118. Северная усталость. 7. Дина. 3
- Владимир Станиславович, - сказала Дина по телефону, - я хочу конкретизировать некоторые вопросы. Можно к вам зайти минут на 20?
- Если кто-нибудь, - сказал директор, - сказал бы мне, что он хочет конкретизировать вопросы перед отъездом в Заполярье за 20 минут, я бы не поверил, но если вы уложитесь в эти 20 минут, я не удивлюсь
- У меня три вопроса, - сказала Дина. Первый - я хочу лететь…
- Завтра, - сказал директор, и оба засмеялись, потому, что весь институт знал, что любимое слово Дины «завтра». - Если вы со всем остальным управились, я не возражаю.
- Кто будет руководить группой в моё отсутствие?
- Помните, - сказал Владимир Станиславович, - тех трёх человек, от которых вы ожидали возмущения, если им предложат работать под вашим началом?
Эти люди работали с Диной уже больше года, и сейчас это у обоих вызвало смех.
- Ну, так вот, один из них. У них большой опыт и уже ваша школа. Кого бы вы предпочли?
И Дина задумалась. Они все трое были ей очень симпатичны, все трое были отличными работниками, у всех троих был опыт руководства.
- Монетку бросить не выйдет, - сказал директор, - нет у нас монетки с тремя сторонами.
-Давайте подумаем вместе, - умоляюще сказала Дина, - вы видите у кого-нибудь из них преимущества?
- Разве что возраст.
- А какой возраст - преимущество, - спросила Дина, - более зрелый, или более молодой?
- Все трое вполне зрелые конструкторы, но Лиходеева я бы не рассматривал. По старой классификации он был бы в первом пожилом возрасте, это сейчас он во втором зрелом. Большая семья, много забот
- Да, - согласилась Дина, хотя Лиходеев был ей очень симпатичен и пользовался в группе большим авторитетом.
- Остальные двое приблизительно равны, но Максудов работает в институте дольше и поэтому имеет больше оснований рассчитывать на то, что вскоре он получит самостоятельную группу.
- А он её получит?
- Да, но не сейчас, конечно, надо дать группе пережить ваш отъезд.
- Но если, в конце концов, получится, - сказала Дина, - то у нас остаётся только один человек, который подходит по деловым качествам, не обременён заботами за пределами института и может ещё долго находиться во главе группы.
- Ну, вот его я и имел в виду, - сказал директор, - Кстати, вы собираетесь справляться в одиночку, или возьмёте с собой двух-трёх человек?
- Щедрое предложение.
- Вы представляете институт, и я не могу допустить, чтобы из-за полного отсутствия опоры в вашей работе произошла какая-нибудь осечка. Я отпущу этих людей, как только вам будет ясно, каков будет объём работы и на каком участке они вам будут больше всего нужны. Я думаю, вам всё это будет ясно через месяц-два.
- И кого я могу взять?
- Ну, во-первых, того, кто согласиться. Потом я думаю, что это должен быть мужчина, возможные бытовые трудности он перенесёт легче, а девушек у вас в группе и так мало. Это единственные ограничения. Я никогда не делал вам комплиментов, если не считать поздравления с окончанием работы. Пожалуй, я восполню это пробел. Дина Витальевна, вы не только необычайно талантливый конструктор, вы великолепный организатор, ваши люди готовы работать по 16-18 часов не обижаясь на вас, а испытывая радость от того, что вы им доверили это. И хотя в прямом подчинении у вас будет два человека, которые приедут к вам отсюда. Вы по сути дела, будете распоряжаться всем монтажным коллективом, потому что его начальник обязан согласовывать с вами свои действия, и вы можете на любое его распоряжение наложить вето. Я хочу, чтоб вам не просто подчинялись, а чтобы также, как в вашей теперешней группе подчинялись вам с радостью и удовольствием. Любовь монтажников к руководителю шеф-монтажа это дополнительная гарантия тщательности. Поэтому, когда вы будете выбирать себе спутников, посмотрите, как к ним относятся в группе. Ваша группа - хороший тестовый прибор, поэтому окончательно выбирать вы будете тех, у кого в группе много друзей, и о чьём отъезде будут больше всего сожалеть.
- Вы удивительный человек, - сказала Дина, - самая сильная в институте группа лишается своего руководителя, и вы советуете ей ради работы в Заполярье нанести наибольший ущерб.
- Да, - сказал Владимир Станиславович, - но работа в Заполярье это тяжкое испытание, и оно требует лучших. Есть ли у вас какие-нибудь любимые приборы?
- Приборы? Нет. Но если я смогу взять с собой действующий макет, это будет наглядно, а качество обогащения породы я смогу тестировать, сравнивая его с качеством, которое даёт макет.
- Макета мне жалко, - сказал директор, - это была бы наглядная память об одной из лучших работ института. Но вам он нужнее, берите. Вам придётся потратить несколько дней на согласование деталей работы в Севвостокзолото. Постарайтесь произвести на них максимально хорошее впечатление, от них многое будет зависеть.
Он вздохнул и сказал:
- Я не буду больше длить этот разговор, 20 минут на исходе, а я боюсь затягивающихся прощаний. В институте обо мне говорят как о человеке алмазной твёрдости, но вы уезжаете и никому не успеете рассказать, что я человек мягкий и сентиментальный. И отпуская вас, свою любимую крестницу, я испытываю тихую грусть.
Он неожиданно обнял Дину за плечи и поцеловал в щёку. Дина была тронута, но он уже перешёл на свой обычный тон и сказал:
- Как сотрудник института, вы по-прежнему будете мне подчинены и сможете ко мне обращаться за помощью, но люди, которые будут вести монтаж, мне не подчинены, и вам самой придётся наладить отношения так, чтобы вам и в голову не пришло, что нужно обратиться ко мне за помощью. До свидания, Дина Витальевна. Постарайтесь быть счастливой.
Он протянул ей руку - большую руку, которую она обхватила своими обеими руками и поэтому рукопожатие получилось крепким с обеих сторон. Дина пошла к стоянке такси - ехать общественным транспортом не хотелось - и, уже сидя в машине, думала:
«Удивительно, всё-таки, я всегда знала, что Владимир Станиславович прекрасный руководитель с хорошим чутьём на людей, что он талантливый разработчик, который может, взглянув первый раз мельком на чужой проект, сказать «Хорошо, но требует доработки», или просто «Хорошо», или «Простите, но эта концепция не пройдёт». Но мне никогда не приходило в голову, считать себя его любимицей, да и вообще предполагать, что он может испытывать к своим сотрудникам какие-нибудь чувства, не связанные прямо с делом. А ведь, пожалуй, я единственная, кому он доверил эту свою слабость. Пожалуй, я польщена. Пожалуй, мне впервые стало жалко, что я уеду из этого института, и не буду иметь возможности каждый день заходить в его кабинет и мгновенно разрешать любые проблемы. Это грустно, но это значит, что я стала взрослой, потому что Владимир Станиславович никогда не доверил бы мне вести шеф-монтаж такого объекта, если бы не был абсолютно во мне уверен. Конечно, он постарается мне помочь, конечно, три человека, которых он предложил мне взять с собой, это щедрый дар. Но это только желание облегчить ношу, которая ляжет на мои плечи. И он не сомневается, что эта ноша мне по силам».
Она привыкла чётко структурировать свои мысли, и те её сотрудники, которые поражались её способности не делать черновых вариантов, просто не знали, что черновые варианты остались где-то там, далеко, за чертой сознания, а то, что осознавалось, было уже набело.
«Нужно заехать, попрощаться с мамой. Нужно собрать вещи. Ну, это, пожалуй, самоё легкое». Она не кривила душой и не ошибалась, у неё всегда были только необходимые вещи, строго упорядоченные по ситуациям и целям, в которых они употребляются. Этот порядок был неизменным и собраться значило просто аккуратно сложить вещи в два чемодана.
Утром Дина зайдёт попрощаться с группой и мимоходом скажет, что, может, попросит двух или трёх человек из них поработать с ней в Заполярье, и посмотрит реакцию. Этого будет достаточно, чтобы знать, кто охотно согласиться на это, а кто смотрит на неё с сочувствием, потому что полагает, что её ждёт тяжкое испытание. Прощание с группой - это последнее, что ей остаётся в Москве. Она приехала в институт уже с чемоданами и прямо оттуда поехала в аэропорт. И вовремя, уже объявили посадку на рейс Москва-Магадан. Глянув через окно, на поле аэродрома она увидела самолёт Ту-154, который уже готовился к выруливанию на рулёжную дорожку, куда на автобусе подвезут пассажиров.
Ту-154 перед вылетом в рейс Москва-Красноярск-Магадан.
Фото с сайта
У неё уже было мнение о возможных помощниках, из Магадана она позвонит директору и назовёт фамилии. «Там, кажется, можно воспользоваться прямой линией Севвостокзолото, - думала Дина, - я пару раз говорила с ними из Москвы, и слышимость была лучше, чем иной раз внутри города».
Когда она вышла из самолёта в Магадане и получила свой багаж, она спросила у человека в форменной одежде «Аэрофлота»:
- А сколько километров от аэропорта до города?
Человек посмотрел на неё и широко улыбнулся:
- В первый раз здесь?
Дина подтвердила это.
- И никого не спрашивали ни про аэропорт, ни про город?
- Не спрашивала.
- Оно и видно, у нас чаще говорят не «аэропорт», а «43-й километр», потому что аэропорт на 43-м километре Колымской трассы. Ну и, соответственно, 43 километра до города. А вы в город сейчас? Ну, раз уж я стал вашим гидом, давайте я вас до города подброшу, как раз сейчас еду.
Он посмотрел на чемоданы, стоящие у ног Дины, и сказал:
- Ваши?
- Мои, - подтвердила Дина.
Он легко, как пушинку, поднял её чемоданы, и быстро пошёл к своей машине, Дина едва успевала за ним. Он поставил чемоданы на землю, открыл багажник и одной рукой положил туда первый чемодан, потом в эту же руку взял второй и положил сверху. Закрывая багажник, он сказал:
- Даже если у вас там есть что-то бьющееся, то оно останется целым, у меня очень мягкие рессоры.
«Северное гостеприимство» - подумала Дина. О северном гостеприимстве ей рассказывали. Лётчик, который вёл машину, в пригороде Магадана показал ей на какие-то деревянные бараки, и сказал:
- Здесь лагерь был, а теперь считается - жилые дома. Колючую проволоку сняли, а больше, по-моему, ничего не делали.
- И не собираются? - спросила Дина.
- Почему, собираются, строители на каждой демонстрации плакат несут: «Переселим людей из бараков!»
Дина немного помолчала, и сказала, отведя взгляд от бараков:
- Трасса у вас прекрасная.
- Ну, она не вся такая. Когда-нибудь вся будет. А сейчас только до 78 километра.
- А интересно, - спросила Дина, - трасса же давно существует, ещё при Дальстрое была? Но ведь не такая бетонка, наверное, какое-то другое было покрытие?
- С покрытием сложно, - сказал лётчик, - на каждый километр трассы ставили одного заключённого, и он обязан был обеспечить трассу без ям и выбоин. Летом возле него стоял вагончик с землёй и ручной каток. Как только после тяжёлого грузовика образовывалась ямка, он заспал её землёй и катком прикатывал. Эта работа считалась не тяжёлой, и люди старались, чтобы их не послали на лесоповал.
- А зимой?
- Ну, зимой ещё проще. На костре стоит железная бочка с водой. Любая ямка заливается и тут же становится твёрдой ледышкой. А вы надолго в Магадан?
- Думаю, что дня на три на четыре.
- Ну, вот если время вам позволит, зайдите в краеведческий музей, много интересного увидите, о чём люди вам не расскажут. Молодые не помнят этого, а те, кто помнят, уже напуганы до самой смерти и разговоров на эту тему вести не будут. А в краеведческом музее всё сохранилось, ходят туда в основном приезжие и поражаются тому, что это сохранилось.
Он резко повернул налево, потом продолжил движение по параллельной улице и, проехав квартал, снова выехал на ту улицу, по которой они ехали вначале. Дина посмотрела назад, увидела телевизионную вышку и убедилась, что улица та же самая.
Телевизионная вышка в Магадане.
Фото из моего архива.
- Странно как-то, - сказала Дина, - зачем мы кружим, почему мы просто не поехали прямо?
Лётчик засмеялся:
- Здесь у меня филиал краеведческого музея. Свернули мы потому, что там весел кирпич, ехать прямо было нельзя. И проехать нужно было квартал, потому что с той стороны этого квартала тоже висит кирпич.
- А почему, - спросила Дина, - что мешает проезжать этот квартал?
- История, - улыбнулся лётчик. Этот квартал - историческая реликвия. Вон в том доме жил начальник Дальстроя, и он не хотел, чтобы мимо его дома проезжали машины - шума не любил, а может и покушения опасался. Дальстроя давно нет, а кирпичи висят как исторические экспонаты.
Продолжение следует.
- Если кто-нибудь, - сказал директор, - сказал бы мне, что он хочет конкретизировать вопросы перед отъездом в Заполярье за 20 минут, я бы не поверил, но если вы уложитесь в эти 20 минут, я не удивлюсь
- У меня три вопроса, - сказала Дина. Первый - я хочу лететь…
- Завтра, - сказал директор, и оба засмеялись, потому, что весь институт знал, что любимое слово Дины «завтра». - Если вы со всем остальным управились, я не возражаю.
- Кто будет руководить группой в моё отсутствие?
- Помните, - сказал Владимир Станиславович, - тех трёх человек, от которых вы ожидали возмущения, если им предложат работать под вашим началом?
Эти люди работали с Диной уже больше года, и сейчас это у обоих вызвало смех.
- Ну, так вот, один из них. У них большой опыт и уже ваша школа. Кого бы вы предпочли?
И Дина задумалась. Они все трое были ей очень симпатичны, все трое были отличными работниками, у всех троих был опыт руководства.
- Монетку бросить не выйдет, - сказал директор, - нет у нас монетки с тремя сторонами.
-Давайте подумаем вместе, - умоляюще сказала Дина, - вы видите у кого-нибудь из них преимущества?
- Разве что возраст.
- А какой возраст - преимущество, - спросила Дина, - более зрелый, или более молодой?
- Все трое вполне зрелые конструкторы, но Лиходеева я бы не рассматривал. По старой классификации он был бы в первом пожилом возрасте, это сейчас он во втором зрелом. Большая семья, много забот
- Да, - согласилась Дина, хотя Лиходеев был ей очень симпатичен и пользовался в группе большим авторитетом.
- Остальные двое приблизительно равны, но Максудов работает в институте дольше и поэтому имеет больше оснований рассчитывать на то, что вскоре он получит самостоятельную группу.
- А он её получит?
- Да, но не сейчас, конечно, надо дать группе пережить ваш отъезд.
- Но если, в конце концов, получится, - сказала Дина, - то у нас остаётся только один человек, который подходит по деловым качествам, не обременён заботами за пределами института и может ещё долго находиться во главе группы.
- Ну, вот его я и имел в виду, - сказал директор, - Кстати, вы собираетесь справляться в одиночку, или возьмёте с собой двух-трёх человек?
- Щедрое предложение.
- Вы представляете институт, и я не могу допустить, чтобы из-за полного отсутствия опоры в вашей работе произошла какая-нибудь осечка. Я отпущу этих людей, как только вам будет ясно, каков будет объём работы и на каком участке они вам будут больше всего нужны. Я думаю, вам всё это будет ясно через месяц-два.
- И кого я могу взять?
- Ну, во-первых, того, кто согласиться. Потом я думаю, что это должен быть мужчина, возможные бытовые трудности он перенесёт легче, а девушек у вас в группе и так мало. Это единственные ограничения. Я никогда не делал вам комплиментов, если не считать поздравления с окончанием работы. Пожалуй, я восполню это пробел. Дина Витальевна, вы не только необычайно талантливый конструктор, вы великолепный организатор, ваши люди готовы работать по 16-18 часов не обижаясь на вас, а испытывая радость от того, что вы им доверили это. И хотя в прямом подчинении у вас будет два человека, которые приедут к вам отсюда. Вы по сути дела, будете распоряжаться всем монтажным коллективом, потому что его начальник обязан согласовывать с вами свои действия, и вы можете на любое его распоряжение наложить вето. Я хочу, чтоб вам не просто подчинялись, а чтобы также, как в вашей теперешней группе подчинялись вам с радостью и удовольствием. Любовь монтажников к руководителю шеф-монтажа это дополнительная гарантия тщательности. Поэтому, когда вы будете выбирать себе спутников, посмотрите, как к ним относятся в группе. Ваша группа - хороший тестовый прибор, поэтому окончательно выбирать вы будете тех, у кого в группе много друзей, и о чьём отъезде будут больше всего сожалеть.
- Вы удивительный человек, - сказала Дина, - самая сильная в институте группа лишается своего руководителя, и вы советуете ей ради работы в Заполярье нанести наибольший ущерб.
- Да, - сказал Владимир Станиславович, - но работа в Заполярье это тяжкое испытание, и оно требует лучших. Есть ли у вас какие-нибудь любимые приборы?
- Приборы? Нет. Но если я смогу взять с собой действующий макет, это будет наглядно, а качество обогащения породы я смогу тестировать, сравнивая его с качеством, которое даёт макет.
- Макета мне жалко, - сказал директор, - это была бы наглядная память об одной из лучших работ института. Но вам он нужнее, берите. Вам придётся потратить несколько дней на согласование деталей работы в Севвостокзолото. Постарайтесь произвести на них максимально хорошее впечатление, от них многое будет зависеть.
Он вздохнул и сказал:
- Я не буду больше длить этот разговор, 20 минут на исходе, а я боюсь затягивающихся прощаний. В институте обо мне говорят как о человеке алмазной твёрдости, но вы уезжаете и никому не успеете рассказать, что я человек мягкий и сентиментальный. И отпуская вас, свою любимую крестницу, я испытываю тихую грусть.
Он неожиданно обнял Дину за плечи и поцеловал в щёку. Дина была тронута, но он уже перешёл на свой обычный тон и сказал:
- Как сотрудник института, вы по-прежнему будете мне подчинены и сможете ко мне обращаться за помощью, но люди, которые будут вести монтаж, мне не подчинены, и вам самой придётся наладить отношения так, чтобы вам и в голову не пришло, что нужно обратиться ко мне за помощью. До свидания, Дина Витальевна. Постарайтесь быть счастливой.
Он протянул ей руку - большую руку, которую она обхватила своими обеими руками и поэтому рукопожатие получилось крепким с обеих сторон. Дина пошла к стоянке такси - ехать общественным транспортом не хотелось - и, уже сидя в машине, думала:
«Удивительно, всё-таки, я всегда знала, что Владимир Станиславович прекрасный руководитель с хорошим чутьём на людей, что он талантливый разработчик, который может, взглянув первый раз мельком на чужой проект, сказать «Хорошо, но требует доработки», или просто «Хорошо», или «Простите, но эта концепция не пройдёт». Но мне никогда не приходило в голову, считать себя его любимицей, да и вообще предполагать, что он может испытывать к своим сотрудникам какие-нибудь чувства, не связанные прямо с делом. А ведь, пожалуй, я единственная, кому он доверил эту свою слабость. Пожалуй, я польщена. Пожалуй, мне впервые стало жалко, что я уеду из этого института, и не буду иметь возможности каждый день заходить в его кабинет и мгновенно разрешать любые проблемы. Это грустно, но это значит, что я стала взрослой, потому что Владимир Станиславович никогда не доверил бы мне вести шеф-монтаж такого объекта, если бы не был абсолютно во мне уверен. Конечно, он постарается мне помочь, конечно, три человека, которых он предложил мне взять с собой, это щедрый дар. Но это только желание облегчить ношу, которая ляжет на мои плечи. И он не сомневается, что эта ноша мне по силам».
Она привыкла чётко структурировать свои мысли, и те её сотрудники, которые поражались её способности не делать черновых вариантов, просто не знали, что черновые варианты остались где-то там, далеко, за чертой сознания, а то, что осознавалось, было уже набело.
«Нужно заехать, попрощаться с мамой. Нужно собрать вещи. Ну, это, пожалуй, самоё легкое». Она не кривила душой и не ошибалась, у неё всегда были только необходимые вещи, строго упорядоченные по ситуациям и целям, в которых они употребляются. Этот порядок был неизменным и собраться значило просто аккуратно сложить вещи в два чемодана.
Утром Дина зайдёт попрощаться с группой и мимоходом скажет, что, может, попросит двух или трёх человек из них поработать с ней в Заполярье, и посмотрит реакцию. Этого будет достаточно, чтобы знать, кто охотно согласиться на это, а кто смотрит на неё с сочувствием, потому что полагает, что её ждёт тяжкое испытание. Прощание с группой - это последнее, что ей остаётся в Москве. Она приехала в институт уже с чемоданами и прямо оттуда поехала в аэропорт. И вовремя, уже объявили посадку на рейс Москва-Магадан. Глянув через окно, на поле аэродрома она увидела самолёт Ту-154, который уже готовился к выруливанию на рулёжную дорожку, куда на автобусе подвезут пассажиров.
Ту-154 перед вылетом в рейс Москва-Красноярск-Магадан.
Фото с сайта
У неё уже было мнение о возможных помощниках, из Магадана она позвонит директору и назовёт фамилии. «Там, кажется, можно воспользоваться прямой линией Севвостокзолото, - думала Дина, - я пару раз говорила с ними из Москвы, и слышимость была лучше, чем иной раз внутри города».
Когда она вышла из самолёта в Магадане и получила свой багаж, она спросила у человека в форменной одежде «Аэрофлота»:
- А сколько километров от аэропорта до города?
Человек посмотрел на неё и широко улыбнулся:
- В первый раз здесь?
Дина подтвердила это.
- И никого не спрашивали ни про аэропорт, ни про город?
- Не спрашивала.
- Оно и видно, у нас чаще говорят не «аэропорт», а «43-й километр», потому что аэропорт на 43-м километре Колымской трассы. Ну и, соответственно, 43 километра до города. А вы в город сейчас? Ну, раз уж я стал вашим гидом, давайте я вас до города подброшу, как раз сейчас еду.
Он посмотрел на чемоданы, стоящие у ног Дины, и сказал:
- Ваши?
- Мои, - подтвердила Дина.
Он легко, как пушинку, поднял её чемоданы, и быстро пошёл к своей машине, Дина едва успевала за ним. Он поставил чемоданы на землю, открыл багажник и одной рукой положил туда первый чемодан, потом в эту же руку взял второй и положил сверху. Закрывая багажник, он сказал:
- Даже если у вас там есть что-то бьющееся, то оно останется целым, у меня очень мягкие рессоры.
«Северное гостеприимство» - подумала Дина. О северном гостеприимстве ей рассказывали. Лётчик, который вёл машину, в пригороде Магадана показал ей на какие-то деревянные бараки, и сказал:
- Здесь лагерь был, а теперь считается - жилые дома. Колючую проволоку сняли, а больше, по-моему, ничего не делали.
- И не собираются? - спросила Дина.
- Почему, собираются, строители на каждой демонстрации плакат несут: «Переселим людей из бараков!»
Дина немного помолчала, и сказала, отведя взгляд от бараков:
- Трасса у вас прекрасная.
- Ну, она не вся такая. Когда-нибудь вся будет. А сейчас только до 78 километра.
- А интересно, - спросила Дина, - трасса же давно существует, ещё при Дальстрое была? Но ведь не такая бетонка, наверное, какое-то другое было покрытие?
- С покрытием сложно, - сказал лётчик, - на каждый километр трассы ставили одного заключённого, и он обязан был обеспечить трассу без ям и выбоин. Летом возле него стоял вагончик с землёй и ручной каток. Как только после тяжёлого грузовика образовывалась ямка, он заспал её землёй и катком прикатывал. Эта работа считалась не тяжёлой, и люди старались, чтобы их не послали на лесоповал.
- А зимой?
- Ну, зимой ещё проще. На костре стоит железная бочка с водой. Любая ямка заливается и тут же становится твёрдой ледышкой. А вы надолго в Магадан?
- Думаю, что дня на три на четыре.
- Ну, вот если время вам позволит, зайдите в краеведческий музей, много интересного увидите, о чём люди вам не расскажут. Молодые не помнят этого, а те, кто помнят, уже напуганы до самой смерти и разговоров на эту тему вести не будут. А в краеведческом музее всё сохранилось, ходят туда в основном приезжие и поражаются тому, что это сохранилось.
Он резко повернул налево, потом продолжил движение по параллельной улице и, проехав квартал, снова выехал на ту улицу, по которой они ехали вначале. Дина посмотрела назад, увидела телевизионную вышку и убедилась, что улица та же самая.
Телевизионная вышка в Магадане.
Фото из моего архива.
- Странно как-то, - сказала Дина, - зачем мы кружим, почему мы просто не поехали прямо?
Лётчик засмеялся:
- Здесь у меня филиал краеведческого музея. Свернули мы потому, что там весел кирпич, ехать прямо было нельзя. И проехать нужно было квартал, потому что с той стороны этого квартала тоже висит кирпич.
- А почему, - спросила Дина, - что мешает проезжать этот квартал?
- История, - улыбнулся лётчик. Этот квартал - историческая реликвия. Вон в том доме жил начальник Дальстроя, и он не хотел, чтобы мимо его дома проезжали машины - шума не любил, а может и покушения опасался. Дальстроя давно нет, а кирпичи висят как исторические экспонаты.
Продолжение следует.