232 Аделла. 1
Человек, который делал тест о переживании времени, попросил меня ответить на вопросы этого теста. Вопросы были неравнозначны, и одним из важнейших автор теста считал вопрос «Самое главное событие Вашей жизни» с тремя вариантами ответа «прошло», «проходит в настоящее время», «ещё предстоит впереди». Я ответил «ещё предстоит впереди», понимая, что я смертен, как и все остальные люди, и что события важнее смерти, прекращающей жизнь человека, в его жизни не бывает. Автор теста, по-видимому, придерживался другой точки зрения. Мысль о том, какое значение я придаю ответу на этот вопрос, даже не пришла ему в голову.
- Вы очень оптимистичный человек, Феликс Борисович, - сказал он мне, - в возрасте, приближающемся к 70, считать, что главное событие вашей жизни ещё впереди, удаётся не многим.
- Я бы сказал, что даже при моей трактовке этого ответа, такой ответ действительно удаётся не многим. Одни не считают, что смерть это главное событие, обрывающее их жизнь, другие полагают, что проблема жизни и смерти должны быть выведены из общего ряда жизненных событий и рассматриваться отдельно.
Периодически в моих воспоминаниях возникают люди, которые умерли и которые понесли тяжёлую потерю и нуждались в длительной помощи. Я подумал, что об этом следует написать после того, как написал цикл, состоящий из трёх рассказов - Ирина, Пётр, Нонна Леонидовна. И хотя центральная тема там была реконструирование конфликта как способ избежать трагического исхода, перечитав ещё раз эти рассказы, я решил, что их можно было включить в повествование, о котором я думал давно, и которое должно было коснуться людей, переживающих реакцию утраты и людей, которых они утратили. Возможно, я коснусь и теоретических аспектов этой проблемы, но сейчас я хочу просто написать о некоторых людях, которые покинули нас или потеряли самых близких.
Аделла
Её родители дали ей длинное имя Аделаида. Уже в школе для её подруг оно казалось неудобным, и вскоре повсеместно заменилось на короткое Аделла. После десятилетки она поступила в фельдшерско-акушерское училище, но не стала ни фельдшером, ни акушеркой, а с самого начала своей работы была процедурной медицинской сестрой. У неё были блестящие руки, и она знала все процедуры, которые средний медицинский персонал имел право выполнять.
Я знал её несколько лет, в течение этих нескольких лет мы встречались 25 дней в году - 2 раза по 10 дней она проводила мне капельные внутривенные вливания, и ещё она делала 5 внутривенных инъекций, которые делались редко, например, раз в квартал. У неё были длинные тонкие пальцы музыканта, и я часто думал: «Что бы получилось, если бы она с детства училась играть на фортепиано?», тем более что она была очень музыкальна и обладала прекрасным голосом.
Процедура капельного внутривенного вливания.
Фотограф Warren Raquel
Она начинала свою работу процедурной сестрой медсанчасти военного городка, очень быстро стала старшей процедурной сестрой, и главная сестра медсанчасти не предпринимала никаких действий, не посоветовавшись с Аделлой предварительно. К своей работе Аделла относилась преданно и строго, и, когда однажды в смесь для капельных внутривенных вливаний я попросил добавить ноотропил, она сказала:
- Как скажет Татьяна Михайловна, - имея в виду моего врача, с которым она постоянно работала.
- Аделла, - сказал я, - вы сомневаетесь в моей квалификации?
- Нет, - сказала Аделла, - но я работаю с Татьяной Михайловной и должна выполнять её распоряжения.
Я позвонил Татьяне Михайловне, которая была для меня просто Таней, и сказал:
- Таня, добавим ноотропил?
- 5 мл, - сказала Татьяна Михайловна.
- В моей ситуации это ничтожная доза, меньше чем при 12 мл ноотропила эффект от него мне ни разу не удавалось получить.
- Мы же вводим его не в чистом виде, он входит в состав лекарственной смеси. Я хочу вам напомнить, я вас знаю давно, я не сомневаюсь в вашей квалификации, но сейчас я врач, а вы пациент, и вы будете выполнять мои назначения.
Аделла, присутствовавшая при этом разговоре перед началом вливания, слышала всё, что сказала Татьяна, потому, что я включил «Громкую связь», и, когда я положил трубку, Аделла сказала:
- Вот видите, у Татьяны Михайловны было другое мнение, и она права - сейчас вы пациент.
Она умела сделать любую инъекцию совершенно безболезненно, знала технику всех процедур, и, когда однажды моя близкая родственница была у меня в гостях и вдруг упала, на несколько минут потеряв сознание, Аделла, которая как раз закончила мне вливание, спросила:
- Вы уже вызвали кардиолога?
- Нет, - сказал я, - вызову сейчас.
- Поторопитесь, - сказала Аделла.
Реанимобиль увёз пациентку.
Я имел возможность ускорить этот процесс, и кардиолог был в доме уже через 15 минут, а за это время Аделла успела приобрести гепарин и реактив, с помощью которого можно было определять время свёртываемости капли крови. Вообще, эту процедуру делает лаборант, но Аделла сказала, что сейчас у нас нет времени заниматься вызовом лаборанта. Кардиолог сказал:
- Её нужно срочно стационировать, поместить в реанимацию. Это либо инфаркт, либо эмболия легочной артерии.
И Аделла сказала каридологу:
- Она отяжелевает, пока приедет реанимационная машина может быть уже поздно, давайте начнём терапию.
И заинтересовавшийся кардиолог спросил:
- А какую?
- Гепарин вдоль белой линии живота, а начать с приёма грамма аспирина.
- Если мы начнём сами, - сказала кардиолог, - мы можем чрезмерно уменьшить вязкость крови.
- Нет, - сказала Аделла, - я буду через каждые полчаса проверять свёртываемость.
И когда приехал реанимобиль, моя родственница была не только в сознании, а в значительно лучшем состоянии, чем сразу после острого начала заболевания. В реанимации действительно обнаружили эмболию легочной артерии и спросили, делали ли что-нибудь и через сколько времени после начала заболевания. Им ответили:
- Грамм аспирина внутрь через 5 минут после начала болезни и регулярные инъекции гепарина через 20 минут под контролем свёртываемости.
- У вас хороший кардиолог, - сказал дежурный по реанимации.
Кардиолог, быть может, действительно был неплохой, но оперативность и принятие на себя всех процедурных пунктов, включая функцию лаборанта, были непосредственной заслугой Аделлы. Я всегда относился к ней хорошо, а после этого случая стал испытывать к ней глубокую благодарность. Мой врач Таня позвонила мне и сказала:
- Оставшиеся вливания вам сделает Катя, Аделла не сможет этим заняться.
Смена персоналий была мне небезразлична, потому что таких рук, как у Аделлы, не было ни у кого.
- Что-нибудь случилось? - спросил я.
- Да, - сказала Таня, - у Аделлы что-то с мужем.
Типичный военный городок, где располагалась часть, в которой служил муж Аделлы.
Фотография © raskalov_vit
Дальше мне рассказывала уже Аделла, примерно через 2 месяца. Она начала свой рассказ спокойно, потом на её глазах показались слёзы и через несколько минут она разрыдалась. Я взял её за руку и сказал:
- Поплачьте, Аделла, плач это полезная вещь, я всегда это утверждал.
И сквозь слёзы она спросила:
- Чем полезен плач?
- Ну, хотя бы тем, - сказал я, - что способствует выведению из мозга тех веществ, которые называются «гормонами стресса».
Ей потребовалось несколько минут, чтобы справиться с собой, и она продолжала.
Продолжение следует.
- Вы очень оптимистичный человек, Феликс Борисович, - сказал он мне, - в возрасте, приближающемся к 70, считать, что главное событие вашей жизни ещё впереди, удаётся не многим.
- Я бы сказал, что даже при моей трактовке этого ответа, такой ответ действительно удаётся не многим. Одни не считают, что смерть это главное событие, обрывающее их жизнь, другие полагают, что проблема жизни и смерти должны быть выведены из общего ряда жизненных событий и рассматриваться отдельно.
Периодически в моих воспоминаниях возникают люди, которые умерли и которые понесли тяжёлую потерю и нуждались в длительной помощи. Я подумал, что об этом следует написать после того, как написал цикл, состоящий из трёх рассказов - Ирина, Пётр, Нонна Леонидовна. И хотя центральная тема там была реконструирование конфликта как способ избежать трагического исхода, перечитав ещё раз эти рассказы, я решил, что их можно было включить в повествование, о котором я думал давно, и которое должно было коснуться людей, переживающих реакцию утраты и людей, которых они утратили. Возможно, я коснусь и теоретических аспектов этой проблемы, но сейчас я хочу просто написать о некоторых людях, которые покинули нас или потеряли самых близких.
Аделла
Её родители дали ей длинное имя Аделаида. Уже в школе для её подруг оно казалось неудобным, и вскоре повсеместно заменилось на короткое Аделла. После десятилетки она поступила в фельдшерско-акушерское училище, но не стала ни фельдшером, ни акушеркой, а с самого начала своей работы была процедурной медицинской сестрой. У неё были блестящие руки, и она знала все процедуры, которые средний медицинский персонал имел право выполнять.
Я знал её несколько лет, в течение этих нескольких лет мы встречались 25 дней в году - 2 раза по 10 дней она проводила мне капельные внутривенные вливания, и ещё она делала 5 внутривенных инъекций, которые делались редко, например, раз в квартал. У неё были длинные тонкие пальцы музыканта, и я часто думал: «Что бы получилось, если бы она с детства училась играть на фортепиано?», тем более что она была очень музыкальна и обладала прекрасным голосом.
Процедура капельного внутривенного вливания.
Фотограф Warren Raquel
Она начинала свою работу процедурной сестрой медсанчасти военного городка, очень быстро стала старшей процедурной сестрой, и главная сестра медсанчасти не предпринимала никаких действий, не посоветовавшись с Аделлой предварительно. К своей работе Аделла относилась преданно и строго, и, когда однажды в смесь для капельных внутривенных вливаний я попросил добавить ноотропил, она сказала:
- Как скажет Татьяна Михайловна, - имея в виду моего врача, с которым она постоянно работала.
- Аделла, - сказал я, - вы сомневаетесь в моей квалификации?
- Нет, - сказала Аделла, - но я работаю с Татьяной Михайловной и должна выполнять её распоряжения.
Я позвонил Татьяне Михайловне, которая была для меня просто Таней, и сказал:
- Таня, добавим ноотропил?
- 5 мл, - сказала Татьяна Михайловна.
- В моей ситуации это ничтожная доза, меньше чем при 12 мл ноотропила эффект от него мне ни разу не удавалось получить.
- Мы же вводим его не в чистом виде, он входит в состав лекарственной смеси. Я хочу вам напомнить, я вас знаю давно, я не сомневаюсь в вашей квалификации, но сейчас я врач, а вы пациент, и вы будете выполнять мои назначения.
Аделла, присутствовавшая при этом разговоре перед началом вливания, слышала всё, что сказала Татьяна, потому, что я включил «Громкую связь», и, когда я положил трубку, Аделла сказала:
- Вот видите, у Татьяны Михайловны было другое мнение, и она права - сейчас вы пациент.
Она умела сделать любую инъекцию совершенно безболезненно, знала технику всех процедур, и, когда однажды моя близкая родственница была у меня в гостях и вдруг упала, на несколько минут потеряв сознание, Аделла, которая как раз закончила мне вливание, спросила:
- Вы уже вызвали кардиолога?
- Нет, - сказал я, - вызову сейчас.
- Поторопитесь, - сказала Аделла.
Реанимобиль увёз пациентку.
Я имел возможность ускорить этот процесс, и кардиолог был в доме уже через 15 минут, а за это время Аделла успела приобрести гепарин и реактив, с помощью которого можно было определять время свёртываемости капли крови. Вообще, эту процедуру делает лаборант, но Аделла сказала, что сейчас у нас нет времени заниматься вызовом лаборанта. Кардиолог сказал:
- Её нужно срочно стационировать, поместить в реанимацию. Это либо инфаркт, либо эмболия легочной артерии.
И Аделла сказала каридологу:
- Она отяжелевает, пока приедет реанимационная машина может быть уже поздно, давайте начнём терапию.
И заинтересовавшийся кардиолог спросил:
- А какую?
- Гепарин вдоль белой линии живота, а начать с приёма грамма аспирина.
- Если мы начнём сами, - сказала кардиолог, - мы можем чрезмерно уменьшить вязкость крови.
- Нет, - сказала Аделла, - я буду через каждые полчаса проверять свёртываемость.
И когда приехал реанимобиль, моя родственница была не только в сознании, а в значительно лучшем состоянии, чем сразу после острого начала заболевания. В реанимации действительно обнаружили эмболию легочной артерии и спросили, делали ли что-нибудь и через сколько времени после начала заболевания. Им ответили:
- Грамм аспирина внутрь через 5 минут после начала болезни и регулярные инъекции гепарина через 20 минут под контролем свёртываемости.
- У вас хороший кардиолог, - сказал дежурный по реанимации.
Кардиолог, быть может, действительно был неплохой, но оперативность и принятие на себя всех процедурных пунктов, включая функцию лаборанта, были непосредственной заслугой Аделлы. Я всегда относился к ней хорошо, а после этого случая стал испытывать к ней глубокую благодарность. Мой врач Таня позвонила мне и сказала:
- Оставшиеся вливания вам сделает Катя, Аделла не сможет этим заняться.
Смена персоналий была мне небезразлична, потому что таких рук, как у Аделлы, не было ни у кого.
- Что-нибудь случилось? - спросил я.
- Да, - сказала Таня, - у Аделлы что-то с мужем.
Типичный военный городок, где располагалась часть, в которой служил муж Аделлы.
Фотография © raskalov_vit
Дальше мне рассказывала уже Аделла, примерно через 2 месяца. Она начала свой рассказ спокойно, потом на её глазах показались слёзы и через несколько минут она разрыдалась. Я взял её за руку и сказал:
- Поплачьте, Аделла, плач это полезная вещь, я всегда это утверждал.
И сквозь слёзы она спросила:
- Чем полезен плач?
- Ну, хотя бы тем, - сказал я, - что способствует выведению из мозга тех веществ, которые называются «гормонами стресса».
Ей потребовалось несколько минут, чтобы справиться с собой, и она продолжала.
Продолжение следует.