«Тихие воды» (анонс новой повести)
В сборнике «Балканский венец, том 2» выходят две наши новые повести, которые мы здесь с удовольствием анонсируем, выложив ознакомительные фрагменты текстов.
Комета 1861 года
«Тихие воды» - историческое фэнтези, действие которого происходит весной 1861 года в австрийской коронной земле Крайна (ныне часть Словении).
Здесь, среди славянских земель и народов, издавна существует немецкий языковой остров Готтшее. Человеку со стороны, впервые попавшему в эти далёкие от цивилизации места, сложно сразу понять, что к чему - зато очень легко оказаться на краю гибели...
Готтшее, река Ринжа
Stille Wasser sind tief
Тихие воды глубоки
(немецкая поговорка)
Готтшееры, 1844
- Русский кайзер освободил крестьян одним росчерком, а что делает президент Линкольн? Гражданскую войну из-за ввозных пошлин! Негры же так и остались рабами, хотя им могли дать землю в прериях…
Когда Отти столь пылко выразил вслух возмущение американцами, его сосед по купе поднял глаза в пенсне над газетой:
- Вы очень добры, молодой человек. Но для земледелия нужно умение хозяйствовать. У крепостных оно есть, а где его взять неимущим рабам? Кроме того, прерии - не пустыня. Там обитают краснокожие. Их придётся насильно изгнать, тем самым обеспечив на века их ненависть.
- Должен же быть мирный выход из положения!..
- Возможно, в отдалённом будущем - когда волк и ягнёнок будут пастись вместе. Пока я предвижу два последствия - торговую блокаду и вздорожание ситцев. А от русского кайзера нам за двойную цену привезут бумажные ткани из бухарского хлопка. Вот и всё!
Честно сказать, Отти надеялся разговорить молчуна. Четыре часа ехать в безмолвии, можно с тоски завыть. Вдруг больше никто не подсядет в купе?
Однако смущал подбор газет, купленных соседом на стоянке в Граце. Реакционная «Венская газета», клерикальная «Кирхенцайтунг» и пошленькая «Богемия» на немецком, для грамотных бюргеров. Средних лет сухощавый господин в строгом тёмном платье походил на похоронного агента, выглядел замкнутым, чопорным - ни дать ни взять верноподданный самой имперской закваски.
Сам Отти взял в дорогу либеральные издания - родную штирийскую «Прессу», будапештскую «Пестер Ллойд» и, чтоб поразвлечься, лёгкую «Утреннюю почту».
Иной раз казалось - двух первых достаточно, чтобы на следующей остановке, в Марбурге, попутчик шепнул вокзальному жандарму: «Со мною едет явно неблагонадёжный тип. Читает чуть ли не бунтовские газетёнки. Не иначе панславист и анархист, а может младочех».
Тем радостней было почувствовать в спутнике пусть не единомышленника, но человека разумного и здравого. Надежда затеплилась ещё при встрече, когда тот в ответ бросил привычное «Grüss Gott» вместо прусского «Гутен таг», чем часто грешат вконец онемеченные личности. А то, что собеседник говорил на баериш, окончательно развеяло опасения Отти.
Как младший, он тотчас поднялся и вручил свою визитку; попутчик, отложив газету, ответил той же любезностью.
- Оттокар Ковач, инженер.
- Антон фон Айдек, врач. Куда ехать изволите?
- До Лайбаха, оттуда дилижансом в герцогство Готтшее. Приглашён Его светлостью для устройства силового привода на руднике.
- Готтшее… не бывал. Это же в Крайне, у самой военной границы.
- Именно так. Некий медвежий угол, гористый и сплошь заросший лесом. Пришлось взять револьвер - вдруг зверь нападёт?
- Желаю удачи. Я же следую в Приморье. Конец апреля - время созерцать буйство цветущей природы и гладь адриатической лазури.
У фон Айдека, практиковавшего в венгерском королевстве, нашлась бутылочка золотистого токайского, у Отти - ещё тёплый матушкин рулет из свинины, фаршированной черносливом, поэтому на полдороге от Граца до Марбурга они вели беседу уже вполне дружескую, но не предназначенную для ушей жандармов.
- А я уверен, доктор - русским суждено сказать новое слово, которое соединит народы и сословия в мире и братстве. Судите сами - они упредили бунты, которыми была чревата крепостная масса, дали волю миллионам мужиков. Нам же понадобились нашествие Наполеона и мадьярское восстание, чтобы дело сдвинулось с места… Впечатление такое, что славянам ведома некая тайна свободы, скрытая в просторах их Тартарии.
Видавший виды фон Айдек был настроен скептически.
- Совсем недавно - вы уже учились в школе, - я встречал их в Токае, там, где вызрело это вино… жаль, кончилось… Да, в пору венгерского похода. Корпус генерала Чеодаева из армии Паскевича. Между ними вспыхнула холера, их хоронили во рвах… Ничего героического. Усталые, грязные, злые солдаты, вовсе не похожие на мистических витязей.
- Пусть так. Но их явление избавило мадьяр от крепостного права. Сами подневольные, они принесли волю другим.
- Милейший Отти, post hoc non propter hoc.
- Возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, приход русских заставил Вену одуматься, облегчить участь людей. А они, ничего не захватив, ушли назад в Тартарию. Словно катализатор, верные принципу «дать больше, чем взять». В меркантильном плане это проигрыш, но в нравственном… Под их властью Кавказ и Эстляндия сделались богаче и благополучнее, хотя самим русским не стало лучше. Разве это не пример для христианских государей и народов?
- В том смысле, что надо быть милостивым к новым подданным, уважать их образ жизни, добром склонять к своей державе? да, вполне. Пожалуй, в этом русские куда удачливее и гуманнее американцев. Но Штаты и Россия, при всей разнице в подходе, растут вширь на землях, заселённых отсталыми племенами. Зато Австрия… мы только и делаем, что прирезаем куски от чужих пирогов, делим давно и не единожды поделенное. Насильно перемешаны, словно салат, который никогда не станет однородным тестом…
- Если обдуманно и справедливо поделить землю…
Светская беседа в купе поезда «Вена-Триест» уже напоминала разговор в степной корчме посреди венгерской пусты, где собираются лихие табунщики, полудикие пастухи и разбойники-бетьяры.
- Справедливость?.. Если делёж начнётся, меня спасёт лишь то, что мои земли - только сад и палисадник. И всё равно могут позариться. Сразу вспомнят, что я австрияк и чужой. Всё, что с нами будет, заложено очень давно. Даже представить трудно, что всплывёт, когда настанет час.
- О, нет, прошли те времена, когда всё решалось силой, - поспешил заметить Отти, уловив в голосе фон Айдека нотки горечи. - Ещё при нашей жизни над оружием и дикостью возьмут верх закон и права человека…
Сняв пенсне, Антон помассировал спинку носа, уставшую от зажима, с прищуром посмотрел на Отти и как-то вымученно улыбнулся.
- Вы в том счастливом возрасте, когда вино будит в душе лучшие чувства и святые упования. Как в пору студенчества. Мы тогда упивались романтизмом… С трубкой и стаканом ночи напролёт, в огне поэзии, любви и вольнолюбия, под звуки пламенной цыганской скрипки. Спасибо, что напомнили о тех годах… Я тронут вашей искренностью. Обещаю впредь не заводить упадочных речей. Просто всё это гнетёт…
- Надеюсь, дома у вас всё благополучно?
- А!.. вполне! - отмахнулся врач. - Если избегать политики, то лучше не придумаешь. Виды на урожай, новинки будапештской оперы, тяжесть в печени, изжоги, несварения и городские сплетни. Говорить, что итальянцы выбили нас из Ломбардии и создали королевство - моветон, табу и потрясение основ. Утешает одно - Италия пошла по нашему пути, и кончит тем же. В Европе можно создать рейх, лишь наступив на чьи-нибудь права, и после поплатиться. Империя, - он устремил глаза в вагонное окно, глядя на проплывавшие мимо горы в яркой лесной зелени, - это для необъятных просторов, бескрайних степей, где нет границ, есть только горизонт…
На перроне с ручных лотков торговали раскрашенными сувенирными фотографиями местных достопримечательностей - собор Иоанна Крестителя, синагога (ныне костёл) и ландграфский замок. Заранее запасшись конвертами и марками, Отти тотчас черкнул на обороте фото краткое письмецо родителям:
«Проездом миновал Марбург-на-Драве. Замок на холме виден издалека и очень мил. Познакомился в пути с доктором Антоном фон А. из Венгрии, умнейший человек и пессимист, слушать его одно удовольствие. Обедать намереваюсь в Лайбахе, в три пополудни. Целую, ваш нежно любящий сын Отик».
Грацкий университет приучил Отти к точному расчёту, поэтому он заранее списался с дилижансовой конторой Лайбаха и бронировал место в карете, трижды в неделю ездившей в Готтшее. Он надеялся ужинать уже в герцогстве.
- Завтра, доктор, вы будете лакомиться свежими сардинами за сущие гроши. Не со льда, а прямо из сети!
- М-да, предвкушаю. Сейчас там легко снять домик - сливки венской аристократии отхлынули с Ривьеры, даже простой лекарь может отдохнуть. А вас ждёт дешёвая дичь с очага. Турач вместе с готовкой обойдётся менее чем в гульден.
- Разве охота на турачей сейчас дозволена?
- Попрощайтесь с законом в Лайбахе и смело езжайте в глушь. Там правят герцог и естественное право браконьеров. Долго намерены вы жить в Готтшее?
- Недели две, пока на месте разберусь, что нужно руднику.
- Хм-м… Добрый совет - пятого мая, в воскресенье, воздержитесь от прогулок в одиночку.
- Вот как?.. почему?
- Пасха и…
- Позвольте - Пасха была в конце марта!
- Католическая. А славяне держатся юлианского календаря и собственных пасхалий.
- Кажется, в Готтшее живут немцы?..
- Не только они. Я не договорил - тогда же Юрьев день, - сказал Антон по-словенски и повторил на незнакомом Отти, но несомненно славянском языке: - Джурджевдан.
Это вышло у него похоже на Дьёрдь, как у мадьяр. Чужая речь въелась в сознание за годы жизни в королевстве.
- И что? - Отти пожал плечами. - Простонародный сельский праздник.
- В Штирии - может быть, но это коронная земля Крайна и военная граница. Здесь Юрьев - день гайдуцкой встречи, когда погода позволяет гайдукам уйти с зимних квартир в горные логова. Особое празднество, где чужаков… не приветствуют. Прислушайтесь ко мне - целее будете. Медведь, конечно, зверь суровый, но гайдук с ружьём куда серьёзнее. В сюртуке и котелке ваш силуэт - отличная мишень, а света и от ущербной луны хватит, чтоб прицелиться.
- Вы пугаете меня, зачем? - с улыбкой ответил Отти. - Не к дикарям же еду. Пусть это глухой край, отдалённый, но и туда пришла промышленность. А следом явятся и телеграф, и рельсы, дайте время… Когда-нибудь там будут преподавать в школах гимнастику, как сейчас - чистописание. Я сам причастен к благам физкультуры и готов лично быть примером её пользы.
- Моё дело предостеречь, ваше - положиться на задор и смелость. Лично я воздержался бы гулять по пусте в день Дьёрдя. Наши бетьяры тоже чтят его, как гайдуки Балкан.
Так они вели беседы, радуясь друг другу, а солнце апреля шло по небосводу, и к двум пополудни ярко осветило Замковую гору Лайбаха с градом-крепостью на ней.
Настала пора расставаться; фон Айдек вышел на перрон, чтобы от души пожелать Отти успеха и благополучного путешествия.
Крайна, 1910
* * *
Морлахи
Вновь раскрашенные фотографии. Даже двойные для стереоскопа, русская новинка. Град, церковь, ратуша, собор, дворец, капелла и фонтан Трёх рек с голыми античными бородачами и барочными дельфинами, похожими на осетров. Само собой, украшение города - конно-железная дорога!
«Итак, я в Любляне, да простится мне сей славянизм. Это маленькая Вена с неизменными жандармами, казармой и напыщенной архитектурой, очень католическая. Я посвятил час экскурсии и устал из-за жаркой погоды. Здесь прилично кормят, хотя в меню много блюд с тыквенным маслом, наскучившим в Граце. Завидую Антону фон А., которого в Триесте ждёт отменное прованское. Должно быть, в мой дилижанс уже запрягают коней. Жду не дождусь отправки в таинственное герцогство. Надеюсь, смена обстановки мне пойдёт на пользу…»
Уже опустив письмо, Отти хватился, что написал мало, но ладить второй конверт было лень. Лучше их поберечь. Да и есть ли почта в Готтшее?..
Телеграфное отделение встретило его прохладой. За деревянной загородкой скучал человек с усиками, в форменной куртке и фуражке с кокардой.
- Примите телеграмму в Грац.
- Извольте бланк заполнить, - оживился тот. - Два крейцера слово.
«По словам Антона фон А., Готтшее это диковинный край, где водятся медведи, гайдуки и турачи. Последние не дороже гульдена. Там стоит побывать даже затем, чтоб изучить национальный колорит. Местные немцы - швабские переселенцы давних времён, и я уверен, что услышу старый алеманнский диалект».
- Пятьдесят семь, пятьдесят восемь… - одними губами шептал телеграфист, проводя карандашом по строчкам. - Итого полфлорина шесть крейцеров. Вы уже оформили страховку?
- Какую?.. - опешил Отти, подавая телеграфисту серебряную монету. Даже рука на полпути замерла.
- Страхование жизни. С вас непременно спросят полис при посадке в дилижанс. Без полиса в рейс не возьмут.
- Что такое… отчего? Я имел переписку с конторой, но ни о чём подобном…
- Так принято. Местный колорит, если угодно. Это недорого, десять гульденов за неделю пребывания. Вы ещё успеете зайти в страховое общество.
- Погодите… в чём дело? Это империя, страна закона; граница с турками давно спокойна…
- Турки не причём. Но вы сами пишете - «медведи, гайдуки». Надо учитывать риски, не так ли?
- Какие гайдуки? Не прошлый век, не Сербия, не Черногория!..
- Что да, то да. - Человек с усиками внимательно смотрел из-под козырька, сохраняя невозмутимое выражение лица. - Не Сербия, но Морлахия.
- Мо… морлахи? Разве они существуют?
- Сами увидите.
- Да вы разыгрываете меня! Морлахию давно с карт стёрли!..
- Я императорский и королевский служащий, мне шутить не пристало, - сухо ответствовал телеграфист. - Не верите мне - поверите кучеру дилижанса. Я вас предупредил из лучших побуждений, а дальше - ваше дело. Возьмите сдачу и квитанцию.
Не успел растерянный Отти переступить порог, как ему вдогонку донеслось слегка насмешливым тоном:
- И воздержитесь в газеты об этом писать.
- По-моему, как раз и следует! В просвещенной и цивилизованной державе, в век прогресса - страховать жизнь от морлахов!.. Первобытность, варварство…
- Местная пресса такую заметку не примет, - продолжал герр Усики, положив локти на барьер, - а что касается других земель и королевств… Попробуйте. Чудаком прослыть недолго, а как после репутацию исправить?
- Я предъявлю полис!
- И что в нём будет написано?.. Медведи. Разбойники. Оползни. Карстовые провалы. Здесь восточный край плато Карст; по весне всякое случается - вода высока и коварна, а почва непрочна. Чем возмущаться, лучше зарубить на лбу. Пути туда не миновать, верно?
Морлах
Конец ознакомительного фрагмента
Далее читайте в сборнике «Балканский венец, том 2»
Комета 1861 года
«Тихие воды» - историческое фэнтези, действие которого происходит весной 1861 года в австрийской коронной земле Крайна (ныне часть Словении).
Здесь, среди славянских земель и народов, издавна существует немецкий языковой остров Готтшее. Человеку со стороны, впервые попавшему в эти далёкие от цивилизации места, сложно сразу понять, что к чему - зато очень легко оказаться на краю гибели...
Готтшее, река Ринжа
Stille Wasser sind tief
Тихие воды глубоки
(немецкая поговорка)
Готтшееры, 1844
- Русский кайзер освободил крестьян одним росчерком, а что делает президент Линкольн? Гражданскую войну из-за ввозных пошлин! Негры же так и остались рабами, хотя им могли дать землю в прериях…
Когда Отти столь пылко выразил вслух возмущение американцами, его сосед по купе поднял глаза в пенсне над газетой:
- Вы очень добры, молодой человек. Но для земледелия нужно умение хозяйствовать. У крепостных оно есть, а где его взять неимущим рабам? Кроме того, прерии - не пустыня. Там обитают краснокожие. Их придётся насильно изгнать, тем самым обеспечив на века их ненависть.
- Должен же быть мирный выход из положения!..
- Возможно, в отдалённом будущем - когда волк и ягнёнок будут пастись вместе. Пока я предвижу два последствия - торговую блокаду и вздорожание ситцев. А от русского кайзера нам за двойную цену привезут бумажные ткани из бухарского хлопка. Вот и всё!
Честно сказать, Отти надеялся разговорить молчуна. Четыре часа ехать в безмолвии, можно с тоски завыть. Вдруг больше никто не подсядет в купе?
Однако смущал подбор газет, купленных соседом на стоянке в Граце. Реакционная «Венская газета», клерикальная «Кирхенцайтунг» и пошленькая «Богемия» на немецком, для грамотных бюргеров. Средних лет сухощавый господин в строгом тёмном платье походил на похоронного агента, выглядел замкнутым, чопорным - ни дать ни взять верноподданный самой имперской закваски.
Сам Отти взял в дорогу либеральные издания - родную штирийскую «Прессу», будапештскую «Пестер Ллойд» и, чтоб поразвлечься, лёгкую «Утреннюю почту».
Иной раз казалось - двух первых достаточно, чтобы на следующей остановке, в Марбурге, попутчик шепнул вокзальному жандарму: «Со мною едет явно неблагонадёжный тип. Читает чуть ли не бунтовские газетёнки. Не иначе панславист и анархист, а может младочех».
Тем радостней было почувствовать в спутнике пусть не единомышленника, но человека разумного и здравого. Надежда затеплилась ещё при встрече, когда тот в ответ бросил привычное «Grüss Gott» вместо прусского «Гутен таг», чем часто грешат вконец онемеченные личности. А то, что собеседник говорил на баериш, окончательно развеяло опасения Отти.
Как младший, он тотчас поднялся и вручил свою визитку; попутчик, отложив газету, ответил той же любезностью.
- Оттокар Ковач, инженер.
- Антон фон Айдек, врач. Куда ехать изволите?
- До Лайбаха, оттуда дилижансом в герцогство Готтшее. Приглашён Его светлостью для устройства силового привода на руднике.
- Готтшее… не бывал. Это же в Крайне, у самой военной границы.
- Именно так. Некий медвежий угол, гористый и сплошь заросший лесом. Пришлось взять револьвер - вдруг зверь нападёт?
- Желаю удачи. Я же следую в Приморье. Конец апреля - время созерцать буйство цветущей природы и гладь адриатической лазури.
У фон Айдека, практиковавшего в венгерском королевстве, нашлась бутылочка золотистого токайского, у Отти - ещё тёплый матушкин рулет из свинины, фаршированной черносливом, поэтому на полдороге от Граца до Марбурга они вели беседу уже вполне дружескую, но не предназначенную для ушей жандармов.
- А я уверен, доктор - русским суждено сказать новое слово, которое соединит народы и сословия в мире и братстве. Судите сами - они упредили бунты, которыми была чревата крепостная масса, дали волю миллионам мужиков. Нам же понадобились нашествие Наполеона и мадьярское восстание, чтобы дело сдвинулось с места… Впечатление такое, что славянам ведома некая тайна свободы, скрытая в просторах их Тартарии.
Видавший виды фон Айдек был настроен скептически.
- Совсем недавно - вы уже учились в школе, - я встречал их в Токае, там, где вызрело это вино… жаль, кончилось… Да, в пору венгерского похода. Корпус генерала Чеодаева из армии Паскевича. Между ними вспыхнула холера, их хоронили во рвах… Ничего героического. Усталые, грязные, злые солдаты, вовсе не похожие на мистических витязей.
- Пусть так. Но их явление избавило мадьяр от крепостного права. Сами подневольные, они принесли волю другим.
- Милейший Отти, post hoc non propter hoc.
- Возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, приход русских заставил Вену одуматься, облегчить участь людей. А они, ничего не захватив, ушли назад в Тартарию. Словно катализатор, верные принципу «дать больше, чем взять». В меркантильном плане это проигрыш, но в нравственном… Под их властью Кавказ и Эстляндия сделались богаче и благополучнее, хотя самим русским не стало лучше. Разве это не пример для христианских государей и народов?
- В том смысле, что надо быть милостивым к новым подданным, уважать их образ жизни, добром склонять к своей державе? да, вполне. Пожалуй, в этом русские куда удачливее и гуманнее американцев. Но Штаты и Россия, при всей разнице в подходе, растут вширь на землях, заселённых отсталыми племенами. Зато Австрия… мы только и делаем, что прирезаем куски от чужих пирогов, делим давно и не единожды поделенное. Насильно перемешаны, словно салат, который никогда не станет однородным тестом…
- Если обдуманно и справедливо поделить землю…
Светская беседа в купе поезда «Вена-Триест» уже напоминала разговор в степной корчме посреди венгерской пусты, где собираются лихие табунщики, полудикие пастухи и разбойники-бетьяры.
- Справедливость?.. Если делёж начнётся, меня спасёт лишь то, что мои земли - только сад и палисадник. И всё равно могут позариться. Сразу вспомнят, что я австрияк и чужой. Всё, что с нами будет, заложено очень давно. Даже представить трудно, что всплывёт, когда настанет час.
- О, нет, прошли те времена, когда всё решалось силой, - поспешил заметить Отти, уловив в голосе фон Айдека нотки горечи. - Ещё при нашей жизни над оружием и дикостью возьмут верх закон и права человека…
Сняв пенсне, Антон помассировал спинку носа, уставшую от зажима, с прищуром посмотрел на Отти и как-то вымученно улыбнулся.
- Вы в том счастливом возрасте, когда вино будит в душе лучшие чувства и святые упования. Как в пору студенчества. Мы тогда упивались романтизмом… С трубкой и стаканом ночи напролёт, в огне поэзии, любви и вольнолюбия, под звуки пламенной цыганской скрипки. Спасибо, что напомнили о тех годах… Я тронут вашей искренностью. Обещаю впредь не заводить упадочных речей. Просто всё это гнетёт…
- Надеюсь, дома у вас всё благополучно?
- А!.. вполне! - отмахнулся врач. - Если избегать политики, то лучше не придумаешь. Виды на урожай, новинки будапештской оперы, тяжесть в печени, изжоги, несварения и городские сплетни. Говорить, что итальянцы выбили нас из Ломбардии и создали королевство - моветон, табу и потрясение основ. Утешает одно - Италия пошла по нашему пути, и кончит тем же. В Европе можно создать рейх, лишь наступив на чьи-нибудь права, и после поплатиться. Империя, - он устремил глаза в вагонное окно, глядя на проплывавшие мимо горы в яркой лесной зелени, - это для необъятных просторов, бескрайних степей, где нет границ, есть только горизонт…
На перроне с ручных лотков торговали раскрашенными сувенирными фотографиями местных достопримечательностей - собор Иоанна Крестителя, синагога (ныне костёл) и ландграфский замок. Заранее запасшись конвертами и марками, Отти тотчас черкнул на обороте фото краткое письмецо родителям:
«Проездом миновал Марбург-на-Драве. Замок на холме виден издалека и очень мил. Познакомился в пути с доктором Антоном фон А. из Венгрии, умнейший человек и пессимист, слушать его одно удовольствие. Обедать намереваюсь в Лайбахе, в три пополудни. Целую, ваш нежно любящий сын Отик».
Грацкий университет приучил Отти к точному расчёту, поэтому он заранее списался с дилижансовой конторой Лайбаха и бронировал место в карете, трижды в неделю ездившей в Готтшее. Он надеялся ужинать уже в герцогстве.
- Завтра, доктор, вы будете лакомиться свежими сардинами за сущие гроши. Не со льда, а прямо из сети!
- М-да, предвкушаю. Сейчас там легко снять домик - сливки венской аристократии отхлынули с Ривьеры, даже простой лекарь может отдохнуть. А вас ждёт дешёвая дичь с очага. Турач вместе с готовкой обойдётся менее чем в гульден.
- Разве охота на турачей сейчас дозволена?
- Попрощайтесь с законом в Лайбахе и смело езжайте в глушь. Там правят герцог и естественное право браконьеров. Долго намерены вы жить в Готтшее?
- Недели две, пока на месте разберусь, что нужно руднику.
- Хм-м… Добрый совет - пятого мая, в воскресенье, воздержитесь от прогулок в одиночку.
- Вот как?.. почему?
- Пасха и…
- Позвольте - Пасха была в конце марта!
- Католическая. А славяне держатся юлианского календаря и собственных пасхалий.
- Кажется, в Готтшее живут немцы?..
- Не только они. Я не договорил - тогда же Юрьев день, - сказал Антон по-словенски и повторил на незнакомом Отти, но несомненно славянском языке: - Джурджевдан.
Это вышло у него похоже на Дьёрдь, как у мадьяр. Чужая речь въелась в сознание за годы жизни в королевстве.
- И что? - Отти пожал плечами. - Простонародный сельский праздник.
- В Штирии - может быть, но это коронная земля Крайна и военная граница. Здесь Юрьев - день гайдуцкой встречи, когда погода позволяет гайдукам уйти с зимних квартир в горные логова. Особое празднество, где чужаков… не приветствуют. Прислушайтесь ко мне - целее будете. Медведь, конечно, зверь суровый, но гайдук с ружьём куда серьёзнее. В сюртуке и котелке ваш силуэт - отличная мишень, а света и от ущербной луны хватит, чтоб прицелиться.
- Вы пугаете меня, зачем? - с улыбкой ответил Отти. - Не к дикарям же еду. Пусть это глухой край, отдалённый, но и туда пришла промышленность. А следом явятся и телеграф, и рельсы, дайте время… Когда-нибудь там будут преподавать в школах гимнастику, как сейчас - чистописание. Я сам причастен к благам физкультуры и готов лично быть примером её пользы.
- Моё дело предостеречь, ваше - положиться на задор и смелость. Лично я воздержался бы гулять по пусте в день Дьёрдя. Наши бетьяры тоже чтят его, как гайдуки Балкан.
Так они вели беседы, радуясь друг другу, а солнце апреля шло по небосводу, и к двум пополудни ярко осветило Замковую гору Лайбаха с градом-крепостью на ней.
Настала пора расставаться; фон Айдек вышел на перрон, чтобы от души пожелать Отти успеха и благополучного путешествия.
Крайна, 1910
* * *
Морлахи
Вновь раскрашенные фотографии. Даже двойные для стереоскопа, русская новинка. Град, церковь, ратуша, собор, дворец, капелла и фонтан Трёх рек с голыми античными бородачами и барочными дельфинами, похожими на осетров. Само собой, украшение города - конно-железная дорога!
«Итак, я в Любляне, да простится мне сей славянизм. Это маленькая Вена с неизменными жандармами, казармой и напыщенной архитектурой, очень католическая. Я посвятил час экскурсии и устал из-за жаркой погоды. Здесь прилично кормят, хотя в меню много блюд с тыквенным маслом, наскучившим в Граце. Завидую Антону фон А., которого в Триесте ждёт отменное прованское. Должно быть, в мой дилижанс уже запрягают коней. Жду не дождусь отправки в таинственное герцогство. Надеюсь, смена обстановки мне пойдёт на пользу…»
Уже опустив письмо, Отти хватился, что написал мало, но ладить второй конверт было лень. Лучше их поберечь. Да и есть ли почта в Готтшее?..
Телеграфное отделение встретило его прохладой. За деревянной загородкой скучал человек с усиками, в форменной куртке и фуражке с кокардой.
- Примите телеграмму в Грац.
- Извольте бланк заполнить, - оживился тот. - Два крейцера слово.
«По словам Антона фон А., Готтшее это диковинный край, где водятся медведи, гайдуки и турачи. Последние не дороже гульдена. Там стоит побывать даже затем, чтоб изучить национальный колорит. Местные немцы - швабские переселенцы давних времён, и я уверен, что услышу старый алеманнский диалект».
- Пятьдесят семь, пятьдесят восемь… - одними губами шептал телеграфист, проводя карандашом по строчкам. - Итого полфлорина шесть крейцеров. Вы уже оформили страховку?
- Какую?.. - опешил Отти, подавая телеграфисту серебряную монету. Даже рука на полпути замерла.
- Страхование жизни. С вас непременно спросят полис при посадке в дилижанс. Без полиса в рейс не возьмут.
- Что такое… отчего? Я имел переписку с конторой, но ни о чём подобном…
- Так принято. Местный колорит, если угодно. Это недорого, десять гульденов за неделю пребывания. Вы ещё успеете зайти в страховое общество.
- Погодите… в чём дело? Это империя, страна закона; граница с турками давно спокойна…
- Турки не причём. Но вы сами пишете - «медведи, гайдуки». Надо учитывать риски, не так ли?
- Какие гайдуки? Не прошлый век, не Сербия, не Черногория!..
- Что да, то да. - Человек с усиками внимательно смотрел из-под козырька, сохраняя невозмутимое выражение лица. - Не Сербия, но Морлахия.
- Мо… морлахи? Разве они существуют?
- Сами увидите.
- Да вы разыгрываете меня! Морлахию давно с карт стёрли!..
- Я императорский и королевский служащий, мне шутить не пристало, - сухо ответствовал телеграфист. - Не верите мне - поверите кучеру дилижанса. Я вас предупредил из лучших побуждений, а дальше - ваше дело. Возьмите сдачу и квитанцию.
Не успел растерянный Отти переступить порог, как ему вдогонку донеслось слегка насмешливым тоном:
- И воздержитесь в газеты об этом писать.
- По-моему, как раз и следует! В просвещенной и цивилизованной державе, в век прогресса - страховать жизнь от морлахов!.. Первобытность, варварство…
- Местная пресса такую заметку не примет, - продолжал герр Усики, положив локти на барьер, - а что касается других земель и королевств… Попробуйте. Чудаком прослыть недолго, а как после репутацию исправить?
- Я предъявлю полис!
- И что в нём будет написано?.. Медведи. Разбойники. Оползни. Карстовые провалы. Здесь восточный край плато Карст; по весне всякое случается - вода высока и коварна, а почва непрочна. Чем возмущаться, лучше зарубить на лбу. Пути туда не миновать, верно?
Морлах
Конец ознакомительного фрагмента
Далее читайте в сборнике «Балканский венец, том 2»