История про то, что два раза не вставать
У меня был, кстати, случай, когда корректор журнала «Если» (это был такой фантастический журнал, и, кажется, его сейчас реанимировали), мне исправила в тексте «на пригреве» на «на припёке».
Обыденное сознание, может его хочет вставить. Оно хочет как лучше, всегда хочет, как лучше. По этому поводу, кстати, есть хорошая история: «Арсений Тарковский рассказывал, как однажды Мандельштам читал ему только что написанное стихотворение, начинающееся так:
Довольно кукситься, бумаги в стол засунем,
Я нынче славным бесом обуян,
Как будто в корень голову шампунем
Мне вымыл парикмахер Франсуа…
- Вы, вероятно, ошиблись, - робко заметил Арсений. - Не Франсуа, а Антуан - так рифма точнее.
Мандельштам повернулся, презрительно покосился на Тарковского и патетически воздел руки к небу:
- Боже мой, у него совсем нет слуха»! [1]
В этой же книжке есть сноска: «Подобный эпизод описан и в воспоминаниях Семена Липкина; только он утверждает, что разговор Мандельштама о рифме в данном стихотворении произошел с ним, а не с Тарковским».
Вот это-то и интересно: Тарковский судя по всем воспоминаниям был не склонен тырить чужие эпизоды.
Это вообще чрезвычайно интересная история - когда двое делят воспоминания.
А вдруг мы имеем дело с целой чередой поэтов, и выгоняя на лестницу Тарковского, Мандельштам кричит:
- Липкин уже приходил! Уроды! Понимали б чо в поэзии!
Всё утихает.
И вот раздаётся робкий стук в дверь:
- Осип Эмильевич, это Слуцкий. Я только что прочитал ваше стихотворение… Про парикмахера… И вот что я подумал: а, может, заменить там имя...
_______________________________________
[1] Педиконе П. Тарковские: отец и сын в зеркале судьбы. - М.: ЭНАС,2008. С. 55.
Извините, если кого обидел
Обыденное сознание, может его хочет вставить. Оно хочет как лучше, всегда хочет, как лучше. По этому поводу, кстати, есть хорошая история: «Арсений Тарковский рассказывал, как однажды Мандельштам читал ему только что написанное стихотворение, начинающееся так:
Довольно кукситься, бумаги в стол засунем,
Я нынче славным бесом обуян,
Как будто в корень голову шампунем
Мне вымыл парикмахер Франсуа…
- Вы, вероятно, ошиблись, - робко заметил Арсений. - Не Франсуа, а Антуан - так рифма точнее.
Мандельштам повернулся, презрительно покосился на Тарковского и патетически воздел руки к небу:
- Боже мой, у него совсем нет слуха»! [1]
В этой же книжке есть сноска: «Подобный эпизод описан и в воспоминаниях Семена Липкина; только он утверждает, что разговор Мандельштама о рифме в данном стихотворении произошел с ним, а не с Тарковским».
Вот это-то и интересно: Тарковский судя по всем воспоминаниям был не склонен тырить чужие эпизоды.
Это вообще чрезвычайно интересная история - когда двое делят воспоминания.
А вдруг мы имеем дело с целой чередой поэтов, и выгоняя на лестницу Тарковского, Мандельштам кричит:
- Липкин уже приходил! Уроды! Понимали б чо в поэзии!
Всё утихает.
И вот раздаётся робкий стук в дверь:
- Осип Эмильевич, это Слуцкий. Я только что прочитал ваше стихотворение… Про парикмахера… И вот что я подумал: а, может, заменить там имя...
_______________________________________
[1] Педиконе П. Тарковские: отец и сын в зеркале судьбы. - М.: ЭНАС,2008. С. 55.
Извините, если кого обидел