В памяти. Абарзади Батоевич Дагбаев
Абарзади - непобедимый
(Отрывки из книги "Мүнхэ дурасхаал", созданной и изданной мной в 2010 году)
Он родился в 1923 году:
- в 1941-ом году окончил Агинскую среднюю школу;
- с 1941-го по 1946-ой год служил в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии, воевал на фронтах Великой Отечественной войны, участник величайших битв в Сталинграде и на Курской дуге;
- с 1946-го по 1953-ий год работал учителем начальных классов и физической культуры Могойтуйской семилетней школы;
- в 1953-ем и 1954-ом годах учился в Читинском учительском институте;
- с 1954-го по 1955-ый год работал учителем физики и математики в Зугалайской средней школе;
- с 1955-го по 1983-ый - заведующий, учитель начальных классов, пре-подаватель математики и военного дела в Ага-Хангильской средней школе;
- с 1983-го до 1989-го года был руководителем шахматного кружка Ага-Хангильской средней школы. В 2003 году ему исполнилось 80 лет, в Агинском Бурятском автономном округе при поддержке Могойтуйского районного Совета ветеранов провели шахматный турнир на призы его имени. Позже турнир стал традиционным.
Ушел из жизни в декабре 2005 года на 83-м году жизни...
И еще: на войне и в мирное время он каждый день молился. Это помнят его современники и явствует из его записей. Такова его биография. А жизнь?
Его зовут Абарзади Батоевич Дагбаев. Имя Абарзади переводится с тибетского как - Непобедимый.
Июль 1945 года. Чехия. В центре А. Б. Дагбаев.
Ниже рассказ А. Б. Дагбаева о себе:
Мне кажется, что мемуары полководцев и кинофильмы о войне, не раскрывают полной и настоящей правды, которую должны знать люди. Участники войны должны рассказывать о войне своим потомкам. Вот почему я хотел бы поделиться своими воспоминаниями. Сразу должен признаться, что я не герой, обыкновенный труженик войны, офицер. Не хотелось бы уйти в иной мир, не поделившись пережитым.
Не могу и не хочу хвастаться, как делают некоторые, числом истребленных немцев или подбитых танков. Я просто выполнял различные боевые задания командования. Будучи командиром саперного взвода, а под конец войны - полковым инженером стрелкового полка, мне приходилось устанавливать минные заграждения, разминировать минные поля противника, проделывать проходы, сопровождая атакующую пехоту и разведчиков, которые уходили за «языком», наводить переправы через вводные преграды, взрывать мосты, при отступлении и многое другое… Что только не приходилось делать: строить, ломать, воровать, отдавать. Ведь сапер - труженик войны.
Июнь 1941 года. Учащиеся Агинской средней школы и студенты Агинского педагогического училища сдали выпускные экзамены. На душе радостно, многие ликуют. Каждый в мечтах и грезах. Впереди - вся жизнь: учеба, работа, любовь и дружба, дороги и просторы Родины.
И вдруг страшная весть - фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз.
И вот уже июль 1941 года, призыв в армию. Мы прошли мандатную комиссию и сдали вступительные экзамены в Черниговское военно-инженерное училище, которое тогда находилось в Иркутске. Из Агинского аймака было 13 юношей. Из них были приняты и зачислены курсантами шестеро: Батоев Цыдып (из Урдо-Аги), Шагдарон Дашинима и я (из Ага-Хангила) - выпускники Агинской средней школы; Тумутов Тучин (из Хара-Шибири), Дарижапов Даши и Дымбрылов Чулун-Эрдэни (из Цокто-Хангила) - выпускники Агинского педагогического училища.
1 августа 1941 года у боевого Знамени училища поклялись на верность Родине, Коммунистической партии и советскому народу. Итак, мы - курсанты военно-инженерного училища, где готовят саперов - тружеников войны. Стали изучать подрывное дело, инженерно-минные заграждения, мостовое дело, дорожное дело, фортификационные сооружения, переправочные средства и т. д. Обучение давалось нелегко, особенно его практическая часть. Преподавателями были военные инженеры первого, второго и третьего рангов. Словом, люди грамотные и высокой квалификации. Они наставляли нас: «Тяжело в учении - легко в бою». Вот два примера настоящих подвигов во время учебы.
В декабрьские морозы 1941 года пришлось подготовить «к взрыву» большой железобетонный мост через реку, предварительно рассчитав мощность заряда и возможный эффект взрыва. Привязывали «заряды» к высоким опорам, соединяли их детонирующими шнурами и т. д. Скользко, студёно, над рекой морозный туман. Мы - на опорах, внизу, на реке, дежурит аварийная лодка. В этом учении отличились курсанты: Тумутов Тучин и Батоев Цыдып. Они заслужили благодарности от командования училища.
Или другой случай подвига.
Холодное сентябрьское утро. На рукаве реки приказано возвести понтонный мост из переправочного парка. Ширина реки около - около 90 метров. Оборудования лежали на правом берегу, в кустах, на расстоянии 150 метров. Взвилась сигнальная ракета. Все нужно было делать бегом или быстрым шагом. При соединении собранных паромов в единый мост курсант Батоев Цыдып нечаянно уронил в воду стрингерный болт, которым соединяются металлические прогоны паромов. Глубина реки была около 15 метров и течение быстрое. Курсант Батоев нырнул в ледяную воду и достал его. Приказ командования был выполнен на оценку «хорошо». Мост длиной 90 метров был возведен за 21 минуту.
Фронт остро нуждался в командирах. После нескольких месяцев учебы отличнику боевой и политической подготовки Цыдыпу Батоеву было присвоено воинское звание «младший лейтенант» и его направили на фронт. В марте 1942 года по приказу Наркома Обороны Маршала Тимошенко присвоены воинские звания младшего лейтенанта Дарижапову Даши, Дымбрылову Чулун-Эрдэни, Тумутову Тучин и мне, а отличнику Шагдарон Дашиниме было присвоено звание лейтенанта.
Вскоре мы, переодетые в офицерские формы с красивыми нарукавными нашивками и квадратиками на петлицах, в сопровождении духового оркестра направилась на вокзал, имея в руках направления на разные фронты: Шагдарон Дашинима - в Северо-Кавказский военный округ, оттуда в Крым, участвовал в боях за Новороссийск и на Малой земле, Тумутов Тучин - на Западный фронт, а Дарижапов Даши, Дымбрылов Чулун-Эрдэни. и я были направлены на Юго-Западный фронт.
Так разошлись наши фронтовые пути. Но с Дарижаповым Даши мы прошли много фронтовых верст вместе. В конце апреля 1942 года Дарижапов и я стали работать в продотделе 28-й армии, которая воевала под Харьковом. Таким образом, мы из саперов сделались интендантами.
Около недели находились в резерве армии, вскоре младшего лейтенанта Чулун-Эрдэни Дымбрылова направили в тыл, в Саратов, где формировались запасные полки, а нам, Дарижапову Даши и мне, было приказано работать в продотоделе штаба 28-й армии.
База продотдела (склады) находилась на станции Приколотное Харьковской области, в 40-45 км от линии фронта. Там, находясь под беспрерывными бомбежками, возглавляли армейские продлетучки, откуда снабжались продовольствием несколько дивизий этой армии.
Итак, как я помню, 9 июня 1942 года началось крупное наступление немецких войск на юго-восточном направлении. Они прорвали наши оборонительные рубежи. Канонада приближалась к нам.
Нам было приказано эвакуировать склады в тыл, для чего подогнали эшелон порожних вагонов и выделили один рабочий батальон. Мы спешно грузили вагоны продовольствием и посылками, присланными трудящимися среднеазиатских республик. Чего только в них не было!
Несколько раз прилетали эскадрильи немецких самолетов, бомбили и обстреливали из пулеметов. На платформах запасных путей станции стояли несколько батарей зенитных орудий, которые открывали огонь по самолетам. Ни одного самолета они так и не сбили. Я наблюдал: снаряды зениток разрывали далеко позади самолетов. Недаром в то время фронтовики говорили, что «зенитчиков нужно кормить соломой». Правда, к тому времени автоматических и полуавтоматических зенитных орудий еще не было, они появились в конце войны.
Ожесточенные бои шли уже в 6-7 километрах от нас. Надо было спешить. Мы с Даши сели в эшелон и тронулись в путь в направлении узловой станции Купянск. Дорога шла вдоль линии фронта. Пока ехали, над нами пролетели несколько эскадрилий самолетов врага, но не бомбили. Видимо, шли на Купянск, Валуйки, Лиски, которые находились на другой ветке.
Подъезжаем к станции Великий Бурлук. Семафор закрыт. Остановились у семафора. Я побежал узнать в чем дело, почему не пропускают воинский эшелон. Захожу в полуразрушенный вокзал, чтобы обратиться к военному коменданту и начальнику станции. Они в панике: разбивали щиты, телефонные аппараты, сжигали бумаги и ломали все, что под руку попадется. Время было полуденное. Комендант сказал: «До Купянска на путях стоят несколько эшелонов, станция разбита вдребезги. Через три часа немцы будут здесь, и мы ничем не можем помочь вам».
Увидев его вытаращенные глаза, я подумал: «Или этот капитан настоящий паникер или немецкий шпион. Откуда он мог точно знать время прихода немцев». На войне паника - эта страшная штука, с паникерами и трусами разговаривали далеко не мирным тоном, случалось - расстреливали на месте.
Что делать? Я направился обратно к эшелону, по пути забежал в пристанционный деревянный туалет. В это время началась сильная бомбежка. Кругом рвались бомбы, раскаленные осколки размером с палец со всех сторон пробивали стены туалеты и шлепались с шипением в жижу. Вскоре бомбежка прекратилась, я выбежал на улицу: кругом темно, дым и гарь разъедали горло. В тот момент еще удивлялся тому, как мгновенно успевает накаляться оболочка авиационной бомбы.
Пока шел к семафору, на горизонте появился истребитель «Мессершмитт» и на бреющем полете обстрелял наш эшелон. Паровоз получил три большие пробоины и, шипя, исходил паром, а машинист, раненый в ногу, лежал на земле и жалобно стонал. В то время немецкие самолеты, а наши показывались очень редко, легко расстреливали даже одинокие подводы.
Придя к Даши, я рассказал обстановку, мы тут же решили поджечь все вагоны и идти на восток, к своим. Такое решение приняли, исходя из указаний нашего вождя И. В.Сталина: «Врагу не оставлять ни одного килограмма хлеба, ни одного литра горячего…» и т. д. Мы начали поджигать эшелон, но вагоны никак не загорались. Тем временем бои шли в пяти километрах от станции. Из нашей затеи ничего не получилось, мы кинули все и побежали на восток, взбежали на холм, сплошь засеянный озимой рожью.
За холмом встретились со своими начальниками, в том числе начальником тыла 28-й армии, полковником (фамилию не помню), которые на полуторке тоже удирали на восток. Машина была перегружена, и нас не взяли. Хорошо, что они назвали адрес будущей дислокации (железнодорожная станция Алексеевка). На вторые или третьи сутки мы еле-еле добрались до станции Алексеевка. В течение нескольких дней там развернули базу снабжения. Тем временем меня вызвал начальник тыла и сказал: «Езжай на попутном транспорте обратно на станцию Великий Бурлук, она еще не занята немцами. Передовая линия проходит в полукилометре от станции. Выяснишь там, сколько продуктов осталось. Может быть, какие-нибудь дивизии или корпус успели хоть что-то взять. Если осталось сколько-нибудь продуктов, мы направим тебе потребное количество автомашин для вывозки продовольствия».
Получив такое задание, к вечеру того же дня я прибыл к месту назначения. Попался удачный транспорт. Поскольку станция Великий Бурлук и железнодорожный путь находились под беспрерывным артиллерийско-минометным и даже пулеметным огнем, я решил, что нечего зря подставлять голову под обстрел, а лучше разыскать штабы частей и соединений, там и смогу узнать обо всем.
В одной маленькой деревушке располагался штаб 6-го кавалерийского корпуса генерала Кириченко. Там нашел хатку, где находился начальник тыла данного корпуса, в звании полковника (фамилию забыл). Было раннее утро. Часовому, который стоял возле двери, я показал свое удостоверение личности, как представитель штаба 28-й армии, и зашел в хату. У окна за столом, в нательной белой рубашке, сидел довольно массивный мужчина с бритой головой. Он намыливал помазком лицо, а в правой руке держал опасную бритву. Войдя, я обратился: «Товарищ полковник, я представитель продотдела штаба 28-й армии, мне приказано узнать о том, сколько продовольствия из эшелона, оставленного на станции Великий Бурлук, взял ваш корпус». Полковник резко повернулся лицом ко мне, швырнул бритву на стол и начал кричать: «Эх вы, тыловые крысы, как чуть драпаете без оглядки, всех вас надо расстрелять на месте… Мы ничего не взяли. Вот вам!» - и показал большущий кукиш.
Я испугался и быстренько отошел к двери, выйдя от полковника, больше не осмелился заходить в другие штабы и направился на передовую. Прошагал километров десять. Пока шел два раза попал под минометный обстрел. Добрался до вагонов. Вижу, все двери настежь открыты, а некоторые вагоны разбиты снарядами.
Через сутки я был в своем штабе и написал рапорт о случившемся. На следующее утро немцы были на окраине станции Алексеевка, и наши штабные офицеры умотались восвояси, сказав нам, что штаб передислоцируется за реку Дон. Опять нам пришлось драпать пешком. Один раз чуть-чуть не попали в окружение, так как немцы по ночам высаживали десанты, вооруженные автоматами и маленькими танкетками, на которых были установлены минометы и пулеметы.
Читатель, не подумайте, что мы только вдвоем отступали, были с нами разрозненные и неорганизованные группы солдат из различных воинских частей. Словом, лето было мрачное.
Много, очень много, солдат и офицеров шли на восток в то мрачное лето 1942-го года по донской степи. Вместе со всеми шел и я. Позади горела земля, поля, засеянные рожью, леса и деревни.
Мы избегали прямого соприкосновения с немцами, частенько попадали под бомбежку. Бывало так: немецкий самолет разбрасывал листовки размером в 9 на 12 сантиметров, в которой в верхнем правом углу было написано: «Красноармеец, штык в землю!», а левом нижнем - «Сталин капут!». Однажды на одной листовке было написано: «Я, бывший командующий второй ударной армии, ныне военнопленный германских вооруженных сил, генерал-лейтенант Власов обращаюсь к вам…» Дальше говорилось, что сопротивление Красной армии бессмысленно, только приведет к лишнему кровопролитию. Власов призывал сложить оружие, вступить в русскую народную освободительную армию. Немцы разбрасывали также искусно оформленный журнал из шести листов, размером с наш «Огонек», с цветными фотографиями, в котором красочно показывали жизнь, быт и учебу солдат русской народно-освободительной армии.
Однако, наши солдаты и офицеры не верили и не поддавались пропаганде Геббельса. Наши воины были верны воинской присяге, советскому народу, правительству, идеям коммунистической партии и потому сражались до последнего дыхания с врагом всего человечества. Мы глубоко верили словам нашего вождя Сталина, что враг будет разбит, и победа будет за нами, что наше дело правое, и враг будет разбит. Но были случаи, когда в одиночку или мелкими группами наши переходили на сторону врага.
Так миновало это мрачное лето. В начале октября 1942 года мы с Даши Дарижаповым написали рапорта командованию, в которых просили отправить нас на передовую, мотивируя тем, что мы являемся командирами инженерных войск, а не интендантами. На следующее утро наша просьба была удовлетворена. Нас отправили в 24-ю Самаро-Ульяновскую трижды Краснознаменную Бердичевскую орденов Суворова и Богдано-Хмельницкого стрелковую Железную дивизию, в составе которой мы участвовали в окружении и уничтожении немецких войск под Сталинградом. Но это было позже.
Мы прибыли по назначению, меня направили командиром саперного взвода стрелкового полка, а Дарижапова Даши - командиром взвода отдельного саперного батальона этой дивизии. Наш полк стоял на малой излучине Дона, ведя бой за этот маленький плацдарм на правом берегу реки Дона. Саперные подразделения ночами минировали, протягивали проволочные заграждения в два кола и оборудовали долговременные огневые точки. Так прошли октябрь и половина ноября…
Раннее утро 19 ноября 1942 года. С неба сыпал прохладный и свежий снег. Вдруг загрохотали тысячи орудий и минометов. Покой Донской степи взорвался лавой взрывов и огня. Началось грандиозное наступление наших войск.
Наша дивизия входила в состав 65-й Армии, командующим был генерал Батов Павел Иванович. У саперов на войне всегда много работы, особенно при наступлении: нужно разминировать минные заграждения, наводить переправы через водные преграды и даже контратаковать наступающего противника. Это было северо-восточнее хутора Вертячий, где под шрапнельным огнем немцев работали мы За овладение особо важным пунктом Вертячий приказом Верховного Главнокомандующего была объявлена благодарность всем солдатам и офицерам нашей дивизии.
Быстро наступил декабрь 1942 года. Наступление продолжалось Отчетливо помню кровопролитный бой за Казачий курган, который несколько раз переходил из рук в руки. Ходили в контратаку все, кто был жив: связисты, саперы, разведчики и даже штабные офицеры полков. В этом бою геройски погиб начальник штаба полка майор Василий Семенович Григоров.
Позднее, 10 января 1943 года, началось уничтожение окруженной группировки немецких войск. Накануне этой операции немецкое командование отказалась принять ультиматум командования Советской Армии о безоговорочной капитуляции. Мы, саперы, сначала наблюдали за происходящим, а потом пошли в атаку. Всюду были трупы, трупы и трупы, снег - черный, землю всюду исковеркана, ни одного целого здания. Сталинград - это руины зданий и трупы…
2 февраля 1943 года. Полки нашей дивизии поднялись в атаку с развернутыми боевыми знаменами с криком: «Ура!.. За Родину!.. Ура!.. За Сталина!.. За тракторный завод и «Баррикады!» На участке нашей дивизии сдались в плен около 900 солдат и офицеров и три генерала.
Так для нас закончилась великая битва под Сталинградом, где мы вместе с Даши Дарижаповым принимали активное участие. За боевые действия мой друг Даши Дарижапов был награжден орденом «Красной Звезды» и медалью «За оборону Сталинграда», а я - медалями «За отвагу» и «За оборону Сталинграда».
Мы были рядом с Даши Дарижаповым до лета 1943.
После Сталинградской битвы, наша 24-я стрелковая Железная дивизия находилась на отдыхе и на формировании где-то в Харьковской области. Вдруг нас подняли по тревоге, и мы двинулись походным маршем в направлении юго-запада на Изюм. Днем мы шли походной колонной, а ночью останавливались на отдых. Над ними пролетали несколько раз немецкие самолеты-разведчики. Мы, испытавшие ужасы войны, ожидали беспощадной бомбежки, но их не было. После прохождения нами нескольких сотен километров нас останавливали. Потом нас повернули обратно, причем мы шли походной колонной ночью, а днем отдыхали. Впоследствии я понял, что это была «прогулка целым соединением» с целью стратегической маскировки, чтобы ввести в заблуждение немцев от планов нашего главного удара или что-то вроде того. Уставшие, мы восхищались остроумием, грамотностью и талантливостью полководцев, которые командовали фронтами.
Когда прибыли на новое место, под вечер командир полка вызвал меня и приказал разведать места переправы через речку Северный Донец. В ту же ночь я на шести саперных лодках перебрасывал на правый берег Донца все батальоны нашего полка. Мы снова наступали. Причем форсирование шло под пулеметным и минометным и артиллерийским огнем противника. Мои саперы-сталинградцы вели себя мужественно. К концу форсирования была разбита прямым попаданием одна наша лодка, на которой высаживались расчеты минометной роты. Это был жуткий бой. К восходу солнца, ко мне подошел командир полка, похвалил меня и отправил на отдых. К этому времени дивизионные саперы на себе притаскивали (на расстоянии полутора километров) лодки, чтобы навести паромную переправу, среди них был мой земляк Дарижапов Даши.
Вскоре после полудня я сам переправлялся через Донец. После этого сражения дивизионная газета «В атаку» писала, что: «…пали смертью храбрых старший лейтенанты Халиулин, Кравченко и лейтенант Дарижапов». Сыновья украинского, татарского и монгольского народов не посрамили честь советского офицера».
Мы в то время себя относили к монголам, потому что большинство сослуживцев не имели представления о бурятах. Вырезку из этой газеты я долго сохранял, а сейчас она потеряна. Жаль…
Приказ командира - приказ Родины
- Нашу дивизию перебросили в направлении на Киев, на Житомирское направление. К тому времени противник, оттеснив наши войска, находился где-то в 8-10 километрах севернее Киева. Наш полк, погрузившись в эшелоны, двигался на северо-запад. Миновали Полтаву и другие города, один раз над нашим эшелоном пролетел немецкий самолет, но он разбомбил находящийся впереди нас железнодорожный разъезд…
Поезд остановился недалеко от семафора. Меня вызвали в вагон командира полка и приказали разминировать авиабомбу, не взорвавшуюся и преграждавшую наш путь. Я сказал, что устройство авиабомбы не изучал и не знаю, как с ней поступить. На что командир полка отрубил: «Товарищ лейтенант! Это приказ Родины!».
Что делать? Я взял четырех саперов и отправился выполнять задание. Из-за угла разбитого здания вокзала железнодорожник показывал мне бомбу, которая лежала на пути между рельсами и была похожа на откормленную свинью, которая разлеглась на путях. Было в ней около 300 килограммов. Тогда я подумал, что она, наверное, замедленного действия, а может быть с механическим или химическим взрывателем.
Я взял одного солдата, и мы тихонько подошли к бомбе. Прислушался к ней. Никаких шумов работы механизма не было слышно. Вообще эта процедура была одна из неприятных. Если бы она взорвалась, мы превратились бы в клочья. Мы зацепили бомбу проволокой и оттащили ее под откос.
После этого я отправился к командиру полка и доложил, что приказ выполнен и путь свободен.
Поезд мчался дальше. К вечеру высадились в Дарнице, что напротив Киева, перешли Днепр через разрушенный железнодорожный мост и были на участке передовой, откуда подготавливалось первое наступление наших войск, вдоль Житомирского шоссе.
Два Сагаалгана
или вновь на сталинградской земле через 60 лет
- По преданию нашего народа на основе учения древних астрологов в буддийском летоисчислении существует цикличность событий, которые сменяются через 60 лет. Например, родившийся с тем или иным недугом ребенок должен заболеть той же болезнью на 61-м году жизни. Итак, наступивший год овцы должен совпадать с годом овцы 1943 года. Это обстоятельство заставило меня вспомнить февраль 1943 года, когда войска Донского фронта соединились с 13-й гвардейской дивизией генерала Родимцева, защищавшей Сталинград, в районе тракторного завода и завода «Баррикады», что недалеко от Мамаева кургана. Сколько было радости оттого, что мы с успехом выполнили задачу, разгромив Северную группировку гитлеровской армии. Правый берег Волги - холмистый. Позиция немцев проходила по гребню этих холмов. В 9 часов 2 февраля на позиции врага обрушился смертоносный шквал огня. Как только этот гром смолк, поднялась пехота с расчехленными знаменами и громогласным криком: «За Родину, за Сталина!». Тогда над фашистскими окопами то тут, то там взметнулись белые флаги. Началась массовая сдача в плен.
Немцы кричали: «Гитлер - капут, Сталин - гут!». На северном склоне холма, где стоит ныне скульптурный комплекс «Родина-мать», в тот день скучилось более 900 военнопленных. Среди них был один генерал, три полковника. Наш командир полка дал команду обер-лейтенанту немецкой армии построить в четыре шеренги всех военнопленных. Немецкие генералы четко выполнили команду обер-лейтенанта. Наши бойцы, возбужденные победой, проходили между рядами немцев, требуя: «Ур, ур давай, ферштейн?! Часы, часы давай. Понятно?»
Разгоряченный от боя и победы, я тоже шел между рядами. У пленных ничего не просил и не отбирал. Один из офицеров немецкой армии подарил мне красивый кожаный портмоне. Колонну военнопленных направили на сборный пункт без конвоя. По указу Сталина категорически было запрещено издевательство над ними.
В тот же день мы переправились на левый берег Волги по льду и остановились в большой деревне Верхняя Ахтуба, где помылись в бане. Вот как был встречен праздник белого месяца - Сагаалган 60 лет назад.
И вот опять, спустя 60 лет, делегация из нашего округа побывала на далекой земле в честь празднования 60-летия победы под Сталинградом. Администрация округа делегировала нас, четверых ветеранов. В Москве встречали нас вежливые, приятные сотрудники представительства нашего округа. Завели нас в депутатский зал, где был накрыт праздничный стол в связи с Сагаалганом. В 8 часов вылетели на самолете «Ан-42» до Волгограда, где нас тепло встретили представители штаба по подготовке торжества. Поместили в первоклассную гостиницу «Южная». На следующее утро поехали на Мамаев курган, осмотрели панораму Сталинградской битвы. Были на праздничном концерте в Волгоградской областной филармонии, где красочно выступили ансамбль «Джангар» из Республики Калмыкия, ансамбль танца «Агидель» из города Салават Башкортостана, было много других выступлений, но мне, как буряту, запомнились эти.
На второй день нас повели по памятным местам, были на митинге, где поздравил нас президент России Владимир Путин. На этом же митинге председатель Совета ветеранов Волгоградской области передал победное знамя председателю Совета ветеранов Курской области, которому поручено провести торжества по случаю победы на Курской дуге. Между прочим, я тоже участвовал в битве на Курской дуге, только на левом фланге - форсировал реку Северный Донец.
Хочу сказать, что другие субъекты Федерации нашей России представляли только по два участника-фронтовика Сталинградской битвы. Организаторы празднования победы под Сталинградом отметили руководителей нашего округа за то, что они смогли отправить так далеко четырех ветеранов.
2002 год.
От создателя и редактора книги:
У Абарзади Батоевича и его супруги Мыдыгмы Болотовны 2 сына, 6 дочерей, 22 внука и 12 правнуков, счет которых все множится и множится. Конечно, как и все фронтовики, Абарзади Батоевич рассказывал своим потомкам о войне. Он всегда говорил, что война гораздо страшнее и прозаичнее, чем в художественных фильмах или книгах. Даже самый талантливый режиссёр не сможет сполна передать истинное ощущение войны, нечеловеческую тоску, страх, бесстрашие, кровь, голод, подлость и благородство.
Вот несколько случаев, рассказанных Абарзади Батоевичем своим детям. Любого слушателя может ошеломить рассказ, который запомнил сын Абарзади Батоевича. Это фрагменты панорамы Сталинградской битвы глазами очевидца. Во весь взор на поле боя лежали трупы наших солдат в серых шинелях. Как поваленные снопы. Только изредка виднелись немецкие зелёные шинели. Это было гигантское, открытое взору, кладбище войны. И оно навсегда запечатлелось в памяти Абарзади Батоевича.
В войне помимо истинного благородства, мужества и полководческого таланта встречалось всякое, в том числе - элементарная глупость, самодурство, наплевательское отношение к жизни солдат. Абарзади Батоевич рассказывал как однажды из-за самодурства командира погиб его земляк. Под огнём противника сапёры заминировали передовую перед противником. Потом поступила команда разминировать это же поле. Разминированием командовал Абарзади Батоевич, именно тогда и погиб земляк. В отчаянии и злобе от бестолковости вышестоящего командования лейтенант Дагбаев дал команду прекратить работы. Это грозило штрафбатом, но к счастью всё обошлось.
Но штрафбат не обошел его в январе 1944 года. Случай тоже был нелепый. Человек, прошедший через Сталинград и Курскую Дугу не мог быть ни трусом, ни предателем. Его оговорили. По оговору 12 января 1944 года он попал в штрафной батальон. На самом деле он защищал честь женщины от хама.
Полагаю, что именно штрафбат препятствовал награждению Абарзади Батоевичу. Дерзкий, с обострённым чувством справедливости, он мог не нравиться штабным офицерам, которые заполняли наградные листые.
На фронтах войны с небывалым мужеством и отвагой сражались с врагом офицерские и солдатские штрафбаты. Офицерские штрафбаты представляли грозную силу. В них воевали в основном грамотные, мужественные офицеры. Ведь туда попадали непреклонные люди, офицеры, посягнувшие иметь собственную точку зрения, человеческое достоинство, чтобы ответить как мужчина на хамское обращение вышестоящих самодуров. Как известно штрафников бросали в самые гибельные места. Оружие они должны были добывать в рукопашном бою. Штрафник для того чтобы выжить должен был проявить храбрость и трезвый расчёт. Абарзади Батоевичу пришлось побывать и в рукопашном бою. Он рассказывал своим сыновьям, что рукопашной бой скоротечен, почти мгновенен, повергает противника тот, кто более быстр, ловок и бесстрашен.
Многие представители рода Абарзади Батоевича славились выносливостью и недюжинной физической силой. И сегодня в их родовой ветви легко можно найти силачей, которые просто не ощущают свою богатырскую силу, а потому даже не думают бравировать этим. Надо полагать, что такое счастливое родовое наследство в страшные мгновения рукопашных схваток, решало исход схватки не на жизнь, а на смерть.
В ту, последнюю атаку, из штрафного батальона осталось всего трое - Абарзади Батоевич и два его друга. Как он вспоминал, это была страшная атака. Офицеры батальона дрались, как звери, в полном смысле этого понятия. В наступательном порыве они вырвались намного вперёд остальных. Заградительный отряд НКВД, который приставлялся для присмотра за штрафниками, отстал и потерял их из виду.
После этого боя трое счастливцев оставшиеся в живых были восстановлены в правах. Вот текст характеристики, выданный Абарзади Батоевичу командирами штрафного батальона:
Боевая характеристика
На лейтенанта Дагбаева Абарзади Батоевича
Лейтенант Дагбаев А. Б. искупал свою вину в 39 отдельном штрафном батальоне 4 УФ с 1. 12. 1944 г. по 6. 1. 1945 г. в качестве бойца. За время пребывания в штрафном батальоне проявил себя как дисциплинированный и мужественный боец. Выполняя в бою обязанности сапера, тов. Дагбаев обеспечивал продвижение своего взвода в минных заграждениях врагах. Им было снято под огнем противника до 70 противопехотных мин. В результате самоотверженной работы тов. Дагбаева, взвод прошел минные поля противника без потерь.
За проявленные в боях мужество и смелость тов. Дагбаев освобожден из штрафного батальона досрочно.
Командир 39 ОШБ: майор (Рудаков).
Начальник штаба: майор (Спирин).
Лейтенант Дагбаев всегда мечтал вернуться после войны домой. Но грамотные и профессиональные офицеры нужны были армии и в мирное время. Его непременно должны были оставить в армии. Имея отрицательную характеристику, можно было избежать этого. В этом случае штрафной батальон послужил благом. Абарзади Батоевич заполучил копию своей характеристики из штрафного батальона. Желанная демобилизация была обеспечена. А то, что храброго лейтенант оговорили поняли даже те, кто судили его и отправили в штрафбат. Неисповедимы пути войны…
Война войной, но Абарзади Батоевич даже в невеселых ее буднях не терял присутствие духа, чувство юмора, который, как признаются его друзья, был присущ ему всегда.
Однажды на марше он увидел велосипед на кузове машины. Долго не думая, уставший Абарзади Батоевич снял потихоньку этот велосипед, и покатил на нем. Обогнал машину, поприветствовал водителя, который пренебрежительно ответил: «Привет пехота…». Уже изрядно проехав, Дагбаев почувствовал, как за ним мчится машина и даже услышал как из кузова кричат: «Вот он шпион, вот он диверсант!» Загремели выстрелы. Абаразади Батоевичу пришлось бросить велосипед и под огнем преследователей бежать к лесу. Вскоре он скрылся среди деревьев. Все обошлось. А ведь из-за такой шутки его запросто могли убить свои.
Абарзади Батоевич Дагбаев в составе своего полка освобождал Украину форсировал реку Буг, весной 1944 года в числе первых советских воинов пересек Государственную границу СССР: участвовал в боях за Верецкий перевал в Карпатах, освобождал с дивизией Румынию, Венгрию, Польшу и Чехословакию. Все эти годы, весь этот путь в две тысячи километров держал в руках топор и кирку, лопату и багор, гранату и автомат. Войну закончил юго-западнее Праги, был тогда уже полковым инженером.
За участие в боевых операциях вечный труженик войны сапер, капитан Абарзади Батоевич Дагбаев награжден медалями «За отвагу», «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией», двумя орденами «Отечественной войны».
Фотографии из книги буду опубликованы отдельно.
Перейти и скачать книгү "Вечная память" - "Мүнхэ дурасхаал"
Материалы по теме "В памяти": Доржи Гомбоев, Самбо Дугаржапов, Батомунко Цырендоржиев, Бадма Цыренов, Цыренжаб Согшигбоевич Соктоев, Ханда Загдаевич Загдаев, Норзогма Жугдуровна Жугдурова,
____________________________________________________
Все работы проводятся только за счёт поддержки народа. Даже 1 рубль - бесценен для благого дела! СПАСИБО- кто сколько может. Перечислить через мобильный банк - 8 924 516 81 19, через приложение на карту 4276 7400 1903 8884 или -
