(no subject)
ЧТО ПРОИСХОДИТ. И ЧТО ДЕЛАТЬ
(послесловие к миссионерскому съезду)
«И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать?
И кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня».
Исайя 6:8
В своей интронизационной речи Святейший Патриарх Кирилл назвал молодежь «предметом особой заботы», в чем можно было увидеть признание одной из самых актуальных проблем современной внутрицерковной жизни. А именно - отсутствие работы с молодежью. Парадоксально, но факт: при наличии молодежного отдела и десятков (а в масштабах даже одной епархии и сотен) православных молодежных организаций, миссионерского отдела, миссионерской семинарии (а ведь миссия сегодня прежде всего обращена к молодежи), миссионерской и просто молодежной работы нет, как нет и молодежи. В то же самое время в принципе она есть, но ее настолько мало и уровень индиферрентности настолько высок, что ее можно считать «якобы не бывшей».
Достаточно убедительным свидетельством кризиса являются современные работы по миссионерству. Их не так много и первенство здесь принадлежит отцу Андрею Кураеву. Отец Андрей в больших подробностях объясняет, что должно делаться и как, истолковывает ошибки и предостерегает от «головокружения от успехов» (См. «Перестройка в Церковь»). Последнего можно не бояться - голова не закружится еще очень долго. Но дело не в этом. Примеров эффективной и, что особенно важно, массовой миссионерской работы в трудах отца Андрея не найти. Но это не его проблема. Их просто нет. Существует также могучий том «Очерки истории миссионерства Русской Православной церкви» авторства А.Б.Ефимова. Из 669 страниц работы, современному (т.е. одному из самых острых в истории русского Православия и самому важному для ныне живущих) периоду отведено 25 страниц. При этом в качестве примеров эффективной современной миссионерской работы приведено:
Создание ПСТБУ
Рождественские чтения.
Образовательные конференции.
Основы Православной культуры.
Съезды миссионеров.
Братства, сестричества.
Пресса, фильмы.
Поддержка научных работ.
Крестные ходы.
Все это совершенно серьезно пишется деканом миссионерского факультета ПСТБУ и, скорее всего, он выражает мнение довольно большой и влиятельной группы людей в Церкви, искренне считающей, что этих форм миссионерства в наш век пара и электричества вполне достаточно. И он не то, что не одинок, но, напротив, огромное количество людей в Церкви с ним вполне согласно. Открыв какой-то большой миссионерский сайт, я выписал, не глядя, миссионерские новости:
Молодежь Сарова поздравляет ветеранов
Слет братства православных следопытов
Обращение к Богу спасает от наркотиков
Найден православный пещерный храм
Православные в Катманду организовали свой приход
Православные верующие поклонятся святыням
Открыта часовня в честь иконы «Живоносный источник»
Поклонный крест на самом севере России
Все. Вот такое миссионерство, в корне преображающее и меняющее далекого от Церкви человека. Как тут не вспомнить одно духовное лицо, которое очень жестко отнеслось к нашим миссионерским инициативам, а когда я спросил, что же на его взгляд, нужно делать, оно убежденно сказало «Ничего! Ничего не нужно делать!». По крайней мере, искренне. Другие, более гибкие, вместо этого просто подставляют эвфемизмы «нужно собрать образовательную конференцию» или «открыть часовню».
В Церкви сотни молодежных организаций. Однако среднее количество людей, входящих в эти организации - 20-30 человек. Как правило, это замечательный коллектив единомышленников, которые собираются для чаепитий и умных бесед и существуют в таком режиме годами. О них никто не знает, они никого не знают, ничего не делают и пополняется эта горстка, главным образом, за счет друзей и знакомых. Как только круг друзей и знакомых исчерпывается, останавливается и рост организации.
В чем проблема? Конечно, прежде всего, в том, что ничего не происходит и нет перспективы роста. Что могут предложить молодому человеку такие организации? Беседы, чай, крестный ход, паломничество, социальную работу? Но большинству молодых людей, даже православных, это интересно один-два раза (кроме того, паломничество можно совершить и без организации), а затем все возвращается на круги своя. Но дело не только в этом. Главная проблема существующих церковных молодежных организаций в том, что они работают исключительно со своими, «с теми кто в Церковь пришел», хотя апостол Павел вполне определенно говорил, что «старался благовествовать не там, где уже было известно имя Христово, дабы не созидать на чужом основании» (Рим.15:20). То есть то, что происходит у них, называется не миссия, а катехизация. Но терминологическая разница кажется им несущественной. Поэтому речь идет либо о воцерковлении уже воцерковленных в виде бесед, дискуссий, посещения духовных концертов и т.д. (очень легко, удобно и результативно), либо о воцерковлении только пришедших, но внутренне давно готовых к воцерковлению. В любом случае усилий для работы с ними не требуется, все идет само, а кроме того и уровень запросов у пришедших невысок. Беседа, должность алтарника, крестный ход, клирос… им больше и не нужно.
Какова основная задача этих молодежных организаций? Привести людей в храм. Правильная, понятная задача, ибо Литургия есть центр православной жизни, средоточие таинственного церковного бытия. Человек, пришедший в православную организацию, должен по определению хотеть быть на богослужении, любить богослужение. Поэтому очень часто появляется задача обрести свой храм, «молодежный храм», которые сейчас начинают появляться в епархиях. А вот дальше… Летом я был в Волгограде и ко мне обратились представители молодежной организации с просьбой помочь им получить территорию в центре города под строительство молодежного храма (при этом надо пожертвовать сквером в центре, что неизбежно кончится скандалом). Был показан объемный макет, компьютерная прорисовка территории - все было готово, рассчитано, проработано. Осталось только построить.
- А почему он молодежный? - спросил я, - что в нем будет происходить молодежного? Чем он принципиально будет отличаться от всех остальных храмов города? Есть ли настоятель, готовый «жить» с молодежью в этом храме? Если есть понимание того, что там должно быть, то почему бы до поры до времени, пока выстроится храм (а дело это долгое) уже не организовать эту работу при любом другом храме?
Ответа на эти простые вопросы получить не удалось. Их не было. Не было работы, пастыря, плана. Ничего не было. И я понимал, глядя на восторженных членов организации, что они живут ожиданиями этого храма и будут жить еще очень долго, утешая себя надеждой, что когда появится храм, то вместе с ним появится и разнообразие форм деятельности. И они когда то будут очень удивлены, что в новом блистающем, пахнущем свежей краской молодежном храме на богослужениях стоят опять одни и те же женщины и мужчины средних и преклонных лет. Среди которых пять шесть характерных «церковных» молодых людей.
Почему так? Именно потому, что главная задача - привести человека на богослужение. С него все принято начинать. Поэтому «молодежный храм» понимается как храм, где на богослужении много молодежи. Очень часто готовность быть на богослужении это единственный критерий, по которому оценивают только что пришедшего в храм человека. И поэтому ничего не выходит уже на самом начальном этапе, который большинство не проходит. Ну, тяжело только что пришедшему человеку сразу выстоять на богослужении несколько часов. А на него начинают коситься и, в конце концов, освобождаются.
Правильно ли это? Мы вернемся к этому вопросу в конце, а теперь стоит опять обратиться к главной проблеме. К тому, что современным молодежным церковным организациям идущие мимо Церкви не интересны вообще. Аксиоматично, что тысячи молодых людей никогда сами не войдут за церковную ограду, если их не привести. А почти никто к ним не идет. То есть не выполняется одна из главных «миссионерских» заповедей Спасителя «Пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой» (Лк. 14:23). Об этом же говорил и покойный Святейший Патриарх Алексий, оценивавший акцию «Идущих вместе» «Мы называем себя православными, а надо ими быть»: «Многократно мною говорилось, что мы не должны ждать, когда люди невоцерковленные придут в храм, надо выходить к ним самим» (См. Обращение Святейшего Патриарха Алексия II к клиру, приходским советам храмов г. Москвы 23.12.2003. М., 2004. Сс.26-27) То же самое говорил и говорит Святейший Патриарх Кирилл: «В эпоху нравственного релятивизма, когда пропаганда насилия и разврата похищает души молодых людей, мы не можем спокойно ждать, когда молодежь обратится ко Христу: мы должны идти навстречу молодым людям… помогая им обрести веру в Бога и смысл жизни, а вместе с этим и осознание того, что есть подлинное человеческое счастье». (См. Святейший Патриарх Кирилл. Сила нации - в силе духа» Минск., 2009. С.207). «Прошли годы», как писалось в заставках старых советских фильмов (в одном случае семь, в другом два), а воз и ныне там. Никто не идет на улицы, площади, в неформальные группировки, в политические молодежные организации, к представителям субкультур. Последних, кстати, огромное количество - только аниме-сообщество Москвы объединяет почти 40 тысяч человек, а в целом представителей субкультур в одной Москве сотни тысяч. Поэтому почти полностью отсутствуют технологии работы с невоцерковленными, светскими, современными «продвинутыми» молодыми людьми и девушками.
Но дело даже не в технологиях. Просто нет желания возиться с ними, дискутировать, оспаривать, долго сражаться за одну душу. Нет желания идти на улицу и там спорить, доказывать, убеждать. Вспомним слова Иоанна Златоуста: «Если 12 человек заквасили всю вселенную, подумай, сколь велика наша никчемность, если мы, пребывая в таком количестве, не в состоянии исправить оставшихся - а ведь в нас было должно хватить закваски на тысячи миров» (Гомилия на Евангелие от Матфея. 46) Ну и что? Ведь в то же самое время стакан чаю с печеньем всегда найдется в приходском доме? Зачем, когда «Господь сам приведет», то есть пойдет вместо нас на площади, в подворотни и подъезды, а мы будем снисходительно оценивать результаты Его трудов (кстати и оценивают, причем весьма придирчиво. Вспомните, как относятся некоторые «храмовые ревнители» к новоначальным).
Как бы там ни было, в итоге улицы безраздельно захвачены опытными сектантами, а православная, даже очень воцерковленная, молодежь не в состоянии элементарно объяснить, в чем преимущество Православия перед другими религиями. В ходе памятной беседы с участниками православной смены на Селигере этим летом Василий Якеменко спросил (передаю не очень точно по памяти, но смысл тот): «А для чего молодого человека нужно привести из язычества в Православие? Почему плохо быть язычником?» И вот на этот простой вопрос он не смог получить четкого, такого же простого, убедительного ответа. Именно потому, что у присутствующих полностью отсутствовал опыт дискуссий. Помню, как во время наших миссионерских акций на Пушкинской площади подошла девушка-гот и сказала, что хочет умереть и не понимает, почему самоубийство запрещено. Ссылки на запреты Бога на нее не действовали - она в него агрессивно не верила. Переубедить ее (и то относительно) смогла лишь пара наших опытных активистов, у которых была соответствующая практика, воспитанная годами. Новоначальные, которые там тоже были, пребывали в растерянности.
Здесь нужно обратить внимание на еще одно очень важное обстоятельство. Есть иллюзия, что церковная или тянущаяся к Церкви молодежь какая-то другая. Что к ней нужны другие подходы, другие средства работы с ней, что у нее иные запросы и иные требования к жизни. Это не так. Круг интересов церковной молодежи действительно в каких то позициях может отличаться от интересов «светской», так же как может отличаться и форма одежды, но в основном все одинаковы, в чем убеждает многолетний опыт работы. Особенно, что касается проблемных моментов. Так же пассивны в социальном и многих других планах, так же иждивенчески настроены, так же неорганизованы и необязательны. Из церковной жизни они очень точно выбирают то, что создает им уютный и беспроблемный мирок и с удовольствием пребывают в нем (как и «светские» студенты из всего разнообразия наук и форм познания мира, предлагаемых в ВУЗе, часто выбирают кофейню или ближайшую пивную). Кстати, отнюдь не всегда центром этого мирка является богослужение. И если из этого мирка нужно выйти хотя бы ненадолго даже для встречи с Патриархом, они вовсе не готовы этого делать. Совсем пассивные даже не ищут для себя никаких оправданий. А кипучие приходские лентяи с удовольствием обосновывают свою пассивность ссылками на апостольские и соборные правила, святых отцов, а если этого недостаточно, то на духоносных современных старцев и просто батюшек, которые под страхом вметания в пещь неугасимую запрещают выходить из своей кельи под елью. При этом свое личное спокойствие или свой комплекс представлений о Православии и Церкви оказываются настолько самоценными, что посягнувшее на них священноначалие легко может в глазах такого «отшельника» оказаться безблагодатным и неавторитетным, в отличие от «старца», оправдывающего лень и безделье. Проще усомниться в православности Святейшего, чем выполнить то, в чем нуждается сегодня Церковь. Неудивительно, что в рядах диомидовцев или среди поддерживающих и сочувствующих им оказалось очень много студентов довольно известных православных ВУЗов.
Нередко приходилось слышать еще одно оправдание своей пассивности: «идущим мимо Церкви, идущим по улице все это не нужно. Зачем метать бисер?» Нужно. Они не свиньи. Очень нужно. Чаще всего даже более нужно, чем тем, кто уже имеет знакомство с Православием. Опыт Селигера это показывает. Каждый год на каждой Православной смене до ночи (порой по сорок-пятьдесят минут один человек) исповедуются сотни людей. Из них более 80% не имеют отношения к Православной смене и исповедуются в первый раз. Очень многие впервые причащаются. У них десятки «неразрешимых вопросов о Церкви, жизни и смерти, о себе, о нас с вами, на которые они ищут ответ и на которые можно им ответить. У них масса заблуждений и суеверий, которые легко преодолимы, если их преодолевать. У них сохраняется очень серьезное доверие к Церкви, к слову пастыря, вообще воцерковленного человека. На встрече в этом году отца Дмитрия Смирнова с участниками Православной смены самих участников Православной смены было меньше, чем участников остальных проектов. Поэтому оправдывать свою пассивность таким образом нельзя.
Но гораздо хуже то, что желания иметь дело с новыми людьми нет и у многих священников и руководителей епархий. Помню, как несколько лет назад я пришел в один храм в центре Москвы, имеющий репутацию молодежного, и предложил настоятелю «принять под омофор» человек двести, а может и больше. Чтобы окормлялись, воцерковлялись, помогали. Мое предложение его сильно насторожило и встревожило. «А зачем, - сказал он, - у меня свой приход, сложилась община, молодежь уже есть. Придут незнакомые люди, много людей, это непривычно, да и как то оно там будет потом? Не стоит». Узнав, что мы работаем с молодежью, он спросил, какова наша главная задача. «Привести людей в Церковь», - ответствовал я. «А вы думаете, Церкви это нужно? Вы думаете, она готова их принять?», - спокойно возразил он и я понял, что если вопрос стоит так, то следует служащим в Церкви для начала разобраться, готовы ли они принять молодежь, а потом уже организовывать работу. Ведь пришедший в Церковь и затем ушедший оттуда не придет уже очень долго. Если вообще когда-нибудь придет. В свое время патриарх Алексий II говорил на одном из епархиальных собраний, что вина за тех, кто находится в сектах, отчасти лежит и на тех, кто служит и работает в храмах, поскольку не может быть, чтобы человек перед тем, как уйти в секту, ни разу не посетил православный храм.
Что касается руководителей епархий, то Святейший патриарх Кирилл, проведя несколько масштабных встреч с молодежью, недвусмысленно показал епархиальным архиереям, что следовало бы сделать. Казалось бы, такого рода встречи должны были пройти сразу во всех епархиях. Епархиальным архиереям стоило бы собрать епархиальную молодежь, посмотреть, что она из себя представляет, поговорить, определить приоритеты, пригласить к сотрудничеству. После каждой такой встречи непременно осталось бы несколько десятков активных людей, потенциал которых можно было бы использовать во благо их самих и епархии. Однако таких встреч не произошло. Мало того, понуждение к работе с молодежью вызвало большое неудовольствие и противодействие. Помню, как год назад Святейший Патриарх дал благословение на проведение Православной смены на Селигере и разослал в епархии соответствующее письмо от себя с благословением отправлять на смену интересующуюся активную молодежь. Мы начали обзванивать епархии, чтобы понять, пришли ли письма от Святейшего и сколько человек едет. И в одной из епархий нас попросили … подтвердить благословение Святейшего. То есть предоставить им нечто вроде «благословения на благословение». Только вот от кого? Некоторое время я думал, обращаться ли к вселенским патриархам, созвать Восьмой вселенский собор для разрешения сей коллизии, ждать таинственных письмен на стене или «гласа от Господа глаголющего». Как тут не вспомнить историю с неким мусульманином (и у них то же самое), который, постепенно укрепляясь в твердости своей веры, в конце концов усомнился в правоверности Мухаммада.
(продолжение следует)