12 января. Дьяконов
В этом году десять лет, как он ушел. И его присутствие в нашей культуре ощущается все меньше, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. А может быть, его время еще не настало.
Игорь Михайлович Дьяконов родился 12 января 1915 года в Петрограде. Я не могу судить о нем объективно, потому что общение с ним заполнило мою жизнь на десять лет, потому что он был научным руководителем моей кандидатской диссертации и всячески поддерживал меня в начале пути, не имея возможности помочь мне по существу моей работы. Поэтому мои слова могут напоминать панегирик. Тем не менее.
Игорь Михайлович Дьяконов был величайшим интеллектуалом за всю историю российской гуманитарной науки. Высочайший идеал духовности был явлен в личности и трудах В.Н.Топорова, высочайший гуманистический идеал навеки будет связан с именем Аверинцева. Но если говорить об интеллектуальном совершенстве, недосягаемом и неперекрываемом - это только Дьяконов. Активно он владел всего тремя языками - английским, немецким и норвежским. Зато пассивно знал еще тридцать семь, и по каждому из этих пассивно знаемых написал отдельную грамматику.
Как ученый он был абсолютно уникальным явлением природы. Лингвист, видящий за словом предмет и человеческую деятельность с этим предметом. Историк, собирающий из бухгалтерских документов древности подробнейшую информацию о составе населения, площади территории и устанавливающий на этих мельчайших деталях социальную структуру, не менявшуюся столетиями. Психолог, обнаруживший за мифами древности специфические процессы работы головного мозга. Культуролог, описавший восемь фаз развития человеческого общества в дополнение к марксистской формационной пятичленке. После Дьяконова мы говорим "афразийские языки", "двухсекторные экономики Ближнего Востока", "три пути развития древних обществ", "номовые государства", "ранняя древность", "имперская древность". После Дьяконова мы можем читать среднеперсидские гетерограммы и урартскую клинопись. Дьяконов подарил русской литературе аккадский Эпос о Гильгамеше.
Каким он был? Сложным. В отношениях с людьми - страстным, пристрастным, непримиримым. В отношениях с истиной - смиренным учеником. Дьяконова невозможно было убедить, ему можно было только доказать. Но если доказал, предъявил все факты, все ссылки, обосновал свое чтение и понимание документа - не было более легкого и податливого человека. Дьяконов все время осваивал что-то новое. В 80 лет он так овладел компьютером, что свои последние статьи пересылал уже по электронной почте. Его мозг не знал насыщения. Его критичность была абсолютной: он придирался к идеям, предложениям, словам, знакам препинания, заголовкам книг и статей. На каждой странице чужой верстки он на спор обнаруживал десять корректорских ошибок, а порой и более того. Его память была феноменальной: вплоть до 83 лет он легко цитировал в подлиннике Комедию Данте и стихи Китса, последние - в оригинале и в собственном переводе. Помимо востоковедения, в нем жил стойкий интерес к пушкинистике, вылившийся в серию превосходных статей о структуре "Евгения Онегина". Точно в той же мере его интересовали астрономия и история парусного флота. Дьяконов был неутомим и неисчерпаем...
Большую часть своей жизни он оставался стойким материалистом, беспартийным марксистом, ненавидел слово "религия" и слово "духовность". Религия была для него продуктом мифологии, а духовность вообще непонятно чем. Зато его очень интересовала безрелигиозная этика, и результатом этого ренессансного интереса стал его трактат "Киркенесская этика", в котором он попытался вывести универсальные законы человеческого общежития на основе теории эволюции. К самому концу жизни Дьяконов вдруг полюбил буддизм, но настаивал на том, что буддизм он примет только без идеи Бога.
Его земная жизнь была тяжела, но при этом Игорь Михайлович, по его собственным словам, был удачливым человеком. В самом деле, сын врага народа не только не был репрессирован, но без проблем принят на работу, а уже с начала 60-х годов стал выездным. Когда у него возник научный конфликт с академиком Струве - не было никаких шансов защитить докторскую, но тут подоспела помощь со стороны одного из членов ЦК. Тот захотел, чтобы секретарь открывшегося в Москве конгресса востоковедов был доктором наук - и Струве не посмел возразить. Дьяконов всю жизнь воспринимал это событие как пример невероятного везения. Правда, никакое везение после этого не помогло ему пройти в Академию наук, зато он прошел в несколько иностранных академий.
У Дьяконова не было денег, связей наверху, общественного темперамента. Он не любил музыку, церковь, защищал и любил евреев, с удовольствием и всерьез читал Маркса. Его любимыми поэтами были Пушкин, Киплинг и Мандельштам. За исключением Пушкина, все остальное не может делать Дьяконова популярной фигурой в современной России.
Дьяконов сам для себя переводил "Онегина" с русского на аккадский. В размере. Иногда даже эквилинеарно. Это было развлечением между карийской письменностью и протоэламским линейным письмом.
Дьяконов чрезвычайно охотно использовал слово "дурак" и никогда никого не хвалил. Единственным положительным эпитетом было "толковый". Горжусь тем, что однажды удостоился его.
Владимир Аронович Якобсон сказал: "Теперь таких людей не делают". Именно. Но и прежде не делали. Он был такой один.
Осло. 20-е годы. Уже все видно по глазам.
1949 г. Семья
60-е годы. С женой, профессором Н.Я.Дьяконовой.
70-е годы.
1988. Чикагский академик в мантии. Институт востоковедения.
Париж, 1983.
Давайте вспомним его.
Фото из архива Веры Дмитриевны Дьяконовой.