Коркочудил-5. Часть 1.
Говорят, обещанного три года ждут, однако прошло всего чуть более одного - и мы, наконец-то, выпустим в свет очередную часть «Коркочудила». Как сами видите, бренд наш немного изменился (в сторону «сложносокращенного слова»), но за ним скрывается та же суть, что и раньше.
На сей раз мы рассмотрим чудо-писульку (почему-то я совсем не нашел упоминание о ней в сообществе - прошла мимо?) чудо-чучудила шестилетней давности. Баттхёрт имени академика Зализняка, похоже, был в самом разгаре, и в этом состоянии чудинище ( = Валерий Алексеевич Чудинов - далее традиционно: Ч-в) в отчаянии набросилось на одну из самых известных монографий академика РАН «Древненовгородкий диалект» (в лапы Ч-ву попало первое её издание - 1995 г., но практически получилось… Не будем забегать вперёд - «потом сюприс буит»!).
Однако представим себе состояние сильного душевного дискомфорта пожилого исследователя: боль пониже спины не дает покоя дурной голове. Знаний древнерусского, старославянского языков - тем паче древненовгородского диалекта - там, в голове, не было, нет и никогда не будет. Совершенно не владеет научной методологией чтения берестяных грамот (и вообще никоим образом не причастен ни к палеографии, ни к эпиграфике). Да и книгу саму прочитать некогда (к тому же, слабые мозжонки чудо-профессора не в состоянии осилить содержание и усвоить систему описываемого в монографии идиома). Что ж в этом случае делать? Понятно, что нужно хитрозадо идти стандартным путем: выхватить там самые общие теоретические положения, понятные даже и школьнику, и разбить на этом автора в пух и прах. Также, заметив в разделе, посвященном чтению конкретных грамот (= берестяных Г.; далее: БГ и просто грамота), перечень таковых «не разбираемых индивидуально» (по Зализняку), т. е. «без перевода» (по Ч-ву), Ч-в это и вышеизложенное посчитал лёгкой добычей и немедленно взялся за дело.
Но сегодня мы с вами не станем разбирать «теоретическую» часть писульки, а сразу перейдем к некоторым «обчитанным» там Ч-вым грамот - выборочно, пока на свое усмотрение (и в произвольном порядке), - а дальше будет видно.
§1. Грамота № 20.
Это, надо сказать, одна из фееричнейших обчиток Ч-ва!.. Но - кратко о предыстории: так как в монографии А. А. Зализняка (= ААЗ) «Древненовгородский диалект» (ДНД) текст грамот представлен компьютерным «уставным» шрифтом, а фотографий и прорисей нет - ясное дело, Ч-ву и обчитывать-то нечего! Пришлось ему искать материал в Интернете самому: в то время он на грамотах еще не видел ни «красочного слоя», ни «неявных надписей», да и «критика» ДНД требовала обработки лишь явных данных (за что мы, наверное, поблагодарим дедушку?). Требуемые прориси (во всех случаях, кроме одного - с цветным фото, он использовал только прориси) Ч-в нашел (судя по заимствованному сопутствующему описанию) на сайте www.gramoty.ru, но адреса так и не дал (причем не дал для каждой из грамот, материал изображений каковых он заимствовал оттуда же).
Прорись с сайта, использованная Ч-вым выглядит так:
Та же прорись, им «подкорректированная»:
О ней сообщается: «Новгород, {1380-1400} Раскоп Неревский, усадьба «Б». Условная дата: 1380-1400, cтратиграфическая дата: 80-е - 90-е гг. XIV в. Категория: письма. Содержание: Фрагмент (хозяйственные дела). Сохранность: фрагмент. Статья ДНД: Г87. Литература: Анкудинов 2003; Жуковская 1959; Мелин 1966; Мещерский 1958; Попр.-VIII. Том НГБ: II. Место хранения: ГИМ .
Казалось бы, вот тебе все нужные библиографические данные: работай - не хочу! Однако читаем далее - переписанное «собственными пальчиками»: Чтение: (Ѥ)(С)МИСИКЛИ. СУКИ NА РИКИ…У.ДАВЫДОВЫ ПРИСИКВАЛИ… (ОУ)… АНАОУШЕМЕНКИNПАЛЕ. Перевода нет».
Объясним, почему это не копипаста (не только потому, что нижеследующий шрифт, бывает, не распознается при копировании): вот так выглядит на соответствующей странице сайта академическое чтение (без разделения на слова):
(теперь внимательный читатель может сравнить, сколько букв Ч-в недопечатал и пр.).
С академическим разделением на слова (им Ч-в не воспользовался - видимо, и не умеет) - таким образом:
Но пока вернемся к Ч-ву:
Я читаю: (Т)О МИ СИКЛИ НА РИКЕ. У ДАВЫДОВЫ ПРИСТЫКЪВАЛИ. А НА ОУШИ МИ НОЖИ НАКОЛЛЬПАЛЕ. Здесь в слове ПРИСТЫКЪВАЛИ имеются слоговые знаки ТЫ и КЪ, в слове НОЖИ - слоговой знак НО, а в слове НАКОЛЛЬПАЛЕ - две буквы Л соединены в лигатуру, напоминающую букву N. Перевод: ТО МЕНЯ СЕКЛИ НА РЕКЕ. СУКИ! У ДАВЫДОВЫХ ПРИСТЫКОВАЛИ. А НА УШИ МНЕ НОЖИ НАКЛЕПАЛИ. Как видим, ни о каких хозяйственных делах тут речь не идёт, поскольку перед нами - типичная жалоба на издевательства. Так что неверное чтение привело к неправильной атрибуции грамоты.
Разумеется, каждый читает в меру своей испорченности, поэтому «суки» у Ч-ва (пропущенное в «чтении», но присутствующее в его «переводе»), приобретает статус эмоционально-экспрессивного вводного слова, обозначающее субъект действия бичующих чучудила, автора послания. Постулатом чудо-чтений обычно - по его собственным многократным утверждения - является смысл™, но в данном случае если с первой строкой чтения вроде «все понятно», то далее идет откровенная белиберда: «пристыковали (кого?! что?!) у Давыдовых (ага, «фамилие такое» © Матроскин)», «наклепали на уши ножи» (что за садисты такие, и как это можно проделать технически? и, главное, зачем?). Притом написано с такими ужасными ошибками, что получается не только не по-древненовгородски, но даже и не по-русски (в варианте СРЯ): «у Давыдовы», «наколльпале». Ну да ладно: ведь над чучудилом человеком явно же издевались, пытали, - что он после этого еще может понаписать, да, вероятно, с переломанными лапами руками?! С такой-то покалеченной психикой!
Ну, да не думайте, дорогие читатели, что мы здесь сегодня собрались вновь поиздеваться над чучудилом посмеяться над Ч-вым. «Учиться, учиться, учиться!» - только так, а не иначе. Поэтому…
Давайте сначала обратим внимание на графико-фонетические особенности грамоты: здесь мы сразу отметим с вами т. наз. «иканье» - причем разнородное (!): а) переход ѣ > и (рѣкѣ > рики; сѣкли > сикли); б) переход ы > и после заднеязычных (соукы > суки); и, возможно, еще третье, но об этом позже. А теперь вернемся к огрехам пожилого исследователя:
1) Дело в том, что в данной писульке к чтению БГ-20 Ч-в окончательно «переехал» с монографии ААЗ на сайт БГ, а ведь в ДНД-1 [Г 76, С. 532] русским по белому сказано: «Чтение (ѥ)[с]ми - результат дополнительного обследования оригинала». (Сюда же можно приплюсовать: «Попытки некоторых исследователей усмотреть в этой грамоте поэтический текст, к сожалению, нереальны: достаточно напомнить, что левый край грамоты оборван, поэтому любое сплошное прочтение сохранившегося текста есть фикция», там же; см. [НГБ-2, С. 21]; под «редактором», видимо, следует понимать Б. А. Рыбакова, как следует из НГБ-2 и ремарки к БГ-20 из ДНД-2). Но Ч-в с новым чтением не согласился и читает так, как написано в прориси («томи» вм. «(ѥ)[с]ми»), забывая о том, что прориси изготавливаются нередко по уже готовому чтению, когда одни линии трактуются как графические элементы, а другие - «царапины» - просто не прорисовываются (разве что отмечаются крупные «борозды», как мы увидим впоследствии). Это самое «томи» он разделил на любимое им «местоимение» «то» и «ми». Последнее он как раз и обозначил как личное местоим. 1 л. ед. ч. в качестве прямого дополнения (со знач. ‘меня’) к глаголу сикли (действительно, именно ‘секли’, но об этом ниже). Новое чтение (ѥ)[с]ми сикли (‘мы секли’) как раз говорит об отсутствии аналитически выраженного субъекта в предложении - его заменяет вспомогательный глагол быти в форме 1 л. мн. ч. (как и положено в др.-новг. диалекте, если нет субъектного местоимения или существительного).
2) Сразу укажем, что ми это местоимение-энклитика дательного падежа, выражающее не прямое, а косвенное дополнение: то есть, не ‘меня’, а ‘мне’. Винительный же падеж, как и полагается, обозначается либо мѧ (клитика), либо мене (ударная форма) - так что ми здесь никак не подходит (браво, Ч-в!). Но прямой объект у глагола сикли все же должен быть - и он есть. Да-да, это те самые суки. Я вообще себе не представляю, какой же поразительной «догадливостью» нужно обладать, чтобы не сообразить, что суки (< соукы, как и в СРЯ лоб - лбы, нос - носы и т.п.) это древний винительный падеж мн. ч. от слова соукъ! То есть, сикли суки значит ‘секли рубили сучья’ (это же так естественно!). Норма СРЯ до сих пор запросто допускает во мн. ч. форму суки́, невзирая на более распространенное сучья, возникшее из собирательного (ср. листья, но листы, устар.).
3) Не следует забывать и о том, что глагол сѣчи имел (и до сих пор имеет) одним из своих значений ‘рубить’ [ИСРЯ, вып. 24, С. 109] (значение ‘бить, сечь (розгами, батогами и т. п.)’ тоже было, но в письм. памятниках отмечается, видимо, не ранее XVII в. [ibid. там же, С. 110]).
4) Дело в том, что грамота № 20 в этом случае не одинока: существует еще и БГ № 391 с выражением секите сϫко (о = ъ) нмого (описка вм. много) ‘рубите много сучьев’ = ‘Вырубайте большую подсеку’. Если бы Ч-в воспользовался вторым изданием ДНД [Г 87, С. 308], то там он увидел бы ссылку на БГ-391 по поводу сикли суки, а при БГ-391 [В 36, С. 512] он нашел бы более развернутое описание идиомы сѣчи соукы со ссылкой (внимание!) на грамоту № 20! На сайте страницы БГ-391 под опцией «Показать перевод», помимо перевода, есть и ремарка (скопированная из ДНД-2) - цитирую только нужное: «Согласно работам Черепнин 1969 (с. 153-154) и Анкудинов 2003, выражением сѣчи сукы (ср. грамоту № 20, Г 87) обозначалось устройство подсеки, т. е. вырубание леса или кустарника под пашню.» (Выделено и подчеркнуто мной.)
5) Ну да ладно: нужно войти в положение неумного пожилого исследователя, попробовав судить его честно - по выбранному им ДНД-1. И надо сказать, что там при грамоте № 20 [Г 76, С. 532] нет никаких ссылок по поводу выражения сикли суки на БГ-391. Но для очистки совести следует исходить из того, что он всё-таки прочитал весь текст ДНД и должен помнит грамоту № 391. Открываем ДНД-1 [С. 436] - хм, и там нет ссылки на БГ-20 (сами видите, как существенно переработано ДНД-2, и поэтому очень важно пользоваться по некоторым вопросам именно им). Что ж делать? Неужто автор монографии так нас подвел (хотя еще есть надежда - для нас с вами, не для Ч-ва (здесь мы, увы, на его ум совсем не полагаемся) - самим сопоставить идентичные словосочетания из обеих БГ)?! Но есть еще маленькая надежда (хотя у нас уже сильное подозрение, что основное-то содержание ДНД Ч-в не читал): …различного словари, указатели и транскрипции, вообще говоря, делаются обычно не автором, а редакторами издательства, и в данной книге они сделаны неплохо… - вещает нам Ч-в. Ну, что ж - раз оценил, видимо, сверялся хотя бы с ними. Обращаемся к словоуказателю ДНД-1 [С. 668] - и что ж мы видим: слова, разумеется, записываются в словарной форме - им. п. ед. ч. (иногда может быть мн. ч.), и никакого слова сука (жен. р.) там нет. Зато есть сукъ (муж. р.), и указаны его обнаруженные формы: В<ин>. мн. суки со ссылкой на БГ-20, и Р<од>. <мн.> сϫко - со ссылкой на БГ-391. То есть, выход для верной идентификации слова и его значения всё-таки был. Но, конечно же, не для Ч-ва.
6) Очень интересно слово присиквали, которое происходит, более чем очевидно, из присѣкывали (присѣкывати ‘прирубать, рубить дополнительно’). Оно, с одной стороны, поддерживается уже имеющимся сикли, и данная пара (сикли - присиквали) соотносится в словообразовательном (и лексико-грамматическом) отношении с современными пудрили - припудривали, стукали - пристукивали, говорили да приговаривали, плели - приплётывали (можно и с другой приставкой, но семантические тонкости соотношения однокоренных глаголов в паре уже поменяются). В обоих изданиях при БГ-20 стоит ссылка на § 5.12. Позволю себе по этому поводу процитировать полностью выдержку из [ДНД-2, С. 217]: «Особо стоит единичное присиквали ‘прирубали, рубили дополнительно’ (?) 20 (посл. четв. XIV), где отсутствие ы между к и в . возможно, не описка, а отражение того диалектного варианта развития имперфективов на -ывати, который характерен для белорусского языка (например, прыця́́гваць ‘притягивать', апла́́кваць ‘оплакивать’ и т. п.).» Однако, так как пример для БГ единичен, мы пока не вправе уверенно говорить о данном явлении. Главное, что присиквали и формально, и контекстуально подкреплено глаголом сикли (к тому же довольно ясно написано), поэтому вообще не понятно, откуда взялось нелепое чудо-слово «пристъковали» и какой оно имеет смысл.
7) …оу · Давыдовы - не вполне понятное сочетание (левый край грамоты оборван, и на -оу может оканчиваться любое слово, а может - предложение), но это точно не «у Давыдовых» - падеж не тот-с!
8) Теперь переходим к последней строке: первое, что отчетливо выделяется - два слова в конце строки: конь пале ‘конь пал’, то есть, ‘лошадь умерла’. Для тех, кто знаком с древнерусскими памятниками письменности, подобное выражение и значение глагола пасти в значении ‘умереть (о гибели лошадей, скота)’ - отнюдь не новость [ИСРЯ, вып. 14, С. 162]. Да и в СРЯ до сих пор сохраняется производное падёж (в вышеуказанном значении) в сочетании со словом скота.
В прориси в букве N начертаны две параллельные «диагонали» (в чем Ч-в усмотрел ни к чему не приводящую «лигатуру») и даже имеется «нижняя линия», похожая на основание, однако даже в издании НГБ-2, для которого и изготавливалась прорись, не сомневались, что… Лучше процитируем: «Слово пале означает «пал» (см. Введение)
Письмо кончается словами: у Шеменкина конь пал» [НГБ-2, С. 21]. Наверное, мы имеем дело со случаем, когда прорисовываются отчетливые борозды и трещины. Но, если взглянуть на оригинал, доступный на том же сайте, зерна от плевел, на мой взгляд, отделяются сами собой - там написана буква N (линии, образующие эту букву однородны, в то время как другие - явные повреждения). Кстати, в разобранном нами словосочетании нет никаких графических эффектов. Конечная «-е» в пале, как и положено, признак древненовгородского диалекта.
9) Последняя строчка яснее даже, чем первая, поскольку в ней исследователями восстанавливается в оборванном краю - предлог (оу). На каком основании? А вот здесь нам понадобится слово (а точнее - предложно-падежная форма) оу Шеменкина (*Шеменькинъ [ДНД-2]), что, как и в СРЯ, является нормальным сочетанием предлога у с именем в родительном падеже. Шеменкина в данном случае - притяжательное прилагательное, и в составе антропонима от гипокористического [скорее всего] Шеменка, что при личном имени обычно служит уточнением (выполняет функцию определения). А теперь обратим внимание на сохранившееся начало строки - …ана. Скорее всего, это остаток от личного имени типа Ивана, Степана и т. п. Вспомним-ка § 4.10 [ДНД-2, С. 164 и далее], где рассказывается о дублировании предлогов перед однородными членами предложения. Для нашего случая (там же) см. II, А: «Материал очень велик». В частности, такое повторение встречается в адресной формуле (напр. БГ-167), а с предлогом оу, например, оу Станьмира оу Жунковиць (БГ № 630); ѫ Домана ѫ Тоудорова изгоя (БГ-789). (Как видим, сопутствующее посессивное прилагательное может означать не только патроним, а довольно широкий спектр значения притяжательности, учитывая хотя бы «Тудорова изгоя»; а ниже мы рассмотрим еще и БГ № 12)
10) Вернемся к нашим баранам - точнее, к одному из них. Он читает «а на уш и ми» (якобы означает: «а на уши мне (ножи и т. д.)»). Выделенным мной полужирным красным в чудо-чтении буквам «и» в оригинале соответствует «е» (на каком основании они превратились в «и»? притом не в переводе!). Обратили внимание, что «ми» здесь у Ч-ва означает уже ‘мне’, а не ‘меня’ (наверное, на него повлияла двузначность английского me - как прямого и косвенного дополнения). Вообще-то, давайте-ка заглянем в ДНД-1: Г76, C. 532, которым Ч-в якобы пользовался (видел, конечно, и не увидел в упор). И что ж мы видим: уже там все поделено на слова! (следовательно, слова кем-то распознаны и, как мы увидим, не "на глаз"). К «чтению» грамоты № 20 Ч-в уже и забыл о «рецензируемой» им монографии и вплотную «работал» с прорисью, выложенной на сайте Грамот, продолжая поливать помоями именно Зализняка, нимало не озадачиваясь вопросом, насколько академик РАН лично причастен к данному сайту.
Окончание следует .
На сей раз мы рассмотрим чудо-писульку (почему-то я совсем не нашел упоминание о ней в сообществе - прошла мимо?) чудо-чучудила шестилетней давности. Баттхёрт имени академика Зализняка, похоже, был в самом разгаре, и в этом состоянии чудинище ( = Валерий Алексеевич Чудинов - далее традиционно: Ч-в) в отчаянии набросилось на одну из самых известных монографий академика РАН «Древненовгородкий диалект» (в лапы Ч-ву попало первое её издание - 1995 г., но практически получилось… Не будем забегать вперёд - «потом сюприс буит»!).
Однако представим себе состояние сильного душевного дискомфорта пожилого исследователя: боль пониже спины не дает покоя дурной голове. Знаний древнерусского, старославянского языков - тем паче древненовгородского диалекта - там, в голове, не было, нет и никогда не будет. Совершенно не владеет научной методологией чтения берестяных грамот (и вообще никоим образом не причастен ни к палеографии, ни к эпиграфике). Да и книгу саму прочитать некогда (к тому же, слабые мозжонки чудо-профессора не в состоянии осилить содержание и усвоить систему описываемого в монографии идиома). Что ж в этом случае делать? Понятно, что нужно хитрозадо идти стандартным путем: выхватить там самые общие теоретические положения, понятные даже и школьнику, и разбить на этом автора в пух и прах. Также, заметив в разделе, посвященном чтению конкретных грамот (= берестяных Г.; далее: БГ и просто грамота), перечень таковых «не разбираемых индивидуально» (по Зализняку), т. е. «без перевода» (по Ч-ву), Ч-в это и вышеизложенное посчитал лёгкой добычей и немедленно взялся за дело.
Но сегодня мы с вами не станем разбирать «теоретическую» часть писульки, а сразу перейдем к некоторым «обчитанным» там Ч-вым грамот - выборочно, пока на свое усмотрение (и в произвольном порядке), - а дальше будет видно.
§1. Грамота № 20.
Это, надо сказать, одна из фееричнейших обчиток Ч-ва!.. Но - кратко о предыстории: так как в монографии А. А. Зализняка (= ААЗ) «Древненовгородский диалект» (ДНД) текст грамот представлен компьютерным «уставным» шрифтом, а фотографий и прорисей нет - ясное дело, Ч-ву и обчитывать-то нечего! Пришлось ему искать материал в Интернете самому: в то время он на грамотах еще не видел ни «красочного слоя», ни «неявных надписей», да и «критика» ДНД требовала обработки лишь явных данных (за что мы, наверное, поблагодарим дедушку?). Требуемые прориси (во всех случаях, кроме одного - с цветным фото, он использовал только прориси) Ч-в нашел (судя по заимствованному сопутствующему описанию) на сайте www.gramoty.ru, но адреса так и не дал (причем не дал для каждой из грамот, материал изображений каковых он заимствовал оттуда же).
Прорись с сайта, использованная Ч-вым выглядит так:
Та же прорись, им «подкорректированная»:
О ней сообщается: «Новгород, {1380-1400} Раскоп Неревский, усадьба «Б». Условная дата: 1380-1400, cтратиграфическая дата: 80-е - 90-е гг. XIV в. Категория: письма. Содержание: Фрагмент (хозяйственные дела). Сохранность: фрагмент. Статья ДНД: Г87. Литература: Анкудинов 2003; Жуковская 1959; Мелин 1966; Мещерский 1958; Попр.-VIII. Том НГБ: II. Место хранения: ГИМ .
Казалось бы, вот тебе все нужные библиографические данные: работай - не хочу! Однако читаем далее - переписанное «собственными пальчиками»: Чтение: (Ѥ)(С)МИСИКЛИ. СУКИ NА РИКИ…У.ДАВЫДОВЫ ПРИСИКВАЛИ… (ОУ)… АНАОУШЕМЕНКИNПАЛЕ. Перевода нет».
Объясним, почему это не копипаста (не только потому, что нижеследующий шрифт, бывает, не распознается при копировании): вот так выглядит на соответствующей странице сайта академическое чтение (без разделения на слова):
(теперь внимательный читатель может сравнить, сколько букв Ч-в недопечатал и пр.).
С академическим разделением на слова (им Ч-в не воспользовался - видимо, и не умеет) - таким образом:
Но пока вернемся к Ч-ву:
Я читаю: (Т)О МИ СИКЛИ НА РИКЕ. У ДАВЫДОВЫ ПРИСТЫКЪВАЛИ. А НА ОУШИ МИ НОЖИ НАКОЛЛЬПАЛЕ. Здесь в слове ПРИСТЫКЪВАЛИ имеются слоговые знаки ТЫ и КЪ, в слове НОЖИ - слоговой знак НО, а в слове НАКОЛЛЬПАЛЕ - две буквы Л соединены в лигатуру, напоминающую букву N. Перевод: ТО МЕНЯ СЕКЛИ НА РЕКЕ. СУКИ! У ДАВЫДОВЫХ ПРИСТЫКОВАЛИ. А НА УШИ МНЕ НОЖИ НАКЛЕПАЛИ. Как видим, ни о каких хозяйственных делах тут речь не идёт, поскольку перед нами - типичная жалоба на издевательства. Так что неверное чтение привело к неправильной атрибуции грамоты.
Разумеется, каждый читает в меру своей испорченности, поэтому «суки» у Ч-ва (пропущенное в «чтении», но присутствующее в его «переводе»), приобретает статус эмоционально-экспрессивного вводного слова, обозначающее субъект действия бичующих чучудила, автора послания. Постулатом чудо-чтений обычно - по его собственным многократным утверждения - является смысл™, но в данном случае если с первой строкой чтения вроде «все понятно», то далее идет откровенная белиберда: «пристыковали (кого?! что?!) у Давыдовых (ага, «фамилие такое» © Матроскин)», «наклепали на уши ножи» (что за садисты такие, и как это можно проделать технически? и, главное, зачем?). Притом написано с такими ужасными ошибками, что получается не только не по-древненовгородски, но даже и не по-русски (в варианте СРЯ): «у Давыдовы», «наколльпале». Ну да ладно: ведь над чучудилом человеком явно же издевались, пытали, - что он после этого еще может понаписать, да, вероятно, с переломанными лапами руками?! С такой-то покалеченной психикой!
Ну, да не думайте, дорогие читатели, что мы здесь сегодня собрались вновь поиздеваться над чучудилом посмеяться над Ч-вым. «Учиться, учиться, учиться!» - только так, а не иначе. Поэтому…
Давайте сначала обратим внимание на графико-фонетические особенности грамоты: здесь мы сразу отметим с вами т. наз. «иканье» - причем разнородное (!): а) переход ѣ > и (рѣкѣ > рики; сѣкли > сикли); б) переход ы > и после заднеязычных (соукы > суки); и, возможно, еще третье, но об этом позже. А теперь вернемся к огрехам пожилого исследователя:
1) Дело в том, что в данной писульке к чтению БГ-20 Ч-в окончательно «переехал» с монографии ААЗ на сайт БГ, а ведь в ДНД-1 [Г 76, С. 532] русским по белому сказано: «Чтение (ѥ)[с]ми - результат дополнительного обследования оригинала». (Сюда же можно приплюсовать: «Попытки некоторых исследователей усмотреть в этой грамоте поэтический текст, к сожалению, нереальны: достаточно напомнить, что левый край грамоты оборван, поэтому любое сплошное прочтение сохранившегося текста есть фикция», там же; см. [НГБ-2, С. 21]; под «редактором», видимо, следует понимать Б. А. Рыбакова, как следует из НГБ-2 и ремарки к БГ-20 из ДНД-2). Но Ч-в с новым чтением не согласился и читает так, как написано в прориси («томи» вм. «(ѥ)[с]ми»), забывая о том, что прориси изготавливаются нередко по уже готовому чтению, когда одни линии трактуются как графические элементы, а другие - «царапины» - просто не прорисовываются (разве что отмечаются крупные «борозды», как мы увидим впоследствии). Это самое «томи» он разделил на любимое им «местоимение» «то» и «ми». Последнее он как раз и обозначил как личное местоим. 1 л. ед. ч. в качестве прямого дополнения (со знач. ‘меня’) к глаголу сикли (действительно, именно ‘секли’, но об этом ниже). Новое чтение (ѥ)[с]ми сикли (‘мы секли’) как раз говорит об отсутствии аналитически выраженного субъекта в предложении - его заменяет вспомогательный глагол быти в форме 1 л. мн. ч. (как и положено в др.-новг. диалекте, если нет субъектного местоимения или существительного).
2) Сразу укажем, что ми это местоимение-энклитика дательного падежа, выражающее не прямое, а косвенное дополнение: то есть, не ‘меня’, а ‘мне’. Винительный же падеж, как и полагается, обозначается либо мѧ (клитика), либо мене (ударная форма) - так что ми здесь никак не подходит (браво, Ч-в!). Но прямой объект у глагола сикли все же должен быть - и он есть. Да-да, это те самые суки. Я вообще себе не представляю, какой же поразительной «догадливостью» нужно обладать, чтобы не сообразить, что суки (< соукы, как и в СРЯ лоб - лбы, нос - носы и т.п.) это древний винительный падеж мн. ч. от слова соукъ! То есть, сикли суки значит ‘секли рубили сучья’ (это же так естественно!). Норма СРЯ до сих пор запросто допускает во мн. ч. форму суки́, невзирая на более распространенное сучья, возникшее из собирательного (ср. листья, но листы, устар.).
3) Не следует забывать и о том, что глагол сѣчи имел (и до сих пор имеет) одним из своих значений ‘рубить’ [ИСРЯ, вып. 24, С. 109] (значение ‘бить, сечь (розгами, батогами и т. п.)’ тоже было, но в письм. памятниках отмечается, видимо, не ранее XVII в. [ibid. там же, С. 110]).
4) Дело в том, что грамота № 20 в этом случае не одинока: существует еще и БГ № 391 с выражением секите сϫко (о = ъ) нмого (описка вм. много) ‘рубите много сучьев’ = ‘Вырубайте большую подсеку’. Если бы Ч-в воспользовался вторым изданием ДНД [Г 87, С. 308], то там он увидел бы ссылку на БГ-391 по поводу сикли суки, а при БГ-391 [В 36, С. 512] он нашел бы более развернутое описание идиомы сѣчи соукы со ссылкой (внимание!) на грамоту № 20! На сайте страницы БГ-391 под опцией «Показать перевод», помимо перевода, есть и ремарка (скопированная из ДНД-2) - цитирую только нужное: «Согласно работам Черепнин 1969 (с. 153-154) и Анкудинов 2003, выражением сѣчи сукы (ср. грамоту № 20, Г 87) обозначалось устройство подсеки, т. е. вырубание леса или кустарника под пашню.» (Выделено и подчеркнуто мной.)
5) Ну да ладно: нужно войти в положение неумного пожилого исследователя, попробовав судить его честно - по выбранному им ДНД-1. И надо сказать, что там при грамоте № 20 [Г 76, С. 532] нет никаких ссылок по поводу выражения сикли суки на БГ-391. Но для очистки совести следует исходить из того, что он всё-таки прочитал весь текст ДНД и должен помнит грамоту № 391. Открываем ДНД-1 [С. 436] - хм, и там нет ссылки на БГ-20 (сами видите, как существенно переработано ДНД-2, и поэтому очень важно пользоваться по некоторым вопросам именно им). Что ж делать? Неужто автор монографии так нас подвел (хотя еще есть надежда - для нас с вами, не для Ч-ва (здесь мы, увы, на его ум совсем не полагаемся) - самим сопоставить идентичные словосочетания из обеих БГ)?! Но есть еще маленькая надежда (хотя у нас уже сильное подозрение, что основное-то содержание ДНД Ч-в не читал): …различного словари, указатели и транскрипции, вообще говоря, делаются обычно не автором, а редакторами издательства, и в данной книге они сделаны неплохо… - вещает нам Ч-в. Ну, что ж - раз оценил, видимо, сверялся хотя бы с ними. Обращаемся к словоуказателю ДНД-1 [С. 668] - и что ж мы видим: слова, разумеется, записываются в словарной форме - им. п. ед. ч. (иногда может быть мн. ч.), и никакого слова сука (жен. р.) там нет. Зато есть сукъ (муж. р.), и указаны его обнаруженные формы: В<ин>. мн. суки со ссылкой на БГ-20, и Р<од>. <мн.> сϫко - со ссылкой на БГ-391. То есть, выход для верной идентификации слова и его значения всё-таки был. Но, конечно же, не для Ч-ва.
6) Очень интересно слово присиквали, которое происходит, более чем очевидно, из присѣкывали (присѣкывати ‘прирубать, рубить дополнительно’). Оно, с одной стороны, поддерживается уже имеющимся сикли, и данная пара (сикли - присиквали) соотносится в словообразовательном (и лексико-грамматическом) отношении с современными пудрили - припудривали, стукали - пристукивали, говорили да приговаривали, плели - приплётывали (можно и с другой приставкой, но семантические тонкости соотношения однокоренных глаголов в паре уже поменяются). В обоих изданиях при БГ-20 стоит ссылка на § 5.12. Позволю себе по этому поводу процитировать полностью выдержку из [ДНД-2, С. 217]: «Особо стоит единичное присиквали ‘прирубали, рубили дополнительно’ (?) 20 (посл. четв. XIV), где отсутствие ы между к и в . возможно, не описка, а отражение того диалектного варианта развития имперфективов на -ывати, который характерен для белорусского языка (например, прыця́́гваць ‘притягивать', апла́́кваць ‘оплакивать’ и т. п.).» Однако, так как пример для БГ единичен, мы пока не вправе уверенно говорить о данном явлении. Главное, что присиквали и формально, и контекстуально подкреплено глаголом сикли (к тому же довольно ясно написано), поэтому вообще не понятно, откуда взялось нелепое чудо-слово «пристъковали» и какой оно имеет смысл.
7) …оу · Давыдовы - не вполне понятное сочетание (левый край грамоты оборван, и на -оу может оканчиваться любое слово, а может - предложение), но это точно не «у Давыдовых» - падеж не тот-с!
8) Теперь переходим к последней строке: первое, что отчетливо выделяется - два слова в конце строки: конь пале ‘конь пал’, то есть, ‘лошадь умерла’. Для тех, кто знаком с древнерусскими памятниками письменности, подобное выражение и значение глагола пасти в значении ‘умереть (о гибели лошадей, скота)’ - отнюдь не новость [ИСРЯ, вып. 14, С. 162]. Да и в СРЯ до сих пор сохраняется производное падёж (в вышеуказанном значении) в сочетании со словом скота.
В прориси в букве N начертаны две параллельные «диагонали» (в чем Ч-в усмотрел ни к чему не приводящую «лигатуру») и даже имеется «нижняя линия», похожая на основание, однако даже в издании НГБ-2, для которого и изготавливалась прорись, не сомневались, что… Лучше процитируем: «Слово пале означает «пал» (см. Введение)
Письмо кончается словами: у Шеменкина конь пал» [НГБ-2, С. 21]. Наверное, мы имеем дело со случаем, когда прорисовываются отчетливые борозды и трещины. Но, если взглянуть на оригинал, доступный на том же сайте, зерна от плевел, на мой взгляд, отделяются сами собой - там написана буква N (линии, образующие эту букву однородны, в то время как другие - явные повреждения). Кстати, в разобранном нами словосочетании нет никаких графических эффектов. Конечная «-е» в пале, как и положено, признак древненовгородского диалекта.
9) Последняя строчка яснее даже, чем первая, поскольку в ней исследователями восстанавливается в оборванном краю - предлог (оу). На каком основании? А вот здесь нам понадобится слово (а точнее - предложно-падежная форма) оу Шеменкина (*Шеменькинъ [ДНД-2]), что, как и в СРЯ, является нормальным сочетанием предлога у с именем в родительном падеже. Шеменкина в данном случае - притяжательное прилагательное, и в составе антропонима от гипокористического [скорее всего] Шеменка, что при личном имени обычно служит уточнением (выполняет функцию определения). А теперь обратим внимание на сохранившееся начало строки - …ана. Скорее всего, это остаток от личного имени типа Ивана, Степана и т. п. Вспомним-ка § 4.10 [ДНД-2, С. 164 и далее], где рассказывается о дублировании предлогов перед однородными членами предложения. Для нашего случая (там же) см. II, А: «Материал очень велик». В частности, такое повторение встречается в адресной формуле (напр. БГ-167), а с предлогом оу, например, оу Станьмира оу Жунковиць (БГ № 630); ѫ Домана ѫ Тоудорова изгоя (БГ-789). (Как видим, сопутствующее посессивное прилагательное может означать не только патроним, а довольно широкий спектр значения притяжательности, учитывая хотя бы «Тудорова изгоя»; а ниже мы рассмотрим еще и БГ № 12)
10) Вернемся к нашим баранам - точнее, к одному из них. Он читает «а на уш и ми» (якобы означает: «а на уши мне (ножи и т. д.)»). Выделенным мной полужирным красным в чудо-чтении буквам «и» в оригинале соответствует «е» (на каком основании они превратились в «и»? притом не в переводе!). Обратили внимание, что «ми» здесь у Ч-ва означает уже ‘мне’, а не ‘меня’ (наверное, на него повлияла двузначность английского me - как прямого и косвенного дополнения). Вообще-то, давайте-ка заглянем в ДНД-1: Г76, C. 532, которым Ч-в якобы пользовался (видел, конечно, и не увидел в упор). И что ж мы видим: уже там все поделено на слова! (следовательно, слова кем-то распознаны и, как мы увидим, не "на глаз"). К «чтению» грамоты № 20 Ч-в уже и забыл о «рецензируемой» им монографии и вплотную «работал» с прорисью, выложенной на сайте Грамот, продолжая поливать помоями именно Зализняка, нимало не озадачиваясь вопросом, насколько академик РАН лично причастен к данному сайту.
Окончание следует .