УТОПИЯ
"...Так вы все таки верите
в Новый Иерусалим ?
- Верую, - твердо ответил
Раскольников ..."
Ф.М.Достоевский.
"Преступление и наказание"
Ф.М.Достоевский говорил, что о человеке судят по тому, о чем он мечтает. Мечта человека определяет его стремления, цель его жизни в целом или отдельных ее периодов. Человек идет за мечтой снизу вверх, все выше и выше, это возвышает его над собой и над другими, отличает его от всех, строит его личность. Реализация (хотя бы отчасти) мечты дает возможность поверить в себя, раскрыть в себе новые качества. «Блажен живущий иногда в будущем; блажен живущий в мечтании», - писал Радищев.
Мечта народа, государства - это Утопия. Утопия это образ будущего, образ сверхъестественный, дерзкий, это мера внутренних сил, мера смелости народа, ибо для того, чтобы мечты были грандиозны, нужна смелость души, нужна внутренняя широта и размах. Взгляд на страну, на себя из утопии помогает многие вещи увидеть совсем иначе, пересмотреть их. Об этом свидетельствуют Платон, Данте, Рабле, Мор, Кампанелла, Гете, Фенелон, Руссо, Жорес, Т. де Шардена и многие другие. Однако только Россия не просто мечтала, а столетиями жила на грани реальности и утопии.
Грандиозная мечта о Москве, как третьем Риме, родившаяся в конце XV столетия и описанная старцем Филофеем, дала мощный импульс к поиску собственного исторического и духовного пути, поиску смысла дальнейшего существования. Она оказалась настолько органична складу русского общественного сознания и настолько ярко и логично объясняла многие политические события, что о ней постоянно вспоминают во многих официальных документах и сочинениях XVI - XVII веков - «Казанской истории», уложенной грамоте об учреждении патриаршества в России и пр. Во многом именно эта утопическая идея в значительной степени влияла на восприятие общественным сознанием средневекового общества многих процессов русской и зарубежной политической истории.
Эпоха Ивана Грозного стала временем активного воплощения этой мечты. Д.С.Лихачев писал, что «Стоглав и книгопечатание, "Домострой" и "Степенная книга", надеялись, упразднят культурные различия в обществе, "Четьи-Минеи" соберут всю читаемую литературу, даже расположат ее по дням года ... сама история вот - вот закончится, ибо в мире полной ... упорядоченности не останется места, а для событий, случайностей, различий». Однако увидеть исполнение вселенской мечты Грозному не удалось и тогда он сузил ее до размеров «личного пространства», противопоставленного всем остальным царствам в опричнине (значение слова “опричь” - “напротив”, “кроме”, “по сравнению с”).
Страшные потрясения опричнины, а затем и Смуты не смогли поколебать в людях веру в мечту, не смогли заставить прекратить создавать Утопию. В XVII столетии она выражалась в стремлении увидеть Россию в границах Византии и в статусе всемирного православного царства. Старообрядцы продолжали стремиться к чистоте Третьего Рима «великое же российское царство, Третий Рим, благочестием всех превзыде, и все благочестие в него во едино собрася...», как писал инок Сергий, отправлялись на поиски благодатного «Опоньского царства», «Беловодья», «Града Китежа», где праведники «токмо о нас печалуют, день и нощь об отступлении нашем к Богу». А царь Алексей Михайлович в то же время всерьез мечтает освободить от Османского владычества Палестину, православный Восток и присоединить их к своему царству, искренне верит, что в недалеком будущем ему или его преемникам суждено владеть самим Константинополем и быть властителем всех народов, томящихся под османским игом. Не случайно он просил прислать ему с Востока «Судебник» и «Чиновник всему царскому чину прежних царей греческих», то есть искренне готовился к коронации на престол Византийских императоров. Из Константинополя по заказу царя были даже выписаны яблоко и диадема, сделанные «против образца благочестивого греческого царя Константина».
В XVIII столетии утопию воплощают Петр Первый (в образе правильного европейского государства с идеальным городом-столицей Петербургом) и особенно Екатерина Великая, сделавшая утопию главной творческой силой своего правления. Составляя знаменитый «Наказ» императрица сразу ставила максимально высокую планку: «Боже сохрани чтобы после окончания сего законодательства был какой народ более справедлив и следовательно более процветающ на земле». Она планирует полное изменение человека через воспитание нескольких поколений на одних и тех же фундаментальных и справедливых законах, базирующихся на христианской идее. Грандиозность этих планов была настолько впечатляюща, что знаменитый Дидро писал императрице: «Как прежде любопытные ездили в Лакедемонию, Египет и Грецию, так теперь станут ездить в Россию, только любопытство их будет более оправдано».
Знаменитое путешествие Екатерины по Новороссии выстраивается как поездка через страну воплощенной мечты. Вопреки расхожему мнению, что Потемкин строил свои деревни для того, чтобы обмануть императрицу, Екатерина знала, что никаких деревень нет - ей показывали цветущую и благодатную страну будущего. Не случайно как-то во время игры в буриме Екатерина, развернув бумажку с надписью «мои воздушные замки» приписала: «они не в воздухе, я каждый день к ним чего-нибудь пристраиваю». Наконец утопические идеи стали настолько масштабны, что в Европе всерьез поговаривают о претензиях России на мировое господство. И это было близко к истине. Случайно ли близкий к Екатерине П.Зубов составил карту будущей Европы, на которой не было Швеции, Пруссии, Австрии, Польши, Дании, Турции? Они были включены в состав Российской империи с шестью столицами - Петербургом, Москвой, Астраханью, Веной, Константинополем и Берлином.
С воцарением Александра I Утопия приобретает особо религиозный, мессианский характер. «Новый Александр Великий» проводит грандиозные реформы, а затем, после Отечественной войны 1812-1814 годов им овладевает идея создания грандиозного христианского союза государств. По точному выражению Г.Флоровского «Священный союз» должен был стать предтечей Тысячелетнего царства Христа. Утопические идеи активно обсуждаются и обогащаются в литературе. С этой точки зрения чрезвычайно любопытно фантастическое сочинение Ф.Булгарина «Сцена из частной жизни в 2028 году от Рождества Христова». Герой сцены, живущий в нашем с вами времени, с ужасом узнает о нравах XIX века из найденной им книги Булгарина и поражается тому, что в XIX столетии можно было говорить на другом языке, кроме родного, а промышленное сырье страны, населенной ста миллионами "просвещенных жителей", не распродавалось иностранцам (!). Эту же мечту о совершенном будущем хотел воплотить Гоголь во второй части «Мертвых душ», показав полное духовное преображение не только Чичикова, но и окружающего его мира. «Блажен тот, кто живет в здешней жизни счастьем нездешней жизни», - писал Гоголь.
Про «сверхъестественный» российский утопизм первой четверти ХХ века написано очень много. Ожиданием вселенского преображения, изменения мира и человека была проникнута не только политическая жизнь, но философия, искусство и литература. Н.Федоров, В.Соловьев, Э.Циолковский, В.Вернадский П.Флоренский, Н.Рожков, В.Муравьев, Н.Сетнитский видели и разрабатывали самые разные стороны этой грандиозной мечты. Им вторили в художественных формах, в «утопическом понятии искусства, возвращенного в состояние чистого созидательного динамизма» поэты В.Хлебников, В.Маяковский, А.Крученых, Д.Бурлюк, художники М.Филонов, М.Ларионов, К.Малевич, В. Татлин, М.Матюшин, стремившиеся дать человеку новое видение мира. Тот же Матюшин понимал это новое видение в прямом смысле и разрабатывал систему «расширенного смотрения», которая должна была обеспечить круговое зрение.
В.Кандинский приглашает архитекторов со всего мира принять участие в постройке сооружения, которое он предполагает назвать «Великая Утопия», Татлин работает над своей грандиозной «Башней», А.Авраамов (Реварсавр) исполняет на заводских гудках Москвы грандиозную симфонию. На страницах фантастических романов А.Толстого (Аэлита) и Н.Богданова (Красная звезда, написан еще в 1908 г.) жители новой России штурмуют и заселяют Марс, «новая биология» Енчмена готовит создание нового биологического типа человека, способного жить в космосе без скафандров. Мечты об этой биологии нашли свое отражение в знаменитых булгаковских произведениях «Роковые яйца» и «Собачье сердце». Не случайно Б.Расселл отмечал сходство большевистской России и Республики Платона.
Сталин является прямым продолжателем многих грандиозных идей. Кстати, именно их грандиозность, стремление к всеобщему счастью, к воплощению коммунистического рая на земле привело к тому, что общество согласилось с теми грандиозными жертвами, которые были принесены во имя воплощения мечты. Расхожий постулат о том, что Сталин запугал миллионы людей, согнул страну в бараний рог и пил из него кровь, является абсолютно надуманным. Запуганные до смерти, забитые, трясущиеся от страха по квартирам и каждую ночь ждущие под окно «черную марусю» рабы не смогли бы достичь таких колоссальных успехов. Хорошо известно, что рабский труд не производителен, а труд трусливого раба, ненавидящего хозяина, втройне. Эти рабы не смогли бы за 20 с небольшим лет полностью преобразовать страну, а затем победить одного из самых страшных и беспощадных врагов в истории.
Сталинская эпоха стала фундаментом последней коммунистической утопии Хрущева, который объявил, что она наступит через 20 лет. В стране будет самый высокий в мире уровень жизни, исчезнут национальные различия, сгинет религия, сотрутся грани между городом и деревней, исчезнут классы, возникнет «всенародное государство» без государства, где править будут сами граждане. Грандиозные прорывы, толчок к которым дала мечта (первый спутник, полет Гагарина, достижения в области атомной физики и электроники и пр.) заставили многих на Западе начать учить русский язык, а отдельные западные интеллектуалы всерьез одолеваются сомнениями о правильности капиталистического пути.
Не случайно именно в эпоху Хрущева невиданный подъем переживает научная фантастика. Многие помнят «Туманность Андромеды» И.Ефремова, книгу, написанную почти сразу после «освободительного» XX съезда КПСС и посвященную коммунистической Земле XXX века. Вся последующая эпоха Брежнева-Черненко это пикник на развалинах предыдущих Утопий, проживание наследства, постоянное понижение планки, в результате чего мечта о жизни во вселенной и полетах на Марс съежилась до мечты о жизни в панельной «двушке» и поездок в лес на «москвиченке». А Канта, Соловьева, Бердяева, Метерлинка и десятков других (круг чтения интеллектуалов 40-начала 60-х гг. хорошо виден по С.Волкову «У монастырских стен») сменили поэты-песенники Окуджава, Галич и Визбор, которые при всем уважении не осмысляли действительность так, как Соловьев.
Сегодняшняя эпоха, восстановив очень многое после либеральной оккупации 1990-х, не восстановила и не дала Мечту. Сегодня у нас нет Утопии, мы не пытаемся взглянуть на себя хотя бы из 2063 года, а глядим максимум из конца нынешнего. И это чувствуется во всем. Оттого, например, грандиозное строительство вызывает негодование, зависть или просто снисходительно принимается, но не вызывает гордости, ибо оно не продукт мечты, не продукт Грандиозной Идеи, не прорыв будущего в настоящее, а памятник вложенным деньгам в целом и лично заказчику в частности, памятник оборотистой минуте, а не вечности. Поэтому главная мысль при взгляде на большинство проявлений нынешней жизни «сколько же в это вбухано?» И все. Оттого подзаборна литература, убога и ничтожна живопись, примитивна музыка. Нет Утопии, а значит нет тайны, нет ощущения чего-то нераскрытого, нет недосказанности, нет необходимости домысливать - все понятно и приземленно. «Отсутствие мечты губит народ», - говорил Д.Ф.Кеннеди. И этот губительный процесс виден хотя бы в том, что великий народ, великая страна, победившие фашизм, не могут годами победить мигалки, трусливых коррупционеров и коммунальные неплатежи.
Сегодня нам нужна Утопия. Грандиозная утопия в конкретном образе, ибо сейчас идет эпоха неконкретности. Как та мечта о спасении и возрождении империи, что воплощена в постройках Хофбурга в Вене, как мечта о России как Святой Земле, памятью о которой стоит Годуновская колокольня Ивана Великого в Кремле. Мечта о грядущей России должна быть сколь угодно грандиозной и фантастичной, но она должна быть. Нельзя бояться собственной смелости и трусливых «критиков» из-под Интернет-забора. Иначе всю жизнь будем давить тараканов на политической и экономической коммунальной кухне. Если нас устраивает роль дезинсекторов, то мы на правильном пути.