109. Стадия резистентности (стабильной адаптации). 4. (Вера 3)
Спала плохо. Кто-то скрёбся в ставню окна в её спальне, а, может, это просто ветер шуршал льдистским снегом. Встала, ускоренно сделала зарядку, приняла душ, и всё думала: «Успею уехать до медведей, или они раньше придут?» А отправляясь на завтра к в кают-компанию, вдруг подумала: «Откуда у меня такой обывательский подход к событиям? Если медведи придут, людям будет угрожать опасность. И если кто-нибудь пострадает, я даже не смогу оказать ему помощи, потому что я даже врачебного чемоданчика с собой не ношу. А носить надо». Вера вынула из самого большого больничного шкафа чёрный устрашающего вида саквояж - эти саквояжи выдавали вместе с дипломами, правда деньги на них предварительно собирали. Она открыла чемоданчик и быстро оглядела его содержимое. «Да, всё на месте». Справа - хирургический набор, слева - лекарства экстренной помощи, в обоих торцах - набор для реанимации. Несмотря на свою неуклюжесть, саквояж в сложенном виде был небольшой и не затруднял движения, хотя идти пришлось против пронзительного ветра.
Несмотря на ветер и чемоданчик в руке, а там, кстати, большой хирургический нож, он лучше любой финки, Вера опять стала думать о медведях: «Медведи приходят осенью, но ведь уже кончается сентябрь, а ведь сентябрь это осень. Правда, вряд ли они смотрят на календарь, у них какие-то свои приметы».
Медицинский чемоданчик.
Фото с сайта.
Бывают же совпадения - первый раз взяла Вера с собой саквояж, и в тот же день он пригодился. Она была уже у выходной двери, когда послышался шум и потом страшный крик человека. Все, кто был в кают-компании, помчались к выходной двери - и те, кто доел, и те, кто только собирался есть. Возле стальной трёхметровой ограды, которую традиционно считали для медведей непреодолимой, крупный самец подмял под себя человека. У всех были ракетницы и у всех были ракеты. Залп из 50 ракет. Медведи ракет уже не боялись, но к залпу из 50 ракет они не привыкли. И тут Вера увидела, как медведь преодолевает непреодолимую преграду. Приподнявшись на носки, «на цыпочках», как сказали бы про человека, медведь достал передними лапами верхний край ограды, ухватился за него и быстрым гимнастическим движением перебросил наружу своё громоздкое тело. А человек лежал, и он был весь в крови, он не стонал и не шевелился, но кровь лилась. «Травматический шок, - подумала Вера, - А где же травма?» Несколько следов медвежьих лап, разрывавших одежду, либо уж проводивших когтями по обнажённой коже, оставляя глубокую кровоточащую борозду. Но крови было слишком много, она была не отсюда. Вера достала из саквояжа ножницы и разрезала оба рукава тёплой форменной куртки. «Да, не ошиблась» - на левой руке зияла большая рана, и из неё била кровь. Вера торопливо вытащила из саквояжа жгут - вроде бы плечевая артерия, но какая бы артерия не была разорвана, прежде всего нужно было остановить кровь. Она охватила жгутом руку как можно ближе к подмышке, и специальной закруткой стала его затягивать. Но человек, который лежал без движения на снегу был атлетического сложения и затянуть жгут через эту массивную мышцу никак не удавалось. Вера же не думала о том, что делают сейчас остальные полярники, и удивилась, когда к закрутке потянулась чья-то рука, ухватилась за конец закрутки, потом вторая рука схватила второй конец закрутки, и кто-то очень быстро затянул жгут. Пульсирующее кровотечение остановилось. «Я ж не одна, - с облегчением подумала Вера, здесь же много народу, они, наверное, не ушли». Она подняла голову и огляделаь. Действительно, все люди, которые выскочили вслед за ней из выходной двери и сделали несколько залпов из ракетниц, а было человек 50-60, продолжали оставаться на тех же местах, где стояли, когда стреляли из ракетниц в медведя. А руки, которые закручивали жгут, были руками Гаврилыча - мощными руками механика. «Здесь я ничего не сделаю, - сказал Вера Гаврилычу, - в больнице есть носилки, пусть за ними сбегают, и заодно скажут Анне Васильевне, что бы готовила операционную».
Белый медведь на полярной станции.
Снимал Steven Amstrup
Всё это было исполнено молниеносно. Вере показалось, что едва она успела подняться на ноги, как уже стояли носилки, и четверо сотрудников Полярки клали на них подстрадавшего, и эти же четверо его понесли, взявшись каждый за одну из ручек носилок: «Так быстрее будет». «Два часа, - подумала Вера, - у меня есть два часа, на то, чтобы найти разрыв сосуда и ушить его». И поскольку вся толпа двигалась за ней в больницу, она сказала: «Мне нужны 4 человека, когда раненого переносить нужно будет, остальных я прошу в больницу не заходить». Остались, естественно, те четверо, которые несли носилки, остальные медленно и неохотно расходились.
«Брюки снимем, - сказала Вера, - куртку придётся срезать». «Вам незачем быть в операционной, - сказала она четверым мужчинам, - там, в коридоре, хорошие диванчики, посидите». Вдвоём с Анной Васильевной они быстро раздели раненого, и Анна Васильевна сказала тихо: «Давайте я обработаю его спиртом. Мыть его невозможно, дополнительная инфекция нам не нужна. А кроме того, он же много крови потерял, лёжа на снегу». После обработки спиртом, раненого накрыли простынёй, предварительно осмотрев тело в поисках каких-нибудь дополнительных повреждений. Следы медвежьих когтей достаточно было обработать хлоргексидином (мощным антисептиком). Пострадавшего очень осторожно повернули на здоровый бок. «Нет, спина никак не затронута». Теперь надо было руку вокруг раны обработать йодом, а анестезию можно было и не делать - всё равно пациент без сознания. Но Вера была человеком дотошным и предусмотрительным, она не стала делать местную анестезию, но два 20 граммовых стерильных шприца, наполненных новокаином лежали на стерильном подносе. Теперь предстояло главное: нужно было выявить пострадавшие сосуды. Это оказалось неожиданно просто - медведь раздвинул мышцы и в этой борозде лежала рассеченная плечевая артерия. Кровь из неё не текла - жгут был наложен надёжно. «Комфортные условия, - неожиданно подумала Вера, - В хорошей операционной, на обескровленном операционном поле». Нужно было только артерию сшить. Анна Васильевна уже подавала Вере кохер, в котором была зажата игла. «С кетгутом, - подумала Вера, - опытный, всё-таки, она человек». И начала, не мешкая, но не и не торопливо - работа, всё-таки, тонкая - сшивать концы разорванной артерии. «Света маловато» - услышала она негромкий мужской голос и увидела Гаврилыча, который уже подтащил к операционному полю мощный фонарь. И когда он его включил, Вера с удивлением убедилась - вроде бы не было затруднений из-за недостатка света, всё-таки мощная лампа в операционной, а шить стало гораздо легче.
«Сколько уже прошло времени после наложения жгута?» Она времени не заметила, а Анна Васильевна тем более, её там не было. «А сколько вам можно со жгутом работать?» - спросил Гаврилыч. «Два часа» - сказала Вера. «Ну, у вас ещё больше 50 минут». «Вы то откуда знаете?» «Я же с вами вместе жгут накладывал, и время, естественно, отметил. Кстати, в военном билете группа крови у него третья». «Надо же, - подумал Вера, - группу крови можно было в военном билете посмотреть, а мы теряли время на её определение».
Через 20 минут Вера сказала: «Всё, жгут снимать, но очень осторожно, я не знаю, несколько плотным получился шов». И Анна Васильевна, ворча: «Учёного учить - только портить». Сняла жгут осторожно и, в то же время, быстро. Кровь по артерии пошла. Кровотечения через шов не было, а было ещё 40 минут запаса.
«Кровь перельём сначала?» - полувопросительно сказал Вера. «Да, - сказала Анна Васильевна, - я только вводить баллон с кровью не буду, а Вы введите, а дальше я буду следить, а вы - рану ушивать». Вера совершенно успокоилась, и зашивала рану как на занятии. И вдруг пациент застонал. Очнулся, или шок стал менее глубоким - не важно, не зря же она те два шприца отложила, и Вера раньше чем продолжать ушивание раны, провела инфильтрационную анестезию верхней трети плеча. Стоны прекратились. «Так, первый слой мышц, второй. Теперь кожу и - всё». Они кончили одновременно - Вера наложила последний шов, и последние капли крови вытекли из баллона. Вера мысленно перебрала все действия: «Кровь остановила, к переливанию крови подготовилась, сосуд сшила, мышцы в два слоя тем же кетгутом сшила, ну и кожу уже шёлком». «Закончили?» - спросил Гаврилыч. «Да, Валентин Гаврилович, - сказал Вера, - Спасибо вам». Она была единственным человеком на Полярке, который называл Гаврилыча не просто Гавриловичем, а Валентином Гавриловичем. «Даже и сейчас могли бы кончать, - сказал Гаврилыч, - с наложения жгута только 1:55 прошло. Хорошие у вас руки, - и неожиданно продолжил словом, которое всегда говорила Вере мама, - техничные».
«Валентин Гаврилович, позовите ребят, надо его уже в палату перенести». «Опять перекладывание на носилки, - подумала Вера, - вот же беда - каталкой не обзавелись». И раненый снова застонал, значит, болезненным было перекладывание. «Дежурить по очереди будем, - сказала Вера Анне Васильевне, - 8 часов вы, 8 часов я». «8 часов - много, - сказал Гаврилыч, - вы меня в этот расклад включите, на каждого меньше времени придётся. Я так считаю, что дольше 3 часов человек напряжённое внимание сохранять не может».
Раненый пришёл в себя ночью, попросил воды. Вера подала заранее подготовленный и слегка тепловатый апельсиновый сок, и тут же услышала за спиной: «Ваши 3 часа истекли, Вера Дмитриевна, я заступлю». А на попытку Веры дать ему инструкции, Гаврилыч отреагировал пренебрежительно: «Вы что ж думаете, это первый раненый, возле которого я сижу? Санитарок-то не хватало, как перешёл в команду выздоравливающих, так сразу работу какую-нибудь сунут, а мне чаще всего поручали за тяжёлыми ранеными следить, знали, что я ничего не упущу. А вы поспите, поспите - устали очень». «Да не очень» - сказала Вера, но, всё-таки, легла на соседнюю койку и мгновенно уснула. Разбудил её всё тот же Гаврилыч: «Ваша смена, Вера Дмитриевна, 6 часов проспали». Можно было бы ещё полежать, но и сейчас вставать было не тяжело. «А я вам кофе сварю, вот столик сюда перенесу из столовой, и два стульчика. А у вас стульчик уже есть, и выпьем мы с вами и с Анной Васильевной кофе». И буквально через минуту он пришёл с Анной Васильевной, неся в руке большую джезву со свежее сваренным кофе и неизвестно откуда взявшиеся вафли. Анна Васильевна несла чашки и блюдца. Кофе был невероятно крепким, Вера обычно такого не пила, но сейчас это было приятно, сонливость сразу прошла, наступило ощущение бодрости и чёткой ясности происходчщего. Гаврилыч на несколько минут куда-то исчез, а, вернувшись, сказал: «Вот сейчас вертолёт приземлился, и на нём ваш рентгеновский аппарат привезли». Вот теперь сон прошёл совсем, захотелось быстренько допить кофе, одеться, посмотреть на драгоценные ящики. Но оказалось, что идти никуда не нужно - ящики привезли на вездеходе и вносили в больницу.
«Надо бы подмогу позвать, - сказала Вера, - я бы тогда рентгеном занялась». «Ну, я думаю, на это пойдут ребята, - сказал Гаврилыч, - не рядовой, всё-таки, для Полярки случай. А зачем вам возле него сидеть, вы чего боитесь?» «Да он соображает ещё не очень хорошо, может попытаться встать, а ему пока нельзя. Ну, не думаю так, конечно, но бывает, что и швы расходятся». «Ну, смотрите, - сказал Гаврилыч, - если десяток ребят согласятся часа по два посидеть, то это уже почти сутки. А вы всё хотите рентгеновским аппаратом заняться?» «Ну да». «Давайте займёмся, я тоже на него погляжу». «Любопытство разобрало?» - сказала Вера. «Да нет, просто хочу с документацией ознакомиться, в установке вам помочь, потому что если потом ремонтировать, так мне же, больше здесь некому». И потом убеждённо сказал: «Вы хороший человек, Вера Дмитриевна. Правильно сказал кто-то, врач из сердца растёт». И после паузы добавил: «Значит, сердце тоже хорошее, если из него такой врач вырос». Вера была озадачена. По её мнению, в возрасте Гаврилыча комплименты женщинам уже не говорят, а что это был комплимент, она не сомневалась.
Продолжение следует.
Несмотря на ветер и чемоданчик в руке, а там, кстати, большой хирургический нож, он лучше любой финки, Вера опять стала думать о медведях: «Медведи приходят осенью, но ведь уже кончается сентябрь, а ведь сентябрь это осень. Правда, вряд ли они смотрят на календарь, у них какие-то свои приметы».
Медицинский чемоданчик.
Фото с сайта.
Бывают же совпадения - первый раз взяла Вера с собой саквояж, и в тот же день он пригодился. Она была уже у выходной двери, когда послышался шум и потом страшный крик человека. Все, кто был в кают-компании, помчались к выходной двери - и те, кто доел, и те, кто только собирался есть. Возле стальной трёхметровой ограды, которую традиционно считали для медведей непреодолимой, крупный самец подмял под себя человека. У всех были ракетницы и у всех были ракеты. Залп из 50 ракет. Медведи ракет уже не боялись, но к залпу из 50 ракет они не привыкли. И тут Вера увидела, как медведь преодолевает непреодолимую преграду. Приподнявшись на носки, «на цыпочках», как сказали бы про человека, медведь достал передними лапами верхний край ограды, ухватился за него и быстрым гимнастическим движением перебросил наружу своё громоздкое тело. А человек лежал, и он был весь в крови, он не стонал и не шевелился, но кровь лилась. «Травматический шок, - подумала Вера, - А где же травма?» Несколько следов медвежьих лап, разрывавших одежду, либо уж проводивших когтями по обнажённой коже, оставляя глубокую кровоточащую борозду. Но крови было слишком много, она была не отсюда. Вера достала из саквояжа ножницы и разрезала оба рукава тёплой форменной куртки. «Да, не ошиблась» - на левой руке зияла большая рана, и из неё била кровь. Вера торопливо вытащила из саквояжа жгут - вроде бы плечевая артерия, но какая бы артерия не была разорвана, прежде всего нужно было остановить кровь. Она охватила жгутом руку как можно ближе к подмышке, и специальной закруткой стала его затягивать. Но человек, который лежал без движения на снегу был атлетического сложения и затянуть жгут через эту массивную мышцу никак не удавалось. Вера же не думала о том, что делают сейчас остальные полярники, и удивилась, когда к закрутке потянулась чья-то рука, ухватилась за конец закрутки, потом вторая рука схватила второй конец закрутки, и кто-то очень быстро затянул жгут. Пульсирующее кровотечение остановилось. «Я ж не одна, - с облегчением подумала Вера, здесь же много народу, они, наверное, не ушли». Она подняла голову и огляделаь. Действительно, все люди, которые выскочили вслед за ней из выходной двери и сделали несколько залпов из ракетниц, а было человек 50-60, продолжали оставаться на тех же местах, где стояли, когда стреляли из ракетниц в медведя. А руки, которые закручивали жгут, были руками Гаврилыча - мощными руками механика. «Здесь я ничего не сделаю, - сказал Вера Гаврилычу, - в больнице есть носилки, пусть за ними сбегают, и заодно скажут Анне Васильевне, что бы готовила операционную».
Белый медведь на полярной станции.
Снимал Steven Amstrup
Всё это было исполнено молниеносно. Вере показалось, что едва она успела подняться на ноги, как уже стояли носилки, и четверо сотрудников Полярки клали на них подстрадавшего, и эти же четверо его понесли, взявшись каждый за одну из ручек носилок: «Так быстрее будет». «Два часа, - подумала Вера, - у меня есть два часа, на то, чтобы найти разрыв сосуда и ушить его». И поскольку вся толпа двигалась за ней в больницу, она сказала: «Мне нужны 4 человека, когда раненого переносить нужно будет, остальных я прошу в больницу не заходить». Остались, естественно, те четверо, которые несли носилки, остальные медленно и неохотно расходились.
«Брюки снимем, - сказала Вера, - куртку придётся срезать». «Вам незачем быть в операционной, - сказала она четверым мужчинам, - там, в коридоре, хорошие диванчики, посидите». Вдвоём с Анной Васильевной они быстро раздели раненого, и Анна Васильевна сказала тихо: «Давайте я обработаю его спиртом. Мыть его невозможно, дополнительная инфекция нам не нужна. А кроме того, он же много крови потерял, лёжа на снегу». После обработки спиртом, раненого накрыли простынёй, предварительно осмотрев тело в поисках каких-нибудь дополнительных повреждений. Следы медвежьих когтей достаточно было обработать хлоргексидином (мощным антисептиком). Пострадавшего очень осторожно повернули на здоровый бок. «Нет, спина никак не затронута». Теперь надо было руку вокруг раны обработать йодом, а анестезию можно было и не делать - всё равно пациент без сознания. Но Вера была человеком дотошным и предусмотрительным, она не стала делать местную анестезию, но два 20 граммовых стерильных шприца, наполненных новокаином лежали на стерильном подносе. Теперь предстояло главное: нужно было выявить пострадавшие сосуды. Это оказалось неожиданно просто - медведь раздвинул мышцы и в этой борозде лежала рассеченная плечевая артерия. Кровь из неё не текла - жгут был наложен надёжно. «Комфортные условия, - неожиданно подумала Вера, - В хорошей операционной, на обескровленном операционном поле». Нужно было только артерию сшить. Анна Васильевна уже подавала Вере кохер, в котором была зажата игла. «С кетгутом, - подумала Вера, - опытный, всё-таки, она человек». И начала, не мешкая, но не и не торопливо - работа, всё-таки, тонкая - сшивать концы разорванной артерии. «Света маловато» - услышала она негромкий мужской голос и увидела Гаврилыча, который уже подтащил к операционному полю мощный фонарь. И когда он его включил, Вера с удивлением убедилась - вроде бы не было затруднений из-за недостатка света, всё-таки мощная лампа в операционной, а шить стало гораздо легче.
«Сколько уже прошло времени после наложения жгута?» Она времени не заметила, а Анна Васильевна тем более, её там не было. «А сколько вам можно со жгутом работать?» - спросил Гаврилыч. «Два часа» - сказала Вера. «Ну, у вас ещё больше 50 минут». «Вы то откуда знаете?» «Я же с вами вместе жгут накладывал, и время, естественно, отметил. Кстати, в военном билете группа крови у него третья». «Надо же, - подумал Вера, - группу крови можно было в военном билете посмотреть, а мы теряли время на её определение».
Через 20 минут Вера сказала: «Всё, жгут снимать, но очень осторожно, я не знаю, несколько плотным получился шов». И Анна Васильевна, ворча: «Учёного учить - только портить». Сняла жгут осторожно и, в то же время, быстро. Кровь по артерии пошла. Кровотечения через шов не было, а было ещё 40 минут запаса.
«Кровь перельём сначала?» - полувопросительно сказал Вера. «Да, - сказала Анна Васильевна, - я только вводить баллон с кровью не буду, а Вы введите, а дальше я буду следить, а вы - рану ушивать». Вера совершенно успокоилась, и зашивала рану как на занятии. И вдруг пациент застонал. Очнулся, или шок стал менее глубоким - не важно, не зря же она те два шприца отложила, и Вера раньше чем продолжать ушивание раны, провела инфильтрационную анестезию верхней трети плеча. Стоны прекратились. «Так, первый слой мышц, второй. Теперь кожу и - всё». Они кончили одновременно - Вера наложила последний шов, и последние капли крови вытекли из баллона. Вера мысленно перебрала все действия: «Кровь остановила, к переливанию крови подготовилась, сосуд сшила, мышцы в два слоя тем же кетгутом сшила, ну и кожу уже шёлком». «Закончили?» - спросил Гаврилыч. «Да, Валентин Гаврилович, - сказал Вера, - Спасибо вам». Она была единственным человеком на Полярке, который называл Гаврилыча не просто Гавриловичем, а Валентином Гавриловичем. «Даже и сейчас могли бы кончать, - сказал Гаврилыч, - с наложения жгута только 1:55 прошло. Хорошие у вас руки, - и неожиданно продолжил словом, которое всегда говорила Вере мама, - техничные».
«Валентин Гаврилович, позовите ребят, надо его уже в палату перенести». «Опять перекладывание на носилки, - подумала Вера, - вот же беда - каталкой не обзавелись». И раненый снова застонал, значит, болезненным было перекладывание. «Дежурить по очереди будем, - сказала Вера Анне Васильевне, - 8 часов вы, 8 часов я». «8 часов - много, - сказал Гаврилыч, - вы меня в этот расклад включите, на каждого меньше времени придётся. Я так считаю, что дольше 3 часов человек напряжённое внимание сохранять не может».
Раненый пришёл в себя ночью, попросил воды. Вера подала заранее подготовленный и слегка тепловатый апельсиновый сок, и тут же услышала за спиной: «Ваши 3 часа истекли, Вера Дмитриевна, я заступлю». А на попытку Веры дать ему инструкции, Гаврилыч отреагировал пренебрежительно: «Вы что ж думаете, это первый раненый, возле которого я сижу? Санитарок-то не хватало, как перешёл в команду выздоравливающих, так сразу работу какую-нибудь сунут, а мне чаще всего поручали за тяжёлыми ранеными следить, знали, что я ничего не упущу. А вы поспите, поспите - устали очень». «Да не очень» - сказала Вера, но, всё-таки, легла на соседнюю койку и мгновенно уснула. Разбудил её всё тот же Гаврилыч: «Ваша смена, Вера Дмитриевна, 6 часов проспали». Можно было бы ещё полежать, но и сейчас вставать было не тяжело. «А я вам кофе сварю, вот столик сюда перенесу из столовой, и два стульчика. А у вас стульчик уже есть, и выпьем мы с вами и с Анной Васильевной кофе». И буквально через минуту он пришёл с Анной Васильевной, неся в руке большую джезву со свежее сваренным кофе и неизвестно откуда взявшиеся вафли. Анна Васильевна несла чашки и блюдца. Кофе был невероятно крепким, Вера обычно такого не пила, но сейчас это было приятно, сонливость сразу прошла, наступило ощущение бодрости и чёткой ясности происходчщего. Гаврилыч на несколько минут куда-то исчез, а, вернувшись, сказал: «Вот сейчас вертолёт приземлился, и на нём ваш рентгеновский аппарат привезли». Вот теперь сон прошёл совсем, захотелось быстренько допить кофе, одеться, посмотреть на драгоценные ящики. Но оказалось, что идти никуда не нужно - ящики привезли на вездеходе и вносили в больницу.
«Надо бы подмогу позвать, - сказала Вера, - я бы тогда рентгеном занялась». «Ну, я думаю, на это пойдут ребята, - сказал Гаврилыч, - не рядовой, всё-таки, для Полярки случай. А зачем вам возле него сидеть, вы чего боитесь?» «Да он соображает ещё не очень хорошо, может попытаться встать, а ему пока нельзя. Ну, не думаю так, конечно, но бывает, что и швы расходятся». «Ну, смотрите, - сказал Гаврилыч, - если десяток ребят согласятся часа по два посидеть, то это уже почти сутки. А вы всё хотите рентгеновским аппаратом заняться?» «Ну да». «Давайте займёмся, я тоже на него погляжу». «Любопытство разобрало?» - сказала Вера. «Да нет, просто хочу с документацией ознакомиться, в установке вам помочь, потому что если потом ремонтировать, так мне же, больше здесь некому». И потом убеждённо сказал: «Вы хороший человек, Вера Дмитриевна. Правильно сказал кто-то, врач из сердца растёт». И после паузы добавил: «Значит, сердце тоже хорошее, если из него такой врач вырос». Вера была озадачена. По её мнению, в возрасте Гаврилыча комплименты женщинам уже не говорят, а что это был комплимент, она не сомневалась.
Продолжение следует.