Арденнская миссия Сен-Жюста /А.П.Левандовский/
К недавнему посту, сводившему информацию о работах Анатолия Петровича Левандовского.
В библиотеку ИстМат тоже можно поместить.
Приведено по: Вопросы истории. 1982. № 7. С.115-121.
Кое-что в статье А.П.Л., возможно, и устарело, то есть с тех пор информации стало больше, например. Но она безусловно заслуживает быть )
Ссылки автора вынесены в комментарии.
Нелегко найти в истории судьбу, подобную этой: в 18 лет - провинциальный; донжуан; в 20 - преступник, содержавшийся в исправительном доме; в 25 - депутат Национального конвента; в 26 - второй человек в правительстве Французской республики; низложен и казнен без суда в неполные 27 лет...1 "Энтузиаст с орлиным взором" для одних, "тигр, алчущий крови" и "причесанное чудовище" для других, "бессмертный пример таланта, принципиальности, горячего республиканизма", но при этом "живой меч" и "архангел смерти", а в целом - "загадка революции"2 . "Сен-Жюст остался на грани, где история смыкается с легендой"3 , - заметил Андре Мальро. Альбер Собуль сказал иначе: "Его история не изучена и не написана. От поколения к поколению, раскрываясь все новыми сторонами, она не перестает будоражить мысли людей. И вызывать их энтузиазм"4 .
Действительно, история его жизни еще досконально не изучена, хотя писали о нем много. До последнего времени, например, неосвещенной оставалась деятельность Сен-Жюста в миссиях (государственных командировках с высокими полномочиями), хотя исследователи и признавали, что именно здесь надо искать ключ к пониманию его характера, социального и политического кредо5 . Причем если миссиям в Эльзасе и Северной армии еще уделялось некоторое внимание, то предшествовавшая им миссия в Арденнах выпала из поля зрения историков. Эрнест Амель, наиболее обстоятельный из ранних биографов Сен-Жюста, не знал о ней почти ничего6 , да и позднее ей не придавали значения, в лучшем случае ограничиваясь упоминанием. Лишь недавно нашелся исследователь, занявшийся специально миссиями Сен-Жюста7 . Но и он оставил открытым ряд вопросов, связанных с командировкой в Арденнах. Между тем представляется, что значение последней для Сен-Жюста как политического деятеля и революционера велико. Вероятно, именно в ней надо искать следы к пониманию многих его идей и поступков. Однако все это может быть раскрыто только при анализе событий, современных миссии, а также ей предшествовавших и последующих, причастных к ее причинам и результатам.
Луи-Леон-Антуан-Флорель Сен-Жюст де Ришбур происходил не из дворян, как считали раньше8 , а из крестьян. Прадед его был простым землепашцем, дед - фермером, управлявшим чужими поместьями в Пикардии, отец пошел по военной линии, дослужился до капитана кавалерии и получил крест св. Людовика - высший орден в дореволюционной Франции. К третьему сословию принадлежала и мать будущего трибуна, дочь нотариуса9. Антуан Сен-Жюст родился в Десизе (Бурбонне) в 1767 г., детство и юность провел в Блеранкуре (деп. Эна), где отец его, выйдя в отставку, приобрел небольшое имение. Учился Антуан в Суассонском коллеже, затем на юриста в Реймсе. Подлинная жизнь его как гражданина и общественного деятеля началась 14 июля 1789 г., в день падения Бастилии - первого акта Французской буржуазной революции 1789-1794 годов.
Помышляя о переустройстве Франции на основах свободы, равенства, братства, он активно участвовал в предвыборной борьбе, занимал ряд видных постов, стал полковником национальной гвардии Блеранкура10 . При выборах в Законодательное собрание Сен-Жюст был забаллотирован по формальным причинам: не хватило нескольких месяцев до требуемых законом 25 лет. Однако после восстания 10 августа 1792 г., покончившего с монархией, он был избран в Национальный конвент, сменивший Законодательное собрание, и 21 сентября приступил к исполнению новых обязанностей11 . Молодой депутат стал членом Якобинского клуба и сблизился с М. Робеспьером. Он быстро оценил ситуацию и определил свое место в политической борьбе: мелкобуржуазные якобинцы, возглавляемые Робеспьером и занявшие верхние скамьи Конвента "партия Горы"), с первых же заседаний противостояли лидерам крупной буржуазии - жирондистам, располагавшим поначалу парламентским большинством.
Первые же речи Сен-Жюста в Конвенте - по поводу суда над Людовиком XVI и о продовольственном вопросе12 , произнесенные в разгар борьбы Горы и Жиронды, поставили его в один ряд с ведущими ораторами якобинцев. Что касается практической деятельности, то путь к ней открыла Сен-Жюсту его третья речь в Конвенте - об организации армии, произнесенная 12 февраля 1793 года13. Главным недостатком армии, по его мнению, была неоднородность ее состава. Добровольцы, носившие синюю форму (вследствие чего их звали "васильками"), сами избирали офицеров, получали сравнительно высокое жалованье и нанимались лишь на одну кампанию. Солдаты линейных войск, прозванные за белую форму обмундирования "белозадыми", несли регулярную службу, подчинялись суровой дисциплине и назначавшимся сверху командирам. Между "васильками" и "белозадыми" существовал антагонизм, зачастую приводивший к стычкам14 . Сен-Жюст явился одним из инициаторов их амальгамы, обосновав проект слияния войск: два батальона добровольцев объединялись с одним линейным в полубригаду, в которой солдаты избирали две трети офицеров, а треть назначалась. Добровольцы, как полагал Сен-Жюст, придадут линейным гражданскую доблесть, получив взамен мастерство и дисциплину. "Победа зависит, - утверждал он, - не только от количества солдат и дисциплины; вы добьетесь ее, когда в армии восторжествует республиканский дух. Единство республики требует единства армии: у родины только одно сердце"15. Эта речь была хорошо принята, докладчика оценили как специалиста по военным вопросам и при первой же возможности использовали его для ответственного поручения, связанного с войной.
24 февраля 1793 г. Конвент объявил призыв в армию 300 тыс. бойцов. Набор распределялся по департаментам. В принципе он считался добровольным, но если департамент недодаст волонтеров, его гражданам предписывалось "безотлагательно пополнить их ряды, избрав для этого большинством голосов наиболее подходящий путь". Неопределенная формулировка создавала трудности при наборе: энтузиазм, характерный для ранних призывов, уже начинал слабеть. Чтобы сломить местное сопротивление, Конвент решил послать в департаменты своих членов, облеченных широкими полномочиями16. В их числе оказался и Сен-Жюст. Его коллегой по миссии был депутат от Марны Жан-Луи Девиль, знакомый ему по дням юности. Девиль был лет на 10 старше Антуана. Адвокат, до избрания в Конвент он жил г.Реймсе. Когда в 1787 г. туда прибыл Сен- Жюст, чтобы прослушать курс юриспруденции, то поселился в доме, где Девиль держал контору. Они быстро сошлись, причем Девиль, руководивший практикой студентов, выделял Сен-Жюста как особенно способного ученика17. Позднее они встретились в Конвенте, оба заседали на Горе. Когда встал вопрос о командировке (а комиссаров в провинцию посылали попарно), они остановили выбор друг на друге.
Согласно инструкции, они должны были проинспектировать департаменты Северо-Восточной Франции Эна и Арденны. Мандат уполномочивал их принять меры, необходимые для обеспечения набора, включая реквизицию лошадей, оружия, обмундирования и пр., контролировать администрацию и арестовывать тех, кого найдут подозрительными18 . Забежав вперед, отметим, что в ходе миссии комиссары не полностью выполнили эти предписания: в Эну вовсе не поехали и ограничились Арденнами. Почему же Сен-Жюст обошел Эну, где прошли его детство и юность, где находились Блеранкур, друзья и родные? Автор монографии о миссиях Сен-Жюста Жан-Поль Грос подчеркивает сравнительное благополучие Эны и трудности Арденн: там находились главные пограничные крепости района, а селения нуждались в инспекции, поскольку эта территория испытала неприятельское вторжение19. Но ведь часть Эны тоже примыкала к границе и находилась в сфере действий неприятеля. Видимо, поступок Сен-Жюста определялся иной причиной, и (как представляется нам) сугубо личной. Чтобы понять ее, следует вернуться в дореволюционную пору. В 1786 г., окруженный женщинами, не чаявшими в нем души, Антуан вел рассеянную жизнь, слухи о которой повергали в ужас "добропорядочных" буржуа Блеранкура20. Когда он влюбился, его возлюбленная ответила взаимностью, но отец девушки и слышать не желал о таком браке и поспешил выдать дочь за сына местного нотариуса21 . Однако Тереза сохранила былые отношения с Антуаном, разорвала их только революция. Блеранкурцы долго судачили о поступке, который совершил их земляк, ступая на революционное поприще. Бросив в огонь некий контрреволюционный памфлет, он публично дал клятву верности свободе и равенству, держа руку над огнем22. Одновременно он отрекся от любви, считая ее теперь несовместимой с революцией. Однако боль от разрыва была еще свежа. Сен-Жюст, очевидно, именно поэтому уговорил коллегу отказаться от поездки в Эну и свернуть в Арденны.
Они выехали из Парижа 9 марта 1793 года23. Заночевав в Шато-Тьерри, комиссары рассчитывали через Реймс добраться до Ретеля, оттуда через Рокруа и Живе спуститься в долину Мааса и проехать вдоль линии Шарлевиль - Мезьер - Седан. Это познакомило бы их с ходом набора волонтеров и ввело в курс дела относительно других проблем: подготовки крепостей, снабжения армии и т.д.24 Всего этот департамент должен бы поставить 2966 бойцов из шести дистриктов: Шарлевиль, Гранпре, Ретель, Рокруа, Седан и Вузье, пропорционально населению каждого из них. На Ретель, самый населенный, приходилось 746 бойцов25. Комиссары разыскали ратушу, предъявили дежурному мандат и затребовали ответственных лиц. Заспанные советники собрались не сразу. Мэр оправдывался тем, что посланцев не ждали так скоро, решив на основании письма, полученного из Лана, что те сначала отправятся в Эну26 . Вербовка в дистрикте уже закончилась и дала требуемый контингент без реквизиций и жеребьевки. "Единственное, что нас огорчает, - сказал мэр, - это отсутствие амуниции и оружия. Молодые люди рвутся под знамена, а знамен все еще нет". Сен-Жюст взял на заметку эту реплику и вскоре вспомнил о ней.
В Рокруа и Живе было то же, что в Ретеле: набор проведен, но нет оружия и не хватает снаряжения27 . А затем пришлось убедиться, что с продовольствием дело обстоит еще хуже. Комиссары углубились во внутренние районы департамента, проехали области Ретелуа и Иорсьен, славившиеся животноводством28, но, пересекая многочисленные поселки, почти не заметили домашней птицы, скотина же была тощей и малочисленной, а ее хозяева - еще более тощими. Сен-Жюст постоянно думал об этих изможденных, одетых в лохмотья людях, которых называл "солью земли"29 и которым собирался посвятить дальнейшую жизнь. Некогда плененный учением Ж. -Ж.Руссо о народном суверенитете, он верил в политическое равенство как конечную цель революции. Что же касается имущественного равенства, то он считал его недостижимым и даже опасным, ведущим к анархии и распаду общества30. Теперь реальная жизнь вселила в него иные мысли: политическое равенство - далеко не все, необходимое для счастья народа. Народ ведь хотел еще и хлеба, а где его взять, если его припрятал богатый собственник. Сен-Жюст начал приходить к убеждению, что в охране нуждается не столько частная собственность, сколько труд, которым создаются материальные блага; не богачи, трясущиеся над прибылями, а производители, составляющие армию революции31. Он был еще далек от мысли о социальном равенстве, но постепенно становился врагом богатства. То, что он увидел в Арденнах, способствовало перемене в его взглядах32.
В Живе комиссары столкнулись с фактом, который привел их в негодование: крепость оказалась не подготовленной к обороне. Большинство укреплений, срытых прежде, не было восстановлено. Гарнизон утратил строевой вид: караульная служба отсутствовала, всюду попадались пьяные солдаты и офицеры. Сен-Жюст вызвал начальника гарнизона и коменданта крепости. Те вели себя подчеркнуто нагло, доказывали, что война ушла из их района и беспокоиться не о чем, к тому же они выполняют указания военного министра Бернонвиля и главнокомандующего генерала Ш.-Ф.Дюмурье33. Позднее в Эльзасе за подобное поведение Сен-Жюст будет расстреливать перед строем без суда и следствия. Но сейчас, несмотря на свои полномочия, он не принял никаких дисциплинарных мер ни в Живе, ни в Мезьере, ни в Седане, где уполномоченные Конвента столкнулись с подобными же фактами34 . Единственное, что он сделал, - взял на заметку Бернонвиля и Дюмурье, рассчитывая по возвращении доложить об их беспечности (а быть может, и измене) Конвенту.
Новости доходили до инспектирующих комиссаров нерегулярно, газеты удавалось читать от случая к случаю, к тому же провинциальные листки сообщали обо всем с опозданием и давали при этом свою, подчас далекую от истины интерпретацию. Однако и то, что стало известно, не могло улучшить настроения Сен-Жюста: писали прежде всего о мятеже в Вандее, вспыхнувшем 10 марта. Дворявство и не присягнувшее конституции духовенство, окопавшиеся в западных районах страны, сумели использовать настроения крестьян, страдавших от кризиса и ненавидевших буржуазию, которую они считали виновной в своих бедствиях. Поводом к началу мятежа стал декрет о наборе, взволновавший жителей деревень. Затем последовала резня в Машекуле: были зверски замучены 500 национальных гвардейцев и мирных жителей, сочувствовавших революции35. Тревожные вести шли и из других департаментов. В Страсбурге ассигнаты упали почти до половины нарицательной стоимости. В Ньевре народные представители, встретившиеся с сопротивлением набору, были вынуждены поставить гильотину. В Морбигане мятежники захватили несколько городов, и уполномоченные Конвента с трудом локализовали смуту. Не лучше обстояло дело на юге. В Лионе открыто готовилась гражданская война: пророялистские элементы закрыли местный якобинский клуб, разрушили статую Руссо и сожгли "дерево свободы". В Веле народные представители не смогли набрать требуемых волонтеров, а в ответ на попытку реквизиции встретились с вооруженным сопротивлением36 .
Из прочитанного комиссары могли сделать вывод, что они находятся еще не в худшей обстановке. Но это не утешало Сен-Жюста. Его беспокоило иное. Он все пристальнее всматривался в жизнь края, по которому проезжал, и вспоминал картины детства...
Деда Антуан не помнил, но знал, что тот был крестьянином и только бережливости да мужицкой смекалке оказался обязан тем, что "вышел в люди": в зрелом возрасте управлял доменами сеньора Бюа, в число которых входило поместье Ришбур37. Эту должность дед передал отцу. Отца Антуан помнил хорошо: ему было 10 лет в год смерти г-на Жана Сен-Жюста38 . Да, отец стал уже "господином": за многолетнюю безупречную службу в жандармерии короля он получил маленькую ренту. Эта рента плюс сбережения, сделанные за время управления поместьями, позволили г-ну Сен-Жюсту за несколько месяцев до кончины купить дом на окраине Блеранкура. Именно тогда он присоединил к своей фамилии добавку "де Ришбур". Сен-Жюст де Ришбур звучало по-дворянски, выделяло его из деревенской мелкоты и возвышало над другими Сен- Жюстами, ближними и дальними родственниками в Пикардии. Антуан в годы юности также щеголял этой аристократической фамилией39. А сейчас он думал о том времени, которое проводил на ферме Морсан: какая же шла суета! Крестьяне готовили семена, надвигались пахота и сев... А в Арденнах? Они с Девилем проехали, и тоже ранней весной, богатую и плодородную долину Мааса, затем Тайней и Бюзанси - области, дававшие хлеб всей стране, и что же? Кругом могильная тишина, лишь каркают вороны Не видно ни пахарей, ни лошадей, ни орудий труда... Эти факты для крестьянского внука были самыми впечатляющими из всех, которые довелось ему увидеть во время миссии в Арденны.
20 марта комиссары прибыли в Гранпре40. Здесь было решено остановиться на несколько дней, чтобы разобраться в проделанном, довести до конца начатое и наметить план на будущее. Однако их миссия неожиданно оказалась прерванной. Беженцы появились день спустя. Они шли толпами, таща на тележках свой скарб. От них комиссары узнали о поражении республиканской армии 18 марта под Неервинденом41. Эпопея Дюмурье заканчивалась провалом. Сен-Жюст видел этого генерала в октябре 1792 г., когда тот приехал с фронта триумфатором и был осыпан почестями42. Жирондисты его боготворили, но Сен-Жюсту этот человек с мягким взором и вкрадчивой речью не понравился. Не понравился он и Ж.-П.Марату43. Впрочем, о какой измене можно было говорить осенью 1792 года? Тогда Дюмурье считался спасителем отечества и был в зените славы: под его руководством войска Северного фронта овладели Бельгией и очутились на пороге Нидерландов.
Зимняя кампания оказалась менее успешной. Роялист в душе, Дюмурье уже начал строить честолюбивые планы личного возвышения. Поглощенный ими, он не рассчитал своих сил. 1 марта австрийский главнокомандующий герцог Кобургский нанес французским войскам поражение в районе Рура. Республиканская армия стала отступать по всему фронту и в короткий срок оставила Нидерланды и Бельгию, а Неервинден подвел черту: война возвратилась к рубежам Франции44. Сен-Жюст сразу понял глубину опасности: пограничные крепости, голые и лишенные защитников, не могли препятствовать вторжению. Нужно было срочно бить тревогу в Париже, в Якобинском клубе и Конвенте.
Поскольку миссия окончилась, комиссары попытались подытожить ее результаты. Подытожим их и мы. Рассмотренный выше материал поражает одним обстоятельством: почти не видно реальных действий того, кого историки окрестили "человеком действия". Скрупулезно собравший и исследовавший документы миссии Ж.-П.Грос пришел к выводу, что Сен-Жюст ограничился "наблюдениями"45. С этим как, будто нельзя не согласиться. Но возникает вопрос: а почему? На подобный вопрос ни Грос, ни другие историки ответа не дают.
"Железный комиссар" утверждал впоследствии, что подлинная политика должна иметь в своей основе "дерзость в сочетании с мудростью"46. Представляется, что во время миссии в Арденны молодой депутат Конвента проявлял мудрость в гораздо большей степени, чем дерзость. Это имело серьезные причины. Вспомним: правительство Франции было тогда жирондистским. Жирондисты не только преобладали в Конвенте, но держали в своих руках Комитет обороны - высший орган власти в республике. Это понимал и учитывал якобинец Сен-Жюст. Он знал: его послали в Арденны только потому, что за предыдущие месяцы он стал видным политическим деятелем и пренебречь им не было возможности. Но знал он и другое: хотя полномочия его как комиссара были достаточно широки, применять их на деле пока что не следовало. Любой неосторожный шаг, смещение с должности, арест будут инкриминированы ему как проявление анархии, самоуправства и диктаторских замашек. Именно в таких тенденциях жирондисты обвиняли Робеспьера, Марата, других якобинцев. Сен-Жюст не желал подобных обвинений прежде всего как член якобинской группировки. И потому, находясь в миссии, он наблюдал, вникал в суть вещей, накапливал факты и впечатления для грядущего, когда жирондисты будут низвергнуты (а он не сомневался в этом) и у его соратников окажутся развязанными руки для решительных действий, для "дерзости", направленной на спасение республики.
Эту "дерзость", приведшую Францию к победе над европейской коалицией, он проявит в полной мере позднее, в Эльзасе и в Северной армии, когда опыт (накопленный, в частности, в Арденнах) даст ему основу для решительных и эффективных действий. И все же было бы неправильно утверждать, что в своей первой миссии Сен-Жюст только наблюдал. По крайней мере он предпринял одно действие, в достаточной степени важное. Беседуя с людьми, осматривая земли и вникая в суть дела, он пришел к определенному решению и постарался провести его в жизнь. Прежде всего он увидел, что весенний сев сорван почти во всем районе. В прошлом году по этой территории прошли войска Брауншвейга47 и Лафайета48, вследствие чего урожай собрать едва удалось, да и то не везде. В результате большинство деревень не оставило на семена даже овса и ячменя49. Сен-Жюст понял, что голод угрожает и местному населению и армии. Комиссар заметил, что земли дворян-эмигрантов остались нетронутыми, а господские амбары полны зерна. И тогда ему пришла мысль использовать эти запасы, чтобы дать крестьянам возможность засеять свои участки и пустующие земли, которые могли дать таким образом материальные средства для борьбы с контрреволюцией50.
Проблема состояла лишь в том, как осуществить передачу конфискованного зерна производителям. Самое лучшее было бы сделать это бесплатно. Но Сен-Жюст, верный "мудрости", понимал, что это было бы рассмотрено как покушение на частную собственность и жирондисты обвинили бы комиссаров в "дезорганизации" и приверженности к "аграрному закону"51. Пришлось пойти на продажу зерна, что тем не менее выправляло положение, ранее близкое к катастрофическому. Сен-Жюст решил немедленно составить от имени обоих комиссаров соответствующее постановление, провести его через администрацию .Гранпре и отправить в Конвент письмо с копией утвержденного документа52 . Постановление было составлено и проведено 21 марта53 , накануне возвращения комиссаров в столицу.
Заключительный акт миссии состоялся в Париже. Отправив Девиля с документацией в Комитет обороны, Сен-Жюст сразу по приезде 31 марта появился в Якобинском клубе54 . Там он выступил первым. Обвинив военного министра в измене, он рассказал о состоянии крепостей в пограничной зоне, об отсутствии оружия и снаряжения, продовольственных трудностях и выразил опасение, что Арденны не смогут сдержать натиск врага. "Если меня не пожелают услышать в Комитете обороны, - заключил он, - и если Комитет не примет немедленных мер к спасению отечества, я снова вернусь в угрожаемые районы и сам проведу эти меры"55. В этих словах уже звучала "дерзость", столь характерная для Сен-Жюста более позднего времени, которую он старательно сдерживал в ходе своей первой миссии. Обстоятельства не позволили ему вернуться в Арденны. Однако он добился того, что Девиль был послан туда вторично и пробыл там с конца апреля до середины июня.
В речи у якобинцев Сен-Жюст и словом не обмолвился о постановлении, принятом 21 марта в Гранпре. Но именно эта акция имела определяющее значение для результатов миссии. Историк должен видеть в ней первое открытое проявление симпатий Сен-Жюста к крестьянству и первый шаг к разделу земель эмигрантов. Антуан проявил здесь инициативу в одном из крупнейших социальных вопросов времени, важном и в плане национальной обороны. Постановление от 21 марта прибыло в Париж, когда Конвент был занят обсуждением аграрной проблемы. Оно было передано в Комитет агрикультуры 25 марта, и по представлению последнего Конвент принял декрет о принудительном засеве земель эмигрантов и неотчужденной части национального домена в пределах всей Франции.
Так молодой член Конвента понял и первым удачно наметил путь к разрешению одного из насущных вопросов, имея в виду создание постоянного источника снабжения армии в ходе затяжной войны и реальную помощь крестьянству района, опустошенного врагом и лишенного семенной базы. Уже одно это заставляет считать его миссию в Арденны успешной. Но проблема этим не исчерпывается. Внимательное изучение событий последующих месяцев показывает, что миссия глубоко сказалась вообще на дальнейшей деятельности Сен-Жюста.
Идя ретроспективно от более поздних миссий (в Северной армии и Эльзасе) к миссии в Арденнах, можно обнаружить те основные элементы, которые в целом составят потом политическую и социальную программу Сен-Жюста на период войны и корни которых заметны уже в первой его служебной поездке. Сюда относятся: уверенность в том, что судьба республики во многом решается на фронтах, путем разгрома войск коалиции и ликвидации угрозы внешнего удушения; жгучий интерес к армии, военным проблемам, обороне крепостей, артиллерийским паркам, деятельности генералитета и офицеров, наконец, к рядовому составу, боеспособность которого Сен-Жюст будет считать главным ключом к победе; в связи с этим выдвижение на первый план снабжения армии, обеспечения ее не только оружием и амуницией, но и продовольствием, создание с помощью реквизиций прочных продовольственных баз, способных обеспечить бойцов главными продуктами питания; политическая подготовка, бойцов, разъяснение им задач революции, идейное воспитание воинов, замена палочной дисциплины старого порядка сознательной, революционной дисциплиной; забота о нуждах солдатских семей, установление тесной связи между армией и населением, создание динамического единства фронта и тыла; и как синтез всего этого придание институту комиссаров при армиях первостепенного значения в качестве одного из ведущих звеньев правительственного аппарата, выработка и утверждение правил поведения комиссара, определение объема его задач и целей.
Связь общей программы Сен-Жюста с его первой миссией определяет конкретное место его поездки в Арденны среди других планов и свершений, обессмертивших имя молодого члена Конвента и поставивших его в один ряд с самыми выдающимися деятелями Французской буржуазной революции конца XVIII века.
#ВеликаяФранцузскаяРеволюция #нашиисторики