К вопросу об отношениях "французов европейского происхождения" и "французов-мусульман".
Мне хотелось бы поговорить об отношениях между черноногими, арабами и кабилами, но свидетельства настолько противоположны, что даже не знаю, как их совместить. От «я относился к алжирцам как к братьям…»до «алжирцы воспринимались нами как низшая раса». Но это крайние точки, истина находится где-то посередине. То, как строились отношения, зависело только одного: от людей. Были нормальные французы, которые воспринимали арабов и кабилов как равных. Были те, кому в голову не пришло бы сказать алжирцу «вы» или извиниться перед ним.
Для начала напомню то, что уже однажды писала. Алжирцы могли получить французское гражданство, перейдя под юрисдикцию французских законов и отказавшись от многоженства. У таких европеизированных мусульман обычно проблем не было. Они учились в университетах, были врачами, адвокатами, преподавателями, офицерами. В конце-концов, почему бы не признать адвоката в модном костюме равным себе?
Паспорт.
Обратите внимание на имя и на национальность.
К сожалению, граждан среди алжирцев было немного. Больше 8 000 000 арабов и кабилов до 1958 года не обладали всей полнотой гражданских прав. Тем не менее, рассовой сегрегации, как в США в те же годы, не было.
На сайтах черноногих выложены их письма и мемуары, в которых многие говорят о арабских друзьях, с которыми вместе бегали по улицам и купались в море. А где же могли встретиться французы и арабы? Да где угодно. Во дворе, в школе, на пляже, во время занятий спортом. В Алжире не было скамеек «Только для белых». Можно вспомнить о том, как «разговорили» Ясефа Саади, когда тот попал в плен. Оказалось, что среди жандармов, прикомандированных к парашютистам, находится парень, с которым Ясеф в юности играл в одной футбольной команде. Старые приятели встретились и черноногому удалось убедить араба дать показания.
Неужели все было так безоблачно? Не было. Потому что тут имел место человеческий фактор. Черноногие привыкли быть господами и упрямо не желали ничего менять, не хотели реформ. Для многих из них арабы и кабилы были людьми второго сорта. Презрительными кличками северо-африканцев во Французском Алжире были raton (крысенок) и bicot (козленок). Эти слова настолько вошли в лексикон, что до сих пор избиения арабов называют ratonnades. Как мне кажется, наиболее точно перевести это можно как «крысобойни». Анри Аллег (коммунист, редактор газеты «Алже репюбликан»), так описывает подобные события.
«По улице проходила похоронная процессия: провожали на кладбище жертву какого-то террористического акта. За гробом европейца позади семьи сомкнутыми рядами шли друзья. Когда показался хвост процессии, мы почувствовали неладное: что-то готовилось. Солдаты территориальных войск в форме шагали без строя, болтая с какими-то молодыми людьми, и эта группа занимала проезжую часть улицы во всю ширину.
Как бы повинуясь неожиданному приказу, несколько молодых людей подоiли к стоявшему у обочины тротуара автомобилю, окружили его и принялись рассматривать номерную табличку. Я видел, как они стали утвердительно кивать головой и созывать других. В мгновение ока стекла были вдребезги разбиты, шины проколоты и автомобиль опрокинут на тротуар. В двадцати метрах от этой банды стояли полицейские. Их было четверо или пятеро. Они все видели и покровительственно молчали: владелец автомобиля был мусульманин.
Бакалейщик-араб быстро опустил железные шторы своего магазина, так что те молодцы не успели обратить на него свою ярость. Выкрикивая лозунги «Французского Алжира», эти взбесившиеся молодые люди в голубых куртках и их подружки в пестрых легких платьях расположились поперек улицы, от одного тротуара до другого, и стали задерживать все проезжающие автомобили, чтобы проверить номера и посмотреть, кто едет. Несколько автомобилей было пропущено без задержки: европейцы. Но вот вся банда, охваченная лихорадочным возбуждением, слилась в кучу, задержав светлую машину марки «Ведетт». Оттуда вытащили женщину под чадрой с младенцем на руках. Ее избили и отшвырнули в сторону. Машину легко, как игрушку, опрокинули колесами вверх. Она на мгновение, как бы в нерешительности, повисла над парапетом, который идет вдоль бульвара, потом рухнула и, пролетев метров двадцать, разбилась о скалы. Молодые люди и девицы сгрудились у перил и молча смотрели вниз - видно, у них вдруг сдали нервы.» (Аллег А. «Бойцы в плену»)
Город Алжир.
На мой взгляд, автор не погрешил против истины. Он только неверно расставил акценты. И француз, которого хоронят, и араб, которого убивают, оба они - безвинные жертвы. Только первый из них вовсе не интересует Аллега (Ну, право, жертва какого-то террористического акта, это мелочи!), а вот второму случаю он посвящает целый абзац. Тогда как это две стороны одной медали. После взрывов в кафе, на обстановках автобуса, в школах, люди были в таком состоянии, что в любом арабе видели террориста. Народ дошел до полу-безумия. С 1954 по 1962 год от терактов погибло 20 тысяч цивильных лиц, 21 тысяча была ранена.
Кстати, а кто-нибудь обратил внимание на то, что автор только что засвидетельствовал то, что арабы в Алжире владели автомобилями? И это была не сильно большая редкость, раз толпе пришло в голову так развлечься. В общем, я всегда говорила: советские издания - очень интересная штука, очень. Надо только уметь их читать.
Жители деревни угощают солдат чашечкой кофе.
Говорят, что в своем глазу не видно бревна. То, что не видели черноногие, заметили французы из метрополии. Генерал Массю, которого никак нельзя упрекнуть в сентиментальности, с негодованием писал о белых тетках (чаще всего это были особи женского пола), которые считали, что раз у них кожа светлее, то они лучше арабов и могут им хамить. Рассказал генерал и о вот каком случае. Один из офицеров Массю беседовал с молодым чиновником в его кабинете. «Старый араб, привратник, очень хорошо одетый, в ладно сидящей гандуре, с наградами на груди (среди них мой молодой офицер с уважением распознал военную медаль и военный крест) постучал и открыл дверь, чтобы передать почту. «Клади сюда и уебывай!» - так его приняли и так отпустили, чиновник пролаял эти слова сухо и жестко».
Обратил внимание Массю и на еще одну проблему. Черноногие привыкли «тыкать» арабам и кабилам. Однако те, закончив французскую школу, начали понимать, что «ты» допускается только среди близких людей, вежливые люди обращаются на «вы». Так почему же им так не говорят? 22 марта 1957 года Массю обратился с призывом к европейскому населению города Алжир. Генерал просил людей говорить мусульманам «вы».
"...Вы должны руководствоваться в отношениях с мусульманским населением таким чувством, как братство, этого требует от вас Республика. Даже если некоторые из вас не слишком к этому склонны, они должны понять, что равенство - это необходимая база, на которой должны строиться отношения жителей этой страны.
Вы должны изменить характер отношений, которые должны постоянно отвечать такому явлению, свойственному французам, как "учтивость".
Вы должны, в частности, отказаться от тыканья, которое до сих пор было обычной формой обращения в двух сообществах, но которое работало против нас, поскольку оно представляет собой уничижительную форму. В данных условиях стоит отойти от подобной формы обращения, и оставить ее, как во Франции, лишь для тех ваших друзей, для кого она нормальна и привычна.
И пусть бог поможет каждому из вас обрести много друзей-мусульман".
Правда, нужно отметить, что и арабы с кабилами привыкли обращаться к французам на ты. Совершенно нормально было, когда в армии солдат говорил: "Ты, мой лейтенант...". Но Массю ориентировался на европейские правила вежливости.
Солдаты 1 парашютно-десантного полка.
Парня слева видите? Как зовут знаете? Бен Мессауд. Парижанин, кстати. К слову, среди парашютистов иной раз попадались не только арабы или кабилы, но и сенегальцы (негры).
Интересные свидетельства можно найти в воспоминаниях солдат и офицеров. К тем, кто не был этническим французом, в армии относились обычно нормально, в конце концов, кого там только не было: корсиканцы, итальянцы, русские, испанцы. Гаэтан Эспозито рассказывает о дне, когда объявили о Независимости Алжира: «И тут встала проблема с теми алжирцами, что были солдатами во французской армии, с «французами северо-африканского происхождения», как их называли. Им предоставили выбор: остаться во французской армии или присоединиться к АНО. Почти все сбросили французские мундиры и на следующий день отправились в АНО. Для нас это было очень тяжело, это было трудно пережить. Это были такие же ребята, как мы, мы все делали вместе, мы вместе жили, но на следующий день мы стали врагами.» (Patrick Rotman et Bertrand Tavernier «La Guerre sans nom: Les appelés d'Algérie (1954-1962)»)
В 1955 году Поль Оссарес был прикомандирован к 1 Парашютно-десантному полку, где ему поручили возглавить 2 бюро (разведка).
«Чтобы действовать, мне нужно было собрать команду. Полковник быстро передал в мое распоряжение двух солдат, старшего сержанта Кемаля Иссолаха и старшего капрала Пьера Миссири.
Иссолах происходил из семьи турецких янычар, обосновавшихся в Кабилии еще при султане. В обмен на земли и почести они поддерживали порядок в округе. После завоевания Алжира в 1830 году эта семья перешла на сторону французов. Она являлась поставщиком многочисленных кадров в армию. Последним из них был отец Кемаля, который закончил службу майором в стрелковом полку. Сам Кемаль, завербовавшись в 18 лет после прохождения подготовки к военной службе, служил в Индокитае как снайпер в звании старшего капрала. Его батальон был уничтожен. Кемаль оказался среди небольшого числа выживших. Добровольно завербовавшись вторично, уже в парашютисты, он был переведен в 1 Парашютно-десантный полк и назначен сержантом. Он был незаменим благодаря тому, что знал все арабские и берберские диалекты, на которых говорили в мусульманском мире».
(Aussaresses P. «Services spéciaux. Algérie 1955-1957»)
Солдаты 1 Парашютно-десантного полка на операции.
130 лет люди худо-бедно жили рядом, но интеграции между французами и мусульманами не произошло. Почему? Часть вины, безусловно, лежит на черноногих. Уж слишком они были уверены в своем будущем и не желали ничего менять. Французские власти крайне жестоко отвечали на убийства солдат или мирных граждан. Счет обычно был 1 к 10. Понятно, что любви к французам эти репрессии тоже не способствовали. Еще одну причину назвал Сен Марк, мне показалось, что он во многом прав. Ислам. Светское государство в борьбе против тысячeлетней религии проиграло. Интеграции между французами и арабами не получилось потому, что в мусульманской культуре с женщинами сложно общаться, они закрывают лица. Практически не было межнациональных браков. Дети, подростки и взрослые могли дружить, но не могли породниться.
Для начала напомню то, что уже однажды писала. Алжирцы могли получить французское гражданство, перейдя под юрисдикцию французских законов и отказавшись от многоженства. У таких европеизированных мусульман обычно проблем не было. Они учились в университетах, были врачами, адвокатами, преподавателями, офицерами. В конце-концов, почему бы не признать адвоката в модном костюме равным себе?
Паспорт.
Обратите внимание на имя и на национальность.
К сожалению, граждан среди алжирцев было немного. Больше 8 000 000 арабов и кабилов до 1958 года не обладали всей полнотой гражданских прав. Тем не менее, рассовой сегрегации, как в США в те же годы, не было.
На сайтах черноногих выложены их письма и мемуары, в которых многие говорят о арабских друзьях, с которыми вместе бегали по улицам и купались в море. А где же могли встретиться французы и арабы? Да где угодно. Во дворе, в школе, на пляже, во время занятий спортом. В Алжире не было скамеек «Только для белых». Можно вспомнить о том, как «разговорили» Ясефа Саади, когда тот попал в плен. Оказалось, что среди жандармов, прикомандированных к парашютистам, находится парень, с которым Ясеф в юности играл в одной футбольной команде. Старые приятели встретились и черноногому удалось убедить араба дать показания.
Неужели все было так безоблачно? Не было. Потому что тут имел место человеческий фактор. Черноногие привыкли быть господами и упрямо не желали ничего менять, не хотели реформ. Для многих из них арабы и кабилы были людьми второго сорта. Презрительными кличками северо-африканцев во Французском Алжире были raton (крысенок) и bicot (козленок). Эти слова настолько вошли в лексикон, что до сих пор избиения арабов называют ratonnades. Как мне кажется, наиболее точно перевести это можно как «крысобойни». Анри Аллег (коммунист, редактор газеты «Алже репюбликан»), так описывает подобные события.
«По улице проходила похоронная процессия: провожали на кладбище жертву какого-то террористического акта. За гробом европейца позади семьи сомкнутыми рядами шли друзья. Когда показался хвост процессии, мы почувствовали неладное: что-то готовилось. Солдаты территориальных войск в форме шагали без строя, болтая с какими-то молодыми людьми, и эта группа занимала проезжую часть улицы во всю ширину.
Как бы повинуясь неожиданному приказу, несколько молодых людей подоiли к стоявшему у обочины тротуара автомобилю, окружили его и принялись рассматривать номерную табличку. Я видел, как они стали утвердительно кивать головой и созывать других. В мгновение ока стекла были вдребезги разбиты, шины проколоты и автомобиль опрокинут на тротуар. В двадцати метрах от этой банды стояли полицейские. Их было четверо или пятеро. Они все видели и покровительственно молчали: владелец автомобиля был мусульманин.
Бакалейщик-араб быстро опустил железные шторы своего магазина, так что те молодцы не успели обратить на него свою ярость. Выкрикивая лозунги «Французского Алжира», эти взбесившиеся молодые люди в голубых куртках и их подружки в пестрых легких платьях расположились поперек улицы, от одного тротуара до другого, и стали задерживать все проезжающие автомобили, чтобы проверить номера и посмотреть, кто едет. Несколько автомобилей было пропущено без задержки: европейцы. Но вот вся банда, охваченная лихорадочным возбуждением, слилась в кучу, задержав светлую машину марки «Ведетт». Оттуда вытащили женщину под чадрой с младенцем на руках. Ее избили и отшвырнули в сторону. Машину легко, как игрушку, опрокинули колесами вверх. Она на мгновение, как бы в нерешительности, повисла над парапетом, который идет вдоль бульвара, потом рухнула и, пролетев метров двадцать, разбилась о скалы. Молодые люди и девицы сгрудились у перил и молча смотрели вниз - видно, у них вдруг сдали нервы.» (Аллег А. «Бойцы в плену»)
Город Алжир.
На мой взгляд, автор не погрешил против истины. Он только неверно расставил акценты. И француз, которого хоронят, и араб, которого убивают, оба они - безвинные жертвы. Только первый из них вовсе не интересует Аллега (Ну, право, жертва какого-то террористического акта, это мелочи!), а вот второму случаю он посвящает целый абзац. Тогда как это две стороны одной медали. После взрывов в кафе, на обстановках автобуса, в школах, люди были в таком состоянии, что в любом арабе видели террориста. Народ дошел до полу-безумия. С 1954 по 1962 год от терактов погибло 20 тысяч цивильных лиц, 21 тысяча была ранена.
Кстати, а кто-нибудь обратил внимание на то, что автор только что засвидетельствовал то, что арабы в Алжире владели автомобилями? И это была не сильно большая редкость, раз толпе пришло в голову так развлечься. В общем, я всегда говорила: советские издания - очень интересная штука, очень. Надо только уметь их читать.
Жители деревни угощают солдат чашечкой кофе.
Говорят, что в своем глазу не видно бревна. То, что не видели черноногие, заметили французы из метрополии. Генерал Массю, которого никак нельзя упрекнуть в сентиментальности, с негодованием писал о белых тетках (чаще всего это были особи женского пола), которые считали, что раз у них кожа светлее, то они лучше арабов и могут им хамить. Рассказал генерал и о вот каком случае. Один из офицеров Массю беседовал с молодым чиновником в его кабинете. «Старый араб, привратник, очень хорошо одетый, в ладно сидящей гандуре, с наградами на груди (среди них мой молодой офицер с уважением распознал военную медаль и военный крест) постучал и открыл дверь, чтобы передать почту. «Клади сюда и уебывай!» - так его приняли и так отпустили, чиновник пролаял эти слова сухо и жестко».
Обратил внимание Массю и на еще одну проблему. Черноногие привыкли «тыкать» арабам и кабилам. Однако те, закончив французскую школу, начали понимать, что «ты» допускается только среди близких людей, вежливые люди обращаются на «вы». Так почему же им так не говорят? 22 марта 1957 года Массю обратился с призывом к европейскому населению города Алжир. Генерал просил людей говорить мусульманам «вы».
"...Вы должны руководствоваться в отношениях с мусульманским населением таким чувством, как братство, этого требует от вас Республика. Даже если некоторые из вас не слишком к этому склонны, они должны понять, что равенство - это необходимая база, на которой должны строиться отношения жителей этой страны.
Вы должны изменить характер отношений, которые должны постоянно отвечать такому явлению, свойственному французам, как "учтивость".
Вы должны, в частности, отказаться от тыканья, которое до сих пор было обычной формой обращения в двух сообществах, но которое работало против нас, поскольку оно представляет собой уничижительную форму. В данных условиях стоит отойти от подобной формы обращения, и оставить ее, как во Франции, лишь для тех ваших друзей, для кого она нормальна и привычна.
И пусть бог поможет каждому из вас обрести много друзей-мусульман".
Правда, нужно отметить, что и арабы с кабилами привыкли обращаться к французам на ты. Совершенно нормально было, когда в армии солдат говорил: "Ты, мой лейтенант...". Но Массю ориентировался на европейские правила вежливости.
Солдаты 1 парашютно-десантного полка.
Парня слева видите? Как зовут знаете? Бен Мессауд. Парижанин, кстати. К слову, среди парашютистов иной раз попадались не только арабы или кабилы, но и сенегальцы (негры).
Интересные свидетельства можно найти в воспоминаниях солдат и офицеров. К тем, кто не был этническим французом, в армии относились обычно нормально, в конце концов, кого там только не было: корсиканцы, итальянцы, русские, испанцы. Гаэтан Эспозито рассказывает о дне, когда объявили о Независимости Алжира: «И тут встала проблема с теми алжирцами, что были солдатами во французской армии, с «французами северо-африканского происхождения», как их называли. Им предоставили выбор: остаться во французской армии или присоединиться к АНО. Почти все сбросили французские мундиры и на следующий день отправились в АНО. Для нас это было очень тяжело, это было трудно пережить. Это были такие же ребята, как мы, мы все делали вместе, мы вместе жили, но на следующий день мы стали врагами.» (Patrick Rotman et Bertrand Tavernier «La Guerre sans nom: Les appelés d'Algérie (1954-1962)»)
В 1955 году Поль Оссарес был прикомандирован к 1 Парашютно-десантному полку, где ему поручили возглавить 2 бюро (разведка).
«Чтобы действовать, мне нужно было собрать команду. Полковник быстро передал в мое распоряжение двух солдат, старшего сержанта Кемаля Иссолаха и старшего капрала Пьера Миссири.
Иссолах происходил из семьи турецких янычар, обосновавшихся в Кабилии еще при султане. В обмен на земли и почести они поддерживали порядок в округе. После завоевания Алжира в 1830 году эта семья перешла на сторону французов. Она являлась поставщиком многочисленных кадров в армию. Последним из них был отец Кемаля, который закончил службу майором в стрелковом полку. Сам Кемаль, завербовавшись в 18 лет после прохождения подготовки к военной службе, служил в Индокитае как снайпер в звании старшего капрала. Его батальон был уничтожен. Кемаль оказался среди небольшого числа выживших. Добровольно завербовавшись вторично, уже в парашютисты, он был переведен в 1 Парашютно-десантный полк и назначен сержантом. Он был незаменим благодаря тому, что знал все арабские и берберские диалекты, на которых говорили в мусульманском мире».
(Aussaresses P. «Services spéciaux. Algérie 1955-1957»)
Солдаты 1 Парашютно-десантного полка на операции.
130 лет люди худо-бедно жили рядом, но интеграции между французами и мусульманами не произошло. Почему? Часть вины, безусловно, лежит на черноногих. Уж слишком они были уверены в своем будущем и не желали ничего менять. Французские власти крайне жестоко отвечали на убийства солдат или мирных граждан. Счет обычно был 1 к 10. Понятно, что любви к французам эти репрессии тоже не способствовали. Еще одну причину назвал Сен Марк, мне показалось, что он во многом прав. Ислам. Светское государство в борьбе против тысячeлетней религии проиграло. Интеграции между французами и арабами не получилось потому, что в мусульманской культуре с женщинами сложно общаться, они закрывают лица. Практически не было межнациональных браков. Дети, подростки и взрослые могли дружить, но не могли породниться.