(no subject)
Я вам сейчас сделаю одно страшное признание. Мне стыдно, и эстеты могут бросить в меня тухлым помидором, но сегодня я впервые в жизни получила истинное удовольствие от Шекспира в оригинале. Мы пошли в Шекспировский театр на Ричарда III, и я просидела три часа, открыв рот и забыв, как дышать. Причём это мой третий Ричард, если не четвёртый. Сюжет знаю. Постановки видела неплохие. Текст я, правда, раньше понимала хуже (сейчас процентов 90-95, вне зависимости от акцента и дикции актёра), но достаточно, чтобы следить за тем, что происходит на сцене или на экране. Тем не менее, ТАК впечатлило впервые.
Да, конечно, прекрасный спектакль, головокружительные (в буквальном смысле, они под углом сделаны) декорации, великолепная игра актёров, но секрет, как мне кажется, в том, что я не просто понимаю этот язык - я перестала об него спотыкаться. Он мне не мешает. Я слышу поэзию, я наслаждаюсь удачными фразами и игрой слов, я слежу за перипетиями сюжета, я забываю, что это староанглийский. И вот тогда, и только тогда, я впитываю в себя пьесу. Шекспир - это драматическй эквивалент графита. Спрессованные эмоции, три тонны трагедии на квадратный сантиметр сцены, каждый монолог прорезает зрительный зал, каждый диалог совершенен, ни слова убавить, ни слова прибавить, наши страхи, наши ночные кошмары, наши фантазии и комплексы - всё тут, раздутое, гротескное, гипертрофированное, вечное, современное. Все тираны и диктаторы вторичны. Можно написать сто тысяч книг о Наполеоне, Гитлере, Сталине или Хуссейне, об ужасах, трагедиях, предательствах, борьбе за власть, убийствах, жестокости, интригах и разрушенных судьбах. Эталоном останется Шекспир, Ричард Третий. Это таблица элементов литературы о диктатуре, её таблица умножения, её азбука, её нотная грамота. Не переплюнуть.
И не перевести. Не перевести поэзию, только смысл. Правильно сказал Жуковский, что переводчик прозы раб, а переводчик поэзии - соперник. Шекспир Пастернака гениален, но это не Шекспир, это Пастернак. Попробуйте почитать Пушкина по-английски. Есть великолепные переводы, но разве это Пушкин? Я могу только тихо радоваться, что дошла до того уровня, когда начала, наконец, воспринимать Шекспира, а не просто понимать, о чём речь идёт. Шестнадцать лет ушло.
Да, конечно, прекрасный спектакль, головокружительные (в буквальном смысле, они под углом сделаны) декорации, великолепная игра актёров, но секрет, как мне кажется, в том, что я не просто понимаю этот язык - я перестала об него спотыкаться. Он мне не мешает. Я слышу поэзию, я наслаждаюсь удачными фразами и игрой слов, я слежу за перипетиями сюжета, я забываю, что это староанглийский. И вот тогда, и только тогда, я впитываю в себя пьесу. Шекспир - это драматическй эквивалент графита. Спрессованные эмоции, три тонны трагедии на квадратный сантиметр сцены, каждый монолог прорезает зрительный зал, каждый диалог совершенен, ни слова убавить, ни слова прибавить, наши страхи, наши ночные кошмары, наши фантазии и комплексы - всё тут, раздутое, гротескное, гипертрофированное, вечное, современное. Все тираны и диктаторы вторичны. Можно написать сто тысяч книг о Наполеоне, Гитлере, Сталине или Хуссейне, об ужасах, трагедиях, предательствах, борьбе за власть, убийствах, жестокости, интригах и разрушенных судьбах. Эталоном останется Шекспир, Ричард Третий. Это таблица элементов литературы о диктатуре, её таблица умножения, её азбука, её нотная грамота. Не переплюнуть.
И не перевести. Не перевести поэзию, только смысл. Правильно сказал Жуковский, что переводчик прозы раб, а переводчик поэзии - соперник. Шекспир Пастернака гениален, но это не Шекспир, это Пастернак. Попробуйте почитать Пушкина по-английски. Есть великолепные переводы, но разве это Пушкин? Я могу только тихо радоваться, что дошла до того уровня, когда начала, наконец, воспринимать Шекспира, а не просто понимать, о чём речь идёт. Шестнадцать лет ушло.