411. Психический стресс. Природные и техногенные катастрофы.
Природные и техногенные катастрофы могут рассматриваться как макросоциальные стрессогенные факторы в том случае, если они затрагивают большое количество людей. В качестве примера природных катастроф такого рода можно упомянуть землетрясение в Армении. Эпицентр этого землетрясения находился в Спитаке, но оно затронуло около 40% территории Армении. В результате этого землетрясения погибло 25 тысяч человек, 514 тысяч остались без крова, и среди них многие были тяжело или легко ранены. Разумеется, в катастрофах такого рода присутствует и техногенный фактор, от которого зависит сейсмоустойчивость зданий и сооружений.
Я видел Спитак после этого землетрясения. Я видел его уже после того, как там побывал прервавший свой визит в США первый и последний президент СССР Михаил Горбачёв со своей женой Раисой Горбачёвой. Жители разрушенного Спитака считали заслугой Горбачёва то, что он, ещё находясь в США, призвал все страны оказать международную гуманитарную помощь. На этот призыв откликнулись 111 стран, в число которых входили США, Великобритания и страны, бывшие тогда членами Европейского содружества (ныне - Европейский союз). Но то, что Раиса Горбачёва приехала в роскошной шубе и изысканном туалете, который она демонстрировала, когда снимала шубу в госпиталях, вызвало всеобщее возмущение. Это возмущение, вероятно, было сильнее, чем благодарность Горбачёву.
Памятник жертвам спитакского землетрясения.
Фото: cliff1066™
Я не видел погибших, их успели захоронить, но едва ли не половина оставшихся без крова, получили ранения. Хирурги из Москвы, в том числе, однокурсники моей дочери, принимали участие в оказании помощи раненым: легко раненым - в амбулатории, тяжело раненым - в спешно развёрнутых Институтом медико-биологических проблем временных госпиталях. Всё увиденное произвело сильное впечатление не только на меня, но и на хирургов, привыкших оказывать помощь жертвам массовых автодорожных катастроф.
Роль техногенного фактора звучала в многочисленных высказываниях жителей, которые жаловались на плохое качество обрушившихся зданий, и на то, что строительство велось вообще без учёта сейсмической опасности в этом регионе. Но наиболее красноречиво мысль о значении техногенного фактора прозвучала в одной фразе человека, с которым я познакомился в Армении за 10 дней до этой беседы. Эта фраза касалась обрушения тоннеля, через который местная река попадала в мелеющее озеро Севан. Он сказал:
- Этот тоннель мог бы обрушиться и без всякого землетрясения. Я сам поставлял туда бетон, в котором песка было намного больше, чем цемента.
В качестве чисто техногенной катастрофы можно привести разрушение четвёртого энергоблока на Чернобыльской АЭС, поскольку эксплуатирующие этот блок сотрудники АЭС имели большой опыт работы на электростанциях, но не имели опыта работы на атомных электростанциях и не понимали опасности отключения защит для работы на АЭС. Я не был в Чернобыле, но мой тогда аспирант, а потом сотрудник Н.Н. Пуховский, работал с пережившими аварию или прибывшими из других регионов спасателями с начала спасательных работ и до их окончания. То, что он рассказывал о тяжёлых состояниях, вызванных стрессом, у этих людей и посттравматическом стрессе у лиц, которые пережили аварию, производило сильное впечатление. Посттравматический стресс наблюдался у 20% лиц, перенесших аварию или работавших в качестве ликвидаторов её последствий. Возникновение посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) свидетельствует о том, что переживания, возникшие у сотрудников ЧАЭС, переживших аварию, и ликвидаторов её последствий, выходили за рамки обычных человеческих переживаний.
Чернобыльская АЭС после взрыва на четвёртом энергоблоке.
Фото с сайта
Клинически ПТСР характеризовалось высоким уровнем тревоги, интенсивным страхом, ожиданием катастрофы (вызывающим ужас), а впоследствии навязчивыми страхами (фобиями) и навязчивыми мыслями о Чернобыльской катастрофе. Навязчивые мысли были эмоционально насыщенными, часто тесно связанными с навязчивыми страхами. Значительное место в клинической картине занимала депрессия, чаще всего ангедоническая и протекающая с ощущением беспомощности (клиническое описание симптоматики было сделано Е.Д. Соколовой - моей покойной женой, ближайшим сотрудником и постоянным соавтором). Помимо ангедонических явлений - неспособности испытывать положительные эмоции, получать удовольствие от жизни, чувствовать радость или любовь - депрессии могли проявляться в уменьшении интереса к различным аспектам жизни и сужении круга интересов, ощущении отсутствия перспективы. При ПТСР жизнь чётко делилась на жизнь до катастрофы и после неё. Всякие переживания, напоминавшие травматическую ситуацию, воскрешали в полном объёме все переживания, испытанные во время самой ситуации, или вызывали чувство повторяющегося перенесения в эту ситуацию. Подробнее описание ПТСР у персонала ЧАЭС и ликвидаторов дано в статье Н.В. Тарабриной, Е.Д.Соколовой и др. Посттравматическое стрессовое расстройство.
О состоянии ПТСР, правда, возникшем при другой катастрофе, уже рассказывалось в цикле Науканское ПТСР
Саркофаг над четвёртым энергоблоком ЧАЭС.
Фото: Nicholas Lativy
Высокий уровень тревоги, страх, чувство катастрофы и другие описанные выше явления у персонала, пережившего чернобыльскую трагедию, базировались на ожидании угрожающих последствий от облучения, полученного во время взрыва четвёртого энергоблока АЭС. У лиц, принимавших участие в ликвидации последствий аварии, подобные переживания были связаны с тем, что они чаще, чем другие, выезжали на место аварии и нередко оставались там дольше нормативного срока. Предполагается, что интенсивность стрессогенного воздействия в этом случае была так велика, что ПТСР мог развиться у любого человека, даже при отсутствии личностной предрасположенности. Однако то, что ПТСР развился только у 20% ликвидаторов, может быть связано с личностными особенностями. В частности, Н.Н. Пуховский, о котором уже шла речь, после возвращения из Припяти, не обнаруживал никаких отрицательных эмоций и с увлечением рассказывал, что человек, вооружённый дозиметром, в Припяти и окружающих лесах был в полной безопасности. Он собирал в лесу возле Припяти грибы, проверяя дозиметром радиоактивен ли этот гриб, или нет, и его забавляло, то, что радиоактивные и не радиоактивные грибы могли располагаться практически рядом.
Интересно, что в покинутых населённых пунктах, расположенных в зоне отчуждения, уже через год после аварии поселились беженцы из охваченного гражданской войной Таджикистана. Они говорили:
- Мы не знаем, что там с излучением, но орудия здесь не грохочут, и никто не стреляет.
Возможно, что эти люди живут там и до сих пор, если в это не вмешалось правительство независимой Украины.
Так подробно на последствиях этой техногенной катастрофы я остановился потому, что имел доступ к подробным описаниям её последствий.
Описанием групповых психосоциальных стрессоров, хронических социальных проблем, природных и техногенных катастроф исчерпываются, если не считать военных действий, макросоциальные стрессоры. Другие психические стрессоры носили уже микросоциальный характер.
Мои представления о воздействиях, вызывающих психический стресс, способствующих его возникновению и определяющих развитие при стрессе психосоматозов, отражены в приведенной ниже схеме.
Стереотип развития психосоматических расстройств.
Я видел Спитак после этого землетрясения. Я видел его уже после того, как там побывал прервавший свой визит в США первый и последний президент СССР Михаил Горбачёв со своей женой Раисой Горбачёвой. Жители разрушенного Спитака считали заслугой Горбачёва то, что он, ещё находясь в США, призвал все страны оказать международную гуманитарную помощь. На этот призыв откликнулись 111 стран, в число которых входили США, Великобритания и страны, бывшие тогда членами Европейского содружества (ныне - Европейский союз). Но то, что Раиса Горбачёва приехала в роскошной шубе и изысканном туалете, который она демонстрировала, когда снимала шубу в госпиталях, вызвало всеобщее возмущение. Это возмущение, вероятно, было сильнее, чем благодарность Горбачёву.
Памятник жертвам спитакского землетрясения.
Фото: cliff1066™
Я не видел погибших, их успели захоронить, но едва ли не половина оставшихся без крова, получили ранения. Хирурги из Москвы, в том числе, однокурсники моей дочери, принимали участие в оказании помощи раненым: легко раненым - в амбулатории, тяжело раненым - в спешно развёрнутых Институтом медико-биологических проблем временных госпиталях. Всё увиденное произвело сильное впечатление не только на меня, но и на хирургов, привыкших оказывать помощь жертвам массовых автодорожных катастроф.
Роль техногенного фактора звучала в многочисленных высказываниях жителей, которые жаловались на плохое качество обрушившихся зданий, и на то, что строительство велось вообще без учёта сейсмической опасности в этом регионе. Но наиболее красноречиво мысль о значении техногенного фактора прозвучала в одной фразе человека, с которым я познакомился в Армении за 10 дней до этой беседы. Эта фраза касалась обрушения тоннеля, через который местная река попадала в мелеющее озеро Севан. Он сказал:
- Этот тоннель мог бы обрушиться и без всякого землетрясения. Я сам поставлял туда бетон, в котором песка было намного больше, чем цемента.
В качестве чисто техногенной катастрофы можно привести разрушение четвёртого энергоблока на Чернобыльской АЭС, поскольку эксплуатирующие этот блок сотрудники АЭС имели большой опыт работы на электростанциях, но не имели опыта работы на атомных электростанциях и не понимали опасности отключения защит для работы на АЭС. Я не был в Чернобыле, но мой тогда аспирант, а потом сотрудник Н.Н. Пуховский, работал с пережившими аварию или прибывшими из других регионов спасателями с начала спасательных работ и до их окончания. То, что он рассказывал о тяжёлых состояниях, вызванных стрессом, у этих людей и посттравматическом стрессе у лиц, которые пережили аварию, производило сильное впечатление. Посттравматический стресс наблюдался у 20% лиц, перенесших аварию или работавших в качестве ликвидаторов её последствий. Возникновение посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) свидетельствует о том, что переживания, возникшие у сотрудников ЧАЭС, переживших аварию, и ликвидаторов её последствий, выходили за рамки обычных человеческих переживаний.
Чернобыльская АЭС после взрыва на четвёртом энергоблоке.
Фото с сайта
Клинически ПТСР характеризовалось высоким уровнем тревоги, интенсивным страхом, ожиданием катастрофы (вызывающим ужас), а впоследствии навязчивыми страхами (фобиями) и навязчивыми мыслями о Чернобыльской катастрофе. Навязчивые мысли были эмоционально насыщенными, часто тесно связанными с навязчивыми страхами. Значительное место в клинической картине занимала депрессия, чаще всего ангедоническая и протекающая с ощущением беспомощности (клиническое описание симптоматики было сделано Е.Д. Соколовой - моей покойной женой, ближайшим сотрудником и постоянным соавтором). Помимо ангедонических явлений - неспособности испытывать положительные эмоции, получать удовольствие от жизни, чувствовать радость или любовь - депрессии могли проявляться в уменьшении интереса к различным аспектам жизни и сужении круга интересов, ощущении отсутствия перспективы. При ПТСР жизнь чётко делилась на жизнь до катастрофы и после неё. Всякие переживания, напоминавшие травматическую ситуацию, воскрешали в полном объёме все переживания, испытанные во время самой ситуации, или вызывали чувство повторяющегося перенесения в эту ситуацию. Подробнее описание ПТСР у персонала ЧАЭС и ликвидаторов дано в статье Н.В. Тарабриной, Е.Д.Соколовой и др. Посттравматическое стрессовое расстройство.
О состоянии ПТСР, правда, возникшем при другой катастрофе, уже рассказывалось в цикле Науканское ПТСР
Саркофаг над четвёртым энергоблоком ЧАЭС.
Фото: Nicholas Lativy
Высокий уровень тревоги, страх, чувство катастрофы и другие описанные выше явления у персонала, пережившего чернобыльскую трагедию, базировались на ожидании угрожающих последствий от облучения, полученного во время взрыва четвёртого энергоблока АЭС. У лиц, принимавших участие в ликвидации последствий аварии, подобные переживания были связаны с тем, что они чаще, чем другие, выезжали на место аварии и нередко оставались там дольше нормативного срока. Предполагается, что интенсивность стрессогенного воздействия в этом случае была так велика, что ПТСР мог развиться у любого человека, даже при отсутствии личностной предрасположенности. Однако то, что ПТСР развился только у 20% ликвидаторов, может быть связано с личностными особенностями. В частности, Н.Н. Пуховский, о котором уже шла речь, после возвращения из Припяти, не обнаруживал никаких отрицательных эмоций и с увлечением рассказывал, что человек, вооружённый дозиметром, в Припяти и окружающих лесах был в полной безопасности. Он собирал в лесу возле Припяти грибы, проверяя дозиметром радиоактивен ли этот гриб, или нет, и его забавляло, то, что радиоактивные и не радиоактивные грибы могли располагаться практически рядом.
Интересно, что в покинутых населённых пунктах, расположенных в зоне отчуждения, уже через год после аварии поселились беженцы из охваченного гражданской войной Таджикистана. Они говорили:
- Мы не знаем, что там с излучением, но орудия здесь не грохочут, и никто не стреляет.
Возможно, что эти люди живут там и до сих пор, если в это не вмешалось правительство независимой Украины.
Так подробно на последствиях этой техногенной катастрофы я остановился потому, что имел доступ к подробным описаниям её последствий.
Описанием групповых психосоциальных стрессоров, хронических социальных проблем, природных и техногенных катастроф исчерпываются, если не считать военных действий, макросоциальные стрессоры. Другие психические стрессоры носили уже микросоциальный характер.
Мои представления о воздействиях, вызывающих психический стресс, способствующих его возникновению и определяющих развитие при стрессе психосоматозов, отражены в приведенной ниже схеме.
Стереотип развития психосоматических расстройств.