Это мы не можем взять из прошлого
Споры о политике и экономике, или о том, «что там у хохлов», или о достоинствах и недостатках СССР или США, о том, правильно ли учат в школе, или даже о достоинствах средств передвижения, производимых у нас и за рубежом - всё это можно свести к двум вопросам.
Как нам быть хорошими или плохими? И каковы мы в данный момент?
Трагическим недостатком русской истории является то, что мы никогда не могли ответы на эти вопросы взять из прошлого.
Русские законы, в сущности, представляли собой записи практических решений. За этими решениями не стояла логическая система, подобная тем, что были созданы римскими юристами или юристами Сорбонны, у русских управленцев не было инструмента для того, чтобы из одних решений вывести другие, сравнить одни решения с другими в целях создания наилучших практик. В калейдоскопе своих отдельных практик они не могли охватить взором практику в целом, ни даже знать, что и почему ими было решено, как ни парадоксально это звучит.
Когда в 1767 г. по инициативе Екатерины II была созвана Уложенная комиссия, которая должна была подготовить новый свод законов Российской империи, выяснилось, что участники этого мероприятия, по масштабу сопоставимого с Земскими соборами первого Романова, попросту не знали прежних законов.
Депутатам были прочитаны все законы об имущественных правах с 1740 по 1766 г. Им читали Соборное уложение 1649 г., и трижды «Наказ» Екатерины II и, наконец, тексты 578 указов.
В этом обширном материале, однако, отсутствовала логическая система, и в итоге Комиссия не смогла прийти ни к какому решению относительно того, какое управление для России пригодно, а какое нет.
В качестве диктатуры советская власть унаследовала этот специфический недостаток прежней монархии.
В начале 1917 года В. И. Ленин был убежден, что рабочие справятся с управлением производством и распределением общественного продукта путем бартерных отношений между фабзавкомами и комбедами, в 1919 г. Г. Зиновьев был уверен, что «через год вся Европа будет коммунистической», а в 1921 г. В. Ленин обнаружил «ряд переходных ступеней: государственный капитализм и социализм, чтобы подготовить - работой долгого ряда лет подготовить - переход к коммунизму». Долгий ряд лет закончился уже через шесть лет отстранением «ленинской гвардии» от этой т. н. «подготовительной работы», а затем - физическим ее уничтожением, наконец, к 1939 году Советский Союз (мелкокрестьянская страна по версии Ленина) стал второй военно-промышленной державой после США, а после 1945 года СССР разделил с США и власть над миром.
Но это не означало, что советская власть поняла, что она такое.
Сталинская система власти, возможно, в большей степени заслуживает звание системы, чем какая-либо иная версия советской власти за всю историю ее существования.
Однако, уже создав новую могущественную страну и выиграв войну в Европе, и Сталин не знал, то ли ему опереться на молодые кадры, то ли расстрелять их. Этот внутренний конфликт послужил причиной трагического «ленинградского дела».
В 1946 г., незадолго до новой волны репрессий, Джордж Кеннан писал об особенностях мышления советской элиты в «длинной телеграмме»:
«Многие из них настолько несведущи в вопросах внешней политики и настолько подвластны самовнушению, что без труда могут поверить тому, во что им верить удобно и комфортно. В атмосфере секретности и конспирации, царящей в правительстве, существуют безграничные возможности к искажению и фальсификации информации. Недоверие русских к объективной правде - а точнее, отсутствие веры в ее существование - приводит к тому, что они расценивают представленные факты как орудие для поддержания той или иной тайной цели. Это отличный повод полагать, что правительство в действительности является конспирацией внутри конспирации; и я не склонен верить в то, что сам Сталин получает объективное представление о политической ситуации в мире».
Глубокое недоверие всех ко всем, возникшее в сталинский период в советском руководстве, имело в качестве первопричины не столько личность Сталина, сколько незнание Сталиным и всем остальным руководством СССР природы человека и силы движущих им мотивов, природы общества и государства и условий, необходимых для их укрепления и развития.
Римский диктатор Сулла, которого считают предтечей и прообразом всех европейских монархий, пролил крови не меньше, чем Сталин.
Но Сулла мог ходить по улицам Рима без охраны и не ломать голову над кандидатурой преемника просто потому, что в ручном управлении Римом, уже тогда, почти за две тысячи лет до Сталина, не было необходимости.
Власть правила автоматически в соответствии с законом. Не путаясь во множестве законов, но опираясь на один Закон, описывающий множество случаев. Т. е. на Систему, в основу которой были положены достижения греческой философии.
Философия марксизма-ленинизма не позволила выработать морально-юридическую Систему, адекватную задачам строительства неэксплуататорского общества советской властью.
И, прежде всего, без ответа оставались важнейшие вопросы:
Что такое советская истина? Кого можно считать истинно советским человеком?
Эти вопросы встали в полный рост еще при жизни Ленина: какое у нас государство, рабочее, рабоче-крестьянское, бюрократическое, нэпманское? И, соответственно, какова роль рабочих, крестьян, «спецов», нэпманов, профсоюзных и партийных организаторов в советской стране? Как относиться к дискуссиям внутри партии, допустимы ли фракции, должна ли у коммуниста быть семья, нужно ли новой стране творчество прежних поэтов, каковы параметры пролетарской культуры - великое множество, казалось бы, частных вопросов упиралось в нерешенный вопрос о советской истине.
В правление Брежнева квинтэссенцией новых ожесточенных споров стал вопрос о роли Сталина в истории.
В первом издании книги Р. Г. Пихоя «СССР: история власти. 1945 - 1991» есть большой пассаж, характеризующий споры вокруг личности Сталина на самом верху власти, в Политбюро. По неизвестным причинам в последующих изданиях книги эта ее часть подверглась сокращению. Мне кажется уместным привести фрагмент полностью.
«Его (Сталина) могила у Кремлевской стены долгое время была единственной в ряду могил партийных вождей, не снабженной памятником-бюстом. 30 лет назад, 17 декабря 1969 года в перерыве во время сессии Верховного Совета СССР среди членов Политбюро неожиданно возник разговор о приближавшемся 90-летии со дня рождения И. В. Сталина.
Поводом для него стал вопрос: публиковать ли в «Правде» статью о Сталине? Вскоре этот разговор перерос в спор, причем спор принципиальный. Поэтому он и был записан и оформлен в виде «рабочей записи» Политбюро.
Брежнев задал вопрос: нужно ли вообще публиковать статью?
Главный идеолог страны М. А. Суслов настаивал на публикации. «Я считаю, - говорил Суслов, - что такую статью ждут в стране вообще, не говоря о том, что в Грузии особенно ждут. …Я думаю, что нас правильно поймут все, в том числе и интеллигенция, о которой здесь некоторые товарищи упоминали. Неправильно могут понять Солженицын и ему подобные, а здоровая часть интеллигенции (а ее большинство) поймет правильно».
Против выступил Н. В. Подгорный. Напомню, что именно он внес на XXII съезде проект постановления о выносе тела Сталина из Мавзолея.
Он и напомнил членам Политбюро, что каждый из них, в том числе и Суслов, когда-то выступали против культа личности. «Я не думаю, что надо как-то отмечать 90-летие со дня рождения Сталина. Если выступать со статьей в газете, то надо писать, кто погиб и сколько погибло от его рук. На мой взгляд, этого делать не нужно, а не делать - это будет неправильно. …Никто нас не тянет, чтобы мы выступали со статьей, никто не просит. Нас значительная часть интеллигенции не поймет. И мне кажется, кроме вреда, ничего эта статья не принесет».
Против издания статьи был А. Я. Пельше. «Нанес он вреда очень много, и боль эта чувствуется до сих пор. Это поколение ведь еще живо у нас. 90 лет - это ничего особенного, ничего нового не произошло. Может быть, и не надо широкой статьи. Может быть, какую-то заметку дать». О возможном вреде статьи о Сталине в «Правде» заявил Б. Н. Пономарев.
Однако на Подгорного напал его преемник на посту первого секретаря компартии Украины - П. Е. Шелест. «Я, может быть, выскажу свою точку зрения, несколько противоположную Николаю Викторовичу, причем выскажу ее однозначно. Мне кажется, статья нужна… Мне кажется, статью небольшую, правильную, с положительным и отрицательным, нужно дать. И большинство наших людей, в том числе и интеллигенция, поймут нас правильно: тем более, надо учитывать, что за последние годы в мемуарах наших маршалов, генералов много понаписано о Сталине…»
Подгорный: «Тогда надо писать, если говоришь об истории, сколько им было уничтожено людей».
Шелест: «Дело не в том, чтобы называть цифры, но надо сказать, что у него были ошибки в том духе, как сказано в решениях ЦК. А война? Строительство социализма под руководством Сталина? Это же всему миру известно. Я думаю, что надо дать статью. Другое дело, что, может быть, над этим текстом надо еще поработать».
Шелеста поддержал К. Т. Мазуров. «Мне кажется, что опубликование статьи больше пользы принесет, чем умалчивание этого факта. Статья должна быть небольшой, но правильной. …Как же нам бороться за чистоту марксизма-ленинизма, если нам не писать о том, что было в истории?
Мне кажется, более того, что надо подумать о том, чтобы поставить бюст на могиле Сталина. Я вам скажу, как реагировал т. Гусак (первый секретарь компартии Чехословакии) на этот факт, когда мы подошли с ним во время посещения Мавзолея к могиле Сталина. Он спросил, а почему нет бюста? Я ответил, что мы вначале не поставили, а потом как-то к этому вопросу не возвращались. Он говорит: по-моему, это неправильно. Надо было поставить бюст. Вот вам точка зрения т. Гусака, который был в свое время, безусловно, обижен Сталиным. Да, по-моему, и любой здравый человек рассудил бы так».
Продвижение человека по ступеням бытия от животного к человеческому состоянию можно условно разделить на 5 этапов. Мы в России уже прошли все пять, как и другие крупные общественные системы.
Но особенностью общественного развития является то, что эти этапы периодически нужно проходить заново.
Этот вывод основан на психоисторической теории.
Но и без теории ясно, что, если вы однажды изобрели каменный топор, это не значит, что на этом можно остановиться.
Так же обстоят дела и в философии, политике, экономике, культуре и т. д.
Ниже даны мои эмпирические оценки положения дел в этих областях в России. Процентные отношения показывают, насколько мы можем считать наше положение в этой сфере удовлетворительным.
В одном, как, впрочем, и во всех остальных случаях требуется помощь зала.
В комментариях готов ответить, почему я так думаю.
Другие лекции курса психоистории России.
Об авторе
Евгений Владимирович Милютин (род. в 1965 г.) - российский историк, востоковед, получивший образование в Институте стран Азии и Африки при МГУ, Дипломатической академии МИД России, Академии народного хозяйства при Правительстве РФ. Имел опыт преподавательской работы в Asia Pacific Center for Security Studies (США). Имеет ранг второго секретаря российской дипломатической службы. Писатель, автор книги «Психоистория. Экспедиции в неведомое известное», изданной в 2017 г. в Германии. Журналист, пишущий на темы психоистории, постоянный автор газеты «Литературная Россия». Руководитель международного сообщества психоисториков «Зеленая Лампа».