387. Личность и болезни в ГА. Дискинезия желчевыводящих путей. 12
Я сидела в гостиной, прислушиваясь к дыханию отца, к его движениям во сне. Этих движений было больше обычного, они были единственным признаком, который я могла отнести за счёт того, что во время сна в отце сохранялось напряжение, которое он испытывал в бодрствовании. Возможно, у него были беспокойные сновидения или просто сон его был поверхностным, и мышцы его недостаточно расслабились. Но, так или иначе, напряжение не покинуло его во сне, и меня это беспокоило. Потом, когда мне показалось, что отец перестал двигаться и ворочаться во сне, я решила лечь спать, но спала беспокойно, часто просыпалась и раза три за ночь выходила в гостиную и прислушивалась.
Я - тревожный человек, но обычно я считаю свою тревогу обоснованной, а на этот раз оснований для тревоги как будто бы не было, разве что тревога явилась предчувствием будущей катастрофы. Бенц бы сказал мне это точно, но его не было рядом. Глубоким тяжёлым сном я забылась под утро и проснулась, когда отец уже ушёл на работу.
В этот день Бенц подъехал к нашему дому до прихода отца с работы, и я рассказала ему о том, как провела ночь.
- В тебе нет знания, - сказал Бенц, - но у тебя тонкая душа. Я понял это в первый же день, когда ты сразу почувствовала тепло Бахаи. Я бы серьёзно отнёсся к твоим предчувствиям, а точно я тебе скажу это, когда твой отец придёт, и я некоторое время пробуду с ним рядом.
Священное озеро у одного из главных храмов Дели.
Фото: pe12
- У тебя будет такая возможность. Кстати, я должна сказать отцу, нашёл ли ты в Гоа то, что нам нужно.
- Нашёл, - сказал Бенц, - и думаю, что тебе это понравится. Пожалуй, хорошо, что ты сообщишь это отцу в моём присутствии, я смогу оценить глубину его реакции.
- Ты уже можешь назвать мне цену?
- В Индии это не принято. Цена согласуется в ходе переговоров, которые ты не уполномочила меня вести. Позже, вечером, мы позвоним в Гоа и поговорим с владельцем дома. Говорить будешь ты, но скажешь, что присутствует твой финансовый консультант и ты будешь какие-то вопросы уточнять с ним.
Отец не постучал, как делал обычно, чтобы я открыла ему дверь, а открыл дверь своим ключом и опять, как во время прошлого визита Бенца, начал с того, что очень вежливо с ним поздоровался, и Бенц таже ответил ему церемонным полупоклоном.
- Я, пожалуй, проголодался, - сказал отец, - пусть повар подаёт обед.
Мы сели за стол, расположившись так же, как в прошлый раз. Я была в центре, по правую руку сидел от меня отец, по левую - Бенц. Это был необычный обед, потому что в первой же фразе, которую произнёс отец, он сказал:
- Я получил деньги из своего женевского банка. Ты уже знаешь, сколько тебе нужно?
- Я ещё не уточняла этого, - сказал я, - но думаю, что того, что ты получил, будет вполне достаточно. Уточнить цену я смогу через час.
- Я тоже склонен так думать, я узнавал о ценах на недвижимость в Гоа, и того, что я получил, должно хватать по любым меркам. А что ты сделаешь, чтобы уточнить цену?
- Я позвоню человеку в Гоа, у которого хочу купить дом, он назовёт цену. Я попробую снизить её, насколько это будет возможно, но куплю дом в любом случае.
Отец обернулся к Бенцу:
- Я думаю, было бы хорошо, чтобы вы приняли участие в этом разговоре. Вы лучше знаете здешние обычаи, и, вероятно, лучше разбираетесь в деловых вопросах, чем Алла. Она совершенно лишена деловой хватки.
- Я сделаю это, как её консультант, если вы считаете это целесообразным.
- Да, - сказал отец, - я даже прошу вас об этом.
Дальше застольный разговор вошёл в обычное течение, отличаясь разве только тем, что отец уже с улыбкой рассказывал о бесконечных телефонных звонках, в которых люди выражали сожаление о его отъезде и желали ему счастья в будущей жизни.
- Если среди них были буддисты, - сказал Бенц, - то они могли подразумевать под будущей жизнью жизнь в новом перевоплощении. Вам никто не сказал: «Хорошего перевоплощения»?
- Нет, - сказал отец. - Может быть, они и думали так, но вслух сказать они не решились. В их представлении я христианин, они полагают, что я не собираюсь перевоплощаться, а надеюсь попасть в рай.
Мы все посмеялись. У отца не было никаких религиозных убеждений, даже в том, что он атеист он тоже не был убеждён. И когда здесь, в Индии, хорошо знающие его и расположенные к нему люди спрашивали, как он себе представляет жизнь после смерти, отец отвечал: «У меня для этого не хватает воображения, я это увижу, когда умру». И потом, после случайных и ни к чему не обязывающих фраз снова прозвучала фраза знаковая:
- Завтра я передаю дела своему заместителю, который будет исполнять мои обязанности до того, как из Женевы приедет мой официальный преемник.
Индийские джунгли.
Фото: kukrinoff
- А сколько времени займёт передача дел? - спросила я.
- Немного, - сказал отец, - ведь я передаю дела не человеку из Женевы, а своему сотруднику, который большинство дел знает не хуже меня. Мы, скорее, обсудим, как он будет вести эти дела, пока будет иметь право принимать решение. Я думаю, что мы управимся за день.
Эта краткость и конкретность срока заставила сжаться моё сердце. Готовность передать дела за один день означала, что отец уже оторвал себя от Всемирной продовольственной программы ООН и старается превратить оставшиеся дела в выполнение необходимых формальностей. А я знала, какое место в его сердце занимала эта работа. Я подумала, что его напряжение последних дней было связано не только со мной. Он принял решение уйти, он считал правильным уйти, но он чувствовал боль от того, что уходит. И опять отец сказал:
- Я прилягу отдохнуть. Когда вы договоритесь с Гоа, вы расскажете мне, как шли переговоры и насколько удалось вам снизить цену. На всякий случай, я прощаюсь с вами, - сказал он Бенцу. - Если я усну, раньше, чем вы будете уходить, будить меня не стоит.
Он вышел и плотно закрыл за собой двери своей спальни. Бенц повернулся ко мне и сказал громко:
- Откуда мы будем звонить?
- Я думаю, с аппарата, который стоит в моей комнате.
Пространство гостиной и две плотных двери казались мне достаточной гарантией того, что Бенц сможет рассказать о состоянии отца мне, не встревожив его самого. Мы вошли в мою комнату и Бенц тяжело опустился в кресло. Меня всегда поражала гармоничность и лёгкость его движений, и я удивленно спросила:
- Ты очень устал?
- Нет, - сказал Бенц, - просто мне очень тяжело.
- От чего?
- От того, каким я вижу состояние твоего отца.
- Расскажи, - сказала я.
- Расскажу, - сказал Бецн. - А потом я помогу тебе выйти из тревоги до того, как мы позвоним в Гоа.
И он замолчал, и когда минут 5 прошло в молчании, я с нарастающей тревогой сказала:
- Ну, говори же!
- Трудно быть вестником печали, - сказал Бенц. - Даже если у твоего отца сосуды были бы до этого в порядке, я бы всё равно считал, что есть основания для беспокойства. А при том, какие сосуды у него сейчас, и при том, какое нарушение кровообращения в мозгу у него уже было перед той поездкой в Женеву, я испытываю очень сильное беспокойство. Я бы мог предложить ему помощь, но он не примет моей помощи. За обедом он выделил в своей душе пространство, в котором помещались только он и ты, и возле твоей левой руки проходила перегородка, которая тебя от меня отделяла. Это не было осознанной мыслью, он так ощущал, может быть, даже не вполне осознавая и это ощущение, но оно есть и поэтому я бессилен ему помочь.
Утренняя волна в Гоа.
Фото: kukrinoff
- Ты ожидаешь ухудшения его состояния?
- Его состояние уже резко ухудшилось по сравнению с тем днём, когда я слушал его дыхание в прошлый раз, и если бы я не боялся тебя напугать, я бы сказал, что над ним нависла серьёзная угроза. Я не смогу ничего сделать с этим потому, что для меня нет места в его душе, но ты постарайся сказать ему ласковые и утешительные слова, сказать, что пока он здесь, вы вместе и первое расставание будет только на одну неделю. Расскажи ему, как тебе трудно будет жить без него, и что ты приедешь через неделю не только потому, что ты будешь за него беспокоиться, а потому, что тебе будет не хватать его так сильно, что даже эту неделю ты выдержись с трудом. Но он хотел, чтобы ты позвонила в Гоа, и чтобы я оказал тебе помощь в переговорах, и нужно это сделать, чтобы у него не появилось ощущения, что мы пренебрегли его желанием.
Продолжение следует.
Я - тревожный человек, но обычно я считаю свою тревогу обоснованной, а на этот раз оснований для тревоги как будто бы не было, разве что тревога явилась предчувствием будущей катастрофы. Бенц бы сказал мне это точно, но его не было рядом. Глубоким тяжёлым сном я забылась под утро и проснулась, когда отец уже ушёл на работу.
В этот день Бенц подъехал к нашему дому до прихода отца с работы, и я рассказала ему о том, как провела ночь.
- В тебе нет знания, - сказал Бенц, - но у тебя тонкая душа. Я понял это в первый же день, когда ты сразу почувствовала тепло Бахаи. Я бы серьёзно отнёсся к твоим предчувствиям, а точно я тебе скажу это, когда твой отец придёт, и я некоторое время пробуду с ним рядом.
Священное озеро у одного из главных храмов Дели.
Фото: pe12
- У тебя будет такая возможность. Кстати, я должна сказать отцу, нашёл ли ты в Гоа то, что нам нужно.
- Нашёл, - сказал Бенц, - и думаю, что тебе это понравится. Пожалуй, хорошо, что ты сообщишь это отцу в моём присутствии, я смогу оценить глубину его реакции.
- Ты уже можешь назвать мне цену?
- В Индии это не принято. Цена согласуется в ходе переговоров, которые ты не уполномочила меня вести. Позже, вечером, мы позвоним в Гоа и поговорим с владельцем дома. Говорить будешь ты, но скажешь, что присутствует твой финансовый консультант и ты будешь какие-то вопросы уточнять с ним.
Отец не постучал, как делал обычно, чтобы я открыла ему дверь, а открыл дверь своим ключом и опять, как во время прошлого визита Бенца, начал с того, что очень вежливо с ним поздоровался, и Бенц таже ответил ему церемонным полупоклоном.
- Я, пожалуй, проголодался, - сказал отец, - пусть повар подаёт обед.
Мы сели за стол, расположившись так же, как в прошлый раз. Я была в центре, по правую руку сидел от меня отец, по левую - Бенц. Это был необычный обед, потому что в первой же фразе, которую произнёс отец, он сказал:
- Я получил деньги из своего женевского банка. Ты уже знаешь, сколько тебе нужно?
- Я ещё не уточняла этого, - сказал я, - но думаю, что того, что ты получил, будет вполне достаточно. Уточнить цену я смогу через час.
- Я тоже склонен так думать, я узнавал о ценах на недвижимость в Гоа, и того, что я получил, должно хватать по любым меркам. А что ты сделаешь, чтобы уточнить цену?
- Я позвоню человеку в Гоа, у которого хочу купить дом, он назовёт цену. Я попробую снизить её, насколько это будет возможно, но куплю дом в любом случае.
Отец обернулся к Бенцу:
- Я думаю, было бы хорошо, чтобы вы приняли участие в этом разговоре. Вы лучше знаете здешние обычаи, и, вероятно, лучше разбираетесь в деловых вопросах, чем Алла. Она совершенно лишена деловой хватки.
- Я сделаю это, как её консультант, если вы считаете это целесообразным.
- Да, - сказал отец, - я даже прошу вас об этом.
Дальше застольный разговор вошёл в обычное течение, отличаясь разве только тем, что отец уже с улыбкой рассказывал о бесконечных телефонных звонках, в которых люди выражали сожаление о его отъезде и желали ему счастья в будущей жизни.
- Если среди них были буддисты, - сказал Бенц, - то они могли подразумевать под будущей жизнью жизнь в новом перевоплощении. Вам никто не сказал: «Хорошего перевоплощения»?
- Нет, - сказал отец. - Может быть, они и думали так, но вслух сказать они не решились. В их представлении я христианин, они полагают, что я не собираюсь перевоплощаться, а надеюсь попасть в рай.
Мы все посмеялись. У отца не было никаких религиозных убеждений, даже в том, что он атеист он тоже не был убеждён. И когда здесь, в Индии, хорошо знающие его и расположенные к нему люди спрашивали, как он себе представляет жизнь после смерти, отец отвечал: «У меня для этого не хватает воображения, я это увижу, когда умру». И потом, после случайных и ни к чему не обязывающих фраз снова прозвучала фраза знаковая:
- Завтра я передаю дела своему заместителю, который будет исполнять мои обязанности до того, как из Женевы приедет мой официальный преемник.
Индийские джунгли.
Фото: kukrinoff
- А сколько времени займёт передача дел? - спросила я.
- Немного, - сказал отец, - ведь я передаю дела не человеку из Женевы, а своему сотруднику, который большинство дел знает не хуже меня. Мы, скорее, обсудим, как он будет вести эти дела, пока будет иметь право принимать решение. Я думаю, что мы управимся за день.
Эта краткость и конкретность срока заставила сжаться моё сердце. Готовность передать дела за один день означала, что отец уже оторвал себя от Всемирной продовольственной программы ООН и старается превратить оставшиеся дела в выполнение необходимых формальностей. А я знала, какое место в его сердце занимала эта работа. Я подумала, что его напряжение последних дней было связано не только со мной. Он принял решение уйти, он считал правильным уйти, но он чувствовал боль от того, что уходит. И опять отец сказал:
- Я прилягу отдохнуть. Когда вы договоритесь с Гоа, вы расскажете мне, как шли переговоры и насколько удалось вам снизить цену. На всякий случай, я прощаюсь с вами, - сказал он Бенцу. - Если я усну, раньше, чем вы будете уходить, будить меня не стоит.
Он вышел и плотно закрыл за собой двери своей спальни. Бенц повернулся ко мне и сказал громко:
- Откуда мы будем звонить?
- Я думаю, с аппарата, который стоит в моей комнате.
Пространство гостиной и две плотных двери казались мне достаточной гарантией того, что Бенц сможет рассказать о состоянии отца мне, не встревожив его самого. Мы вошли в мою комнату и Бенц тяжело опустился в кресло. Меня всегда поражала гармоничность и лёгкость его движений, и я удивленно спросила:
- Ты очень устал?
- Нет, - сказал Бенц, - просто мне очень тяжело.
- От чего?
- От того, каким я вижу состояние твоего отца.
- Расскажи, - сказала я.
- Расскажу, - сказал Бецн. - А потом я помогу тебе выйти из тревоги до того, как мы позвоним в Гоа.
И он замолчал, и когда минут 5 прошло в молчании, я с нарастающей тревогой сказала:
- Ну, говори же!
- Трудно быть вестником печали, - сказал Бенц. - Даже если у твоего отца сосуды были бы до этого в порядке, я бы всё равно считал, что есть основания для беспокойства. А при том, какие сосуды у него сейчас, и при том, какое нарушение кровообращения в мозгу у него уже было перед той поездкой в Женеву, я испытываю очень сильное беспокойство. Я бы мог предложить ему помощь, но он не примет моей помощи. За обедом он выделил в своей душе пространство, в котором помещались только он и ты, и возле твоей левой руки проходила перегородка, которая тебя от меня отделяла. Это не было осознанной мыслью, он так ощущал, может быть, даже не вполне осознавая и это ощущение, но оно есть и поэтому я бессилен ему помочь.
Утренняя волна в Гоа.
Фото: kukrinoff
- Ты ожидаешь ухудшения его состояния?
- Его состояние уже резко ухудшилось по сравнению с тем днём, когда я слушал его дыхание в прошлый раз, и если бы я не боялся тебя напугать, я бы сказал, что над ним нависла серьёзная угроза. Я не смогу ничего сделать с этим потому, что для меня нет места в его душе, но ты постарайся сказать ему ласковые и утешительные слова, сказать, что пока он здесь, вы вместе и первое расставание будет только на одну неделю. Расскажи ему, как тебе трудно будет жить без него, и что ты приедешь через неделю не только потому, что ты будешь за него беспокоиться, а потому, что тебе будет не хватать его так сильно, что даже эту неделю ты выдержись с трудом. Но он хотел, чтобы ты позвонила в Гоа, и чтобы я оказал тебе помощь в переговорах, и нужно это сделать, чтобы у него не появилось ощущения, что мы пренебрегли его желанием.
Продолжение следует.