В гостях у старцА.
Был я как-то свидетелем одного разговора . К старцУ в лес приехал известный батюшка, настоятель храма из одного подмосковного города, там он почитается за «духоносного» , и , даже, из столицы к нему чада приезжают духовные.
Машину он оставил , как все жаждущие встречи с лесным подвижником, в деревне, и как и все - пешочком через лес с сопровождающими его особо близкими чадами обоего полу , не благославляет старЕц строить дорогу до места своего подвига. Сопровождающих о. Пиндосий принимать не захотел, выругался только, чтоб в туалет шли, а не под кустами гадили, и обратно в келью ушёл, и батюшку только туда позвал, а я в келье сидел ещё с одним дьяконом молодым, мы выйти хотели, но старЕц нас не пустил.
- Благослави, старче! - сказал входя настоятель храма - Может, снизойдёшь, моих-то пустить, люди всё церковные, верующие…
- А я что? Не видал церковных и ворующих? - Скривил лицо лесной подвижник, будто не слышит - Насмотрелся я на это , а то пущу, а ты потом пожалеешь… СтарЕц - он как даст в торец! - стукнул по столу Пиндосий, это его одна из любимых присказок.
- Ну… Как благословите…. Но они не ворующие, а верующие….
- Все мы друг у друга что-то прём, иль ты не знаешь? Ты, вот, благодать спереть хочешь, а ты чем заплатил за неё?
Священник покраснел. Мы с дьяконом совсем затихли в углу, старЕц не так часто был уж сразу столь грозен.
- Отец Пиндосий , о чём вы?....
- О том, чем платишь говорю, и кому? Алтарникам и певчим платишь?
- Ну…немного… у них послушание такое… во славу Божию… и денег то у нас не то, чтоб и куры не клюют, вот, трапезную отстроили…- отвёл глаза только что уверенный в себе настоятель .
- Куры, говоришь? Трапезную? И епископа там осетриной кормил? - взялся за свой деревянный посох старЕц. Посох тот до неприличия напоминал посох Гендельфа, по крайней мере я никак не могу отвязаться от этой мысли.
Гость начал заливаться уже плотным и неприкрытым богровым цветом опасливо поглядывая на тяжёлую деревянную палку -посох :
- Ну…. Это же владыко… праздник… послушание….
- А! Скажи ты мне старому неучу, какой главный грех есть для священнослужителя, непослушание?
- Вы , старче, лучше меня знаете… да… Богу, Церкви….
- Это ты так зришь, а я мню, что храмовая проституция главный грех, как в древней Греции, только хуже, особенно, когда в алтаре, да с архиереем…- стукнул посохом Пиндосий и перекрестившись широким крестом как-то особенно , прямо , дерзко, без гнева, но как бы со властью посмотрел на гостя.
- Но…. Откуда вы знаете… да может и не было того… я лично не видел…- расстегнул верхнюю пуговицу на новой, дорогой рясе приезжий батюшка - сказал мне лишь паренёк- алтарник, что секретарь владыки к нему приставал , на дачу всё приглашал…. Но я не верю! Алтарнику тому сказал не ходить пока в алтарь… Владыка у нас… молитвенный, молиться со слезами… Да и вообще, надо ж себе внимать, а не по сторонам глядеть… тогда , по слову преподобного….
- Вот и внимай, а не **ем болтай! Да и не про то я, то случай, а храмовая проститутка она кажный день такая, себя продаёт, свой молитвенный зад ; на вид в небеса окно, а внутри то говно! - отрезал старЕц, при этом, говоря как-то неожиданно спокойно и с едва заметной в густой бороде улыбкой - а теперь скажи мне, ваше высокопареподобие, застенчивость - грех?
- Ну, не грех, но по учению отцов явный признак гордыни, я всегда об этом на исповеди говорю - воспрял было гость.
- Ага, говоришь, значит, на исповеди, учишь, то есть … А БЕЗзастенчивость?
- Ну… это… дерзость, наверное… грех…
- Так про Беззастенчивость ты говоришь на исповедях своих?- опять пришпилил старЕц гостя своим взглядом.
- Как-то специально нет… - ответил человек уже совершенно непохожий на вошедшего в келью известного настоятеля и популярного духовника.
- Правильно! Потому как сам ты беззастенчиво людей пользуешь, и их этому учишь, чтоб беззастенчиво ходили и всех учили такой же дури, храмовой вашей проституции, да глупости, что «послушанием» зовёте!
У гостя в лице внезапно прорывавшийся гнев сменялся страхом и обратно… он силился что-то сказать, руки его дрожали… но старЕц спокойно продолжил:
- Говорил я, что спасибо Пиндосию скажешь, что твоих чадушек бородастых да платкастых с тобою не пустил? Вот и ступай , теперь.
И с этими словами старЕц встал, отложил в сторону посох , и ушёл во внутреннюю келью, куда он почти никогда никого не пускал…
Машину он оставил , как все жаждущие встречи с лесным подвижником, в деревне, и как и все - пешочком через лес с сопровождающими его особо близкими чадами обоего полу , не благославляет старЕц строить дорогу до места своего подвига. Сопровождающих о. Пиндосий принимать не захотел, выругался только, чтоб в туалет шли, а не под кустами гадили, и обратно в келью ушёл, и батюшку только туда позвал, а я в келье сидел ещё с одним дьяконом молодым, мы выйти хотели, но старЕц нас не пустил.
- Благослави, старче! - сказал входя настоятель храма - Может, снизойдёшь, моих-то пустить, люди всё церковные, верующие…
- А я что? Не видал церковных и ворующих? - Скривил лицо лесной подвижник, будто не слышит - Насмотрелся я на это , а то пущу, а ты потом пожалеешь… СтарЕц - он как даст в торец! - стукнул по столу Пиндосий, это его одна из любимых присказок.
- Ну… Как благословите…. Но они не ворующие, а верующие….
- Все мы друг у друга что-то прём, иль ты не знаешь? Ты, вот, благодать спереть хочешь, а ты чем заплатил за неё?
Священник покраснел. Мы с дьяконом совсем затихли в углу, старЕц не так часто был уж сразу столь грозен.
- Отец Пиндосий , о чём вы?....
- О том, чем платишь говорю, и кому? Алтарникам и певчим платишь?
- Ну…немного… у них послушание такое… во славу Божию… и денег то у нас не то, чтоб и куры не клюют, вот, трапезную отстроили…- отвёл глаза только что уверенный в себе настоятель .
- Куры, говоришь? Трапезную? И епископа там осетриной кормил? - взялся за свой деревянный посох старЕц. Посох тот до неприличия напоминал посох Гендельфа, по крайней мере я никак не могу отвязаться от этой мысли.
Гость начал заливаться уже плотным и неприкрытым богровым цветом опасливо поглядывая на тяжёлую деревянную палку -посох :
- Ну…. Это же владыко… праздник… послушание….
- А! Скажи ты мне старому неучу, какой главный грех есть для священнослужителя, непослушание?
- Вы , старче, лучше меня знаете… да… Богу, Церкви….
- Это ты так зришь, а я мню, что храмовая проституция главный грех, как в древней Греции, только хуже, особенно, когда в алтаре, да с архиереем…- стукнул посохом Пиндосий и перекрестившись широким крестом как-то особенно , прямо , дерзко, без гнева, но как бы со властью посмотрел на гостя.
- Но…. Откуда вы знаете… да может и не было того… я лично не видел…- расстегнул верхнюю пуговицу на новой, дорогой рясе приезжий батюшка - сказал мне лишь паренёк- алтарник, что секретарь владыки к нему приставал , на дачу всё приглашал…. Но я не верю! Алтарнику тому сказал не ходить пока в алтарь… Владыка у нас… молитвенный, молиться со слезами… Да и вообще, надо ж себе внимать, а не по сторонам глядеть… тогда , по слову преподобного….
- Вот и внимай, а не **ем болтай! Да и не про то я, то случай, а храмовая проститутка она кажный день такая, себя продаёт, свой молитвенный зад ; на вид в небеса окно, а внутри то говно! - отрезал старЕц, при этом, говоря как-то неожиданно спокойно и с едва заметной в густой бороде улыбкой - а теперь скажи мне, ваше высокопареподобие, застенчивость - грех?
- Ну, не грех, но по учению отцов явный признак гордыни, я всегда об этом на исповеди говорю - воспрял было гость.
- Ага, говоришь, значит, на исповеди, учишь, то есть … А БЕЗзастенчивость?
- Ну… это… дерзость, наверное… грех…
- Так про Беззастенчивость ты говоришь на исповедях своих?- опять пришпилил старЕц гостя своим взглядом.
- Как-то специально нет… - ответил человек уже совершенно непохожий на вошедшего в келью известного настоятеля и популярного духовника.
- Правильно! Потому как сам ты беззастенчиво людей пользуешь, и их этому учишь, чтоб беззастенчиво ходили и всех учили такой же дури, храмовой вашей проституции, да глупости, что «послушанием» зовёте!
У гостя в лице внезапно прорывавшийся гнев сменялся страхом и обратно… он силился что-то сказать, руки его дрожали… но старЕц спокойно продолжил:
- Говорил я, что спасибо Пиндосию скажешь, что твоих чадушек бородастых да платкастых с тобою не пустил? Вот и ступай , теперь.
И с этими словами старЕц встал, отложил в сторону посох , и ушёл во внутреннюю келью, куда он почти никогда никого не пускал…