267. Об ушедших и остающихся с точки зрения Ф.Василюка. 6
Пережить горе.
(С комментариями Ф.Б.Березина)
Заключиение.
Четвертую фазу горя некоторые авторы называют фазой «остаточных толчков и реорганизации» . На этой фазе жизнь входит в свою колею - восстанавливаются сон и аппетит, налаживается профессиональная деятельность, умерший перестает быть главным и единственным средоточием жизни. Переживание горя - теперь не ведущая деятельность, оно протекает в виде сначала частых, а потом все более редких отдельных толчков, какие бывают после основного землетрясения. Такие остаточные приступы горя могут быть столь же острыми, как и в предыдущей фазе, а на фоне нормального существования субъективно восприниматься даже как более острые и болезненные. Поводом для них чаще всего служат какие-то даты, традиционные события («Новый год впервые без него» , «весна впервые без него» , «день рождения») или события повседневной жизни («обидели, некому пожаловаться», «на его имя пришло письмо»). Эта фаза, как правило, длится в течение года: за это время происходят практически все обычные жизненные события, и в дальнейшем они начинают повторяться. Годовщина смерти является последней датой в этом ряду. Может быть, не случайно поэтому большинство культур и религий отводят на траур один год.
«..Уже год без него, а я по прежнему скорблю…»
Фотограф Sunny-Fanny
Комментарий Ф.Б.Березина.
Я склонен разделять остаточные толчки горя и реорганизацию жизни. Если удаётся достичь благоприятного завершения стадии горевания, то горюющий пытается воссоздать жизнь такой, какой она была до потери. Реально восстановить такую жизнь невозможно, поскольку отсутствует главное действующее лицо, но прошлая жизнь запечатлена в памяти и горюющий стремится к восстановлению того стереотипа, который устанавливал самый близкий человек, ныне уже утраченный. Поскольку с окончанием фазы горевания горе уже не отнимает основные силы и время, основное время, связанное с ушедшим занимают воспоминания. В этих воспоминаниях образ ушедшего нередко идеализируется, события, содержащиеся в памяти обсуждаются с другими людьми, близко знавшими умершего, ушедший становится личностью мифологической, и все установленные им каноны приобретают сверхценное значение. И даже в отсутствие главного действующего лица, жизнь строится по заданному им образцу, поэтому стадию, следующую за стадией горевания, я называю стадией восстановления стереотипа. Но в фазе восстановления стереотипа горе ещё не ушло. Какие-либо часто неожиданные ассоциации являются толчком для нового переживания горя, которое относительно кратковременно, но вполне интенсивно.
В стадии восстановления стереотипа тщательно соблюдается особость тех дат, которым придавал значение умерший. Это могут быть даты, связанные с культурой данного социума - Новый год, день рождения, но могут быть даты, которые были значимы именно для этого человека, например: «17 апреля он мог погибнуть, и считал, отсроченную гибель вторым рождением каждый год, отмечая эту дату». В стадии восстановления стереотипа такая дата будет уже без умершего долго отмечаться из года в год. Но к событиям, входящим в восстановленный стереотип, добавляется «Теперь без него», в частности «Новый год теперь без него», «День второго рождения теперь без него», и даже «Такой любимый им закат, отражающийся в реке, остаётся таким же прекрасным, но теперь без него».
И когда нередко в течение года завершается перечень событий и действий по принципу «Если я сделаю так, что бы он сказал?», «теперь без него» сохраняется, но уже не приносит прежней боли. И тогда горюющий (или горевавший?) уже не укладывается в унаследованные стереотипы, ему приходится что-то менять в жизни, и эта последняя стадия, которая у Ф.Василюка называется фазой завершения, в моей классификации называется стадией нового развития.
Оцепенение в трауре.
Фотограф Sasha--Boiko
За этот период утрата постепенно входит в жизнь. Человеку приходится решать множество новых задач, связанных с материальными и социальными изменениями, и эти практические задачи переплетаются с самим переживанием. Он очень часто сверяет свои поступки с нравственными нормами умершего, с его ожиданиями, с тем, «что бы он сказал». Мать считает, что не имеет права следить за своим внешним видом, как раньше, до смерти дочери, поскольку умершая дочь не может делать то же самое. Но постепенно появляется все больше воспоминаний, освобожденных от боли, чувства вины, обиды, оставленности. Некоторые из этих воспоминаний становятся особенно ценными, дорогими, они сплетаются порой в целые рассказы, которыми обмениваются с близкими и друзьями, и включают их в семейную «мифологию». Словом, высвобождаемый актами горя материал образа умершего подвергается здесь своего рода эстетической переработке. В моем отношении к умершему, писал Михаил Бахтин, «эстетические моменты начинают преобладать... (сравнительно с нравственными и практическими): мне предлежит целое его жизни, освобожденное от моментов временного будущего, целей и долженствования. За погребением и памятником следует память.
Комментарий Ф.Б.Березина.
В памяти сохраняется вся жизнь умершего от первой встречи горюющего с ним, до его ухода в небытие. И если фактическую сторону жизни память воспроизводит достаточно точно, поскольку «наша память это строгая неподкупная организация» то характер отношений, самые дорогие воспоминания, самые дорогие в умершем черты личности, например, «для него было очень важно никому не нанести обиды», редактируются фантазией в направлении идеализации потерянного объекта.
На этих более поздних этапах жизни, проходящей уже без умершего, воспоминания выходят на первый план, иногда фактически точные, а иногда идеализирующие ушедшего.
Я несколько скептически отношусь к установлению срока, в течение которого проходят те или иные фазы работы горя, хотя существуют представления о том, что такие сроки имеют место. Но вопрос о сроке в течение, которого умерший входит в стадию нового развития через сохранённую память, даже не поднимается. Память может сохранять дорогой образ до конца жизни человека, пережившего горе.
Я имею всю жизнь другого вне себя, и здесь начинается эстетизация его личности: закрепление и завершение ее в эстетически значимом образе. Из эмоционально-волевой установки поминовения отошедшего существенно рождаются эстетические категории оформления внутреннего человека (да и внешнего), ибо только эта установка по отношению к другому владеет ценностным подходом к временному и уже законченному целому внешней и внутренней жизни человека... Память есть подход с точки зрения ценностной завершенности; в известном смысле память безнадежна, но зато только она умеет ценить, помимо цели и смысла, уже законченную, сплошь наличную жизнь».
Описываемое нами «нормальное» переживание горя приблизительно через год вступает в свою последнюю фазу - «завершения». Здесь горюющему приходится порой преодолевать некоторые культурные барьеры, затрудняющие акт завершения например, представление о том, что длительность скорби является мерой нашей любви к умершему. Образ умершего в этой фазе должен занять свое постоянное место в продолжающемся смысловом целом моей жизни (он может, например, стать символом доброты, чести, простоты - в зависимости от того, какой дар был у него) и закрепиться во вневременном, ценностном измерении бытия.
Прощальный крестный ход, после которого останется только вечная память.
Фотограф Филипп
Мне пришлось однажды проводить психотерапевтическую консультацию с молодым маляром, потерявшим дочь во время армянского землетрясения. Когда наша беседа подходила к концу, я попросил его прикрыть глаза, вообразить перед собой мольберт с белым листом бумаги и подождать, пока на нем появится какой-то образ:
Возник образ дома и погребального камня с зажженной свечой. Он стал дорисовывать мысленную картину, и за домом появились горы, синее небо и яркое солнце. Я попросил сосредоточиться на солнце, рассмотреть, как падают его лучи. И вот в вызванной воображением картине один из лучей солнца соединился с пламенем погребальной свечи: символ умершей дочери соединился с символом вечности. Моему собеседнику как-то особенно стало понятно, о чем пел на отпевании хор: «Вечная намять. Вечная память».