Принудительное увеличение объема
В СМИ прошли вести о том что студентов сгоняют на православные митинги в день святых Кирилла и Мефодия. И вот эта всем знакомая принудиловка заставила вспомнить прошлое...
Все началось высокогреховно. Ленивая алчность, в утренний час взошедшая на трон моей души была низвергнута. Она чесалась как ошпаренная комарами кожа - зудела и вопила. Оказалось, что на утренней вахте должен сидеть не я, а другой студент. Что-то переиграли инспектора, перепаяли платы бумажных клеточек журнала. …. Мне уставшему изможденному, прельщенному несбывшимся предстояло идти на долгое, долгое великопостное богослужение. Все началось так, так греховно.
Не помню точно, была то, толи первая то ли последняя неделя Великого поста. То самое время, в которое все даже не соблюдающие весь пост стараются поститься. Все же странная сладость студенту духовного заведения идти на любое послушание лишь бы не на службу. Лишившись той сладости, я в тихой и дикой ярости швартовался в храм. Паркуясь на свободном месте с кусочком ковра для поклонов я был не в духе. Душе моя, душе моя почто говоришь матом.?!!...
Как ответ на сие греховное время препровождение и умонастроение, явилось…! Альтернатива, инспектор снял нескольких, пару тройку десятков человек со службы. Велено было собраться в аудитории 1 курса (в нашей семинарии классы назывались светски курсами).
Покинув ковры храма, мы в вопросительном ожидании собрались в храме. Пахло интригой. Через минут 20 вошел проректор по воспитательной части и объяснил в чем дело. Газета, одна светская крупная газета, кормящаяся с рук одного высокоглядщего политика написала о РПЦ страшную статью и в том числе переписала страшные вещи нашему митрополиту участнику ВОВ. На обложке коллажем был, слился он (митрополит) с какими то банками в которых были эмбрионы рядом еще кто-то был и еще был третий - черт. Изуверски так ухмылялся, со взглядом соучастника - типа мы поняли друг друга, нам это нужно.
Нам сказано было с силой в слове, как можно было сказать устами бывшего прокурора и человека при всем притом, уважаемого бурсаками. Нам много было сказано и в конце стало ясно, нужен пикет в защиту Матери Церкви. Мы с радостью и беззаботной веселой непосредственностью присущей всякому студенчеству двинулись организованно на дело. Пока ехали на сердце моем суетились спокойные чукотские распевы - почему то именно они. Может виною тому были бескрайние, и казалось уже бесконечные заснеженные городские пространства за стеклом. Стояла зима морозная, ехали далеко, на трамвае. У Снежных холмов, где то во владениях фармацевтической вывески над промзоной, вышли. Наш ждал мужик, с заготовками, плакатцами, ватманами - транспарантами.
Мы разобрали кто что, кому и вовсе ничего не досталось.
Поднялись по холму в сторону здания, в котором была редакция грехносной газетцы. Мы были предупреждены о том что будут журналисты, знали все наперед. И от того все было веселее и забавнее. Пост в начальной и заключительной неделях, обычно щедр на подобное веселье к бурсакам, такие вот искушения в масть идут.
Они приехали с камерой и с девушкой, в руке у нее был микрофон. Потом приехала еще одна телекомпания. Спрашивали некоторых, для композиции отводили в сторну. Я ретировался, но после несколько осмелев когда девушка-журналист расспрашивала парней о содержании плакатов статьи и претензий… Я ненароком заметил, что авторы публикации несомненно обозначили и себя, все по традиции лучших мастеров европейского Запада рисовавших автопортреты среди персонажей библейских событий. Автор был явно черт. Потом оказалось, эту мою фразку не вырезали. Я потом уже понял свою способность говорить журналистам то что интересно оставить. Но это осознание придет потом через годы. А тогда мы изрядно замерзли, но потому и веселили друг друга, подбадривали. А через неделю или две вышла статья. Очень бойко написанная челом о нашем пикете. И все там было как есть, по крайней мере на том сошлись все в нашей келье. Был прием интересный - в название было выведено последнее изречение. Т.е. за троеточием в конце статьи шла, угадывалась фраза - заголовок: Черт с ними.
Прошли годы. Во дни учебы в педагогическом сокурсница заманила меня на новую тусу с «перспективой». То оказались будущие «Наши». Это после морозного пикета оказалось делом знакомым и потому забавным, однако чем далее тем более видел я саморазоблачение, похожее на раздевание бомжа в бане - так-то все пошло и некрасиво. Да еще и жлобски алчно. Не искренне, не созданное - сделанное. Зато ушли мы оттуда творческими людьми, познакомились на почве здравого смысла и сатиры над происходящей попыткой канифолизации сознания. «Комсомол 2» не прошел.