391. Личность и болезни в ГА. Дискинезия желчевыводящих путей. 16
Мне нужно было знать волю отца относительно процедуры похорон его тела, остальное могло ждать, но это нужно было знать немедленно.
- Я не знаю, где у отца хранится телефон нотариуса, - сказала я, и Бенц сказал:
- Поскольку я с этим нотариусом систематически общался, когда я возглавлял представительство Пенджаба в Дели, то я знаю его телефон и сейчас тебе напишу. Погоди, даже писать не нужно. Я вспомнил, что у меня есть его карточка.
Бенц достал из кармана бумажник, перебрал несколько визитных карточек, которые лежали в бумажнике в отдельном кармашке, нашёл карточку нотариуса и протянул её мне. Я взяла карточку, подошла к телефону и ощутила свою неспособность осуществлять экстренные действия. Всё получалось очень медленно, всё хотелось отложить.
- Может быть, позвонить завтра? - сказала я Бенцу.
- Да, конечно, тебе сейчас тяжело, - ответил Бенц. - Но я не думаю, что завтра будет легче. Давай, я ему позвоню, объясню, кто ты и по какому поводу, и передам тебе трубку. Будет ли для тебя этот вариант приемлемым?
- Да, - сказала я, - сейчас это много легче, чем самой начинать беседу с незнакомым человеком.
- Хорошо, - сказал Бенц.
Он взял у меня карточку, набрал номер, и, когда на той стороне сняли трубку, сказал несколько непонятных слов на хинди. Потом он повернулся ко мне:
- Сейчас делопроизводитель доложит о тебе нотариусу и, думаю, что нотариус не откажется взять трубку. Послушай, - он включил громкую связь, и уже другой голос на правильном английском, но с характерным индийским произношением назвал себя и сказал, что он готов обсуждать со мной любые вопросы.
Море ещё не утихло.
СВЕТЛЯЧОК
- Ну, говори, - сказал Бенц и передал мне трубку.
- Я хочу узнать, не оставил ли у вас отец какого-нибудь документа, с которым я, его дочь, должна ознакомиться.
- Я ждал вашего звонка, - сказал нотариус, - с той минуты, когда мне сообщили, что ваш отец умер. Я не был уверен, что Вы захотите говорить со мной сегодня.
- Да, это справедливо, - сказала я. - Но, к сожалению, я не могу ждать, мне необходимо узнать последнюю волю отца. Он оставил завещание? - спросила я у нотариуса.
- Формально это нельзя считать завещанием, это письмо, адресованное вам, но поскольку это письмо подписано вашим отцом в присутствии двух свидетелей, и в этом письме излагается его последняя воля, то оно имеет юридическую силу. Когда б вы хотели с ним ознакомиться?
- Сегодня, - сказала я. - Мне нужно решать вопрос о похоронах.
- Хорошо, - сказал нотариус. - Вы хотите приехать ко мне, или вы предпочтёте, чтобы я приехал к вам?
Я не думала, что мне будет предоставлен такой выбор, но, конечно, остаться здесь и никуда не ехать, и, всё-таки, ознакомиться с последней волей отца, было легче. И я сказала:
- Если вы смогли бы приехать ко мне, я была бы вам очень признательна.
- Я могу быть у вас минут через 30. Вас устраивает это время?
- Вполне, ответила я и подумала: «Час пик. В это время в Дели за 30 минут недалеко уедешь, наверное, его контора совсем рядом».
По-видимому, я не ошиблась, потому что ровно через 30 минут нотариус в сопровождении ещё одного человека подошёл к двери дома и позвонил. Он поздоровался и представил своего спутника:
- Это мой помощник, я взял его для того, чтобы он присутствовал в качестве свидетеля.
Я предложила им сесть, и, опускаясь в кресло, нотариус, обернувшись к Бенцу, сказал:
- Мой делопроизводитель сказал мне, что звонили вы, и только потом передали трубку моей новой клиентке. Вы не откажитесь выступить в качестве второго свидетеля?
- Вы лучше меня знаете процедуру, - сказал Бенц. - Если моё присутствие как второго свидетеля процедуре соответствует, то я принимаю эту роль.
- Да, - сказал нотариус, - к процедуре мы подготовились, - и потом, повернувшись ко мне с полупоклоном, сказал: - Процедура предполагает, что я, в присутствии двух свидетелей, которые потом подтвердят это своими подписями, оглашу это письмо.
Он достал из пакета конверт, вскрыл его и вынул два листка бумаги. Письмо было адресовано мне и начиналось словами:
«Моя любимая дочь, если ты читаешь эти строки, это означает, что я покинул этот мир. И, прежде всего, я хочу тебе сказать, что понимаю, какую боль я тебе принёс. Но над судьбой мы не властны. Сейчас, несмотря на боль и ощущение тяжелого горя, ты должна собраться и сделать всё, о чём я пишу в этом письме..»
- Пункт первый, - прочитал нотариус.
Отец никогда не разбивал свои письма на пункты, и я подумала, что, наверное, этого потребовала процедура.
- "Я понимаю, что, прежде всего, ты займёшься моими похоронами. Я не хочу, чтобы мои останки оставались в чужой стране, хотя я и успел эту страну полюбить. Репатриация тела - тяжёлая процедура, которая потребует специального рейса самолёта и специального оборудования, чтоб моего тела не коснулось тление. Поэтому, я решил просить тебя, чтобы ты провела здесь кремирование моего тела, как это принято в Индии, но не развеивала бы мой прах над Гангом, как это у них принято, потому, что я родился в России. Урну с моим прахом моя страховая компания и бюро ритуальных услуг доставят твоей матери, моей жене. Страховая компания, совместно с похоронной службой в Москве, поместят урну с моим прахом в колумбарий. Памятника и длинных надписей не нужно. Пусть будет написана моя фамилия, имя и отчество, обозначены даты рождения и смерти. Пусть будет также указано, что последние 10 лет своей жизни я посвятил тому, чтобы нигде в мире не возникало угрозы голода, и что до последнего своего дня я стремился избавить человечество от такой угрозы. Если вы с матерью, или она одна, решит покидать Россию, можно будет приобрести эту ячейку у колумбария и забрать с собой туда, где ты или твоя мать, или вы обе сможете навещать мой прах. Я знаю, что ты будешь долго горевать, но боль притупляется, и поэтому я могу надеяться, что ты ещё будешь счастлива".
Плеск волн у берега.
Фото: vania-108
На этом указания, касающиеся похорон, по-видимому, кончались, потому что нотариус провозгласил:
- "Пункт второй. Условия моего контракта предусматривают, что в случае моей смерти до истечения срока контракта, моим наследникам будет полагаться единовременное пособие, на которое по женевским меркам вы с матерью сможете прожить 6 месяцев до вступления в права наследства. Если мать будет в России, а ты останешься в Индии, разделите это пособие в пропорции, которую ты будешь обсуждать уже со своей мамой. Только результаты этого обсуждения мой нотариус заверит, и координационный центр в Женеве учтёт эту договорённость как мою последнюю волю. Я поручаю тебе достичь договорённости с матерью, взять на себя переговоры с нотариусом, а делийское представительство WFP отправит заверенную нотариусом договорённость о разделе этого пособия, если ты захочешь раздела, или твой отказ от своей доли пособия и просьбу выслать всю сумму пособия матери. Я знаю, что ты хорошая дочь, и ты позаботишься о том, что какое бы решение ты не приняла, оно не будет обидным для твоей мамы. После того, как вступит в силу право наследования, тебе придётся съездить с матерью в Женеву и там оформить разделение между вами моей пенсии, которую вы унаследуете. Если вы не будете нуждаться в деньгах, можете не торопиться с этим. Вы имеете три года на то, чтобы решить, в какой пропорции вы разделите унаследованную пенсию. Решение этого вопроса я доверяю тебе. Помимо суммы пенсии, которую ты разделишь с матерью, я завещаю тебе деньги, которые лежат на моём счету в женевском банке.."
Нотариус оторвался от текста и сказал:
- Это всё, что написано о деньгах. "Пункт третий. Недвижимость. У тебя теперь есть дом в Гоа. Цены на недвижимость в Гоа растут, поэтому, если у тебя не хватит навыка для того, чтобы превратить этот дом в гостиницу и кафе, не торопись его продавать. Если тебе не захочется жить в Гоа и ты переедешь в Дели, дом на побережье Гоа можно отдать на два года в наём. Если ты останешься жить в Гоа, не сдавай в субаренду мою квартиру. Ты можешь предоставить одну комнату в пользование надёжному человеку, которого тебе порекомендует мой заместитель, он обеспечит сохранность дома, а остальную его часть ты до окончания срока аренды - через два года - можешь использовать, когда будешь приезжать в Дели. Я прощаюсь с тобой в последний раз, и ещё раз хочу сказать, что ты была мне хорошей дочерью, и я очень тебя любил. В остальном я полагаюсь на твой разум и чувство долга. И разумом и чувством долга ты награждена с избытком. Твой, всегда нежно любивший тебя, отец".
После этого нотариус сказал:
- Вам я оставлю заверенную копию этого письма, а оригинал его будет храниться у меня на случай, если он вам понадобиться. Ещё одна копия будет храниться в отделе частных документов государственного архива. Свидетели распишутся на оригинале.
Я увидела, что на письме отца под текстом стоит штамп «Подписи свидетелей», нотариус показал Бенцу, где следует расписаться, потом дал расписаться своему помощнику. Копию письма он буквально вручил мне, т.е. отдал в руки. Он поклонился мне, и я на прощание протянула ему руку, которую он не пожал, а галантно поцеловал. Он обменялся рукопожатием с Бенцем и сказал:
- Я вам передал последнюю волю вашего отца и могу удалиться.
Он направился к двери, а за ним, не говоря ни слова, направился к двери его молчаливый помощник. И тогда я сказала Бенцу:
- Завтра я целый день буду занята похоронами. Даже если всю организацию возьмёт на себя представительство Программы, я буду присутствовать и в крематории и при опечатывании урны, но вечером я, наверное, смогу уже повидаться с тобой.
Бенц улыбнулся:
- Ты уже не хочешь, чтобы я тебя сопровождал?
- О, я просто не решалась тебя просить об этом, это же будет целый день, и очень тяжёлый день.
- Но ты не возражаешь против моего присутствия?
- Конечно, нет.
Волнение в Гоа после пронёсшегося шторма.
Фото: kukrinoff
- Хочешь ли ты, чтобы я переночевал у тебя, или, может быть, мы вместе поедем в наш общий дом, или я просто поеду к себе.
Я задумалась. Мне не хотелось расставаться с Бенцем, но не хотелось покидать дом отца, из которого он вышел, чтобы умереть. Бенц не очень вписывался в этот дом, но оставаться в одиночестве было невыносимо.
- Я хочу, чтобы ты остался здесь, - сказала я.
- Конечно. Ты лучше меня знаешь, как тебе легче пережить эту первую ночь.
- Хорошо. Тогда уйми мою боль хоть немножко, я знаю, что горевание надо пережить, но оно и не исчезнет, только боль перестанет быть непосильной.
- Хорошо, - сказал Бенц и пересел из кресла на диван. - Тогда садись со мной рядом. Я позабочусь о том, чтоб боль перестала быть невыносимой, и о том, чтобы ты смогла уснуть.
Я села рядом с Бенцем на диван, и он, уже привычным для меня жестом, положил руки на мои плечи.
Продолжение следует.
- Я не знаю, где у отца хранится телефон нотариуса, - сказала я, и Бенц сказал:
- Поскольку я с этим нотариусом систематически общался, когда я возглавлял представительство Пенджаба в Дели, то я знаю его телефон и сейчас тебе напишу. Погоди, даже писать не нужно. Я вспомнил, что у меня есть его карточка.
Бенц достал из кармана бумажник, перебрал несколько визитных карточек, которые лежали в бумажнике в отдельном кармашке, нашёл карточку нотариуса и протянул её мне. Я взяла карточку, подошла к телефону и ощутила свою неспособность осуществлять экстренные действия. Всё получалось очень медленно, всё хотелось отложить.
- Может быть, позвонить завтра? - сказала я Бенцу.
- Да, конечно, тебе сейчас тяжело, - ответил Бенц. - Но я не думаю, что завтра будет легче. Давай, я ему позвоню, объясню, кто ты и по какому поводу, и передам тебе трубку. Будет ли для тебя этот вариант приемлемым?
- Да, - сказала я, - сейчас это много легче, чем самой начинать беседу с незнакомым человеком.
- Хорошо, - сказал Бенц.
Он взял у меня карточку, набрал номер, и, когда на той стороне сняли трубку, сказал несколько непонятных слов на хинди. Потом он повернулся ко мне:
- Сейчас делопроизводитель доложит о тебе нотариусу и, думаю, что нотариус не откажется взять трубку. Послушай, - он включил громкую связь, и уже другой голос на правильном английском, но с характерным индийским произношением назвал себя и сказал, что он готов обсуждать со мной любые вопросы.
Море ещё не утихло.
СВЕТЛЯЧОК
- Ну, говори, - сказал Бенц и передал мне трубку.
- Я хочу узнать, не оставил ли у вас отец какого-нибудь документа, с которым я, его дочь, должна ознакомиться.
- Я ждал вашего звонка, - сказал нотариус, - с той минуты, когда мне сообщили, что ваш отец умер. Я не был уверен, что Вы захотите говорить со мной сегодня.
- Да, это справедливо, - сказала я. - Но, к сожалению, я не могу ждать, мне необходимо узнать последнюю волю отца. Он оставил завещание? - спросила я у нотариуса.
- Формально это нельзя считать завещанием, это письмо, адресованное вам, но поскольку это письмо подписано вашим отцом в присутствии двух свидетелей, и в этом письме излагается его последняя воля, то оно имеет юридическую силу. Когда б вы хотели с ним ознакомиться?
- Сегодня, - сказала я. - Мне нужно решать вопрос о похоронах.
- Хорошо, - сказал нотариус. - Вы хотите приехать ко мне, или вы предпочтёте, чтобы я приехал к вам?
Я не думала, что мне будет предоставлен такой выбор, но, конечно, остаться здесь и никуда не ехать, и, всё-таки, ознакомиться с последней волей отца, было легче. И я сказала:
- Если вы смогли бы приехать ко мне, я была бы вам очень признательна.
- Я могу быть у вас минут через 30. Вас устраивает это время?
- Вполне, ответила я и подумала: «Час пик. В это время в Дели за 30 минут недалеко уедешь, наверное, его контора совсем рядом».
По-видимому, я не ошиблась, потому что ровно через 30 минут нотариус в сопровождении ещё одного человека подошёл к двери дома и позвонил. Он поздоровался и представил своего спутника:
- Это мой помощник, я взял его для того, чтобы он присутствовал в качестве свидетеля.
Я предложила им сесть, и, опускаясь в кресло, нотариус, обернувшись к Бенцу, сказал:
- Мой делопроизводитель сказал мне, что звонили вы, и только потом передали трубку моей новой клиентке. Вы не откажитесь выступить в качестве второго свидетеля?
- Вы лучше меня знаете процедуру, - сказал Бенц. - Если моё присутствие как второго свидетеля процедуре соответствует, то я принимаю эту роль.
- Да, - сказал нотариус, - к процедуре мы подготовились, - и потом, повернувшись ко мне с полупоклоном, сказал: - Процедура предполагает, что я, в присутствии двух свидетелей, которые потом подтвердят это своими подписями, оглашу это письмо.
Он достал из пакета конверт, вскрыл его и вынул два листка бумаги. Письмо было адресовано мне и начиналось словами:
«Моя любимая дочь, если ты читаешь эти строки, это означает, что я покинул этот мир. И, прежде всего, я хочу тебе сказать, что понимаю, какую боль я тебе принёс. Но над судьбой мы не властны. Сейчас, несмотря на боль и ощущение тяжелого горя, ты должна собраться и сделать всё, о чём я пишу в этом письме..»
- Пункт первый, - прочитал нотариус.
Отец никогда не разбивал свои письма на пункты, и я подумала, что, наверное, этого потребовала процедура.
- "Я понимаю, что, прежде всего, ты займёшься моими похоронами. Я не хочу, чтобы мои останки оставались в чужой стране, хотя я и успел эту страну полюбить. Репатриация тела - тяжёлая процедура, которая потребует специального рейса самолёта и специального оборудования, чтоб моего тела не коснулось тление. Поэтому, я решил просить тебя, чтобы ты провела здесь кремирование моего тела, как это принято в Индии, но не развеивала бы мой прах над Гангом, как это у них принято, потому, что я родился в России. Урну с моим прахом моя страховая компания и бюро ритуальных услуг доставят твоей матери, моей жене. Страховая компания, совместно с похоронной службой в Москве, поместят урну с моим прахом в колумбарий. Памятника и длинных надписей не нужно. Пусть будет написана моя фамилия, имя и отчество, обозначены даты рождения и смерти. Пусть будет также указано, что последние 10 лет своей жизни я посвятил тому, чтобы нигде в мире не возникало угрозы голода, и что до последнего своего дня я стремился избавить человечество от такой угрозы. Если вы с матерью, или она одна, решит покидать Россию, можно будет приобрести эту ячейку у колумбария и забрать с собой туда, где ты или твоя мать, или вы обе сможете навещать мой прах. Я знаю, что ты будешь долго горевать, но боль притупляется, и поэтому я могу надеяться, что ты ещё будешь счастлива".
Плеск волн у берега.
Фото: vania-108
На этом указания, касающиеся похорон, по-видимому, кончались, потому что нотариус провозгласил:
- "Пункт второй. Условия моего контракта предусматривают, что в случае моей смерти до истечения срока контракта, моим наследникам будет полагаться единовременное пособие, на которое по женевским меркам вы с матерью сможете прожить 6 месяцев до вступления в права наследства. Если мать будет в России, а ты останешься в Индии, разделите это пособие в пропорции, которую ты будешь обсуждать уже со своей мамой. Только результаты этого обсуждения мой нотариус заверит, и координационный центр в Женеве учтёт эту договорённость как мою последнюю волю. Я поручаю тебе достичь договорённости с матерью, взять на себя переговоры с нотариусом, а делийское представительство WFP отправит заверенную нотариусом договорённость о разделе этого пособия, если ты захочешь раздела, или твой отказ от своей доли пособия и просьбу выслать всю сумму пособия матери. Я знаю, что ты хорошая дочь, и ты позаботишься о том, что какое бы решение ты не приняла, оно не будет обидным для твоей мамы. После того, как вступит в силу право наследования, тебе придётся съездить с матерью в Женеву и там оформить разделение между вами моей пенсии, которую вы унаследуете. Если вы не будете нуждаться в деньгах, можете не торопиться с этим. Вы имеете три года на то, чтобы решить, в какой пропорции вы разделите унаследованную пенсию. Решение этого вопроса я доверяю тебе. Помимо суммы пенсии, которую ты разделишь с матерью, я завещаю тебе деньги, которые лежат на моём счету в женевском банке.."
Нотариус оторвался от текста и сказал:
- Это всё, что написано о деньгах. "Пункт третий. Недвижимость. У тебя теперь есть дом в Гоа. Цены на недвижимость в Гоа растут, поэтому, если у тебя не хватит навыка для того, чтобы превратить этот дом в гостиницу и кафе, не торопись его продавать. Если тебе не захочется жить в Гоа и ты переедешь в Дели, дом на побережье Гоа можно отдать на два года в наём. Если ты останешься жить в Гоа, не сдавай в субаренду мою квартиру. Ты можешь предоставить одну комнату в пользование надёжному человеку, которого тебе порекомендует мой заместитель, он обеспечит сохранность дома, а остальную его часть ты до окончания срока аренды - через два года - можешь использовать, когда будешь приезжать в Дели. Я прощаюсь с тобой в последний раз, и ещё раз хочу сказать, что ты была мне хорошей дочерью, и я очень тебя любил. В остальном я полагаюсь на твой разум и чувство долга. И разумом и чувством долга ты награждена с избытком. Твой, всегда нежно любивший тебя, отец".
После этого нотариус сказал:
- Вам я оставлю заверенную копию этого письма, а оригинал его будет храниться у меня на случай, если он вам понадобиться. Ещё одна копия будет храниться в отделе частных документов государственного архива. Свидетели распишутся на оригинале.
Я увидела, что на письме отца под текстом стоит штамп «Подписи свидетелей», нотариус показал Бенцу, где следует расписаться, потом дал расписаться своему помощнику. Копию письма он буквально вручил мне, т.е. отдал в руки. Он поклонился мне, и я на прощание протянула ему руку, которую он не пожал, а галантно поцеловал. Он обменялся рукопожатием с Бенцем и сказал:
- Я вам передал последнюю волю вашего отца и могу удалиться.
Он направился к двери, а за ним, не говоря ни слова, направился к двери его молчаливый помощник. И тогда я сказала Бенцу:
- Завтра я целый день буду занята похоронами. Даже если всю организацию возьмёт на себя представительство Программы, я буду присутствовать и в крематории и при опечатывании урны, но вечером я, наверное, смогу уже повидаться с тобой.
Бенц улыбнулся:
- Ты уже не хочешь, чтобы я тебя сопровождал?
- О, я просто не решалась тебя просить об этом, это же будет целый день, и очень тяжёлый день.
- Но ты не возражаешь против моего присутствия?
- Конечно, нет.
Волнение в Гоа после пронёсшегося шторма.
Фото: kukrinoff
- Хочешь ли ты, чтобы я переночевал у тебя, или, может быть, мы вместе поедем в наш общий дом, или я просто поеду к себе.
Я задумалась. Мне не хотелось расставаться с Бенцем, но не хотелось покидать дом отца, из которого он вышел, чтобы умереть. Бенц не очень вписывался в этот дом, но оставаться в одиночестве было невыносимо.
- Я хочу, чтобы ты остался здесь, - сказала я.
- Конечно. Ты лучше меня знаешь, как тебе легче пережить эту первую ночь.
- Хорошо. Тогда уйми мою боль хоть немножко, я знаю, что горевание надо пережить, но оно и не исчезнет, только боль перестанет быть непосильной.
- Хорошо, - сказал Бенц и пересел из кресла на диван. - Тогда садись со мной рядом. Я позабочусь о том, чтоб боль перестала быть невыносимой, и о том, чтобы ты смогла уснуть.
Я села рядом с Бенцем на диван, и он, уже привычным для меня жестом, положил руки на мои плечи.
Продолжение следует.