «институционализировалось», то есть стало уважаемым и финансируемым общественным институтом, означает, что общественное мнение, точнее - мнение элит, в ту пору несомненно контролируемое Церковью, - благоприятствовало научному образу мышления [4][184].
Механицизм, лежавший в основе первой научной парадигмы, был тем симпатичен христианскому стилю мысли, что он объяснял природные процессы без сомнительных апелляций к желаниям тех или иных духов.
Механицизм дал возможность уйти от аристотелевской объяснялки «природа не терпит пустоты». Ведь если природа что-то «терпит», а чего-то «не терпит», то, значит у нее есть душа. Та самая Anima Mundi. Но это как раз базовый тезис язычества и оккультизма.
В физике Аристотеля предлагается такое объяснение полета стрелы: Тетива выталкивает стрелу. Стрела движется вперед и раздвигает воздух. За оперением стрелы возникает пустота. Но природа не терпит пустоты, воздух схлопывается и выталкивает стрелу дальше. Стрела снова раздвигает воздух. Снова за ее оперением возникает пустота, снова природа не терпит пустоты…
Как разнились между собой архаичное и новоевропейское, научное понимание одних и тех же феноменов, можно пояснить и на примере школьных «сообщающихся сосудов». Почему в сообщающихся сосудах вода переливается из более полного в более пустой? Аристотелевское объяснение (природа боится пустоты) в восприятии Бойля слишком антропоморфно. В самой материи, возражает Бойль, нет ни разумности, ни источника движения. Если природа боится пустоты - значит у нее есть душа, значит человек неотличим от природы. Но если человек неотличим от мира, то почему же лишь он на Суде отвечает за себя? Тут одно из двух - или вода должна нести не меньшую, чем человек, ответственность за свои поступки, страхи и предпочтения. Или человек должен быть таким же безответственным, как вода. Последнее означает, что нет воздаяния, а, значит, нет основания и для нравственности. Поскольку же Бойль убежден в необходимости нравственной ответственности человека - он ищет нетелеологических и неантропоморфных, то есть неаристотелевских объяснений поведению воды. Вывод: вода поднимается не из-за боязни пустоты, а из-за разности давлений. Эту цепочку аргументов Бойля можно выразить кратко в силлогизме: вода в запаянной трубке поднимается из-за разности давления, а не из-за боязни пустоты, следовательно, еретики не могут утверждать, что душа смертна [5][185].
Антиаристотелевские аргументы Бойля были включены епископом Барнетом в "Свод 39 статей церкви Англии" получив место в официальной английской теологии, и, таким образом, в Англии механицизм приобрел официальную социальную санкцию, постоянную прописку.
Итак, научная, механицистская модель объяснения природных процессов была востребована напряженно-религиозной, ригористической атмосферой эпохи Реформации для того, чтобы вытеснить из университетской культуры языческие объяснялки, возрожденные в предшествующую эпоху - эпоху Ренессанса.
Инквизиторы и математики делали одно дело и поддерживали друг друга. Они вместе боролись с «демонами».
Как на самом деле происходило взаимодействие религии и науки при зарождении последней, можно изучить по книгам:
Выгодский М. Я. Галилей и инквизиция. М.-Л. 1934.
Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. Т. 1 М. , 1980. Т.2 М., 1987
Гайденко П. П. История новоевропейской философии в ее связи с наукой. М., 2000.
Гурев Г. А. Коперниканская ересь в прошлом и настоящем. М., 1933.
Йейтс Ф. А. Джордано Бруно и герметическая традиция. М., 2000.
Кимелев Ю. А. Полякова Н. Л. Наука и религия: историко-культурный очерк. М. 1988.
Кирсанов В. С. Научная революция XVII века. М., 1987.
Косарева Л.М. Коперниканская революция: социокультурные истоки. Научно-аналитический обзор. М., ИНИОН, 1991.
Косарева Л. М. Генезис научной картины мира. М., ИНИОН, 1985.
Косарева Л. М. Социокультурный генезис науки Нового времени. Философский аспект проблемы. М., 1989.
Лернер Л. Госселин Э. Галилей и призрак Джордано Бруно // В мире науки. 1987, № 1.
Ольшки Л. История научной литературы на новых языках. Т.3. М.-Л. 1933.
Рожицын В. С. Джордано Бруно и инквизиция М., 1955.
Фантоли А. Галилей. В защиту учения Коперника и достоинства Святой Церкви. М., 1999
Шрейдер Ю. А. Галилео Галилей и Римско-Католическая Церковь // Вестник истории естествознания и техники. 1993, №1.
Яки С. Спаситель науки. М., 1992.
Яки С. Бог и космологи. М.1993.
Вопросы истории религии и атеизма. Сборник статей. Вып. 1. М., 1950.
Современные зарубежные исследования по философии и генезису науки (позднее средневековье и возрождение) М., ИНИОН,1980.
Социокультурные факторы развития науки (по материалам историко-научных исследований). Сборник обзоров. М., ИНИОН, 1987
Философско-религиозные истоки науки. М., 1997
[1][181] Миссионерское обозрение. Белгород, 2003, август, № 8 (94). http://www.sedmitza.ru/index.html?sid=158&did=5840&call_action=popup1(topic)
[2][182] Косарева Л. М. Генезис научной картины мира. С. 30, 44.
[3][183] Косарева Л. М. Генезис научной картины мира. С. 9.
[4][184] Даже в «деле Галилея» роль инквизиции совсем не столь проста, как повествуется на школьных уроках. «При Филиппе IV расширилась самостоятельность испанской инквизиции, она не признавала более за Римской курией права запрещать в Испании чтение какой-либо книги, как об этом свидетельствует случай с Галилеем. В Риме нашли необходимым внести в индекс «Диалоги» Галилея, и папский нунций в Испании распорядился прибить к дверям церкви эдикт о запрете этой книги, не испросив разрешения великого инквизитора. Инквизиция обратилась за помощью к Филиппу IV, доказывая ему, что она в борьбе между королевской властью и абсолютистскими стремлениями римской Курии всегда становилась на сторону первой, и не запрещала, несмотря на требования Римской курии, тех книг, которые защищали прерогативы королевской власти. Было бы поэтому справедливо, чтобы Филипп теперь принял сторону инквизиции и не допускал бы вмешательства Рима в дело цензуры книг. Филипп внял просьбе Великого инквизитора, и имя Галилея действительно не фигурирует на страницах испанских индексов» (Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании. Спб., 1914, С. 306).
[5][185] Социокультурные факторы развития науки (по материалам историко-научных исследований). Сборник обзоров. М. , ИНИОН, 1987, С. 190.
Предыдущий текст, часть 9
Наконец, вот из последних новостей о Галилее и инквизиции:
«ВАТИКАН. Как сообщает «Благовест-инфо» со ссылкой на ZENIT, найденное недавно в ватиканских архивах письмо доказывает, что папа Урбан VIII настаивал на скором разрешении дела Галилео Галилея и волновался за состояние здоровья ученого. Письмо обнаружил в архивах инквизиции (ныне - Конгрегация вероучения) профессор Фрайбургского университета (Германия) Франческо Беретта. Документ, датированный 22 апреля 1633 года, представляет собой послание комиссара инквизиции Винченцо Макулано да Фиренцуолы кардиналу Франческо Барберини. Автор письма передает кардиналу Барберини озабоченность папы Урбана VIII состоянием здоровья обвиненного в ереси астронома и просит поскорее завершить следствие по его делу.
«Несомненно, для многих сегодня имя Галилея является синонимом слов «свобода», «современность» и «прогресс», а Церковь ассоциируется с «догматизмом», «обскурантизмом» и «застоем», - прокомментировал открытие профессора Беретты секретарь Конгрегации вероучения архиепископ Анджело Амато. - На самом деле, реальность резко отличается от восприятия, навязанного нам фантазией». По словам архиепископа Амато, вышедшая в 1610 году книга Галилея «Sidereus Nuncius» была встречена с восторгом не только астрономом Иоганном Кеплером, но и автором григорианского календаря иезуитом Клавиусом. На страницах этой книги Галилей изложил гелиоцентрическую картину устройства мира. «Галилей пользовался большим успехом даже у римских кардиналов, - заявил Амато. - Все они очень хотели взглянуть на небо через его знаменитый телескоп. Учению Галилея противостояли философы, главным образом, из перипатетической Пизанской школы, которые были верны геоцентрической концепции Аристотеля». По словам Амато, оппоненты Галилея в полемике с ним стали ссылаться на Писание, что вынудило инквизицию вмешаться в спор. Прелат призвал читателей итальянского журнала «La Famiglia Christiana», на страницах которого было опубликовано его интервью, отказаться от окружающей имя Галилея легенды, согласно которой «он был помещен в карцер и подвергался пыткам». «Живя в помещении инквизиции около 20 дней, он получил в свое распоряжение комнату адвоката, одного из самых высоких должностных лиц инквизиции; ему прислуживал его собственный слуга», - подчеркнул Анджело Амато. Затем Галилей жил на вилле Медичи - резиденции флорентийского посла в Риме. По окончании суда Галилей был помещен под домашний арест и продолжил свою научную работу. В 1981 году папа Иоанн Павел II учредил специальную комиссию из богословов, историков и ученых, задачей которой было установить, не были ли допущены ошибки в следствии над Галилеем. Спустя 12 лет комиссия во главе с президентом папского Совета по культуре кардиналом Полем Пупаром предоставила результаты своей работы. 31 октября 1992 года сам понтифик официально признал, что в суде над астрономом инквизицией были допущены ошибки. «Мы осуждаем некоторые методы, основанные на недостаточном осознании автономности науки», - заявил Иоанн Павел II» [1][181].
Итак, эпоха возникновения научной картины мира совершенно не соответствует школьно-привычным представлениям о постепенном "ослаблении религиозного восприятия мира и укреплении казуальных, рациональных представлений о мироздании. Напротив, лютеранство, кальвинизм, многочисленные протестантские секты довели до накала религиозно-аскетическое мироощущение. Обращение к внимательному изучению природы являлось средством очищения души, аскезы, борьбы с низменными помыслами и желаниями" [2][182]. Потому "парадокс научной революции состоял в том, что те, кто внес в нее наибольший вклад (в основном это научные новаторы от Коперника до Ньютона), были наиболее консервативны в своих религиозных и философских взглядах" [3][183].
Версия конфликта Церкви и науки не может объяснить самого факта становления науки как социального института.
То, что научное сообщество «институционализировалось», то есть стало уважаемым и финансируемым общественным институтом, означает, что общественное мнение, точнее - мнение элит, в ту пору несомненно контролируемое Церковью, - благоприятствовало научному образу мышления [4][184].
Механицизм, лежавший в основе первой научной парадигмы, был тем симпатичен христианскому стилю мысли, что он объяснял природные процессы без сомнительных апелляций к желаниям тех или иных духов.
Механицизм дал возможность уйти от аристотелевской объяснялки «природа не терпит пустоты». Ведь если природа что-то «терпит», а чего-то «не терпит», то, значит у нее есть душа. Та самая Anima Mundi. Но это как раз базовый тезис язычества и оккультизма.
В физике Аристотеля предлагается такое объяснение полета стрелы: Тетива выталкивает стрелу. Стрела движется вперед и раздвигает воздух. За оперением стрелы возникает пустота. Но природа не терпит пустоты, воздух схлопывается и выталкивает стрелу дальше. Стрела снова раздвигает воздух. Снова за ее оперением возникает пустота, снова природа не терпит пустоты…
Как разнились между собой архаичное и новоевропейское, научное понимание одних и тех же феноменов, можно пояснить и на примере школьных «сообщающихся сосудов». Почему в сообщающихся сосудах вода переливается из более полного в более пустой? Аристотелевское объяснение (природа боится пустоты) в восприятии Бойля слишком антропоморфно. В самой материи, возражает Бойль, нет ни разумности, ни источника движения. Если природа боится пустоты - значит у нее есть душа, значит человек неотличим от природы. Но если человек неотличим от мира, то почему же лишь он на Суде отвечает за себя? Тут одно из двух - или вода должна нести не меньшую, чем человек, ответственность за свои поступки, страхи и предпочтения. Или человек должен быть таким же безответственным, как вода. Последнее означает, что нет воздаяния, а, значит, нет основания и для нравственности. Поскольку же Бойль убежден в необходимости нравственной ответственности человека - он ищет нетелеологических и неантропоморфных, то есть неаристотелевских объяснений поведению воды. Вывод: вода поднимается не из-за боязни пустоты, а из-за разности давлений. Эту цепочку аргументов Бойля можно выразить кратко в силлогизме: вода в запаянной трубке поднимается из-за разности давления, а не из-за боязни пустоты, следовательно, еретики не могут утверждать, что душа смертна [5][185].
Антиаристотелевские аргументы Бойля были включены епископом Барнетом в "Свод 39 статей церкви Англии" получив место в официальной английской теологии, и, таким образом, в Англии механицизм приобрел официальную социальную санкцию, постоянную прописку.
Итак, научная, механицистская модель объяснения природных процессов была востребована напряженно-религиозной, ригористической атмосферой эпохи Реформации для того, чтобы вытеснить из университетской культуры языческие объяснялки, возрожденные в предшествующую эпоху - эпоху Ренессанса.
Инквизиторы и математики делали одно дело и поддерживали друг друга. Они вместе боролись с «демонами».
Как на самом деле происходило взаимодействие религии и науки при зарождении последней, можно изучить по книгам:
Выгодский М. Я. Галилей и инквизиция. М.-Л. 1934.
Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. Т. 1 М. , 1980. Т.2 М., 1987
Гайденко П. П. История новоевропейской философии в ее связи с наукой. М., 2000.
Гурев Г. А. Коперниканская ересь в прошлом и настоящем. М., 1933.
Йейтс Ф. А. Джордано Бруно и герметическая традиция. М., 2000.
Кимелев Ю. А. Полякова Н. Л. Наука и религия: историко-культурный очерк. М. 1988.
Кирсанов В. С. Научная революция XVII века. М., 1987.
Косарева Л.М. Коперниканская революция: социокультурные истоки. Научно-аналитический обзор. М., ИНИОН, 1991.
Косарева Л. М. Генезис научной картины мира. М., ИНИОН, 1985.
Косарева Л. М. Социокультурный генезис науки Нового времени. Философский аспект проблемы. М., 1989.
Лернер Л. Госселин Э. Галилей и призрак Джордано Бруно // В мире науки. 1987, № 1.
Ольшки Л. История научной литературы на новых языках. Т.3. М.-Л. 1933.
Рожицын В. С. Джордано Бруно и инквизиция М., 1955.
Фантоли А. Галилей. В защиту учения Коперника и достоинства Святой Церкви. М., 1999
Шрейдер Ю. А. Галилео Галилей и Римско-Католическая Церковь // Вестник истории естествознания и техники. 1993, №1.
Яки С. Спаситель науки. М., 1992.
Яки С. Бог и космологи. М.1993.
Вопросы истории религии и атеизма. Сборник статей. Вып. 1. М., 1950.
Современные зарубежные исследования по философии и генезису науки (позднее средневековье и возрождение) М., ИНИОН,1980.
Социокультурные факторы развития науки (по материалам историко-научных исследований). Сборник обзоров. М., ИНИОН, 1987
Философско-религиозные истоки науки. М., 1997
[1][181] Миссионерское обозрение. Белгород, 2003, август, № 8 (94). http://www.sedmitza.ru/index.html?sid=158&did=5840&call_action=popup1(topic)
[2][182] Косарева Л. М. Генезис научной картины мира. С. 30, 44.
[3][183] Косарева Л. М. Генезис научной картины мира. С. 9.
[4][184] Даже в «деле Галилея» роль инквизиции совсем не столь проста, как повествуется на школьных уроках. «При Филиппе IV расширилась самостоятельность испанской инквизиции, она не признавала более за Римской курией права запрещать в Испании чтение какой-либо книги, как об этом свидетельствует случай с Галилеем. В Риме нашли необходимым внести в индекс «Диалоги» Галилея, и папский нунций в Испании распорядился прибить к дверям церкви эдикт о запрете этой книги, не испросив разрешения великого инквизитора. Инквизиция обратилась за помощью к Филиппу IV, доказывая ему, что она в борьбе между королевской властью и абсолютистскими стремлениями римской Курии всегда становилась на сторону первой, и не запрещала, несмотря на требования Римской курии, тех книг, которые защищали прерогативы королевской власти. Было бы поэтому справедливо, чтобы Филипп теперь принял сторону инквизиции и не допускал бы вмешательства Рима в дело цензуры книг. Филипп внял просьбе Великого инквизитора, и имя Галилея действительно не фигурирует на страницах испанских индексов» (Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании. Спб., 1914, С. 306).
[5][185] Социокультурные факторы развития науки (по материалам историко-научных исследований). Сборник обзоров. М. , ИНИОН, 1987, С. 190.