Дед Саша. Часть 3. Арест отца
Начало. Предыдущая часть, повествующая о жизни семьи в первые послереволюционные годы.
Жизнь в Каменке была трудовой. Дедушка Саша рассказывал, что в детстве помимо учебы в школе (а учился он «охотно и хорошо»), открытой в помещении монастыря в Шамордино, он всегда был загружен домашними делами, от которых иногда уклонялся, невзирая на неотвратимость наказания. Татьяна Григорьевна была женщиной строгой, умела заставить сыновей работать, им часто доставалось от нее за провинности: зажимала между ног и порола по мягкому месту тем, что попадется под руку: прутом, веревкой, кнутом. Саша был озорной, лазил на соседние огороды и в сады, гонял чужих кур, курил тайком, бывало, разорял птичьи гнезда у ласточек. Иногда наказывали за то, что не уследил за цыплятами, которых утащил коршун.
Однажды дедушка рассказал такую историю:
- В детстве я в карты любил играть. И со взрослыми играл. Вот выиграл как-то, помню, наган, финку и четвертинку. Это еще в деревне было. Наган и финку спрятал, что с четвертинкой делать? Домой не пошел. Мать строгая была. Порола меня, как сидорову козу. Отец всё время в Москве, то в булочной, то в пекарне. Объяснять что-то у неё времени не было, чуть что, сразу за плетку или вожжи.
Забрался я с четвертинкой в шалаш, думаю, как же это мужики напиваются? Открыл четвертинку, попробовал немножко. Чувствую, головокружение начинается. Ну, думаю, это дело опасное. Пошел домой. А мать на день печку натопила. Я на неё забрался и заснул. Мать с работы пришла - меня нет. Где красненький? Она меня так называла - красненький, я же рыжий был. Где красненький? Туда, сюда, только по запаху и нашла. Вырвало меня.
Надо сказать, что в тот раз она меня наказывать не стала. Понимала, что я сам себя наказал. А я с тех пор, как стакан увижу, так меня уже тошнит.
Такая жизнь продолжалась примерно до 1930 года. В деревнях началась массовая коллективизация. Власть тогда, по словам дедушки Саши, находилась в руках «беднейших, ленивых и нахальных жителей деревни». В один из приездов Дмитрия Тихоновича в Каменку ему предложили вступить в колхоз и стать его председателем. Прадед отказался, ссылаясь на то, что всю жизнь прожил в городе, к сельскому хозяйству касательства не имел. Мой отец предполагает, что причина отказа крылась в том, что Дмитрий Тихонович «был воспитан у Филипповых в соблюдении христианских заповедей (любви к ближнему, трудолюбии, нестяжательстве) и не мог стать участником ограбления и подавления людей, организованных советской властью».
В результате семья прадеда была причислена к богатым, для них
помимо сельскохозяйственного налога были установлены повышенные обязательства в виде поставок сельхозпродуктов. Собрать к назначенному сроку этот «оброк» они не смогли, в очередной приезд в Каменку Дмитрий Тихонович был схвачен, связан и его отправили в город Перемышль на суд, где он был осужден на 2 года лишения свободы за невыполнение хлебопоставок.
Всё имущество было конфисковано: мерин, владимирский тяжеловоз по кличке Мальчик, который потом неоднократно побеждал в соревнованиях по перевозке тяжестей, корова Милка, овцы, куры. Председатель сельсовета Прибылов лично унес выделанную Татьяной Григорьевной льняную пеньку. Поросенка она сумела отнести к золовке.
Дом также был опечатан, семью зимой выгнали на улицу даже без теплой одежды. Дедушка Саша рассказывал:
- Когда нас выселили и дверь дома опечатали, я был у приятеля, мать разыскала, и мы забрались на крышу нашего дома (на чердак), она отодвинула несколько досок потолка, через отверстие я пролез в комнату и вытащил часть своей одежды и другие вещи, так как я был маленький и ловкий в 13-14 лет. На следующий день нашу хитрость разоблачил председатель сельсовета и пригрозил выслать на Соловки или в Кузбасс.
Эту свою угрозу он не выполнил. Власти ограничились тем, что лишили моих прадеда и прабабку избирательных прав, и они стали называться «лишенцами».
История с председателем сельсовета Прибыловым имела продолжение. Уже после войны дедушка Саша, раздобыв пистолет, поехал в Крым, куда, по его сведениям, перебрался этот деятель. Но, к счастью, разыскать того не сумел и вернулся домой с мешком семечек.
Продолженеие следует.
Жизнь в Каменке была трудовой. Дедушка Саша рассказывал, что в детстве помимо учебы в школе (а учился он «охотно и хорошо»), открытой в помещении монастыря в Шамордино, он всегда был загружен домашними делами, от которых иногда уклонялся, невзирая на неотвратимость наказания. Татьяна Григорьевна была женщиной строгой, умела заставить сыновей работать, им часто доставалось от нее за провинности: зажимала между ног и порола по мягкому месту тем, что попадется под руку: прутом, веревкой, кнутом. Саша был озорной, лазил на соседние огороды и в сады, гонял чужих кур, курил тайком, бывало, разорял птичьи гнезда у ласточек. Иногда наказывали за то, что не уследил за цыплятами, которых утащил коршун.
Однажды дедушка рассказал такую историю:
- В детстве я в карты любил играть. И со взрослыми играл. Вот выиграл как-то, помню, наган, финку и четвертинку. Это еще в деревне было. Наган и финку спрятал, что с четвертинкой делать? Домой не пошел. Мать строгая была. Порола меня, как сидорову козу. Отец всё время в Москве, то в булочной, то в пекарне. Объяснять что-то у неё времени не было, чуть что, сразу за плетку или вожжи.
Забрался я с четвертинкой в шалаш, думаю, как же это мужики напиваются? Открыл четвертинку, попробовал немножко. Чувствую, головокружение начинается. Ну, думаю, это дело опасное. Пошел домой. А мать на день печку натопила. Я на неё забрался и заснул. Мать с работы пришла - меня нет. Где красненький? Она меня так называла - красненький, я же рыжий был. Где красненький? Туда, сюда, только по запаху и нашла. Вырвало меня.
Надо сказать, что в тот раз она меня наказывать не стала. Понимала, что я сам себя наказал. А я с тех пор, как стакан увижу, так меня уже тошнит.
Такая жизнь продолжалась примерно до 1930 года. В деревнях началась массовая коллективизация. Власть тогда, по словам дедушки Саши, находилась в руках «беднейших, ленивых и нахальных жителей деревни». В один из приездов Дмитрия Тихоновича в Каменку ему предложили вступить в колхоз и стать его председателем. Прадед отказался, ссылаясь на то, что всю жизнь прожил в городе, к сельскому хозяйству касательства не имел. Мой отец предполагает, что причина отказа крылась в том, что Дмитрий Тихонович «был воспитан у Филипповых в соблюдении христианских заповедей (любви к ближнему, трудолюбии, нестяжательстве) и не мог стать участником ограбления и подавления людей, организованных советской властью».
В результате семья прадеда была причислена к богатым, для них
помимо сельскохозяйственного налога были установлены повышенные обязательства в виде поставок сельхозпродуктов. Собрать к назначенному сроку этот «оброк» они не смогли, в очередной приезд в Каменку Дмитрий Тихонович был схвачен, связан и его отправили в город Перемышль на суд, где он был осужден на 2 года лишения свободы за невыполнение хлебопоставок.
Всё имущество было конфисковано: мерин, владимирский тяжеловоз по кличке Мальчик, который потом неоднократно побеждал в соревнованиях по перевозке тяжестей, корова Милка, овцы, куры. Председатель сельсовета Прибылов лично унес выделанную Татьяной Григорьевной льняную пеньку. Поросенка она сумела отнести к золовке.
Дом также был опечатан, семью зимой выгнали на улицу даже без теплой одежды. Дедушка Саша рассказывал:
- Когда нас выселили и дверь дома опечатали, я был у приятеля, мать разыскала, и мы забрались на крышу нашего дома (на чердак), она отодвинула несколько досок потолка, через отверстие я пролез в комнату и вытащил часть своей одежды и другие вещи, так как я был маленький и ловкий в 13-14 лет. На следующий день нашу хитрость разоблачил председатель сельсовета и пригрозил выслать на Соловки или в Кузбасс.
Эту свою угрозу он не выполнил. Власти ограничились тем, что лишили моих прадеда и прабабку избирательных прав, и они стали называться «лишенцами».
История с председателем сельсовета Прибыловым имела продолжение. Уже после войны дедушка Саша, раздобыв пистолет, поехал в Крым, куда, по его сведениям, перебрался этот деятель. Но, к счастью, разыскать того не сумел и вернулся домой с мешком семечек.
Продолженеие следует.