352. Нарушение психофизиологической адаптации и психосоматические расстройства. 6
Директор, отвечавший за розничную торговую сеть корпорации, встал навстречу вошедшему Павлу, предложил ему сесть в кресло, а сам вернулся за свой стол. Павел обратил внимание на то, что кресло директора было много выше всех остальных кресел в кабинете, так что, не прилагая для этого никаких усилий, распорядитель розничной торговли смотрел на любого человека, сидящего в другом кресле, сверху вниз. Это сразу насторожило Павла, он знал таких людей, и от человека, который стремился примитивным способом подчеркнуть своё превосходство, Павел не ожидал, что тот будет считаться с чьими-либо интересами.
- Ваш шеф, - сказал руководитель розничной сети, - говорит, что вы хорошо показали себя в Германии. Но бывает, что и в России встречаются сложные ситуации. Вот, сейчас я хотел вас просить съездить в Курск в качестве ответственного представителя корпорации. Там под Курском сахарный завод, мы заключили с ним договор на регулярные поставки сахара для нашей торговой сети, произвели предоплату. Но поставки вдруг прекратились, директор завода ссылается на местные трудности, а мы не можем допустить, чтобы в нашей торговой сети были периоды отсутствия сахара. Вот, по телефону договориться не удалось, и не всё по телефону скажешь. Вы можете вначале разговаривать с директором сахарного завода так, как будто он немец, но концовка вашей беседы будет чисто российской. Вы скажете ему что неаккуратный человек навлекает на себя риски. И с человеком, который неаккуратен, всё может случиться. Хотя он уже стар и может не слишком дорожить собственной жизнью. Но у него есть внук, которого он очень любит, и, наверное, надо будет сказать, что если дед неаккуратен, то невозможно предсказать, что случится с его внуком.
Так выглядит сахарный завод.
Фото: татьяна
- Это прозвучит угрозой, - сказал Павел.
- Это и есть угроза, - сказал шеф розницы. И, улыбнувшись, добавил: - Причём, вполне реальная.
- Я занимался внешнеторговыми связями, - заметил Павел. - Как будто бы они мне удавались безо всяких угроз.
Шеф розницы улыбнулся снисходительно и насмешливо.
- Там люди соблюдают договора и без угроз. А здесь - российская специфика, и приходится намекать на возможность какого-то несчастного случая.
- Я этого делать не буду, - сказал Павел, - я поеду, я постараюсь договориться, но никаких намёков делать не буду.
- Если бы можно было бы договориться без намёков, - сурово произнёс директор по розничной сети, - то и ехать не надо было бы, по телефону бы всё выяснили. Ехать надо как раз для того, чтобы эту фразу произнести. Но вы напрасно боитесь, вам нужно только сказать. А если несчастный случай произойдёт, то не вы этим будете заниматься.
- Я не буду говорить этой фразы.
- А зачем ты тогда нужен? - перешёл на «ты» собеседник Павла. - Ответственные сотрудники корпорации не могут быть чистюлями.
Павел подумал, что в этом здании он не ожидал услышать ничего подобного. У корпорации была репутация честного бизнеса, и именно поэтому он не задумываясь принял их предложение, когда его пригласили на работу.
- Нет, - сказал Павел, - у меня школа МИД, а в МИДе так не работают.
- Тогда, наверное, придётся писать заявление об уходе. И задним числом, потому что последнюю зарплату мы тебе платить не будем. И не подумай, что ты можешь пожаловаться своему постоянному шефу, мы работаем солидарно.
Такой напряжённости эмоций Павел не испытывал даже тогда, когда уходил из МИДа. МИД был хотя и важной, но только одной из частей государства. Теперь он понял, что это государство находится в таком периоде, периоде первоначального накопления капитала, который на Западе давно прошёл, и где Мэкки-нож уже не мог бы участвовать в деловой жизни. Здесь всё было как в Трёхгрошовой опере Брехта - безукоризненная репутация, и, на всякий случай, бандиты: «Если кровь прольёт акула, вся вода кругом красна, а у Мэкки есть перчатки, не ищи на них пятна». Павел вспомнил, что в западных университетах до сих пор изучают марксизм как одну из экономических школ 19-го столетия, и то, как назвал Маркс период первоначального накопления капитала: Räuberkapitalismus (разбойничий капитализм). Павел присел к столу, написал заявление об уходе, и вернулся в свой кабинет, чтобы забрать дипломат, с которым обычно ходил на работу. Из соседнего кабинета вышел его постоянный шеф и сказал:
- Жалко, что так получилось. Мне вы были очень полезны.
Павел подумал: «Он выражает сожаление, но ничего не сделал, чтобы я не попал в такую ситуацию». Он вернулся домой и сказал жене, что он уходит из корпорации, поскольку получил более выгодное предложение. Он считал, что сейчас её нельзя расстраивать. Он не стал отвечать на вопрос о предложении, сказав, что его просили ни с кем это не обсуждать, пока он не начнёт работать.
- Даже со мной? - спросила жена.
- Специально этот вопрос не обсуждался, но никаких исключений они не оговаривали.
Было похоже, что жена обиделась, но потрясением это для неё не было. Сказав жене, что у него деловая встреча, он добрался до близлежащего Нескучного сада, который осенью поражал разным цветом увядающих листьев - от светло-жёлтого до тёмно-красного.
Осень в Нескучном саду
Фото: АндреЙенот
«Переговоры, - подумал он, - могут продолжаться неделю, это правдоподобно, но за неделю надо что-нибудь придумать». И ещё он вспомнил, что лечащий врач предупреждал его о возможности сезонных обострений. Была осень, октябрь, и Павел решил позвонить своему лечащему врачу, хотя уже и не работал в МИДе. Три дня он уходил из дому, чтобы «вести переговоры», а на четвёртый почувствовал боль, уже знакомую со времени госпитализации в мидовскую больницу.
- Ты очень побледнел, - сказала жена, - ты хорошо себя чувствуешь?
- Не очень, - ответил Павел, - сильно болит где-то здесь, - он положил ладонь на подложечную область.
- Как тогда? - спросила жена.
- Очень похоже.
- Я вызываю «скорую», - решительно сказала жена.
Врач скорой помощи выслушал жалобы Павла, но осматривать его не стал.
- Если у вас была язва прошлой осенью, - сказал он, - и боли были такие же, мы отвезём Вас в стационар, там пусть разбираются.
Так Павел попал в клинику госпитальной терапии, которая в этот день принимала пациентов, доставленных на скорой. Кафедрой госпитальной терапией руководил академик АМН профессор Комаров, а его академическую группу, располагавшуюся в том же здании, что и кафедра, возглавлял Семён Рапопорт, с которым, как я уже упоминал, мы совместно изучали психосоматические соотношения при язвенной болезни. При гастродуоденоскопии обострение язвы было подтверждено, и, назначив своему пациенту омепразол, Семён позвонил мне и сказал:
- У него не слишком тяжёлое состояние. Можешь уже сегодня начать обследование? Пока есть, что видеть.
- Давай, - засмеялся я. К этому времени мы уже знали, что наибольшее напряжение эмоций и изменение психического состояния предшествует обострению язвы, а в начале обострения внимание пациента переключается на болезнь, развивается соматизация, а эмоциональное напряжение уже несколько снижается. Так я встретился с Павлом впервые.
Клиники первого медицинского института (ныне университета) на Большой Пироговской улице.
Фото: Konstantin Bykovsky
Уже во время психологического интервью он обнаружил высокий интеллект, который был подтверждён во время тестирования, а уровень интеллекта играл важную роль при прогнозе результатов когнитивной психотерапии. Сразу после окончания психодиагностических тестов, которые подтвердили и высокое эмоциональное напряжение, и начавшийся процесс соматизации, я назначил Павлу лоразепам (этот транквилизатор он получал в больнице МИД), и он сказал мне:
- Это хороший препарат, на меня он оказывал очень положительное действие.
- А если я предложу вам наряду с лоразепамом проводить психотерапию?
И Павел показал, что он пользуется своим высоким интеллектом, потому что спросил:
- А какую её разновидность вы имеете в виду?
- Я имел в виду когнитивную психотерапию.
- Я, пожалуй, согласен, при условии, что если мне это не понравится, я смогу прервать психотерапию, когда я этого захочу.
- Естественно, - ответил я, - психотерапия не может быть эффективной, если проводится против воли пациента.
Мне бы не хотелось создать у моих читателей впечатление, что я считаю психотерапию самым эффективным методом лечения язвенной болезни. Она не могла заменить, по крайней мере, вначале, ингибиторов протонной помпы, эмоциональное напряжение можно было снимать и медикаментозно (во всяком случае, на время применения транквилизаторов), а проводить психотерапию на хорошем уровне всем пациентам, страдающим язвенной болезнью, было бы невозможно из-за её трудоёмкости. Но если это оказывалось возможным, я знал, что психотерапия позволяет сделать редкими, а то и вовсе предотвратить сезонные обострения, если пациент знал, что он в любое время может возобновить связь со своим психотерапевтом.
Продолжение следует.
- Ваш шеф, - сказал руководитель розничной сети, - говорит, что вы хорошо показали себя в Германии. Но бывает, что и в России встречаются сложные ситуации. Вот, сейчас я хотел вас просить съездить в Курск в качестве ответственного представителя корпорации. Там под Курском сахарный завод, мы заключили с ним договор на регулярные поставки сахара для нашей торговой сети, произвели предоплату. Но поставки вдруг прекратились, директор завода ссылается на местные трудности, а мы не можем допустить, чтобы в нашей торговой сети были периоды отсутствия сахара. Вот, по телефону договориться не удалось, и не всё по телефону скажешь. Вы можете вначале разговаривать с директором сахарного завода так, как будто он немец, но концовка вашей беседы будет чисто российской. Вы скажете ему что неаккуратный человек навлекает на себя риски. И с человеком, который неаккуратен, всё может случиться. Хотя он уже стар и может не слишком дорожить собственной жизнью. Но у него есть внук, которого он очень любит, и, наверное, надо будет сказать, что если дед неаккуратен, то невозможно предсказать, что случится с его внуком.
Так выглядит сахарный завод.
Фото: татьяна
- Это прозвучит угрозой, - сказал Павел.
- Это и есть угроза, - сказал шеф розницы. И, улыбнувшись, добавил: - Причём, вполне реальная.
- Я занимался внешнеторговыми связями, - заметил Павел. - Как будто бы они мне удавались безо всяких угроз.
Шеф розницы улыбнулся снисходительно и насмешливо.
- Там люди соблюдают договора и без угроз. А здесь - российская специфика, и приходится намекать на возможность какого-то несчастного случая.
- Я этого делать не буду, - сказал Павел, - я поеду, я постараюсь договориться, но никаких намёков делать не буду.
- Если бы можно было бы договориться без намёков, - сурово произнёс директор по розничной сети, - то и ехать не надо было бы, по телефону бы всё выяснили. Ехать надо как раз для того, чтобы эту фразу произнести. Но вы напрасно боитесь, вам нужно только сказать. А если несчастный случай произойдёт, то не вы этим будете заниматься.
- Я не буду говорить этой фразы.
- А зачем ты тогда нужен? - перешёл на «ты» собеседник Павла. - Ответственные сотрудники корпорации не могут быть чистюлями.
Павел подумал, что в этом здании он не ожидал услышать ничего подобного. У корпорации была репутация честного бизнеса, и именно поэтому он не задумываясь принял их предложение, когда его пригласили на работу.
- Нет, - сказал Павел, - у меня школа МИД, а в МИДе так не работают.
- Тогда, наверное, придётся писать заявление об уходе. И задним числом, потому что последнюю зарплату мы тебе платить не будем. И не подумай, что ты можешь пожаловаться своему постоянному шефу, мы работаем солидарно.
Такой напряжённости эмоций Павел не испытывал даже тогда, когда уходил из МИДа. МИД был хотя и важной, но только одной из частей государства. Теперь он понял, что это государство находится в таком периоде, периоде первоначального накопления капитала, который на Западе давно прошёл, и где Мэкки-нож уже не мог бы участвовать в деловой жизни. Здесь всё было как в Трёхгрошовой опере Брехта - безукоризненная репутация, и, на всякий случай, бандиты: «Если кровь прольёт акула, вся вода кругом красна, а у Мэкки есть перчатки, не ищи на них пятна». Павел вспомнил, что в западных университетах до сих пор изучают марксизм как одну из экономических школ 19-го столетия, и то, как назвал Маркс период первоначального накопления капитала: Räuberkapitalismus (разбойничий капитализм). Павел присел к столу, написал заявление об уходе, и вернулся в свой кабинет, чтобы забрать дипломат, с которым обычно ходил на работу. Из соседнего кабинета вышел его постоянный шеф и сказал:
- Жалко, что так получилось. Мне вы были очень полезны.
Павел подумал: «Он выражает сожаление, но ничего не сделал, чтобы я не попал в такую ситуацию». Он вернулся домой и сказал жене, что он уходит из корпорации, поскольку получил более выгодное предложение. Он считал, что сейчас её нельзя расстраивать. Он не стал отвечать на вопрос о предложении, сказав, что его просили ни с кем это не обсуждать, пока он не начнёт работать.
- Даже со мной? - спросила жена.
- Специально этот вопрос не обсуждался, но никаких исключений они не оговаривали.
Было похоже, что жена обиделась, но потрясением это для неё не было. Сказав жене, что у него деловая встреча, он добрался до близлежащего Нескучного сада, который осенью поражал разным цветом увядающих листьев - от светло-жёлтого до тёмно-красного.
Осень в Нескучном саду
Фото: АндреЙенот
«Переговоры, - подумал он, - могут продолжаться неделю, это правдоподобно, но за неделю надо что-нибудь придумать». И ещё он вспомнил, что лечащий врач предупреждал его о возможности сезонных обострений. Была осень, октябрь, и Павел решил позвонить своему лечащему врачу, хотя уже и не работал в МИДе. Три дня он уходил из дому, чтобы «вести переговоры», а на четвёртый почувствовал боль, уже знакомую со времени госпитализации в мидовскую больницу.
- Ты очень побледнел, - сказала жена, - ты хорошо себя чувствуешь?
- Не очень, - ответил Павел, - сильно болит где-то здесь, - он положил ладонь на подложечную область.
- Как тогда? - спросила жена.
- Очень похоже.
- Я вызываю «скорую», - решительно сказала жена.
Врач скорой помощи выслушал жалобы Павла, но осматривать его не стал.
- Если у вас была язва прошлой осенью, - сказал он, - и боли были такие же, мы отвезём Вас в стационар, там пусть разбираются.
Так Павел попал в клинику госпитальной терапии, которая в этот день принимала пациентов, доставленных на скорой. Кафедрой госпитальной терапией руководил академик АМН профессор Комаров, а его академическую группу, располагавшуюся в том же здании, что и кафедра, возглавлял Семён Рапопорт, с которым, как я уже упоминал, мы совместно изучали психосоматические соотношения при язвенной болезни. При гастродуоденоскопии обострение язвы было подтверждено, и, назначив своему пациенту омепразол, Семён позвонил мне и сказал:
- У него не слишком тяжёлое состояние. Можешь уже сегодня начать обследование? Пока есть, что видеть.
- Давай, - засмеялся я. К этому времени мы уже знали, что наибольшее напряжение эмоций и изменение психического состояния предшествует обострению язвы, а в начале обострения внимание пациента переключается на болезнь, развивается соматизация, а эмоциональное напряжение уже несколько снижается. Так я встретился с Павлом впервые.
Клиники первого медицинского института (ныне университета) на Большой Пироговской улице.
Фото: Konstantin Bykovsky
Уже во время психологического интервью он обнаружил высокий интеллект, который был подтверждён во время тестирования, а уровень интеллекта играл важную роль при прогнозе результатов когнитивной психотерапии. Сразу после окончания психодиагностических тестов, которые подтвердили и высокое эмоциональное напряжение, и начавшийся процесс соматизации, я назначил Павлу лоразепам (этот транквилизатор он получал в больнице МИД), и он сказал мне:
- Это хороший препарат, на меня он оказывал очень положительное действие.
- А если я предложу вам наряду с лоразепамом проводить психотерапию?
И Павел показал, что он пользуется своим высоким интеллектом, потому что спросил:
- А какую её разновидность вы имеете в виду?
- Я имел в виду когнитивную психотерапию.
- Я, пожалуй, согласен, при условии, что если мне это не понравится, я смогу прервать психотерапию, когда я этого захочу.
- Естественно, - ответил я, - психотерапия не может быть эффективной, если проводится против воли пациента.
Мне бы не хотелось создать у моих читателей впечатление, что я считаю психотерапию самым эффективным методом лечения язвенной болезни. Она не могла заменить, по крайней мере, вначале, ингибиторов протонной помпы, эмоциональное напряжение можно было снимать и медикаментозно (во всяком случае, на время применения транквилизаторов), а проводить психотерапию на хорошем уровне всем пациентам, страдающим язвенной болезнью, было бы невозможно из-за её трудоёмкости. Но если это оказывалось возможным, я знал, что психотерапия позволяет сделать редкими, а то и вовсе предотвратить сезонные обострения, если пациент знал, что он в любое время может возобновить связь со своим психотерапевтом.
Продолжение следует.