360. Нарушение психофизиологической адаптации и психосоматические расстройства. 13
Когда Павел вернулся после осмотра квартиры, он мне сказал:
- Хорошую квартиру отгрохали. Но, думаю, без Елены Дмитриевны она не доставляет вам радости. Я и то удивляюсь, что вы остались жить в квартире, в которой она умерла.
- Моё горевание, - сказал я, - не зависит от места, и оно пожизненно. Вопреки всем канонам описания утрат, я не могу спастись от него.
- Да, - сказал Павел, - я думал, что всегда понимал это. Но, наверное, я понял это только сейчас, когда сам себе повторяю: «Не говори "мне больно", говори "мне горько"».
- Да, конечно, это явления одного порядка. Но интенсивность горевания зависит от опыта предшествующих разлук. Вы прожили без отца 3 года в Штатах и 9 лет в Канаде, а мы с Еленой Дмитриевной не расставались практически ни на один день более 30 лет.
В Дели мы с Еленой Дмитриевной были по приглашению ВОЗ. На фотографии - cпящий страж Красного форта
Фото: Akka K
- Да, - сказал Павел, - срок почтенный. Но если вам было дано 30 лет прожить без дня разлуки, то, может быть, это была, выражаясь языком современных коммерсантов, предоплата за будущую потерю.
- Если кто-то мог произвести предоплату, - сказал я, - то Он мог и предотвратить потерю.
- Конечно, - ответил Павел, - но ведь Он уже произвёл предоплату и счёл, что поступает с вами справедливо. Он установил такой порядок, при котором смерть неизбежна, а сроки не были для него важны, «ибо у Бога один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день».
- Похоже, мы в теологию ударились, - сказал я, - не знаю, как вам, но мне веры не было дано.
- У меня это зависит от ситуации, от того, насколько тяжкое бремя мне приходится нести. И если оно настолько тяжко, что я сам не справляюсь, то начинаю думать, что кто-то, имеющий власть над настоящим и будущим, в конце концов мне поможет.
- И сейчас, - спросил я, - именно такая ситуация? Вы рассчитываете, что Он может вам помочь?
- Не так чётко, просто какая-то надежда на то, что кто-то снимет с меня часть этого бремени.
- Но тогда, - сказал я, - появляется ещё один элемент суждения. Этот кто-то должен обладать достаточным могуществом.
- Да.
И Павел второй раз процитировал Библию, и снова я хорошо помнил эту фразу, но не знал, кем она была произнесена. Павел сказал:
- «Господь всемилостив, сложи к престолу его бремя души твоей, ибо сказано: сердца разбитого и сокрушённого не отвергай».
- Но вы всё-таки предпочли прийти ко мне, а не отправиться в обиталище Бога.
- Если допустить, - сказал Павел, - что Он есть, то Он везде, у него нет определённого обиталища. Может, Он и послал меня к вам как к единственному человеку, который может хоть чуточку облегчить моё страдание. Один раз, когда у меня была язва, вы уже это сделали.
- Кстати, как с язвой? - спросил я.
- Тогда, после окончания психотерапии и потом, в процессе общения с Вами, у меня, вероятно, вагоинсулярный синдром сменился симпатоадреналовым. У взрослого человека это естественно, а неосознаваемой тяги к матери уже не было, мы над этим с вами много работали. Наверное, правильнее сказать, что неосознаваемая тяга к матери сменилась осознаваемой, которая есть у большинства здоровых людей. Во всяком случае, обострения язвы у меня нет, продукция инсулина, как при всяком симпатоадреналовом синдроме, у меня снизилась, а уровень катехоламинов в крови возрос.
- Вы хорошо запомнили терминологию, - заметил я.
- Да, - сказал Павел, - хорошо и пожизненно, настолько, что то, что я вам говорю, подтверждено результатами анализов, которые я получил вчера.
- Хорошо, - сказал я, - специальность не собираетесь менять?
- Нет, конечно, - сказал Павел, - это знаю для себя, а делать это профессией не стану. Я люблю своё дело - и, что немаловажно, поскольку я теперь семейный человек, и, хотя и на расстоянии, в мою семью вошла моя мать, - моё дело позволяет получать достаточное количество денег в любом городе в любой стране мира.
Я услышал звонок в дверь, потом Марина вошла в ту комнату, где я всегда принимал гостей и которая получила название «приют».
- Твоя ученица Наташа говорит, что ты разрешил ей прийти.
Я виновато посмотрел на Павла.
- Я действительно разрешил ей прийти, - сказал я, - это было позавчера, и я не знал, что вы сегодня объявитесь у меня.
- Это надолго? - спросил Павел.
- Постараюсь, чтобы это было очень коротко.
- Ну, тогда я опять посижу с Мариной, она очень тёплый человек.
- Что, Наташа, - спросил я у бывшей своей сотрудницы и ветерана Магадана, - мы обсуждали, для чего ты придешь?
- Нет, - сказала Наташа, - я думала, что для того и приду, чтобы это обсудить.
- Какие-нибудь проблемы?
Наташа рассмеялась:
- Ваш любимый интрапсихический конфликт. Могу даже тип обозначить: аверсия-аппетенция. Я сейчас живу в очень удобном месте, всё, что мне нужно, очень близко. Это не шутка, я экономлю примерно 3 часа в день.
- Это аппетенция, - сказал я, - а где же аверсия?
- За это жильё приходится дорого платить, это квартира мужа, с которым я давно бы уже разошлась, если бы не это обстоятельство.
- Это длинный разговор, Наташа, - сказал я, - а у меня сейчас гость из Канады. Давай назначим встречу на любой другой удобный тебе день.
Магадан. В этом городе Наташа выполняла работу для лаборатории в течение трёх лет.
Фото: miron969 (Анна)
- Конечно же, не сегодня, - сказала Наташа, - если человек к вам приехал аж из Канады. Мне всё-таки ближе. А воскресенье вас не смущает? Чтобы мне не пришлось второй раз с работы отпрашиваться.
- Я же сказал: в любой удобный тебе день.
- Тогда в воскресенье. А в котором часу?
- В любом, только позвони перед выходом, чтобы, если я буду спать, успел встать и привести себя в порядок.
Наташа снова засмеялась:
- Вы не можете быть в большем беспорядке, чем во время длительных экспедиций, а там я вас видела!
Теперь улыбнулся я и сказал:
- Хорошие были времена. А теперь прощаюсь.
- Всего доброго, - сказала Наташа, - вас сегодня больше тревожить не буду, а с Мариной разрешите парой слов перемолвиться?
- Это уж как Марина …
- Марина возражать не будет, она меня любит, - и Наташа первая протянула мне руку для прощального рукопожатия. - Имею право, - сказала она, - вы - мэтр, но я - женщина.
Наташа вышла, и тут же вошёл Павел.
- Спасибо, - сказал он, - вы быстро управились. Но когда во время одного из наших разговоров, когда я звонил из Канады, вы сказали, что после смерти Елены Дмитриевны в вашем доме никто не бывает… двух человек за день вам недостаточно?
- Достаточно, - сказал я, - даже с некоторым избытком, хватило бы и одного визита в день. Но это - случайность, вероятность такого события была исчезающе мала, но вам не повезло.
- Мне повезло, - сказал Павел, - мне очень трудно думать и говорить об отце и о состоянии матери, а с Мариной мы об этом не говорим. В первый раз она мне показала квартиру, а в этот - набор фотографий, которые отражают её работу в зоопарке. И в этих посторонних разговорах на несколько минут отходишь. Но когда я говорю с вами, я понимаю, как важен для меня этот разговор и как важна мне глубина вашего сочувствия.
Павел пробыл у меня до позднего вечера и, прощаясь, сказал:
- У меня много забот в связи с болезнью матери и много дел, которые мне нужно обсудить в Москве. Не знаю, смогу ли я к вам выбраться. Прийти и уйти - от этого только тяжелее, а так, на целый день, я уже не выберусь. Но я обязательно позвоню вам до отлёта.
Я смотрел в окно. Павел махнул рукой, и возле него остановилась первая же машина. Он не мог видеть меня, но всё-таки раньше, чем сесть в машину, он прощально взмахнул рукой.
Он действительно позвонил, но не стал использовать телефонный разговор для обсуждения каких-либо важных проблем, а сказал только:
- Я улетаю в ночь. Из Канады позвоню.
И через день он действительно позвонил из Канады.
Новая Шотландия. Здесь Павел работает в университете уже больше 9 лет.
Фото: Lasanta
- Здесь всё без перемен, сыну после Москвы здесь скучно, а жена даже обрадовалась моему возвращению. Я обсудил на факультете перспективы, но они не стали себя связывать каким-либо определенным решением. «Осенью вы подадите заявление, и мы его благожелательно рассмотрим». Не знаю, как в других частях Канады, но в университете, где я преподаю, работают очень благовоспитанные люди. Поэтому слова декана, который со мной разговаривал, я не воспринял как обещание перевести меня в члены факультета и предоставить мне пожизненный контракт. Сейчас мне трудно о чём-нибудь говорить, но когда перспектива прояснится, я вам всё-таки, позвоню. А если буду в Москве - зайду.
Похоже, что Павел не бывал с тех пор в Москве, может быть, и перспектива ещё не прояснилась, но это был наш последний разговор. Он больше не заходил и не звонил из Канады.
- Хорошую квартиру отгрохали. Но, думаю, без Елены Дмитриевны она не доставляет вам радости. Я и то удивляюсь, что вы остались жить в квартире, в которой она умерла.
- Моё горевание, - сказал я, - не зависит от места, и оно пожизненно. Вопреки всем канонам описания утрат, я не могу спастись от него.
- Да, - сказал Павел, - я думал, что всегда понимал это. Но, наверное, я понял это только сейчас, когда сам себе повторяю: «Не говори "мне больно", говори "мне горько"».
- Да, конечно, это явления одного порядка. Но интенсивность горевания зависит от опыта предшествующих разлук. Вы прожили без отца 3 года в Штатах и 9 лет в Канаде, а мы с Еленой Дмитриевной не расставались практически ни на один день более 30 лет.
В Дели мы с Еленой Дмитриевной были по приглашению ВОЗ. На фотографии - cпящий страж Красного форта
Фото: Akka K
- Да, - сказал Павел, - срок почтенный. Но если вам было дано 30 лет прожить без дня разлуки, то, может быть, это была, выражаясь языком современных коммерсантов, предоплата за будущую потерю.
- Если кто-то мог произвести предоплату, - сказал я, - то Он мог и предотвратить потерю.
- Конечно, - ответил Павел, - но ведь Он уже произвёл предоплату и счёл, что поступает с вами справедливо. Он установил такой порядок, при котором смерть неизбежна, а сроки не были для него важны, «ибо у Бога один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день».
- Похоже, мы в теологию ударились, - сказал я, - не знаю, как вам, но мне веры не было дано.
- У меня это зависит от ситуации, от того, насколько тяжкое бремя мне приходится нести. И если оно настолько тяжко, что я сам не справляюсь, то начинаю думать, что кто-то, имеющий власть над настоящим и будущим, в конце концов мне поможет.
- И сейчас, - спросил я, - именно такая ситуация? Вы рассчитываете, что Он может вам помочь?
- Не так чётко, просто какая-то надежда на то, что кто-то снимет с меня часть этого бремени.
- Но тогда, - сказал я, - появляется ещё один элемент суждения. Этот кто-то должен обладать достаточным могуществом.
- Да.
И Павел второй раз процитировал Библию, и снова я хорошо помнил эту фразу, но не знал, кем она была произнесена. Павел сказал:
- «Господь всемилостив, сложи к престолу его бремя души твоей, ибо сказано: сердца разбитого и сокрушённого не отвергай».
- Но вы всё-таки предпочли прийти ко мне, а не отправиться в обиталище Бога.
- Если допустить, - сказал Павел, - что Он есть, то Он везде, у него нет определённого обиталища. Может, Он и послал меня к вам как к единственному человеку, который может хоть чуточку облегчить моё страдание. Один раз, когда у меня была язва, вы уже это сделали.
- Кстати, как с язвой? - спросил я.
- Тогда, после окончания психотерапии и потом, в процессе общения с Вами, у меня, вероятно, вагоинсулярный синдром сменился симпатоадреналовым. У взрослого человека это естественно, а неосознаваемой тяги к матери уже не было, мы над этим с вами много работали. Наверное, правильнее сказать, что неосознаваемая тяга к матери сменилась осознаваемой, которая есть у большинства здоровых людей. Во всяком случае, обострения язвы у меня нет, продукция инсулина, как при всяком симпатоадреналовом синдроме, у меня снизилась, а уровень катехоламинов в крови возрос.
- Вы хорошо запомнили терминологию, - заметил я.
- Да, - сказал Павел, - хорошо и пожизненно, настолько, что то, что я вам говорю, подтверждено результатами анализов, которые я получил вчера.
- Хорошо, - сказал я, - специальность не собираетесь менять?
- Нет, конечно, - сказал Павел, - это знаю для себя, а делать это профессией не стану. Я люблю своё дело - и, что немаловажно, поскольку я теперь семейный человек, и, хотя и на расстоянии, в мою семью вошла моя мать, - моё дело позволяет получать достаточное количество денег в любом городе в любой стране мира.
Я услышал звонок в дверь, потом Марина вошла в ту комнату, где я всегда принимал гостей и которая получила название «приют».
- Твоя ученица Наташа говорит, что ты разрешил ей прийти.
Я виновато посмотрел на Павла.
- Я действительно разрешил ей прийти, - сказал я, - это было позавчера, и я не знал, что вы сегодня объявитесь у меня.
- Это надолго? - спросил Павел.
- Постараюсь, чтобы это было очень коротко.
- Ну, тогда я опять посижу с Мариной, она очень тёплый человек.
- Что, Наташа, - спросил я у бывшей своей сотрудницы и ветерана Магадана, - мы обсуждали, для чего ты придешь?
- Нет, - сказала Наташа, - я думала, что для того и приду, чтобы это обсудить.
- Какие-нибудь проблемы?
Наташа рассмеялась:
- Ваш любимый интрапсихический конфликт. Могу даже тип обозначить: аверсия-аппетенция. Я сейчас живу в очень удобном месте, всё, что мне нужно, очень близко. Это не шутка, я экономлю примерно 3 часа в день.
- Это аппетенция, - сказал я, - а где же аверсия?
- За это жильё приходится дорого платить, это квартира мужа, с которым я давно бы уже разошлась, если бы не это обстоятельство.
- Это длинный разговор, Наташа, - сказал я, - а у меня сейчас гость из Канады. Давай назначим встречу на любой другой удобный тебе день.
Магадан. В этом городе Наташа выполняла работу для лаборатории в течение трёх лет.
Фото: miron969 (Анна)
- Конечно же, не сегодня, - сказала Наташа, - если человек к вам приехал аж из Канады. Мне всё-таки ближе. А воскресенье вас не смущает? Чтобы мне не пришлось второй раз с работы отпрашиваться.
- Я же сказал: в любой удобный тебе день.
- Тогда в воскресенье. А в котором часу?
- В любом, только позвони перед выходом, чтобы, если я буду спать, успел встать и привести себя в порядок.
Наташа снова засмеялась:
- Вы не можете быть в большем беспорядке, чем во время длительных экспедиций, а там я вас видела!
Теперь улыбнулся я и сказал:
- Хорошие были времена. А теперь прощаюсь.
- Всего доброго, - сказала Наташа, - вас сегодня больше тревожить не буду, а с Мариной разрешите парой слов перемолвиться?
- Это уж как Марина …
- Марина возражать не будет, она меня любит, - и Наташа первая протянула мне руку для прощального рукопожатия. - Имею право, - сказала она, - вы - мэтр, но я - женщина.
Наташа вышла, и тут же вошёл Павел.
- Спасибо, - сказал он, - вы быстро управились. Но когда во время одного из наших разговоров, когда я звонил из Канады, вы сказали, что после смерти Елены Дмитриевны в вашем доме никто не бывает… двух человек за день вам недостаточно?
- Достаточно, - сказал я, - даже с некоторым избытком, хватило бы и одного визита в день. Но это - случайность, вероятность такого события была исчезающе мала, но вам не повезло.
- Мне повезло, - сказал Павел, - мне очень трудно думать и говорить об отце и о состоянии матери, а с Мариной мы об этом не говорим. В первый раз она мне показала квартиру, а в этот - набор фотографий, которые отражают её работу в зоопарке. И в этих посторонних разговорах на несколько минут отходишь. Но когда я говорю с вами, я понимаю, как важен для меня этот разговор и как важна мне глубина вашего сочувствия.
Павел пробыл у меня до позднего вечера и, прощаясь, сказал:
- У меня много забот в связи с болезнью матери и много дел, которые мне нужно обсудить в Москве. Не знаю, смогу ли я к вам выбраться. Прийти и уйти - от этого только тяжелее, а так, на целый день, я уже не выберусь. Но я обязательно позвоню вам до отлёта.
Я смотрел в окно. Павел махнул рукой, и возле него остановилась первая же машина. Он не мог видеть меня, но всё-таки раньше, чем сесть в машину, он прощально взмахнул рукой.
Он действительно позвонил, но не стал использовать телефонный разговор для обсуждения каких-либо важных проблем, а сказал только:
- Я улетаю в ночь. Из Канады позвоню.
И через день он действительно позвонил из Канады.
Новая Шотландия. Здесь Павел работает в университете уже больше 9 лет.
Фото: Lasanta
- Здесь всё без перемен, сыну после Москвы здесь скучно, а жена даже обрадовалась моему возвращению. Я обсудил на факультете перспективы, но они не стали себя связывать каким-либо определенным решением. «Осенью вы подадите заявление, и мы его благожелательно рассмотрим». Не знаю, как в других частях Канады, но в университете, где я преподаю, работают очень благовоспитанные люди. Поэтому слова декана, который со мной разговаривал, я не воспринял как обещание перевести меня в члены факультета и предоставить мне пожизненный контракт. Сейчас мне трудно о чём-нибудь говорить, но когда перспектива прояснится, я вам всё-таки, позвоню. А если буду в Москве - зайду.
Похоже, что Павел не бывал с тех пор в Москве, может быть, и перспектива ещё не прояснилась, но это был наш последний разговор. Он больше не заходил и не звонил из Канады.