За что я уважаю либерализм

[biograph]

О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были.

В. А. Жуковский
Либерализм. Пожалуй, ни одно слово не употребляется сегодня в более уничижительном контексте среди патриотически настроенной общественности. Не секрет, что патриоты часто маркируют своих оппонентов, называющих себя либералами, или уклончивыми ярлыками («неолибералы», «псевдолибералы», «квазилибералы», «современные либералы», «наши так называемые либералы»), или обидными прозвищами («либероиды» С. Кургиняна или «либерасты» М. Хазина). В горячей полемике, к сожалению, не всегда различимо, что используя подобную риторику, консервативно мыслящие диспутанты хотят сохранить уважительное отношение к историческому либерализму 17-19 столетий. И подчеркивают, что ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ либерализм XXI века имеет весьма далекое отношение к аутентичному либерализму Дж. Локка, Г. Гроция, Т. Джефферсона.

В этом посте я перечислю основные признаки изначального европейского либерализма нового времени. Того самого, который уважать точно не стыдно. Сосредоточусь на тех его характерных чертах, которые, возможно, не совсем очевидны сегодня, когда каждый, кто называет себя либералом, предлагает, в соответствии с полученным образованием, собственную концепцию этого явления. Чтобы не быть голословным, проиллюстрирую тезисы некоторыми высказываниями создателей либеральной картины мира. А в следующих постах укажу те основные трансформации, которые превратили исторический ("ранний", естественный) либерализм в так называемый "классический" либерализм и, позднее, в неолиберализм.

Предупреждаю: пост длинный, в нем много терминов (значение которых разъясняется) и ссылок. Это связано с тем, что оппоненты, как правило, требуют обстоятельности. Читать, возможно, будет нелегко. Зато, осилив эту серию постов, ЧИТАТЕЛЬ СМОЖЕТ БУКВАЛЬНО ПО ПУНКТАМ РАЗЛИЧИТЬ НАСТОЯЩИЙ ЛИБЕРАЛИЗМ ОТ ЕГО ПОЗДНИХ ПОДДЕЛОК.

Первый признак исторического либерализма: утверждение естественного права всех людей

Либерализм возник и начал бурно развиваться в 17-18 столетиях в лоне абсолютной и (позднее) парламентской монархии. Изначально сильно тяготел к диалогу с властью. Первые либералы, несомненно, хотели изменений монархической государственной и общественной системы. Однако здесь важно оговорить контекст. Сама власть нисколько не являлась объектом их критики: напротив, они всячески дорожили контактом с земными властителями (вельможами и самими монархами), поскольку именно власть могла изменить тот или иной существующий порядок. Большинство первых мыслителей-либералов не были людьми знатными, не принадлежали к элите, но, конечно, хотели в элиту попасть, и поэтому всячески искали диалога со двором.

Достаточно почитать, в каком тоне основатель либерализма Джон Локк пишет о своем короле, чтобы понять, что никакого сокращения почтительной дистанции между монархом и философом со стороны последнего не предполагается в принципе.

Вот, в частности, как Джон Локк объясняет, зачем он пишет свою знаменитую работу, которую часто называют манифестом европейского либерализма. Я имею в виду «Два трактата о правлении»: «Для утверждения трона нашего великого избавителя, правящего нами короля Вильгельма, для обоснования его права согласием народа, каковое - а оно одно есть основа всякого законного правления - принадлежит ему более полно и очевидно, чем любому правителю в христианском мире, и для оправдания перед всем миром английского народа, чья любовь к своим справедливым и естественным правам, вместе с решимостью сохранить их, спасла страну, когда она находилась на грани рабства и гибели».

Очень характерная цитата. Ключевое в ней  - 1) королевская власть легитимна «согласием народа»; 2) английский народ обладает особой склонностью, которая нуждается в оправдании перед другими народами; 3) эта склонность - «любовь к своим справедливым и естественным правам». Отметим, что Локк не собирается ни критиковать короля, и не противопоставляет права индивида желанию всего народа (напротив, он обосновывает права индивида тем, что они обусловлены волей народа). Но, несомненно, самое главное здесь - обоснование естественного права человека.

Именно обособление, выделение естественного права, проделанное Гуго Гроцием, положило основу либерализму. Все люди равны по рождению, и у каждого человека есть его природные права - права, которые невозможно отнять. Каждый имеет право на личную точку зрения, на семью, на выбор религии, на свободу собраний и высказываний, на частную собственность, на свободное волеизъявление. Это продиктовано самой природой: все мы люди, и поскольку мы принадлежим по природе к одному и тому же роду (вариант: созданы одним и тем же Творцом), у нас всех одинаковые естественные права по рождению, по природе. Естественное право не зависит от существующих законов (права, зафиксированные в законах суть свод позитивного права), оно идеально и божественно, существует объективно, как закон природы. Это также очевидно и непреложно для ученого 17 века, как ньютонова механика. Следовательно, нужно постараться, чтобы система позитивного права была максимально приближена к системе естественного права. Никакая личность, ни часть человечества не должна нарушать естественные права всех людей, и тем более закреплять это свое нарушение в законах. Плюс к этому позитивное право (равенство перед законом) должно также распространяться на всех людей. Это сквозная линия рассуждений Локка, Гоббса, Лейбница, Вольфа, Пуффендорфа и др. классических мыслителей 17-18 веков.

Собственно, Дж. Локк и пишет свои «Два трактата…», полемизируя с неким Робертом Филмером, который высказался о том, что не все люди рождаются свободными. Я не буду подробно углубляться в эту полемику: кому интересно, может сам прочесть эти классические трактаты Дж. Локка. Однако зафиксирую это важное обстоятельство: голос либерализма становится осмысленным и громким только тогда, когда понятие естественного права людей входит в актуальную философию и идеологию нового времени и становится в ней приоритетом. Без утверждения естественного права классический либерализм не мыслим. И еще раз: естественное право не тождественно бесконтрольному индивидуализму, естественное право предполагает поддержку только тех личных свобод, которые не противоречат интересам общества (нации) и человечества в целом. Состояние же бесконтрольного индивидуализма, полагает Локк, угрожает войной и анархией, что не допустимо. Томас Гоббс вообще называет это состоянием "войны всех против всех". Но как бы ни различались взгляды Гоббса и Локка, очевидно, что дикий, никому не подчиненный индивидуализм ни тот, ни другой не считает идеалом.

Второй признак исторического либерализма: всеобщий эмпиризм и основанный на нем рационализм

Любой вдумчивый студент знает, что Дж. Локку принадлежит учение о том, что человеческая душа похожа на чистую восковую дощечку, пустую комнату (empty cabinet). И что только ощущения, внешний опыт привносят в нее простые идеи, которые, благодаря внутреннему опыту ("самодеятельности ума", рефлексии) преобразуются в сложные идеи. «На опыте основывается все наше знание, от него, в конце концов, происходит наше наблюдение, направленное или на внешние предметы, или на внутренние действия нашей души, воспринимаемые и рефлектируемые нами самими, доставляют нашему разуму весь материал мышления», - писал этот известный зачинатель либерализма в своем «Опыте о человеческом разумении». Следовательно, любая сложная идея (например, идея естественного права) должна всегда проверяться внешним опытом, очевидным для всех людей экспериментом. Рационализм, не основанный на опыте, по мнению Локка и других рационалистов его эпохи несостоятелен. Отсюда сходу отрицаются выведенные Декартом «врожденные идеи», отсюда же знаменитое ньютоново «гипотез не измышляю». Заимствованный у Ф. Бэкона принцип эксперимента, являлся краеугольным камнем не только английского эмпиризма как философского направления, но и английского рационализма, к которому принадлежал Дж. Локк.

И этот принцип, безусловно, связан с либерализмом тем, что любое социальное притязание индивида, любая его инновационная социальная активность должна проверяться всеобщим человеческим опытом на предмет общечеловеческой полезности. То есть все люди, живущие в обществе, должны быть камертоном проверки индивидуального опыта. То есть в качестве нормы берется только то, что могут испытать все люди. Например, фантазия ребенка или сумасшедшего, или преступника, или извращенца, или человека, поевшего особых грибов, не берется в расчет, потому что противоречит принципам всеобщего эмпиризма (другие люди не могут проверить и согласно отрефлексировать всеобщую полезность такого опыта при помощи органов чувств). Это и есть знаменитая согласованность со здравым смыслом (буквально по-английски - accordance to common sense, с «обыденным чувствованием»). Любое другое, необыденное чувствование - вообще для классического либерала не догма, и может просто не приниматься в расчет.

То есть любое право индивида признается естественным, нормативным только тогда, когда имеет эмпирическое, экспериментальное подтверждение другими людьми. В противном случае мое желание и суждение - это уже мое частное заблуждение, предрассудок, фантазм (Ф. Бэкон относил подобное к одному из видов «идолов» или «призраков» сознания, которые следует отвергнуть). Я, как частное лицо, разумеется, имею право на свое частное видение, на свой личный опыт. Мне так кажется, почему нет? Но в этом случае я не имею право навязывать свой частный опыт другим людям в качестве нормативного. Я должен доказать опытным путем, что мой опыт будет для других людей полезен. На этих принципах строилась вся новоевропейская наука, не так ли? На них же строится и мировоззренческий либерализм - нормой естественного права, которую надлежит отстаивать, является только та, которая не противоречит проверке всеобщим эмпиризмом, или рационализмом, основанным на всеобщем опыте. С этой точки зрения, утверждают правоверные либералы, бороться (например) с религией бессмысленно, потому что нет ни одного общества, в котором не было бы религиозных верований, следовательно, религиозное самоопределение (верю/ не верю/ во что именно верю) является естественным правом человека. То же самое можно сказать и о свободе торговли, и об избирательном праве и т. д. За это и следует бороться, именно это и следует освобождать от господства всяческих "филмеров".

Третий признак исторического либерализма: индивиды должны разумно ограничивать эгоистическое своеволие ради общественной (общечеловеческой, государственной, национальной, народной) пользы

Это логично следует из первых двух принципов. Поскольку общечеловеческое  естественное право совершенней позитивного, поскольку общечеловеческая польза, опыт и целесообразность предпочтительней частным практикам, то индивид, имеющий естественную свободу, должен отдавать определенный ее процент  «в общественный фонд», чтобы обеспечить собственную безопасность от других свободных индивидов. Так и появляется идея власти. Властители, по Локку, следят за тем, чтобы в обществе не вспыхивала война: «Избежать этого состояния войны (когда уже нет иного прибежища, кроме неба, и когда уже исчезают все различия и не существует никакой власти, которая вынесла бы решения относительно спорящих) - вот главная причина того, что люди образуют общество и отказываются от естественного состояния. Ведь когда имеется какая-либо власть, какая-либо сила на земле, от которой можно получить помощь, если к ней обратиться, то продолжение состояния войны исключается и спор решается этой властью».

Аутентичный либерализм, таким образом, всегда требовал от индивида сознательности и заставлял его налагать добровольные ограничения на свои аппетиты.  Несмотря на то, что либеральные мыслители Нового времени исходят из идеи индивидуальной свободы, они признают, что естественная свобода и интересы индивида подчинены свободе и волеизъявлению народа, а также всегда подчинены исполнительной власти.

Еще одно подтверждающее высказывание. Джон Локк пишет во втором трактате о правлении: «Естественное состояние имеет закон природы, которым оно управляется и который обязателен для каждого; и разум, который является этим законом, учит всех людей, которые пожелают с ним считаться, что, поскольку все люди равны и независимы, постольку ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого…». И так далее, и тому подобное.

Впоследствии это было закреплено и в более поздних документах эпохи на ту же тему - например, в знаменитой Декларации независимости США (1776, выделения в тексте автора поста):

«Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными  и наделены их Творцом  определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав людьми учреждаются правительства, черпающие свои законные полномочия из согласия управляемых. В случае, если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье. Разумеется, благоразумие требует, чтобы правительства,  установленные с давних пор,  не менялись бы под  влиянием несущественных   и  быстротечных  обстоятельств; соответственно, весь опыт прошлого подтверждает, что люди склонны скорее сносить пороки до тех пор, пока их можно терпеть, нежели использовать  свое право  упразднять правительственные формы, ставшие для них привычными».

Как видим, авторы декларации независимости вовсе не боятся "тоталитаризма большинства", когда признают, что управляемые граждане в соответствии с общим благом (не отдельные индивиды в своих интересах) «согласием управляемых» должны подчиняться закону и власти. Индивид подчинен власти - либералы из США признают приоритет человечества, и подчинение воли индивида социальному целому. Права индивида не могут идти вразрез с естественными человеческими правами. И это нормально. Более того, даже индивидуальная воля самого правителя должна ограничиваться, согласно классическому либерализму, законами и конституцией.

А вот фрагменты знаменитой  французской Декларации прав человека и гражданина (1793, цитирую отсюда):

«Все люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут основываться лишь на соображениях общей пользы» (ст. 1). «Свобода есть принадлежащее человеку право делать все то, что не наносит ущерба правам другого» (ст. 6).

Как видим, люди, добивающиеся в 18 веке либеральных свобод, словно переписывают друг за другом основные положения, высказанные когда-то Дж. Локком.

Выводы

Разумеется, все три сформулированных мной признака в 18-19 столетиях нещадно критиковались, дополнялись, развивались. Например, Декларацию прав человека и гражданина комментировал и переосмысливал  К. Маркс (который писал в одной из своих ранних работ, что просто теории естественного права ограниченных индивидов не достаточно, необходима "эмансипация", т. е. освобождение общества от торгашества), а основатель утилитаризма Иеремия Бентам нещадно критиковал, объявляя всю теорию естественного права ложной. Но только заметим, что ни Маркс, ни  Бентам ранними либералами уже не были, хотя, безусловно, оба вдохновлялись на первом этапе своего творчества либеральными идеями. Однако и сегодня любой, кто хочет высказаться о либерализме квалифицированно, не может этих трех признаков либерализма отрицать. Либо же ему следует признать себя "либертарианцем" или "как бы", "квази-" или "нео-" либералом. Либо во всеуслышание заявить о своей некомпетентности.

К тому же нельзя забывать, что в политической системе нового времени либерализм был немыслим без консерватизма. Консерваторы (как правило, это были, в основном, представители феодальной  элиты), в отличие от либералов не сдавали позиции, и старались сохранять существующий порядок вещей (читай: привилегии, выраженные в позитивном праве), закрепленный от века в законодательстве. Но консерваторы также были нужны либералам, как преступления нужны полиции, а болезни врачам. И, конечно же, на более позднем этапе либералам нужна власть, нахождение в оппозиции к которой позволяет эту власть вынуждать делать то, что тебе нужно. Граждане же выигрывали от этой конкуренции либерализма и консерватизма. Поэтому в политической системе Нового времени либерализм и консерватизм - две стороны одного и того же давления на правителей.

Не знаю, кто как, а я признателен историческому либерализму за то, что это направление одним из первых указало путь, каким образом, можно технически учитывать индивидуальные идеи и опыт в улучшении общественной жизни, и каким образом можно обновлять и развивать общественные практики. Эта концепция не была совершенной, была во многом наивной и парадоксальной (что выявили позднее Д. Юм, немецкая классика, марксизм, утилитаризм, экзистенциализм, либертарианство, постмодерн), однако была исторически необходимой. И когда кто-то при мне произносит слово либерализм, я "с благодарностию" говорю про себя: ОН БЫЛ.

Продолжение разговора о либерализме