Баллада о настоящем человеке
Часть I
II.
Дюболл был удивительным городом. Там было электричество, тротуар перед магазином и автомобиль, принадлежавший фабрике. Главное, почти все жители города умели читать и писать. Большинство из них даже успело побывать в Тайлере - огромном, по меркам Вилка, городе в 125-ти милях от Дюболла. В Тайлере располагался Техасский Колледж, в котором учили чернокожих. Периодически кто-то из Дюболлской молодёжи уезжал в Тайлер учиться. Но все они почему-то вскоре возвращались, не осилив науки. Многие из этих ребят казались Вилку совсем неглупыми, и он никак не мог взять в толк, почему у них не получалось. Никто не мог дать ему вразумительного ответа. В Тайлере его знакомые как-то терялись, забывали, зачем приехали, растрачивали деньги, недостаточно усердствовали, не могли сдать экзамены и в итоге заваливали учёбу.
Люди поговаривали, что неграмотные и полуграмотные юнцы во взрослом возрасте просто необучаемы. Мозг костенеет и уже не приспособен воспринимать новую информацию. Нечего и пытаться - заросли тропинки. Подобные разговоры наполняли Вилка ужасом, он отказывался в это верить. Он обещал себе, что если попадёт в колледж, то ни за что его не бросит. Если бы ему только дали шанс...
Вилк начал смотреть на мир вокруг себя новыми глазами. Автомобили, инструменты, товары в магазинах, поезда - кто-то делал это всё, кто-то всем этим управлял. Кто-то что-то знал, должен был знать, и Вилк очень хотел быть одним из «знающих» людей. Но для этого нужно было попасть в колледж. Внезапно тьма незнания опять стала давить на него, мешать жить. Он отдолжил у кого-то книги по грамматике и арифметике и взялся повторять - скорее, заново учить - когда-то пройденное. Однажды ему в руки попалась книжка по математике. Он не понял там абсолютно ничего, но отказался отложить книгу в сторону.
Днём он работал, вечером занимался, в воскресенье ходил в церковь, а в день зарплаты аккуратно делил деньги на три кучки. Одну кучку посылал матери, другую откладывал на свои скромные текущие расходы, а третью - самую маленькую, но самую главную - аккуратно клал в мешочек. Прошёл год, потом другой. Пять долларов превратились в десять, десять в пятнадцать... Когда у Вилка накопилось $50, держать деньги в носовом платке стало небезопасно, и он поручил свои сбережения тёте. Чем больше он учил, тем больше хотел знать. Математика постепенно поддавалась его упорству, всё больше восхищая Вилка красотой своей логики. Когда местные жители решили собрать небольшой оркестр, двадцатилетний Питерс вытащил немного денег из заветного платка и купил подержанный кларнет. Теперь он сначала целый день тоскал брёвна на пилораму, потом занимался с учебниками, а потом, поздно вечером, учился играть на кларнете.
Однажды на церковной доске объявлений появилась заметка: президент Техасского Колледжа, доктор Бэнкс, прочтёт в городе лекцию и ответит на вопросы. Вилк был вне себя от счастья. С замиранием сердца слушал он доктора Бэнкса, который, казалось, знал наизусть весь толковый словарь и заставлял мысли и идеи танцевать в воздухе, как ноты на листе бумаги. После лекции Вилк подошёл к Бэнксу и сказал, что ему уже 23, а образования - шесть классов. Но включая деньги, хранившиеся у тёти, у него есть $300. К тому же он готов очень усердно учиться. Есть ли у него шансы?
Доктор Бэнкс подумал про себя, что шансов нет - парню слишком много лет. Но он не решился произнести это вслух. В принципе, сказал он, нет ничего невозможного...
Осенью Вилк собрал вещи и укатил в Тайлер.
***
Экзамeнаторы грустно качали головами. Парень с мятой кепкой в руке и последними сбережениями в кармане был знакомой фигурой на кампусе. За годы изнуряющей физической работы эти ребята каким-то образом умудрились не потерять жажды к знаниям, но их мозги уже с трудом воспринимали информацию, к тому же они попросту не умели учиться. Они вообще плохо представляли себе, что это такое. Время было упущено. Они пытались, но у них ничего не получалось. Вилк Питерс знал существительные и глаголы, умел складывать и вычитать, но для двадцатитрёхлетнего парня его знания были ничтожны, к тому же он говорил на жутком диалекте полевого рабочего - некой грубой и полуграмотной версии английского языка, закрывающей для него дорогу в любое сколько бы то ни было приличное учебное заведение. Экзаминаторы хотели всё это ему сказать, но они тоже были чернокожие, они знали, каково ему, и пожалели парня, как жалели десятки других до него. Ему придётся набить собственные шишки и познать горечь поражения самому.
Вилку поручили работу кочегара в женском общежитии и приняли в шестой класс. Взрослый мужик с мозолистыми руками и железобетонными мускулами сидел, упираясь коленками в парту, среди неполовозрелых шестиклашек и пытался постичь дроби и сложноподчинённые предложения. Как ни странно, он воспринял эту возможность как счастливый билет, чудесный подарок судьбы, и отнюдь не считал себя оскорблённым. Насмешки малышни ничуть не трогали его; если он переживёт шестой класс, то, может, сумеет закончить школу. А если он сумеет закончить школу... Вилк боялся даже мечтать об этом. По вечерам его охватывал страх. А вдруг что-то случится? Вдруг он заболеет? Вдруг заболеет мама или кто-то из сестёр? Вдруг у него опять отнимут МЕЧТУ? Вилк понимал, что шанс упускать нельзя - надо учиться, надо зарабатывать деньги. Летом он уехал в Даллас - на заработки.
Учителя были уверены, что никогда больше не увидят Вилка Питерса. К всеобщему удивлению, он вернулся осенью и взялся за книги с ещё большим упорством. Вилк видел Даллас - горизонты продолжали расширяться, но без знаний путь к мечте был закрыт. В том году Вилк открыл для себя Шекспира. To be or not to be. Он перечитывал эти слова снова и снова - через океаны и столетия Шекспир задавал вопрос лично ему, Вилку. To be or not to be. That is the question. Парню казалось, что он знает ответ.
Начальная алгебра. Латынь. И, наконец, Библиотека. Ничто доселе увиденное им в Тайлере не поразило Вилка так, как библиотека. Он ходил по рядам, восхищённо охватывая глазами ряды книг, осторожно трогая руками обложки. Он не знал, что в мире существует столько книг, столько областей знаний. Он проводил в библиотеке всё свободное время, жадно поглощая книгу за книгой. Заведующая библиотекой, Миссис Бэнкс, с интересом наблюдала за ним. Жена президента посвятила жизнь пополнению скупых интеллектуальных ресурсов местной негритянской общины. Этот парень внушал надежду.
Годы шли, и Вилк потихоньку менялся. То ли накопленные знания переходили из количество в качество, то ли ощущение, что мечта всё более реальна, окрыляла молодого человека, но он начал уважать себя и верить в успех. Выпускной вечер он пропустил - должен был работать. Но Вилк не растроился. В свои 28 лет он уже знал, что не в последний раз получает диплом. Осенью Вилк поступил в Техасский Колледж. Началась другая жизнь. Великовозрастный школьник-кочегар был полушуткой, символом упущенных в детстве возможностей, почти неизбежным провалом. Хлопковые поля и лесоповалы маячили за спиной, не отпуская, ожидая, пока он устанет, оступится, плюнет. Его сверстники зарабатывали деньги, женились, заводили семьи. А он сидел за партой и учил латынь. Вилку нравилась одна учительница - Женева Крауч, но разве ж... Он даже виду не подал. Кем он был тогда? А студент колледжа в Южном Техасе в конце двадцатых годов был уважаемым человеком. Вилк расправил плечи.
Он сражался с латынью, французским, алгеброй, и каждый раз выходил победителем. Последовала аналитическая геометрия, потом биология и социология. Через два года доктор Бэнкс поменял работу, перейдя в A&M колледж в 150-ти милях от Тайлера. Потом туда же ушла хорошенькая Женева Крауч. Вилк почувствовал себя одиноко, кампус Тайлера становился ему мал. В1929-м году Вилк тоже перевёлся в A&M. Миссис Бэнкс нашла ему работу официантом в студенческой столовой. Ещё пара лет - и он будет учиться в медицинской школе, на врача. Вилк был счастлив.
Осенью 1929-го года рынок ценных бумаг рухнул, в стране наступила Великая Депрессия. Экономическая ситуация ухудшалась на глазах, и постепенно физические работы, на которых раньше были заняты чернокожие, перешли к безработным белым. Вилк внезапно понял, что на медицинскую школу ему не заработать. Он решил, что сначала поработает учителем математики - в этой науке он начал добиваться серьёзных успехов.
Но до окончания колледжа оставалось ещё два года. Вилк сосредоточил все усилия на математике, а заодно начал учить немецкий. Иностранные языки интересовали его всё больше - Вилк был даже рад, что придётся работь в школе, это даст ему время хорошенько подучить немецкий, и, возможно, даже начать учить другой язык. Он находил время и на разговоры с Женевой, хотя дальше разговоров дело не шло. Весной 31-го года Питерс послал резюме во все техасские школы для чернокожих и начал ждать ответа. Сначала пришёл один отказ, потом другой... Потом наступила тишина. День окончания колледжа неумолимо приближался, и Вилк никак не мог понять, что же происходит.
Семья Вилка не пришла смотреть, как он получает диплом бакалавра. Зато пришла Женева. Перед студентами в тот день выступала женщина - президент другого колледжа для чернокожего населения Техаса. Она просила студентов не отчаиваться перед лицом тяжёлой экономической ситуации, не терять надежду. Вилк подошёл к ней после выступления и спросил о возможных вакансиях для учителей.
- А что вы умеете делать? - поинтересовалась женщина.
- Я могу учить математику! - гордо сказал Вилк.
И замолчал. Женщина явно ждала продолжения. Когда она, наконец, поняла, что он закончил, то пожала плечами.
- Наши школы нуждаются в большем. Они бедны. Окна разбиты, вода отключена, течёт крыша. Дети не знают элементарных вещей. Математики недостаточно! Я спрашиваю, что ЕЩЁ вы умеете делать.
Вилк растерялся. Он закончил колледж с прекрасными оценками, но должен был признать, что, кроме как обучать математике, он не мог практически ничего. Женщина потеряла к нему всякий интерес и перевела взгляд на следующего студента. Потерянный, Вилк отошёл в сторону.
Он не ощущал себя столь беспомощным и тёмным с тех пор, как сидел в 23 года в шестом классе. Сейчас ему был 31 год, и он потратил последние восемь из них на то, чтобы получить образование, которое оказалось никому не нужным. Работы в стране не было, денег у него не было, семьи тоже. Что делать дальше было совершенно непонятно. Дорога из жёлтого кирпича завела в тупик: карьера врача казалась не намного более достижимой, чем в 1913-м году.
Продолжение неумолимо следует
II.
Дюболл был удивительным городом. Там было электричество, тротуар перед магазином и автомобиль, принадлежавший фабрике. Главное, почти все жители города умели читать и писать. Большинство из них даже успело побывать в Тайлере - огромном, по меркам Вилка, городе в 125-ти милях от Дюболла. В Тайлере располагался Техасский Колледж, в котором учили чернокожих. Периодически кто-то из Дюболлской молодёжи уезжал в Тайлер учиться. Но все они почему-то вскоре возвращались, не осилив науки. Многие из этих ребят казались Вилку совсем неглупыми, и он никак не мог взять в толк, почему у них не получалось. Никто не мог дать ему вразумительного ответа. В Тайлере его знакомые как-то терялись, забывали, зачем приехали, растрачивали деньги, недостаточно усердствовали, не могли сдать экзамены и в итоге заваливали учёбу.
Люди поговаривали, что неграмотные и полуграмотные юнцы во взрослом возрасте просто необучаемы. Мозг костенеет и уже не приспособен воспринимать новую информацию. Нечего и пытаться - заросли тропинки. Подобные разговоры наполняли Вилка ужасом, он отказывался в это верить. Он обещал себе, что если попадёт в колледж, то ни за что его не бросит. Если бы ему только дали шанс...
Вилк начал смотреть на мир вокруг себя новыми глазами. Автомобили, инструменты, товары в магазинах, поезда - кто-то делал это всё, кто-то всем этим управлял. Кто-то что-то знал, должен был знать, и Вилк очень хотел быть одним из «знающих» людей. Но для этого нужно было попасть в колледж. Внезапно тьма незнания опять стала давить на него, мешать жить. Он отдолжил у кого-то книги по грамматике и арифметике и взялся повторять - скорее, заново учить - когда-то пройденное. Однажды ему в руки попалась книжка по математике. Он не понял там абсолютно ничего, но отказался отложить книгу в сторону.
Днём он работал, вечером занимался, в воскресенье ходил в церковь, а в день зарплаты аккуратно делил деньги на три кучки. Одну кучку посылал матери, другую откладывал на свои скромные текущие расходы, а третью - самую маленькую, но самую главную - аккуратно клал в мешочек. Прошёл год, потом другой. Пять долларов превратились в десять, десять в пятнадцать... Когда у Вилка накопилось $50, держать деньги в носовом платке стало небезопасно, и он поручил свои сбережения тёте. Чем больше он учил, тем больше хотел знать. Математика постепенно поддавалась его упорству, всё больше восхищая Вилка красотой своей логики. Когда местные жители решили собрать небольшой оркестр, двадцатилетний Питерс вытащил немного денег из заветного платка и купил подержанный кларнет. Теперь он сначала целый день тоскал брёвна на пилораму, потом занимался с учебниками, а потом, поздно вечером, учился играть на кларнете.
Однажды на церковной доске объявлений появилась заметка: президент Техасского Колледжа, доктор Бэнкс, прочтёт в городе лекцию и ответит на вопросы. Вилк был вне себя от счастья. С замиранием сердца слушал он доктора Бэнкса, который, казалось, знал наизусть весь толковый словарь и заставлял мысли и идеи танцевать в воздухе, как ноты на листе бумаги. После лекции Вилк подошёл к Бэнксу и сказал, что ему уже 23, а образования - шесть классов. Но включая деньги, хранившиеся у тёти, у него есть $300. К тому же он готов очень усердно учиться. Есть ли у него шансы?
Доктор Бэнкс подумал про себя, что шансов нет - парню слишком много лет. Но он не решился произнести это вслух. В принципе, сказал он, нет ничего невозможного...
Осенью Вилк собрал вещи и укатил в Тайлер.
***
Экзамeнаторы грустно качали головами. Парень с мятой кепкой в руке и последними сбережениями в кармане был знакомой фигурой на кампусе. За годы изнуряющей физической работы эти ребята каким-то образом умудрились не потерять жажды к знаниям, но их мозги уже с трудом воспринимали информацию, к тому же они попросту не умели учиться. Они вообще плохо представляли себе, что это такое. Время было упущено. Они пытались, но у них ничего не получалось. Вилк Питерс знал существительные и глаголы, умел складывать и вычитать, но для двадцатитрёхлетнего парня его знания были ничтожны, к тому же он говорил на жутком диалекте полевого рабочего - некой грубой и полуграмотной версии английского языка, закрывающей для него дорогу в любое сколько бы то ни было приличное учебное заведение. Экзаминаторы хотели всё это ему сказать, но они тоже были чернокожие, они знали, каково ему, и пожалели парня, как жалели десятки других до него. Ему придётся набить собственные шишки и познать горечь поражения самому.
Вилку поручили работу кочегара в женском общежитии и приняли в шестой класс. Взрослый мужик с мозолистыми руками и железобетонными мускулами сидел, упираясь коленками в парту, среди неполовозрелых шестиклашек и пытался постичь дроби и сложноподчинённые предложения. Как ни странно, он воспринял эту возможность как счастливый билет, чудесный подарок судьбы, и отнюдь не считал себя оскорблённым. Насмешки малышни ничуть не трогали его; если он переживёт шестой класс, то, может, сумеет закончить школу. А если он сумеет закончить школу... Вилк боялся даже мечтать об этом. По вечерам его охватывал страх. А вдруг что-то случится? Вдруг он заболеет? Вдруг заболеет мама или кто-то из сестёр? Вдруг у него опять отнимут МЕЧТУ? Вилк понимал, что шанс упускать нельзя - надо учиться, надо зарабатывать деньги. Летом он уехал в Даллас - на заработки.
Учителя были уверены, что никогда больше не увидят Вилка Питерса. К всеобщему удивлению, он вернулся осенью и взялся за книги с ещё большим упорством. Вилк видел Даллас - горизонты продолжали расширяться, но без знаний путь к мечте был закрыт. В том году Вилк открыл для себя Шекспира. To be or not to be. Он перечитывал эти слова снова и снова - через океаны и столетия Шекспир задавал вопрос лично ему, Вилку. To be or not to be. That is the question. Парню казалось, что он знает ответ.
Начальная алгебра. Латынь. И, наконец, Библиотека. Ничто доселе увиденное им в Тайлере не поразило Вилка так, как библиотека. Он ходил по рядам, восхищённо охватывая глазами ряды книг, осторожно трогая руками обложки. Он не знал, что в мире существует столько книг, столько областей знаний. Он проводил в библиотеке всё свободное время, жадно поглощая книгу за книгой. Заведующая библиотекой, Миссис Бэнкс, с интересом наблюдала за ним. Жена президента посвятила жизнь пополнению скупых интеллектуальных ресурсов местной негритянской общины. Этот парень внушал надежду.
Годы шли, и Вилк потихоньку менялся. То ли накопленные знания переходили из количество в качество, то ли ощущение, что мечта всё более реальна, окрыляла молодого человека, но он начал уважать себя и верить в успех. Выпускной вечер он пропустил - должен был работать. Но Вилк не растроился. В свои 28 лет он уже знал, что не в последний раз получает диплом. Осенью Вилк поступил в Техасский Колледж. Началась другая жизнь. Великовозрастный школьник-кочегар был полушуткой, символом упущенных в детстве возможностей, почти неизбежным провалом. Хлопковые поля и лесоповалы маячили за спиной, не отпуская, ожидая, пока он устанет, оступится, плюнет. Его сверстники зарабатывали деньги, женились, заводили семьи. А он сидел за партой и учил латынь. Вилку нравилась одна учительница - Женева Крауч, но разве ж... Он даже виду не подал. Кем он был тогда? А студент колледжа в Южном Техасе в конце двадцатых годов был уважаемым человеком. Вилк расправил плечи.
Он сражался с латынью, французским, алгеброй, и каждый раз выходил победителем. Последовала аналитическая геометрия, потом биология и социология. Через два года доктор Бэнкс поменял работу, перейдя в A&M колледж в 150-ти милях от Тайлера. Потом туда же ушла хорошенькая Женева Крауч. Вилк почувствовал себя одиноко, кампус Тайлера становился ему мал. В1929-м году Вилк тоже перевёлся в A&M. Миссис Бэнкс нашла ему работу официантом в студенческой столовой. Ещё пара лет - и он будет учиться в медицинской школе, на врача. Вилк был счастлив.
Осенью 1929-го года рынок ценных бумаг рухнул, в стране наступила Великая Депрессия. Экономическая ситуация ухудшалась на глазах, и постепенно физические работы, на которых раньше были заняты чернокожие, перешли к безработным белым. Вилк внезапно понял, что на медицинскую школу ему не заработать. Он решил, что сначала поработает учителем математики - в этой науке он начал добиваться серьёзных успехов.
Но до окончания колледжа оставалось ещё два года. Вилк сосредоточил все усилия на математике, а заодно начал учить немецкий. Иностранные языки интересовали его всё больше - Вилк был даже рад, что придётся работь в школе, это даст ему время хорошенько подучить немецкий, и, возможно, даже начать учить другой язык. Он находил время и на разговоры с Женевой, хотя дальше разговоров дело не шло. Весной 31-го года Питерс послал резюме во все техасские школы для чернокожих и начал ждать ответа. Сначала пришёл один отказ, потом другой... Потом наступила тишина. День окончания колледжа неумолимо приближался, и Вилк никак не мог понять, что же происходит.
Семья Вилка не пришла смотреть, как он получает диплом бакалавра. Зато пришла Женева. Перед студентами в тот день выступала женщина - президент другого колледжа для чернокожего населения Техаса. Она просила студентов не отчаиваться перед лицом тяжёлой экономической ситуации, не терять надежду. Вилк подошёл к ней после выступления и спросил о возможных вакансиях для учителей.
- А что вы умеете делать? - поинтересовалась женщина.
- Я могу учить математику! - гордо сказал Вилк.
И замолчал. Женщина явно ждала продолжения. Когда она, наконец, поняла, что он закончил, то пожала плечами.
- Наши школы нуждаются в большем. Они бедны. Окна разбиты, вода отключена, течёт крыша. Дети не знают элементарных вещей. Математики недостаточно! Я спрашиваю, что ЕЩЁ вы умеете делать.
Вилк растерялся. Он закончил колледж с прекрасными оценками, но должен был признать, что, кроме как обучать математике, он не мог практически ничего. Женщина потеряла к нему всякий интерес и перевела взгляд на следующего студента. Потерянный, Вилк отошёл в сторону.
Он не ощущал себя столь беспомощным и тёмным с тех пор, как сидел в 23 года в шестом классе. Сейчас ему был 31 год, и он потратил последние восемь из них на то, чтобы получить образование, которое оказалось никому не нужным. Работы в стране не было, денег у него не было, семьи тоже. Что делать дальше было совершенно непонятно. Дорога из жёлтого кирпича завела в тупик: карьера врача казалась не намного более достижимой, чем в 1913-м году.
Продолжение неумолимо следует