О романтической любви (часть 3)
Каждый мужчина должен уметь устанавливать связи с окружающими его людьми и входить в любую ситуацию. Но не менее важно и даже более необходимо, чтобы он научился входить в контакт с самим собой. До тех пор пока он не научится беспристрастно взглянуть на свои мотивы, желания и неиспользованные возможности, составляющие его самую интимную тайну, он никогда не достигнет внутренней полноты или подлинной завершённости. Внутренняя сила, которая постоянно заставляет нас добиваться исполнения нереализованных желаний и достижения недоступных ценностей, оказывается самой пронзительной силой в человеческой жизни. Такой силой для мужчины является анима; ибо она является его душой. Поэтому не стоит удивляться, что мужчина видит в ней богиню, ибо только она одна может придать смысл его жизни. Следовательно, конечный смысл должен быть найден внутри: мужчина должен относиться к внешнему миру, черпая силы в своей внутренней целостности, не занимаясь бесцельными поисками вовне того самого смысла, который он находит на одиноких тропинках собственной души. […]
В современном западном человеке мы видим множество усложнений, которые являются следствием такого проникновения души в человеческие отношения. Мужчина на полном серьёзе начинает требовать от своей жены или подруги, чтобы она превратилась в богиню, чтобы она стала его душой и давала ему постоянное восторженное ощущение совершенства. Вместо того, чтобы посмотреть внутрь самого себя, туда, где хозяйничает его родная анима, он занят поисками своей души во внешнем окружении и требует её от женщины. Обычно он так занят проецированием своего внутреннего идеала на неё, что редко видит ценность и красоту реально существующей женщины. А если его проекции внезапно испаряются, и его «влюблённость» в романтическом смысле проходит, он оказывается в ужасном конфликте. Он желает следовать своей проекции, но она исчезает и переносится на другую женщину, подобно бабочке, перелетающей с одного цветка на другой. Возникает ужасный конфликт ценностей и ужасный конфликт нарушения преданности […].
Идеал возвышенной любви распространился на всю феодальную Европу и положил начало революции в наших установках по отношению к фемининным ценностям любви, взаимоотношениям, утончённым чувствам, преданности, духовному опыту и поиску прекрасного. Эта революция в конце концов превратилась в то, что мы называем романтизмом. Романтизм также изменил наши установки по отношению к женщине, но оставил странное расщепление наших чувств. С одной стороны, западный человек начал глядеть на женщину как на воплощение абсолютной чистоты, святости и целостности. Женщина стала символом анимы - «Моей Госпожи Души». С другой стороны, пойманный в рамки патриархального мышления, мужчина продолжал видеть в женщине носительницу женской «эмоциональности», иррациональности, мягкости и слабости. Все эти черты скорее присущи мужской фемининности, чем являются характеристиками реальной женщины.
До сих пор западный мужчина не может перестать смотреть на женщину как на некий символ и начать видеть в ней просто женщину, человеческое существо. Он пойман амбивалентными чувствами, которые он не испытывает по отношению к собственной фемининности, иногда спеша к ней в поисках своей потерянной души, иногда презирая её как лишнее жизненное неудобство, «усложнения механизма» его патриархального агрегата. Это болезненное расщепление внутри мужчина проецирует на реальную женщину, и война, которую он ведёт, происходит за её счёт.
Со времён возвышенной любви изменилось несколько вещей. В начале, когда она существовала в качестве духовного идеала, возвышенная любовь запрещала сексуальные отношения или браки между возлюбленными. Они ощущали, что такая интенсивность обожания, свойственная иному миру, не может быть смешана с личными отношениями, с браком и физическим контактом. Мы же, наоборот, всегда смешиваем роман с сексом и браком. Главное отношение, которое не изменилось на протяжении многих столетий, заключается в следующем: наша бессознательная вера в то, что «истинная любовь» должна быть взаимным религиозным обожанием чрезвычайной интенсивности […]. Но, в отличие от наших возвышенных предков, мы пытаемся принести этот культ в нашу личную жизнь, сочетая его с сексом, браком, приготовлением завтрака, платой налогов и воспитанием детей.
Возвышенная вера в то, что истинная любовь может существовать только вне брака, до сих пор живёт в нас, бессознательно влияя на нас гораздо больше, чем мы считаем. Мужчина полагает, что его жена будет заботиться о детях, о том, чтобы на столе была еда, вносить свою лепту в семейный бюджет и оказывать ему поддержку в ежедневной борьбе за существование.
Но другие его части хотят, чтобы она была воплощением анимы, Пресвятой Девой, неземной красоты и совершенства. Он удивляется, как может чистая и ослепительная богиня, которую он обожал, превратиться в обыкновенную жену, которая к тому же является совершенно бестолковой. Женщина видит, как её муж работает, платит налоги, чинит машину и защищает свои интересы, - то есть живёт обыкновенной жизнью. Она удивляется: что произошло с рыцарем, который обожал и боготворил её во времена, когда помещал её на пьедестал, во времена, когда переживания были такими интенсивными, столь восторженными, столь блаженными. […]
С одной стороны, мы хотим стабильности и связи с обыкновенным человеческим бытием. С другой стороны, мы бессознательно требуем кого-то, кто воплощал бы в себе душу, кто олицетворял для нас божество и пространство Света, кто бы приводил нас в состояние религиозного обожания и наполнял нашу жизнь восторгом.
Роберт Джонсон. «Мы: Источник и предназначение романтической любви». М.: «Гиль-Эстель», 1998, стр. 52, 54-55, 59-60.
Часть 1 Часть 2 Часть 4