Белое море; экспедиция "Миранды", "Бриска", "Эвридики". Часть третья, окончание.
(Начало здесь)
Нашим читателям, вероятно, будут интересны и следующие письма молодого офицера эскадры, написанные до её возвращения.
«Корабль её величества <…> [название пропущено, но по контексту это «Эвридика»], Белое море, 6 июля.
«Сейчас <…> стоит на якоре против бара [бар - намывная отмель] реки Двина. В течение последних двух-трёх дней русские демонстрировали свои силы: орудия палили, канонерские лодки на вёслах ходили туда-сюда, а их пароходы развели пары, но ни одно их прекрасное судно не высунуло носового орла из-за бара. [Никак не привыкну к этим английским «один или два», «два или три», когда можно назвать точную цифру, особенно если речь о потерях. - Переводчик.] [ДАЛЬШЕ]Последние день-два мы были готовы сняться в любое мгновение; оба [наших] парохода всё время держали огни в топках, потому что иначе они [русские пароходы] могли быстро поднять пары и взять нас на буксир, если будет безветренно, и канонерские лодки, пользуясь штилем, могли атаковать нас. Позавчера было маловетрено и душно. Жара, как летний день в Англии, и все стонали, мечтая о полотняных штанах и белых жилетах, а кто-то хотел искупаться. Сегодня солнце греет, но при том ветерок, приятно, комфортно, прохладно, но не холодно. Не помню, хвастался ли я нашим скромным призом - шхуной, которую мы захватили у берега по пути сюда. Маленькая, красивая штучка, но, на грех, с худым дном; мы теперь пытаемся остановить её протечку. Все конопатчики с трёх кораблей уже три дня трудятся и почти доделали её. У нас на борту пленные шкипер и старпом; остальная команда шхуны содержится на «Миранде». Не похоже, что мы много навоюем, если будем продолжать в том же духе, стоя на месте и ничего не делая.
7 июля. - Вчера вечером, около десяти часов, неожиданно для всех, командир приказал свистать всех наверх, кораблю сниматься с якоря, а «Бриску» взять нас на буксир. Вскоре мы шли со скоростью пять-шесть узлов, под косыми парусами. В десять часов утра мы отдали буксир «Бриска» и поставили паруса, а к часу дня пришли к Крестовому острову. Наш приз, «Волга», стоит на якоре лагом к нам, а «Бриск» чуть впереди. Мы послали шлюпки по воду, но они еще не вернулись, а ветер свежеет. Сейчас шесть часов, шлюпки вернулись, кроме одного баркаса, он виден вдали за кормой, под ветром, то есть ветер дует в его сторону и относит всё дальше. Суббота, 8 июля. - Сейчас полдень, а баркас не вернулся. Их носило всю ночь, и наверняка они измотаны и замёрзли, потому что ветер так силён, что мы спустили брам-стеньги и реи. Шесть часов. - Баркас еще не вернулся, и мы отправили «Волгу» на поиски. Вон она, бежит по ветру под одними кливерами и только что отдала фор-марсель. Кормят нас тут хорошо. В Хаммерфесте мы взяли запас оленины, и это еще не всё. Мы получаем горячие булочки на завтрак каждое утро, гороховый суп через день, крыжовенный пирог по четвергам и воскресеньям, также сливовый пудинг в четверг и рисовую запеканку в воскресенье. Вина у нас много, но эль иссяк, и взять негде. Пожалуйста, попросите там черкнуть записочку, если станет известно о каком-нибудь судне, идущем из Англии в Белое море".
«Крестовый остров, 19 июля. Мы всё ещё стоим на якоре между Крестовым островом и русским материком, но завтра ожидается отплытие, куда не знаю, но все предполагают, что в место под названием «Randalax» [Кандалакша?], где, по сведениям, имеются несколько больших крепостей. Я надеюсь, будет дело, чтобы по возвращении домой не рассказывать, как мы ничего не делали. В понедельник, 18 июля, мы отправили десять моряков и десять морских пехотинцев с офицерами на «Бриск», столько же «Миранду»; наш командир отправился на «Бриск». Как только капитан поднялся на борт, оба парохода снялись и направились к месту под названием Salretski, сильно укрепленному, и бомбардировали его; они начали обстрел в восемь утра и закончили в четыре пополудни; но, поскольку стены там толщиной в десять футов, эта бомбардировка им что слону дробина, потому пароходы оставили это и пошли в другие места, и последний городок в который пошли, они сожгли, и забрали на корабли много коров, телят, овец и т. д. Сегодня у нас на обед будет телятина, впервые как мы покинули Англию. Последние пять или шесть дней мы живём на свежей лососине, это так, но свежей баранины или чего-то подобного не было. «Бриск» возвратился позавчера, а «Миранда» вчера, но сегодня вечером она снова ушла в крейсерство, чтобы сжечь часть своего угля и снова наполнить бункеры углём, привезённым для пароходов из Англии. Углевоз уже почти пустой, он уже по разу наполнил бункеры «Бриска», теперь у «Миранды» ещё остаётся тонн 100 лишних, и желая избавиться от них, «Миранда» ушла, чтобы потратить часть запаса, а затем забрать остаток с углевоза. Баркасы, наш и с «Бриска», балластируют бриг-углевоз камнями и пр., снуют между бригом и берегом день напролёт, исключая обеденный перерыв».
Мы присовокупляем к этому нижеследующий русский отчёт об этой экспедиции, извлеченный из правительственной архангельской газеты. Если он и содержит мало достоверной информации, то, по крайней мере, удивит иным взглядом на те же самые события. Но, подозреваем, в отношении ярких красок его следует считать образчиком исторического романа того рода, какой снискал русским журналистам широкую известность в последнее время.
«Недавние военно-морские походы англичан в Балтийском и Чёрном морях уже снискали дурную славу и, в глазах всех просвещенных людей каких бы то ни было стран, пятнают честь нации и её флаге; а теперь они и в Белом море продолжают действовать тем же образом. В начале минувшего июня английские военные корабли были встречены в этом море капитанами иностранных судов и нашими моряками. 14 июня два английских пароходофрегата и один парусный фрегат подошли к бару Архангельского порта. С этого времени они крейсировали по здешним водам в различных направлениях, творя деяния, совершенно недостойные храбрых и благородных моряков.
Как мы узнали, что они останавливают даже суда с грузом рыбы, дабы завладеть ничтожной добычей, после чего сжигают или топят рыбацкие посудины. Что касается шкиперов и команд больших судов (когда обращают на них свою отвагу), их отправляют на берег по бурным волнам в утлых лодчонках, без припасов. Они также захватили несколько судов с зерном, шедших в Норвегию из портов беломорских портов, в нарушение торжественного заверения, данного английским правительством правительству Швеции и гарантирующего полную свободу коммерческих отношений между Россией и Норвегией, причем последняя, как известно, всю пшеницу получает от нас.
Всякий раз во время крейсерства, видя на берегу беззащитные деревни, они тешились пушечным огнём. Свидетель, например, деревня Лузма. Более того, без стыда и совести они обратили свою пиратскую пушку на монастырь Соловецкий, известный во всей России и облечённый с Высочайшим почтением. 6-го и 7го июля два пароходофрегата обрушили огневую мощь на эту обитель богопознания и молитвы, некоторые из бомб были 40 и 80-фунтовые. Правда, в первый раз бомбардировка длилась недолго. Нападавшие вскоре спустили на воду лодку с флагом перемирия и письменным требованием сдачи монастыря, с пушками, ружьями, штандартами и боеприпасами, не забыв о гарнизоне, то есть инвалидах, из которых он состоял. Но архимандрит Александр, настоятель монастыря, ранее занимавший должность военного священника и до 1853 года являвшийся протоиереем морского собора в Соломбале, искренне любимый и уважаемый всеми знавшими его, не был обделён достоинствами верного сына России и достойного главы этого прославленного монастыря. Он отверг позорное требование врага и храбро оборонялся теми средствами, которые имел в распоряжении. После отклонения ультиматума английские командиры в течение девяти часов беспрерывно вели массивный огонь по священной постройке, которая, под сенью Провидения, получила лишь незначительные повреждения. Батарея, спешно построенная на мысу вблизи пролива и вооружённая тремя трехфунтовыми пушками, вынудила паровые фрегаты покинуть позиции и, таким образом, помешала дальнейшим попыткам нанести ущерб монастырю, чьи древние стены построены надёжно.
«Очевидно, что в этой атаке англичане подстрекала только алчность. Из описаний путешественников все знают об огромных богатствах Соловецкого монастыря, и английские команды надеялись получить великолепный приз, если им удастся завладеть ими. Но они были бы глубоко разочарованы в чаяниях, поскольку загодя были приняты меры предосторожности и все сокровища монастыря перенесены в безопасное место.
Тем не менее, неприятель не ушел совсем с пустыми руками. Четверо из команды корабля высадились на островке Zaiatchy (Заяцкий), принадлежащем к группе Соловецких, и, ворвавшись в деревянную церковь, взломали священную дверь алтаря, разорвали освящённую ткань, покрывавшую его, разграбили ящик для пожертвований, а также забрали три малых колокола со звонницы, с тем и вернулись на свои корабли, которые затем покинули острова и направились к Онежской губе. 8 июля эти же суда появились у деревни Liamitskaia (Лямца), в шестидесяти пяти верстах от Онеги. Единственными противниками, которых они нашли здесь, были пять стариков. Все остальные жители скрылись. Убив двух быков, восемь овец и несколько кур, англичане бросили старикам три русских золотых пятирублёвки и, забрав оплаченную как бы в насмешку провизию, вернулись на свои корабли, которые вечером того же дня ппоказались перед островом Кий, в пятнадцати верстах от Онеги. На этом острове английские герои увенчали себя новыми лаврами. Они сожгли таможню, а также дома, в которых проживали чиновники и прислуга. При свете этого пожара они триумфально прошествовали в монастырь Св. Креста (Крестный), основанный на этом острове почтенным патриархом Nicoa (Никоном). В этом монастыре, древнем, но бедном, они не нашли себе никакой поживы, но, чтобы отыграться за безуспешное нападение на Соловецкий монастырь, хотели хоть что-нибудь забрать из монастыря Св. Креста. Поэтому они взяли из сокровищницы десять золотых пятирублёвых монет, а также несколько вещей, собранных для бедняков, и присовокупили к этой славной добыче колокол весом шесть фунтов, полдюжины старых медных пушек, совершенно непригодных и хранившихся 200 лет как память старины, и пятнадцать крепостных мушкетов, той же древности. Таковы были драгоценные и славные трофеи, взятые англичанами в их кампании против монастыря Св. Креста. Вскоре, однако, они осознали достоинства пушек и, как бы раздосадованные ошибкой, разбили одну на куски, три бросили в колодец монастыря, а оставшиеся - в море.
Но не следует полагать, что все их действия против приморских обывателей всегда безнаказанны. Желая однажды в деревне Пушлахта пополнить провизию. награбленную в Лямце, они высадились под прикрытием своих орудий и начали, как у них принято, обстреливать крестьян из ружей, но предводителями этих крестьян, числом двадцать три человека, были два отставных солдатами, повторно признанных на военную службу, а командовал секретарь правительства Волков совместно с холмогорским окружным начальником [начальника не было, это сам Волков помощник окружного начальника]; крестьяне не испугались, а, наоборот, так хорошо ответили на огонь противника, что пятеро были убиты на месте, не считая раненых, в то время как с нашей стороны потерь не было. Когда же неприятель понял их малочисленность, они были вынуждены отступить, в правильном порядке, отходя шаг за шагом и продолжая стойкую оборону. Англичане, слишком измотанные для дальнейшего преследования, чтобы отомстить за сопротивление, подожгли деревню, состоящую из сорока домов и церкви, а затем вернулись на суда, прихватив с собой большую часть крестьянских пожитков. На следующий день у деревни Лузма они сожгли три рыбацких судна, гружённых пшеницей, - достойный финал для описания всех их морских подвигов.
Вот таковы славные деяния английских моряков в наши дни!»
[На этом тема в книге закрывается; далее следует рассказ об атаке на Петропавловск, ничего нового нам не дающий.]
Нашим читателям, вероятно, будут интересны и следующие письма молодого офицера эскадры, написанные до её возвращения.
«Корабль её величества <…> [название пропущено, но по контексту это «Эвридика»], Белое море, 6 июля.
«Сейчас <…> стоит на якоре против бара [бар - намывная отмель] реки Двина. В течение последних двух-трёх дней русские демонстрировали свои силы: орудия палили, канонерские лодки на вёслах ходили туда-сюда, а их пароходы развели пары, но ни одно их прекрасное судно не высунуло носового орла из-за бара. [Никак не привыкну к этим английским «один или два», «два или три», когда можно назвать точную цифру, особенно если речь о потерях. - Переводчик.] [ДАЛЬШЕ]Последние день-два мы были готовы сняться в любое мгновение; оба [наших] парохода всё время держали огни в топках, потому что иначе они [русские пароходы] могли быстро поднять пары и взять нас на буксир, если будет безветренно, и канонерские лодки, пользуясь штилем, могли атаковать нас. Позавчера было маловетрено и душно. Жара, как летний день в Англии, и все стонали, мечтая о полотняных штанах и белых жилетах, а кто-то хотел искупаться. Сегодня солнце греет, но при том ветерок, приятно, комфортно, прохладно, но не холодно. Не помню, хвастался ли я нашим скромным призом - шхуной, которую мы захватили у берега по пути сюда. Маленькая, красивая штучка, но, на грех, с худым дном; мы теперь пытаемся остановить её протечку. Все конопатчики с трёх кораблей уже три дня трудятся и почти доделали её. У нас на борту пленные шкипер и старпом; остальная команда шхуны содержится на «Миранде». Не похоже, что мы много навоюем, если будем продолжать в том же духе, стоя на месте и ничего не делая.
7 июля. - Вчера вечером, около десяти часов, неожиданно для всех, командир приказал свистать всех наверх, кораблю сниматься с якоря, а «Бриску» взять нас на буксир. Вскоре мы шли со скоростью пять-шесть узлов, под косыми парусами. В десять часов утра мы отдали буксир «Бриска» и поставили паруса, а к часу дня пришли к Крестовому острову. Наш приз, «Волга», стоит на якоре лагом к нам, а «Бриск» чуть впереди. Мы послали шлюпки по воду, но они еще не вернулись, а ветер свежеет. Сейчас шесть часов, шлюпки вернулись, кроме одного баркаса, он виден вдали за кормой, под ветром, то есть ветер дует в его сторону и относит всё дальше. Суббота, 8 июля. - Сейчас полдень, а баркас не вернулся. Их носило всю ночь, и наверняка они измотаны и замёрзли, потому что ветер так силён, что мы спустили брам-стеньги и реи. Шесть часов. - Баркас еще не вернулся, и мы отправили «Волгу» на поиски. Вон она, бежит по ветру под одними кливерами и только что отдала фор-марсель. Кормят нас тут хорошо. В Хаммерфесте мы взяли запас оленины, и это еще не всё. Мы получаем горячие булочки на завтрак каждое утро, гороховый суп через день, крыжовенный пирог по четвергам и воскресеньям, также сливовый пудинг в четверг и рисовую запеканку в воскресенье. Вина у нас много, но эль иссяк, и взять негде. Пожалуйста, попросите там черкнуть записочку, если станет известно о каком-нибудь судне, идущем из Англии в Белое море".
«Крестовый остров, 19 июля. Мы всё ещё стоим на якоре между Крестовым островом и русским материком, но завтра ожидается отплытие, куда не знаю, но все предполагают, что в место под названием «Randalax» [Кандалакша?], где, по сведениям, имеются несколько больших крепостей. Я надеюсь, будет дело, чтобы по возвращении домой не рассказывать, как мы ничего не делали. В понедельник, 18 июля, мы отправили десять моряков и десять морских пехотинцев с офицерами на «Бриск», столько же «Миранду»; наш командир отправился на «Бриск». Как только капитан поднялся на борт, оба парохода снялись и направились к месту под названием Salretski, сильно укрепленному, и бомбардировали его; они начали обстрел в восемь утра и закончили в четыре пополудни; но, поскольку стены там толщиной в десять футов, эта бомбардировка им что слону дробина, потому пароходы оставили это и пошли в другие места, и последний городок в который пошли, они сожгли, и забрали на корабли много коров, телят, овец и т. д. Сегодня у нас на обед будет телятина, впервые как мы покинули Англию. Последние пять или шесть дней мы живём на свежей лососине, это так, но свежей баранины или чего-то подобного не было. «Бриск» возвратился позавчера, а «Миранда» вчера, но сегодня вечером она снова ушла в крейсерство, чтобы сжечь часть своего угля и снова наполнить бункеры углём, привезённым для пароходов из Англии. Углевоз уже почти пустой, он уже по разу наполнил бункеры «Бриска», теперь у «Миранды» ещё остаётся тонн 100 лишних, и желая избавиться от них, «Миранда» ушла, чтобы потратить часть запаса, а затем забрать остаток с углевоза. Баркасы, наш и с «Бриска», балластируют бриг-углевоз камнями и пр., снуют между бригом и берегом день напролёт, исключая обеденный перерыв».
Мы присовокупляем к этому нижеследующий русский отчёт об этой экспедиции, извлеченный из правительственной архангельской газеты. Если он и содержит мало достоверной информации, то, по крайней мере, удивит иным взглядом на те же самые события. Но, подозреваем, в отношении ярких красок его следует считать образчиком исторического романа того рода, какой снискал русским журналистам широкую известность в последнее время.
«Недавние военно-морские походы англичан в Балтийском и Чёрном морях уже снискали дурную славу и, в глазах всех просвещенных людей каких бы то ни было стран, пятнают честь нации и её флаге; а теперь они и в Белом море продолжают действовать тем же образом. В начале минувшего июня английские военные корабли были встречены в этом море капитанами иностранных судов и нашими моряками. 14 июня два английских пароходофрегата и один парусный фрегат подошли к бару Архангельского порта. С этого времени они крейсировали по здешним водам в различных направлениях, творя деяния, совершенно недостойные храбрых и благородных моряков.
Как мы узнали, что они останавливают даже суда с грузом рыбы, дабы завладеть ничтожной добычей, после чего сжигают или топят рыбацкие посудины. Что касается шкиперов и команд больших судов (когда обращают на них свою отвагу), их отправляют на берег по бурным волнам в утлых лодчонках, без припасов. Они также захватили несколько судов с зерном, шедших в Норвегию из портов беломорских портов, в нарушение торжественного заверения, данного английским правительством правительству Швеции и гарантирующего полную свободу коммерческих отношений между Россией и Норвегией, причем последняя, как известно, всю пшеницу получает от нас.
Всякий раз во время крейсерства, видя на берегу беззащитные деревни, они тешились пушечным огнём. Свидетель, например, деревня Лузма. Более того, без стыда и совести они обратили свою пиратскую пушку на монастырь Соловецкий, известный во всей России и облечённый с Высочайшим почтением. 6-го и 7го июля два пароходофрегата обрушили огневую мощь на эту обитель богопознания и молитвы, некоторые из бомб были 40 и 80-фунтовые. Правда, в первый раз бомбардировка длилась недолго. Нападавшие вскоре спустили на воду лодку с флагом перемирия и письменным требованием сдачи монастыря, с пушками, ружьями, штандартами и боеприпасами, не забыв о гарнизоне, то есть инвалидах, из которых он состоял. Но архимандрит Александр, настоятель монастыря, ранее занимавший должность военного священника и до 1853 года являвшийся протоиереем морского собора в Соломбале, искренне любимый и уважаемый всеми знавшими его, не был обделён достоинствами верного сына России и достойного главы этого прославленного монастыря. Он отверг позорное требование врага и храбро оборонялся теми средствами, которые имел в распоряжении. После отклонения ультиматума английские командиры в течение девяти часов беспрерывно вели массивный огонь по священной постройке, которая, под сенью Провидения, получила лишь незначительные повреждения. Батарея, спешно построенная на мысу вблизи пролива и вооружённая тремя трехфунтовыми пушками, вынудила паровые фрегаты покинуть позиции и, таким образом, помешала дальнейшим попыткам нанести ущерб монастырю, чьи древние стены построены надёжно.
«Очевидно, что в этой атаке англичане подстрекала только алчность. Из описаний путешественников все знают об огромных богатствах Соловецкого монастыря, и английские команды надеялись получить великолепный приз, если им удастся завладеть ими. Но они были бы глубоко разочарованы в чаяниях, поскольку загодя были приняты меры предосторожности и все сокровища монастыря перенесены в безопасное место.
Тем не менее, неприятель не ушел совсем с пустыми руками. Четверо из команды корабля высадились на островке Zaiatchy (Заяцкий), принадлежащем к группе Соловецких, и, ворвавшись в деревянную церковь, взломали священную дверь алтаря, разорвали освящённую ткань, покрывавшую его, разграбили ящик для пожертвований, а также забрали три малых колокола со звонницы, с тем и вернулись на свои корабли, которые затем покинули острова и направились к Онежской губе. 8 июля эти же суда появились у деревни Liamitskaia (Лямца), в шестидесяти пяти верстах от Онеги. Единственными противниками, которых они нашли здесь, были пять стариков. Все остальные жители скрылись. Убив двух быков, восемь овец и несколько кур, англичане бросили старикам три русских золотых пятирублёвки и, забрав оплаченную как бы в насмешку провизию, вернулись на свои корабли, которые вечером того же дня ппоказались перед островом Кий, в пятнадцати верстах от Онеги. На этом острове английские герои увенчали себя новыми лаврами. Они сожгли таможню, а также дома, в которых проживали чиновники и прислуга. При свете этого пожара они триумфально прошествовали в монастырь Св. Креста (Крестный), основанный на этом острове почтенным патриархом Nicoa (Никоном). В этом монастыре, древнем, но бедном, они не нашли себе никакой поживы, но, чтобы отыграться за безуспешное нападение на Соловецкий монастырь, хотели хоть что-нибудь забрать из монастыря Св. Креста. Поэтому они взяли из сокровищницы десять золотых пятирублёвых монет, а также несколько вещей, собранных для бедняков, и присовокупили к этой славной добыче колокол весом шесть фунтов, полдюжины старых медных пушек, совершенно непригодных и хранившихся 200 лет как память старины, и пятнадцать крепостных мушкетов, той же древности. Таковы были драгоценные и славные трофеи, взятые англичанами в их кампании против монастыря Св. Креста. Вскоре, однако, они осознали достоинства пушек и, как бы раздосадованные ошибкой, разбили одну на куски, три бросили в колодец монастыря, а оставшиеся - в море.
Но не следует полагать, что все их действия против приморских обывателей всегда безнаказанны. Желая однажды в деревне Пушлахта пополнить провизию. награбленную в Лямце, они высадились под прикрытием своих орудий и начали, как у них принято, обстреливать крестьян из ружей, но предводителями этих крестьян, числом двадцать три человека, были два отставных солдатами, повторно признанных на военную службу, а командовал секретарь правительства Волков совместно с холмогорским окружным начальником [начальника не было, это сам Волков помощник окружного начальника]; крестьяне не испугались, а, наоборот, так хорошо ответили на огонь противника, что пятеро были убиты на месте, не считая раненых, в то время как с нашей стороны потерь не было. Когда же неприятель понял их малочисленность, они были вынуждены отступить, в правильном порядке, отходя шаг за шагом и продолжая стойкую оборону. Англичане, слишком измотанные для дальнейшего преследования, чтобы отомстить за сопротивление, подожгли деревню, состоящую из сорока домов и церкви, а затем вернулись на суда, прихватив с собой большую часть крестьянских пожитков. На следующий день у деревни Лузма они сожгли три рыбацких судна, гружённых пшеницей, - достойный финал для описания всех их морских подвигов.
Вот таковы славные деяния английских моряков в наши дни!»
[На этом тема в книге закрывается; далее следует рассказ об атаке на Петропавловск, ничего нового нам не дающий.]