Селищи. Аракчеевские казармы.
Я уже делал посты о Малой Вишере и Веребьинском обходе. Однако это были не единственные достопримечательности, посещенные мною в ту поездку. Одна из самых интересных - руины казарм штабного комплекса гренадерского графа Аракчеева полка, расположенные в деревне Селищи:
Казармы в Селищах - след печально известного проекта военных поселений. Указом от 5 августа 1815 года в Высоцкую волость Новгородского уезда из Петербурга был отправлен 2-й батальон гренадерского графа Аракчеева полка. А всего в 1820-х годах здесь было размещено шесть полков.
Поселение каждого полка называлось округом. Самым северным был Первый округ графа Аракчеева полка с штабом в Селищах; ближе к Новгороду на обоих берегах Волхова расположился Второй округ короля Прусского полка с штабным центром в селении Муравьи. Близ Новгорода находился Третий округ императора Австрийского полка с штабом в селении Кречевицы; на реке Мете находился Четвертый округ принца Прусского полка с штабным городком Новоселицы. Первый карабинерный полк размещался вокруг штаба в селении Медведь, образуя Пятый округ. Карабинерный князя Барклая де Толли полк - на берегу Ильмень-озера, у Старой Руссы - составлял Шестой округ. Все эти полки входили в Отдельный корпус военных поселений, «составлявший как бы особое военное государство под управлением графа Аракчеева».
Строительство военных поселений началось на почти необжитых местах, где надо было выкорчевывать лес, осушать заболоченную землю, проводить дороги. Вспоминая посещение военных поселений, хирург Д. К. Тарасов писал: «Штаб полка (графа Аракчеева - В. П.)... представляет целый город. Нельзя не удивляться могуществу воли человеческой при виде воздвигнутых подобных городов во всех поселенных полках, в особенности на таких местах, где были, за три года пред тем, совершенно дикие и почти необитаемые места!».
Строительные работы начались в традиционном для России бардаке. «Главные строители не имели и понятия об инженерном искусстве, как сами сознаются, а работники были вовсе, не знающие дела, да и материал-то был подозрительного достоинства». Тем не менее, вскоре к строительству были привлечены профессионалы: инженеры А. Волков, К. Ф. Детлов, Л. Л. Кэрбоньер, Е. И. и Ф. И. Рерберги, А. Я. Фабр, архитекторы Л. А. Дюбю, Г. Ламони, А. И. Минут, Л. Пелли, И. Соколов, Андрей Тон, П. В. Шляхтенко, А. Е. Штауберт. Общее архитектурное руководство, включая разработку проектов наиболее ответственных зданий, рассмотрение проектов других архитекторов и периодические выезды на места строительства, вел архитектор В. П. Стасов.
Основной тип военного городка был рассчитан на роту из 216 рядовых и 12 унтер-офицеров, состоящую из четырех отделений или капральств. В зависимости от местности, отделения могли быть расквартированы порознь или сдвоенными, но городки всегда были составлены из однообразных деревянных домов с мезонином, образующих длинную улицу.
Каждый дом состоял из двух изолированных половин с двумя комнатами и коридором, предназначаемыми для двух рядовых (или одного унтер-офицера) с семьей. В мезонине находилась большая комната для постояльцев на время расквартирования действующих частей. Во дворе размещались сараи, хозяйственные навесы и пр. Таким образом, для поселенной роты нужно было 60 жилых домов или связей и пять связей для дежурного офицера, ротной школы, часовни, лавки. Штабные связи группировались на площади в центре городка. Чаще всего по своему виду выделялось лишь одно здание - кордегардия со школой, гауптвахтой и часовней. В отличие от остальных связей, это здание имело наблюдательную башню, увенчанную высоким шпилем и крестом.
Типовые проекты солдатских и штабных связей, а так же кордегардии, составил в 1817-1818 годах архитектор Минут на основе проектов крестьянских домов, выстроенных им в усадьбе Аракчеева Грузине.
Строительство штабного комплекса в Селищах началось в 1818 году, когда были произведены планировочные и подготовительные работы. «Производителем работ» в Селищах был назначен инженер-поручик (позднее капитан и майор) Карл Фёдорович Детлов. О том, насколько шатким было положение подчинённых А.А. Аракчеева, свидетельствует и его судьба. 17 июля 1824 года во флигеле учебного батальона случился незначительный пожар - труба камина, устроенного в столярной мастерской для варки клея, проходила слишком близко от деревянной балки. Детлова признали виновным и ему грозило разжалование в солдаты, но к счастью для него, он отделался недельным пребыванием на гауптвахте и штрафом в 50 рублей.
Еще одним строителем Селищенских казарм был инженер-поручик Алексей Фёдорович Львов, более известный как автор гимна «Боже царя храни».
К сожалению, от комплекса в Селищах осталось только одно здание - экзерциргауз с примыкающими к нему казармами и Свято-Духовской церковью.
Не сохранилось и изображений Селищенского комплекса. Но поскольку в основе всех комплексов лежали типовые проекты, для того, чтобы представить себе внешний вид и обустройство зданий, мы можем воспользоваться чертежами, снятыми с других комплексов.
Генеральный план штабного городка Второго округа (Муравьи). Чертеж инженера Ф. И. Рерберга, 1829 г.
Перекрытия для манежа создавались под руководством генерал-майора Л. Л. Карбоньера (одного из авторов манежа в Москве).
Интерьер манежа при штабе Второго округа (Муравьи). Чертеж инженера Ф. И. Рерберга, 1829 г.
Проект Свято-Духовской церкви разрабатывал В. П. Стасов.
Проект главного здания с манежем в штабном городке Второго округа (Муравьи). Утвержденный вариант 1820 г. архитектор В. П. Стасов
План (по цоколю) и фасад главного здания с манежем в штабном городке Медведь.Утвержденный вариант 1824 г., архитекторы В. П. Стасов и Л. А. Дюбю
Церковь в Селищах была первой по времени сооружения и имела отличия от других церквей военных поселений (она была больше и имела трехпролетный базиликальный план).
К 1822 г. было завершено строительство манежа с церковью и двухэтажного дома для полкового командира, в 1823 г. - гауптвахты, в 1824-1826 гг. - четырёх двухэтажных домов со службами. На этом строительные работы в Селищах в целом были завершены, и в казармах разместился штаб Гренадерского графа Аракчеева полка.
О том, как протекала жизнь штабного городка, мы можем судить по воспоминаниям. Как пишет А.К. Гриббе, первое время после перевода в округ офицерам полка пришлось жить в крестьянских избах или домах-связях. Лишь в 1824 году офицеры получили казённые квартиры. Квартира семейного штаб-офицера имела пять-шесть комнат и две комнаты на антресолях. Семейные обер-офицеры получили трёх-четырёх комнатные квартиры с прихожей и комнатой для прислуги. Холостые офицеры были поселены в общем флигеле, где каждый из них получил по отдельному «нумеру». Все квартиры были меблированы за казённый счёт, однако за сохранностью обстановки внимательно следили. В итоге, «мебель хранилась, как драгоценность, на ней никто не смел сидеть. То же самое было и с офицерами: они не смели ни ходить, ни сидеть, дабы не обтереть и не замарать того, что дано для их употребления. Комнаты до половины не вмещали их вещей, и чердаки по большей части были их комнатами».
День офицера начинался в шесть (зимой в семь) часов утра. Помимо военных обязанностей, дежурств, нарядов, караулов, были и обязанности «хозяйственные» - осмотры изб, хлевов, одежды, поверка домашнего инвентаря, надзор и распределение работ. Еще одним видом нагрузки был наряд «для отогнания волков». Для борьбы с ними в сентябре и октябре в полку формировалась команда из 50 человек с ружьями, по 10 холостых и одному боевому патрону на человека, под командой офицера. В семь часов вечера команда выходила в поле, и, рассыпавшись попарно почти на версту, прочёсывала окрестности, изредка постреливая. Вот как вспоминал о таких нарядах один из офицеров: «Бывало дождь проливной, топь невылазная, ни спереди, ни сзади ни зги не видать, всюду непроглядная тьма, а волчья команда ходи и пугай невидимых волков, тут же где-нибудь под кустом приютившихся и спокойно выжидавших конца грозной экспедиции». Пройдя вёрст 8-10, команда возвращалась назад. Офицеры называли это мероприятие «ловлей ветра в поле».
Питались офицеры в полковой «ресторации». В определённые для обеда и ужина часы они являлись туда по сигналу дежурного горниста. Готовить дома было строго запрещено, и не пришедший в «ресторацию» офицер лишался обеда или ужина. От общей трапезы освобождались лишь офицеры, находившиеся в карауле и на дежурствах (им еду приносили денщики), семейные офицеры, командиры поселённых рот и доктора, жившие своим хозяйством. Командиры полка и батальонов в любом случае обязаны были обедать и ужинать в «ресторации».
Обед состоял обычно из трёх блюд в будние дни и четырёх по воскресеньям и в праздничные дни. Ужинали двумя блюдами. На кухне работали солдаты-повара из бывших крепостных крестьян, прошедшие зачастую в своё время обучение в лучших французских ресторанах Петербурга (до перевода в Новгородскую губернию полк квартировал в столице), так что на качество блюд офицеры не жаловались.
После обеда офицеры отправлялись в библиотеку, где могли почитать «Ведомости» или обменять книги, после чего расходились по своим квартирам до сигнала к ужину. Библиотека состояла из книг духовного содержания, различных учебников, военно-исторических сочинений и «избранных» романов, в основном переводных. Желающие могли в свободное время заниматься верховой ездой (специально для этого полк содержал до 50 верховых лошадей и несколько берейторов), а также фехтованием.
Взаимоотношения между старшими и младшими офицерами были чисто служебными и даже натянутыми. Отношений частных не существовало. Танцевальных вечеров, домашних спектаклей и других подобных развлечений офицеры полка в то время не знали. Женское общество также офицерам было недоступно - немногочисленные женатые офицеры жили замкнуто. Вся «общественная» жизнь ограничивалась плацем, манежем и «ресторацией», в которой также царила натянутая атмосфера благодаря постоянному присутствию старших офицеров. Даже попытка устроить любительский спектакль окончилась для авторов этой идеи плачевно: командир полка, узнав об этом, организаторов действа посадил под арест, офицерам-зрителям сделал строгий выговор, а «артистов» из нижних чинов приказал выпороть.
Один из офицеров поселенных полков М.А. Крымов писал: «В жизни поселённого офицера (как и солдата) не было тёмных или светлых сторон: была одна, если можно так выразиться, сторона бесцветная, гнетущий, тяжкий рутинизм, заедавший всякую человеческую способность, решительное отсутствие всякой разумной мысли и слова. В быту наших офицеров умственной жизни, высших потребностей и тому подобного существовать почти не могло. В разговорах предметом, «вызывающим на размышление», говоря словами Гоголя, был исключительно фронт. О современных книгах и журналах у нас имели весьма темное понятие. Книги считались роскошью почти непозволительною. Был, говорю, фронт, а затем несколько часов отдыха, то есть ночь, которая большею частию офицеров проводилась в развлечениях известного рода: картах, вине и т.п. По праздникам кулачные бои на реке Волхове, и затем опять фронт и какая-то жажда соперничества по этой части».
Большинство офицеров прилагало все усилия, чтобы покинуть полк, что, однако, было непросто. Лишь немногие добились отставки, да и то с условием, что больше никуда на службу приняты не будут. Других за те или иные проступки переводили в менее престижные части, но и этому они были рады. В итоге к 1825 г. офицерский состав полка почти полностью обновился.
В 1832-м году казармы в Селищах передали лейб-гвардии Гродненскому гусарскому полку (до этого стоявшему в Варшаве). Из-за обособленной стоянки и удалённости от столицы полк стал своего рода местом ссылки для гвардейских офицеров.
Унтер-офицер л.-гв. Гродненского полка
Из тех, кому довелось служить в этих казармах, самой заметной фигурой стал М. Ю. Лермонтов. Прослужил он здесь очень недолго (Лермонтов прибыл в Селищи 26 февраля 1838 года, а уже 9 апреля 1838 года его перевели в лейб-гвардии Гусарский полк, правда из-за болезни он еще на некоторое время задержался в Селищах). Сослуживцы отмечали его язвительный характер, что, впрочем, «не мешало ему быть коноводом всех гусарских затей и пирушек и оправдывалось товарищами как одно из проявлений его исключительной натуры» (уже в первый день по прибытии он затеял карточную игру, проиграв крупную сумму денег). Однако в служебном отношении он был всегда исправен.
Еще один выдающийся офицер этого полка - М.Т. Лорис-Меликов, будущий министр внутренних дел Александра II и автор «Лорис-меликовской конституции» (проекта созыва «Земской думы», который предполагал привлечение выборных членов в Государственный совет). Он прослужил здесь четыре года, с 1843 по 1847.
Жили гусары заметно веселее поселенных офицеров, так что двухэтажный дом, где жили холостые офицеры вскоре получил «благодаря исключительным свойствам своих жильцов, название «сумасшедшего».
«Были комнаты, где простая закуска не снималась со стола и ломберные столы не закрывались. В одних помещениях беспрестанно раздавались звуки или гитары, или фортепиано, или слышались целые хоры офицерских голосов, в других гремели пистолетные выстрелы упражняющихся в этом искусстве, вой и писк дрессируемых собак, которые у нас в полку никогда не переводились, так как было много хороших охотников. Лихие тройки с колоколами и бубенчиками постоянно откладывались и закладывались у нас во дворе, и он постоянно имел вид почтового двора».
После службы все офицеры собирались к завтраку или раннему обеду по артелям (три, четыре, иногда пять офицеров в каждой). Каждая артель имела своего повара и обедала на квартире у своего хозяина. После завтрака офицеры опять отправлялись на службу, а затем обедали. Вечером офицеры собирались или у кого-либо из товарищей, или у полковых дам, или целой компанией отправлялись на станцию Спасская Полисть смотреть проезжающих из Петербурга. Из помещиков неподалёку от расположения полка жило большое семейство Тырковых (глава семьи был управляющим Грузино). Шесть молодых девушек из этой семьи «составляли предмет внимания и даже поклонения» гусар.
Скрашивали досуг гусарских офицеров и полковые дамы. Жена полкового командира генерала А.А. Эссена, бывшая фрейлина императрицы Александры Фёдоровны любила различные увеселения. За всё время пребывания этого семейства в полку «пикники сменяли карусели, эти последние балы и домашние спектакли, так что наши гусары не скучали». Число полковых дам за всё время пребывания в Селищах не превышало 16, и «пребывание их в казармах имело и воспитательное значение, так как поддерживало светскость среди молодёжи». При этом офицеры могли выбрать себе общество по душе, переходя из самой аристократической гостиной жены полкового командира в скромную квартиру эскадронного командира, «где царствовала вполне старинная патриархальность и где за чайным столиком нередко полдюжины маленьких детей его, с салфетками на шеях, зачастую надоедали нам донельзя тем, что чадолюбивая мать их, разливая чай, одному из мальчишек утрёт нос, другому накрошит хлеба в молоко и нередко забывала своего юного гостя, но зато старик эскадронный командир сам лично набьёт вам трубочку и подаст вам огонька».
Развлекались офицеры охотой с ружьями, гончими и борзыми. Устраивались облавы на медведей, так что квартиры многих офицеров были украшены шкурами, рогами и т. п. трофеями. Была построена псарня, охотники и собаки были выписаны из Курляндии. Офицеры полка охотились чаще всего в своей компании, изредка - вместе с уланами из Муравьёв. В январе 1852 года в облаве на медведя, устроенной гродненцами недалеко от станции Спасская Полисть, участвовал наследник цесаревич Александр Николаевич. В облаве, помимо свиты, принимали участие до 10 офицеров полка.
Летом своеобразным развлечением офицеров была встреча пароходов на пристани, расположенной в полуверсте от казарм, в ожидании какого-либо развлечения. Зимой удобным местом для прогулок были бульвары вокруг плаца, но там было запрещено курить сигары.
Отпуска в Петербург и Новгород разрешались не более чем на 8 дней. Получение такого отпуска было сопряжено с многими трудностями: нужно было проситься в отпуск у офицеров эскадрона, которые делали представление командиру полка, упоминая при этом, что на отпуск не имеется препятствий. Офицер должен был обязательно указать, где он остановится в Петербурге. В столице очень строго следили за соблюдением офицерами формы одежды. Кроме того, до Петербурга нужно было долго ехать, поэтому чаще ездили в Новгород. Но и здесь какой-то строгий комендант, увидев на улице офицеров в фуражках, донёс об этом нарушении устава. В результате было предписано строго соблюдать форму одежды и при поездках в Новгород. Приходилось ради нескольких часов в Новгороде ехать туда и обратно 100 вёрст в кивере.
В начале 1863-го года Гродненский полк выступил на подавление очередного Польского восстания, вернувшись в итоге в Варшаву. Освободившиеся казармы вплоть до 1875-го года занимал Учебный кавалерийский экскадрон. Здесь, в 1872-м году у откомандированного сюда корнета Кавалергардского полка П. П. Дягилева родился сын, будущий великий продюсер С. П. Дягилев.
С 1875-го года вплоть до Первой Мировой здесь размещалась 37-я артиллерийская бригада, затем 179-й пехотный запасной батальон (с 1916 года - полк). Во время Гражданской войны здесь разместился госпиталь. Позднее казармы занимал 20-й Сальский кавалерийский полк 4-й Петроградской кавалерийской дивизии, а затем более десяти лет в гарнизоне квартировал штаб 4-й кавалерийской бригады и входившие в её состав 70-й кавалерийский Ленинградский полк, 4-й отдельный эскадрон связи и 4-й отдельный конный химический взвод. В 1940-м году в казармах разместилась военная авиационная школа механиков, но уже в следующем году она была переведена вглубь страны.
В октябре-декабре 1941 года Селищи находились под немецкой оккупацией.
В 1942 г., во время Любаньской операции, в Селищах размещался военный госпиталь (по воспоминаниям Анатолия Чивилихина раненные лежали в здании манежа, а помещение церкви использовалось в качестве операционной), позднее - штаб 59-й армии Волховского фронта.
Комплекс зданий сильно пострадал в годы войны и еще больше, увы, во время последовавшего за ней мира.
Так, на 1955-й год еще сохранялось здание кордегардии, от которого ныне нет никаких следов.
Тем не менее, даже в таком печальном состоянии комплекс производит очень сильное впечатление
Казармы в Селищах - след печально известного проекта военных поселений. Указом от 5 августа 1815 года в Высоцкую волость Новгородского уезда из Петербурга был отправлен 2-й батальон гренадерского графа Аракчеева полка. А всего в 1820-х годах здесь было размещено шесть полков.
Поселение каждого полка называлось округом. Самым северным был Первый округ графа Аракчеева полка с штабом в Селищах; ближе к Новгороду на обоих берегах Волхова расположился Второй округ короля Прусского полка с штабным центром в селении Муравьи. Близ Новгорода находился Третий округ императора Австрийского полка с штабом в селении Кречевицы; на реке Мете находился Четвертый округ принца Прусского полка с штабным городком Новоселицы. Первый карабинерный полк размещался вокруг штаба в селении Медведь, образуя Пятый округ. Карабинерный князя Барклая де Толли полк - на берегу Ильмень-озера, у Старой Руссы - составлял Шестой округ. Все эти полки входили в Отдельный корпус военных поселений, «составлявший как бы особое военное государство под управлением графа Аракчеева».
Строительство военных поселений началось на почти необжитых местах, где надо было выкорчевывать лес, осушать заболоченную землю, проводить дороги. Вспоминая посещение военных поселений, хирург Д. К. Тарасов писал: «Штаб полка (графа Аракчеева - В. П.)... представляет целый город. Нельзя не удивляться могуществу воли человеческой при виде воздвигнутых подобных городов во всех поселенных полках, в особенности на таких местах, где были, за три года пред тем, совершенно дикие и почти необитаемые места!».
Строительные работы начались в традиционном для России бардаке. «Главные строители не имели и понятия об инженерном искусстве, как сами сознаются, а работники были вовсе, не знающие дела, да и материал-то был подозрительного достоинства». Тем не менее, вскоре к строительству были привлечены профессионалы: инженеры А. Волков, К. Ф. Детлов, Л. Л. Кэрбоньер, Е. И. и Ф. И. Рерберги, А. Я. Фабр, архитекторы Л. А. Дюбю, Г. Ламони, А. И. Минут, Л. Пелли, И. Соколов, Андрей Тон, П. В. Шляхтенко, А. Е. Штауберт. Общее архитектурное руководство, включая разработку проектов наиболее ответственных зданий, рассмотрение проектов других архитекторов и периодические выезды на места строительства, вел архитектор В. П. Стасов.
Основной тип военного городка был рассчитан на роту из 216 рядовых и 12 унтер-офицеров, состоящую из четырех отделений или капральств. В зависимости от местности, отделения могли быть расквартированы порознь или сдвоенными, но городки всегда были составлены из однообразных деревянных домов с мезонином, образующих длинную улицу.
Каждый дом состоял из двух изолированных половин с двумя комнатами и коридором, предназначаемыми для двух рядовых (или одного унтер-офицера) с семьей. В мезонине находилась большая комната для постояльцев на время расквартирования действующих частей. Во дворе размещались сараи, хозяйственные навесы и пр. Таким образом, для поселенной роты нужно было 60 жилых домов или связей и пять связей для дежурного офицера, ротной школы, часовни, лавки. Штабные связи группировались на площади в центре городка. Чаще всего по своему виду выделялось лишь одно здание - кордегардия со школой, гауптвахтой и часовней. В отличие от остальных связей, это здание имело наблюдательную башню, увенчанную высоким шпилем и крестом.
Типовые проекты солдатских и штабных связей, а так же кордегардии, составил в 1817-1818 годах архитектор Минут на основе проектов крестьянских домов, выстроенных им в усадьбе Аракчеева Грузине.
Строительство штабного комплекса в Селищах началось в 1818 году, когда были произведены планировочные и подготовительные работы. «Производителем работ» в Селищах был назначен инженер-поручик (позднее капитан и майор) Карл Фёдорович Детлов. О том, насколько шатким было положение подчинённых А.А. Аракчеева, свидетельствует и его судьба. 17 июля 1824 года во флигеле учебного батальона случился незначительный пожар - труба камина, устроенного в столярной мастерской для варки клея, проходила слишком близко от деревянной балки. Детлова признали виновным и ему грозило разжалование в солдаты, но к счастью для него, он отделался недельным пребыванием на гауптвахте и штрафом в 50 рублей.
Еще одним строителем Селищенских казарм был инженер-поручик Алексей Фёдорович Львов, более известный как автор гимна «Боже царя храни».
К сожалению, от комплекса в Селищах осталось только одно здание - экзерциргауз с примыкающими к нему казармами и Свято-Духовской церковью.
Не сохранилось и изображений Селищенского комплекса. Но поскольку в основе всех комплексов лежали типовые проекты, для того, чтобы представить себе внешний вид и обустройство зданий, мы можем воспользоваться чертежами, снятыми с других комплексов.
Генеральный план штабного городка Второго округа (Муравьи). Чертеж инженера Ф. И. Рерберга, 1829 г.
Перекрытия для манежа создавались под руководством генерал-майора Л. Л. Карбоньера (одного из авторов манежа в Москве).
Интерьер манежа при штабе Второго округа (Муравьи). Чертеж инженера Ф. И. Рерберга, 1829 г.
Проект Свято-Духовской церкви разрабатывал В. П. Стасов.
Проект главного здания с манежем в штабном городке Второго округа (Муравьи). Утвержденный вариант 1820 г. архитектор В. П. Стасов
План (по цоколю) и фасад главного здания с манежем в штабном городке Медведь.Утвержденный вариант 1824 г., архитекторы В. П. Стасов и Л. А. Дюбю
Церковь в Селищах была первой по времени сооружения и имела отличия от других церквей военных поселений (она была больше и имела трехпролетный базиликальный план).
К 1822 г. было завершено строительство манежа с церковью и двухэтажного дома для полкового командира, в 1823 г. - гауптвахты, в 1824-1826 гг. - четырёх двухэтажных домов со службами. На этом строительные работы в Селищах в целом были завершены, и в казармах разместился штаб Гренадерского графа Аракчеева полка.
О том, как протекала жизнь штабного городка, мы можем судить по воспоминаниям. Как пишет А.К. Гриббе, первое время после перевода в округ офицерам полка пришлось жить в крестьянских избах или домах-связях. Лишь в 1824 году офицеры получили казённые квартиры. Квартира семейного штаб-офицера имела пять-шесть комнат и две комнаты на антресолях. Семейные обер-офицеры получили трёх-четырёх комнатные квартиры с прихожей и комнатой для прислуги. Холостые офицеры были поселены в общем флигеле, где каждый из них получил по отдельному «нумеру». Все квартиры были меблированы за казённый счёт, однако за сохранностью обстановки внимательно следили. В итоге, «мебель хранилась, как драгоценность, на ней никто не смел сидеть. То же самое было и с офицерами: они не смели ни ходить, ни сидеть, дабы не обтереть и не замарать того, что дано для их употребления. Комнаты до половины не вмещали их вещей, и чердаки по большей части были их комнатами».
День офицера начинался в шесть (зимой в семь) часов утра. Помимо военных обязанностей, дежурств, нарядов, караулов, были и обязанности «хозяйственные» - осмотры изб, хлевов, одежды, поверка домашнего инвентаря, надзор и распределение работ. Еще одним видом нагрузки был наряд «для отогнания волков». Для борьбы с ними в сентябре и октябре в полку формировалась команда из 50 человек с ружьями, по 10 холостых и одному боевому патрону на человека, под командой офицера. В семь часов вечера команда выходила в поле, и, рассыпавшись попарно почти на версту, прочёсывала окрестности, изредка постреливая. Вот как вспоминал о таких нарядах один из офицеров: «Бывало дождь проливной, топь невылазная, ни спереди, ни сзади ни зги не видать, всюду непроглядная тьма, а волчья команда ходи и пугай невидимых волков, тут же где-нибудь под кустом приютившихся и спокойно выжидавших конца грозной экспедиции». Пройдя вёрст 8-10, команда возвращалась назад. Офицеры называли это мероприятие «ловлей ветра в поле».
Питались офицеры в полковой «ресторации». В определённые для обеда и ужина часы они являлись туда по сигналу дежурного горниста. Готовить дома было строго запрещено, и не пришедший в «ресторацию» офицер лишался обеда или ужина. От общей трапезы освобождались лишь офицеры, находившиеся в карауле и на дежурствах (им еду приносили денщики), семейные офицеры, командиры поселённых рот и доктора, жившие своим хозяйством. Командиры полка и батальонов в любом случае обязаны были обедать и ужинать в «ресторации».
Обед состоял обычно из трёх блюд в будние дни и четырёх по воскресеньям и в праздничные дни. Ужинали двумя блюдами. На кухне работали солдаты-повара из бывших крепостных крестьян, прошедшие зачастую в своё время обучение в лучших французских ресторанах Петербурга (до перевода в Новгородскую губернию полк квартировал в столице), так что на качество блюд офицеры не жаловались.
После обеда офицеры отправлялись в библиотеку, где могли почитать «Ведомости» или обменять книги, после чего расходились по своим квартирам до сигнала к ужину. Библиотека состояла из книг духовного содержания, различных учебников, военно-исторических сочинений и «избранных» романов, в основном переводных. Желающие могли в свободное время заниматься верховой ездой (специально для этого полк содержал до 50 верховых лошадей и несколько берейторов), а также фехтованием.
Взаимоотношения между старшими и младшими офицерами были чисто служебными и даже натянутыми. Отношений частных не существовало. Танцевальных вечеров, домашних спектаклей и других подобных развлечений офицеры полка в то время не знали. Женское общество также офицерам было недоступно - немногочисленные женатые офицеры жили замкнуто. Вся «общественная» жизнь ограничивалась плацем, манежем и «ресторацией», в которой также царила натянутая атмосфера благодаря постоянному присутствию старших офицеров. Даже попытка устроить любительский спектакль окончилась для авторов этой идеи плачевно: командир полка, узнав об этом, организаторов действа посадил под арест, офицерам-зрителям сделал строгий выговор, а «артистов» из нижних чинов приказал выпороть.
Один из офицеров поселенных полков М.А. Крымов писал: «В жизни поселённого офицера (как и солдата) не было тёмных или светлых сторон: была одна, если можно так выразиться, сторона бесцветная, гнетущий, тяжкий рутинизм, заедавший всякую человеческую способность, решительное отсутствие всякой разумной мысли и слова. В быту наших офицеров умственной жизни, высших потребностей и тому подобного существовать почти не могло. В разговорах предметом, «вызывающим на размышление», говоря словами Гоголя, был исключительно фронт. О современных книгах и журналах у нас имели весьма темное понятие. Книги считались роскошью почти непозволительною. Был, говорю, фронт, а затем несколько часов отдыха, то есть ночь, которая большею частию офицеров проводилась в развлечениях известного рода: картах, вине и т.п. По праздникам кулачные бои на реке Волхове, и затем опять фронт и какая-то жажда соперничества по этой части».
Большинство офицеров прилагало все усилия, чтобы покинуть полк, что, однако, было непросто. Лишь немногие добились отставки, да и то с условием, что больше никуда на службу приняты не будут. Других за те или иные проступки переводили в менее престижные части, но и этому они были рады. В итоге к 1825 г. офицерский состав полка почти полностью обновился.
В 1832-м году казармы в Селищах передали лейб-гвардии Гродненскому гусарскому полку (до этого стоявшему в Варшаве). Из-за обособленной стоянки и удалённости от столицы полк стал своего рода местом ссылки для гвардейских офицеров.
Унтер-офицер л.-гв. Гродненского полка
Из тех, кому довелось служить в этих казармах, самой заметной фигурой стал М. Ю. Лермонтов. Прослужил он здесь очень недолго (Лермонтов прибыл в Селищи 26 февраля 1838 года, а уже 9 апреля 1838 года его перевели в лейб-гвардии Гусарский полк, правда из-за болезни он еще на некоторое время задержался в Селищах). Сослуживцы отмечали его язвительный характер, что, впрочем, «не мешало ему быть коноводом всех гусарских затей и пирушек и оправдывалось товарищами как одно из проявлений его исключительной натуры» (уже в первый день по прибытии он затеял карточную игру, проиграв крупную сумму денег). Однако в служебном отношении он был всегда исправен.
Еще один выдающийся офицер этого полка - М.Т. Лорис-Меликов, будущий министр внутренних дел Александра II и автор «Лорис-меликовской конституции» (проекта созыва «Земской думы», который предполагал привлечение выборных членов в Государственный совет). Он прослужил здесь четыре года, с 1843 по 1847.
Жили гусары заметно веселее поселенных офицеров, так что двухэтажный дом, где жили холостые офицеры вскоре получил «благодаря исключительным свойствам своих жильцов, название «сумасшедшего».
«Были комнаты, где простая закуска не снималась со стола и ломберные столы не закрывались. В одних помещениях беспрестанно раздавались звуки или гитары, или фортепиано, или слышались целые хоры офицерских голосов, в других гремели пистолетные выстрелы упражняющихся в этом искусстве, вой и писк дрессируемых собак, которые у нас в полку никогда не переводились, так как было много хороших охотников. Лихие тройки с колоколами и бубенчиками постоянно откладывались и закладывались у нас во дворе, и он постоянно имел вид почтового двора».
После службы все офицеры собирались к завтраку или раннему обеду по артелям (три, четыре, иногда пять офицеров в каждой). Каждая артель имела своего повара и обедала на квартире у своего хозяина. После завтрака офицеры опять отправлялись на службу, а затем обедали. Вечером офицеры собирались или у кого-либо из товарищей, или у полковых дам, или целой компанией отправлялись на станцию Спасская Полисть смотреть проезжающих из Петербурга. Из помещиков неподалёку от расположения полка жило большое семейство Тырковых (глава семьи был управляющим Грузино). Шесть молодых девушек из этой семьи «составляли предмет внимания и даже поклонения» гусар.
Скрашивали досуг гусарских офицеров и полковые дамы. Жена полкового командира генерала А.А. Эссена, бывшая фрейлина императрицы Александры Фёдоровны любила различные увеселения. За всё время пребывания этого семейства в полку «пикники сменяли карусели, эти последние балы и домашние спектакли, так что наши гусары не скучали». Число полковых дам за всё время пребывания в Селищах не превышало 16, и «пребывание их в казармах имело и воспитательное значение, так как поддерживало светскость среди молодёжи». При этом офицеры могли выбрать себе общество по душе, переходя из самой аристократической гостиной жены полкового командира в скромную квартиру эскадронного командира, «где царствовала вполне старинная патриархальность и где за чайным столиком нередко полдюжины маленьких детей его, с салфетками на шеях, зачастую надоедали нам донельзя тем, что чадолюбивая мать их, разливая чай, одному из мальчишек утрёт нос, другому накрошит хлеба в молоко и нередко забывала своего юного гостя, но зато старик эскадронный командир сам лично набьёт вам трубочку и подаст вам огонька».
Развлекались офицеры охотой с ружьями, гончими и борзыми. Устраивались облавы на медведей, так что квартиры многих офицеров были украшены шкурами, рогами и т. п. трофеями. Была построена псарня, охотники и собаки были выписаны из Курляндии. Офицеры полка охотились чаще всего в своей компании, изредка - вместе с уланами из Муравьёв. В январе 1852 года в облаве на медведя, устроенной гродненцами недалеко от станции Спасская Полисть, участвовал наследник цесаревич Александр Николаевич. В облаве, помимо свиты, принимали участие до 10 офицеров полка.
Летом своеобразным развлечением офицеров была встреча пароходов на пристани, расположенной в полуверсте от казарм, в ожидании какого-либо развлечения. Зимой удобным местом для прогулок были бульвары вокруг плаца, но там было запрещено курить сигары.
Отпуска в Петербург и Новгород разрешались не более чем на 8 дней. Получение такого отпуска было сопряжено с многими трудностями: нужно было проситься в отпуск у офицеров эскадрона, которые делали представление командиру полка, упоминая при этом, что на отпуск не имеется препятствий. Офицер должен был обязательно указать, где он остановится в Петербурге. В столице очень строго следили за соблюдением офицерами формы одежды. Кроме того, до Петербурга нужно было долго ехать, поэтому чаще ездили в Новгород. Но и здесь какой-то строгий комендант, увидев на улице офицеров в фуражках, донёс об этом нарушении устава. В результате было предписано строго соблюдать форму одежды и при поездках в Новгород. Приходилось ради нескольких часов в Новгороде ехать туда и обратно 100 вёрст в кивере.
В начале 1863-го года Гродненский полк выступил на подавление очередного Польского восстания, вернувшись в итоге в Варшаву. Освободившиеся казармы вплоть до 1875-го года занимал Учебный кавалерийский экскадрон. Здесь, в 1872-м году у откомандированного сюда корнета Кавалергардского полка П. П. Дягилева родился сын, будущий великий продюсер С. П. Дягилев.
С 1875-го года вплоть до Первой Мировой здесь размещалась 37-я артиллерийская бригада, затем 179-й пехотный запасной батальон (с 1916 года - полк). Во время Гражданской войны здесь разместился госпиталь. Позднее казармы занимал 20-й Сальский кавалерийский полк 4-й Петроградской кавалерийской дивизии, а затем более десяти лет в гарнизоне квартировал штаб 4-й кавалерийской бригады и входившие в её состав 70-й кавалерийский Ленинградский полк, 4-й отдельный эскадрон связи и 4-й отдельный конный химический взвод. В 1940-м году в казармах разместилась военная авиационная школа механиков, но уже в следующем году она была переведена вглубь страны.
В октябре-декабре 1941 года Селищи находились под немецкой оккупацией.
В 1942 г., во время Любаньской операции, в Селищах размещался военный госпиталь (по воспоминаниям Анатолия Чивилихина раненные лежали в здании манежа, а помещение церкви использовалось в качестве операционной), позднее - штаб 59-й армии Волховского фронта.
Комплекс зданий сильно пострадал в годы войны и еще больше, увы, во время последовавшего за ней мира.
Так, на 1955-й год еще сохранялось здание кордегардии, от которого ныне нет никаких следов.
Тем не менее, даже в таком печальном состоянии комплекс производит очень сильное впечатление