Первый [советский] фотограф Толмачево Виктор Щусь
По мотивам поста про историю споттинга в Новосибирске , новый рассказ про первого штатного фотографа в Толмачево, который работал там более 60 лет назад! Ниже две публикации, рассказывающие о жизни в Оби и событиях в Толмачево Виктора Николаевича Щуся, напечатанные в начале 2000х в обской газете "Город-Спутник". Автор обеих публикаций - новосибирский журналист Юрий Гусельников. Самого героя статьи я застал лично, в самом конце 1990-х. Был у него в гостях. Но записей сделать тогда не успел. Неопытный еще был.
Фотографий в посте, к сожалению, нет. Но очень много любопытных фактов о непубличной жизни аэропорта и аэродрома. Фото выше - из книги другого новосибирца, выпускника Новосибирского Сталинградского училища, о котором (училище) так же речь ниже. Вполне может быть, что фото сделано нашим сегодняшним героем.
"ПРИДВОРНЫЙ" ФОТОГРАФ ТОЛМАЧЕВО
Газетными фотографами, иначе фотокорами, становятся по-разному. Карьера Виктора Николаевича Щуся как фотокора началась с пожара...
Он умудрился не только спасти человека, но и заснять огненную стихию во всем ее грозном великолепии. С этими снимками юный фотограф пришел в обскую газету "Крылья Советов" [была такая газета ЗСУ ГВФ, но издавалась она не в Оби, до 1983 года, и писала про гражданскую авиацию всего региона - Глеб]. С этой публикации и началось его сотрудничество со СМИ. Помимо "Крылышек" он работал с "Советской Сибирью" и другими газетами. В армии снимал для армейской газеты, хотя главным делом его жизни была совсем другая фотография, но об этом чуть позже. Вообще, фотографией Виктор увлекался с детства. Отец, заметив этот интерес сына, как-то отвел его к известному на всю Обь мастеру фотографии. Виктор учился у него несколько лет, пока не овладел всеми премудростями ремесла. В 1946 году он был принят фотографом в Новосибирское Сталинградское авиационное училище, которое с середины 1940х годов базировалось в Толмачево. В его обязанности входила съемка полетов и аварий. За четыре года работы в училище аварий было 4 или 5. О причинах ему, конечно, не докладывали, информационный вакуум во времена "железного занавеса" был абсолютным. В лучшем случае до фотографа доходили неясные слухи. Но об одной аварии он все же узнал. Самолет шел на посадку и задел крылом высоковольтный провод. Крылатая машина буквально разломилась в воздухе пополам, но пилот в чине полковника уцелел. Когда фотографа привезли на место, полковник асхаживал возле обломков самолета и, похоже, все еще не мог поверить в свою везучесть. В 1960-х годах Щусь работал уже в самом аэропорту Толмачево. В его обязанности входил фотоконтроль за самолетом при посадке. Работать приходилось оперативно. Днем съемка, ночью печать.
За свою более чем 30-летнюю карьеру фотолетописца Толмачево Виктор Николаевич перевидел немало знаменитостей, пролетавших через Новосибирск. В 1970-е годы в Толмачево побывал Брежнев. Он только что вступил в должность генсека и еще ничем не напоминал "кремлевского старца". Молодой, обаятельный генсек уже тогда был большим гурманом и на обед потребовал пельмени из городского ресторана, которые ему и привезли в считанные минуты. Как только Щусь снял Брежнева и отпечатал фотографии, молчаливые люди из первого отдела в "интересах государственной безопасности" изъяли пленку. Хлопотное это было дело - снимать государственных лидеров. Несмотря на спецпропуск, многочисленная охрана не слишком приветствовала съемку "хозяина".
Но это оказались "цветочки" по сравнению с приездом Жискара Д'Эстена. Конкорд с президентом Франции на борту летел рейсом Париж-Новосибирск-Токио. В день прилета в Толмачево с утра толпились фотокоры центральных газет. Но все эти столичные мэтры не знали аэропорт так, как знал его Щусь. Небольшого роста, юркий, он пролез под трапами самолетов и вынырнул чуть ли не у самых ног высокого гостя, засняв вместе с ним и здоровенного телохранителя президента. Охраны у Д'Эстена хватало, и своих французов, и наших топтунов. Последние даже попросили Щуся снять их на память, но снимки, конечно, забрали вместе с пленкой. Нелегко было снять и космонавтов Шаталова и Леонова с их американскими "звездными братьями" Армстронгом и О'Нейлом. Вообще, в те дни аэропорт оцепляли перед приездом любого мало-мальски важного гостя. Исключение составляли разве что деятели культуры.
На "культурной ниве" Виктору Николаевичу, можно сказать, повезло. Ему довелось "раздавить" бутылочку с кумиром молодежи 60-х Николаем Рыбниковым. Герой "Высоты" возвращался вместе с Петром Глебовым, Аллой Ларионовой и другими коллегами с северных гастролей. В Толмачево актеры прибыли в подаренных щедрыми северянами дубленках. Отсняв их в аэропорту, Виктор Николаевич пришел вечером в местный [Обской, вероятно - Глеб] Дом офицеров, где согласились выступить столичные гости. Там он снимал их на сцене, а потом, на глазах удивленных горожан, не знавших о первой съемке, вручил снимки артистам. О "полароидах" тогда не слыхивали, и "оперативность" Щуся повергла всех в изумление. А после съемки к нему подошел Рыбников и попросил взаймы. Потом был разговор по душам (конечно, под водочку) в ресторане аэропорта. Улетая, актер записал адрес фотографа, пообещав выслать деньги, и слово свое сдержал.
Говорят, случайных встреч не бывает, и все, что происходит с нами, в той или иной степени влияет на нашу жизнь. Встреча с Рыбниковым, похоже, заставила Виктора Николаевича по-новому взглянуть на свою жизнь. Болезненный вид киномэтра, не желавшего расставаться с "нею, родимой", отпечатался где-то в подсознании Виктора Николаевича. Может быть поэтому он сегодня ведет здоровый образ жизни, и в свои 72 выглядит как дай Бог каждому. Не курит и регулярно, каждую неделю, голодает. Голод, по его словам, переносит легко, не испытывая никаких неприятных ощущений. А самая первая его голодовка длилась 8 дней.
Было это еще в армии, на крайнем Севере. Рядовому Щусю выпало служить на острове Байдукова, названного в честь прославленного полярного летчика. Случилось так, что небольшой гарнизон острова на восемь дней потерял связь с Большой землей. Когда кончились припасы, они пили воду, чуть "заправленную" мукой. Потом кончилась мука, и три дня они вообще ничего не ели. С тех пор голодание для Виктора Николаевича не проблема. Интересно, что много позже ему довелось встретиться с самим Байдуковым и рассказать ему, как он служил на "его" острове.
Сейчас Виктор Николаевич Щусь живет в военном городке, являясь одним из старейших его жителей. На его глазах строился город Обь, поднимались новые здания. И по сей день фотомастер увлечен своим делом. Собственно, сегодня фотография для него не столько ремесло, сколько способ познания окружающего мира.
Фото ниже из Оби, февраль 2015 года. Ошибка в надписи про 1941 год. Есть запись ветерана, который приехал с этим училищем из Казахстана в Обь, в 1945 году. Тогда училище и началось. Памятник в свободном доступе. Рядом с ним за забором воинской части установлен МиГ-17.
Текст № 2
В свое время мы уже писали о Викторе Щусе, фотолетописце аэропорта, а ведь Виктор Николаевич еще и старейший житель нашего города. Приехал он сюда из Алтайского края, где их семья жила в коммуне (прообраз будущих совхозов) "Красный путиловец". Сразу после войны на месте города Оби была лишь небольшая деревня под названием Толмачево. А к станции "Обь" примыкал Военный городок, и был он тогда совсем крохотным.
Встреча с Виктором Николаевичем была запланирована давно, но все отвлекали неотложные дела, и когда, наконец, удалось выкроить время, я нашел Щуся ... в больнице. Здоровье пошаливало. Пришлось там же и беседовать. Держался бывший фотограф бодро. Небольшого роста, очень живой, несмотря на свои 80. Охотно согласился рассказать о былом.
- Сегодня вот сетуют, что дороги у нас плохие, а в 50-е их практически не было. Добраться до Новосибирска можно было только на "попутке". А понтонный мост через Обь (другого не было) функционировал в строго определенные часы. И чтобы попасть на него, вереницы машины выстаивали длиннющие очереди.
- А железной дороги разве не было?
- Была. Но поезда ходили в час по чайной ложке, с очень длинными остановками. Кстати, остановка у железнодорожного моста тогда называлась, как и сейчас, "Левая Обь". "Правую Обь" называли "Мостовой", а железнодорожный вокзал "Западный" - не что иное, как бывшая станция "Кривощеково".
- Где вы жили?
- Наша семья жила в Военном городке, в доме №7, рядом с десятым домом, который почему-то называли генеральским, хотя жили там в основном полковники. Самым первым был начальник гарнизона Сталинградского училища (оно в свое время было переведено в Обь) полковник Душутин. Он был известен тем, что приказал вырыть пруд, который так и называли - Душутинским. Этот пруд был излюбленным местом нашего отдыха. Здесь купались, загорали, случалось, и бутылочку "сучка" (так раньше водка называлась) распивали.
- Говорят, что в этих местах и речка была?
- Да. Рядом с железной дорогой протекала небольшая чистенькая речушка, местами мне по уши (смеется). И рыба там водилась. Но потом все перекопали, и пропала речка.
- Вы упомянули о Сталинградском училище. Кого там готовили?
- Военных летчиков-истребителей, причем не только советских. Были курсанты из Албании и Венгрии. Кстати, старшина отделений по подготовке иностранных летчиков Александр Иванович Кряжевских до сих пор жив-здоров, живет в том же Военном городке.
- Вам приходилось общаться с этими иностранцами?
- Да. Было дело. Я работал фотографом в Сталинградском училище, и встречался с ними каждый день. Они хорошо говорили по-русски. Но о себе рассказывали мало. Мне больше всего запомнились их сапоги. Наши-то курсанты носили кирзу зимой и летом, а иностранцы щеголяли в кожаных, на меху, сапожках.
- Они учились вместе с нашими курсантами?
- Да. Вместе летали, стреляли из кинофотопулеметов.
- Из чего?
- Дело в том, что тогда очень берегли боеприпасы, и на учебе использовали кинофотопулеметы. Это специальные фотоапппараты, которые устанавливали на самолетах. Из них "стреляли" светом по земным мишеням, и тот же фотопулемет автоматически фиксировал попадание (или не попадание) в цель. Потом такую "отстрелянную" пленку приносили мне в фотолабораторию, и нужно было ее срочно проявить и отпечатать. Подобные фотопулеметы применялись и для учебы на земле. Потом мне приходилось таким же образом "отстреливать" самолеты, идущие на посадку. Самолет садится, а я снимаю его специальным аппаратом -фоторегистратором. Это делалось для того, чтобы не было споров между пилотами и диспетчером. Ведь нередко их показания сильно различались. А пленка все четко фиксировала.
- Вы работали в военном училище, наверное, давали подписку о неразглашении?
- А как же. В те времена все, что относилось к военному ведомству, автоматически входило в разряд "секретно". Я и сам был "засекречен". В бумагах НКВД проходил как Николаев. Пытались из меня и "стукача" сделать, но ненавязчиво. Прямо об этом не говорили, а так намекали, но я сделал вид, что намеков этих не понимаю.
- У вас был свободный доступ в училище?
- Да. Пропуска у меня не было, но как фотографа меня все знали и пускали беспрепятственно.
- Бывали ли в училище знаменитости, известные люди?
- Да. Как сейчас помню. Прихожу утром в училище, а там, рядом со спортзалом, стоит какая-то непонятная будка. Оказалось, туалет соорудили, примитивнейший. Фанерой отгородили, парашу поставили. Сделали его специально для монгольского лидера Чойболсана, который должен был нас посетить. Конечно, туалет в училище был, но в таком состоянии, что показать его иностранному лидеру не решились. К счастью, Чойболсан импровизированный туалет не посетил. Он и был-то в Толмачево всего несколько часов. Мы сами высокого гостя так и не видели. Когда его привели, нас, что называется, культурно "попросили". Кстати, потом в "генеральском" доме жил полковник, похожий на монгола, видимо, бурят по происхождению. Все требовал его фотографировать, а потом карточки раздаривал. Я при нем печатал и проявлял. Великий был конспиратор.
- В те времена высокое начальство не гоняло солдат на свои огороды, дачи?
- Дач собственно у командования не было. Но солдаты командиру "помогали" по хозяйству всегда. Где-то этой "помощью" начальство очень даже злоупотребляло.
- Говорят, что в 50-е в армии не было "дедовщины".
- Даже и слова такого не знали. Были исключительные случаи, когда строптивых солдат, не признававших дисциплины, "учили" свои же товарищи. А когда я служил в армии, у нас была традиция добровольно отдавать все лучшее уходящему в отпуск. А уже в конце пятидесятых у отпускников появилась другая "традиция" - просто отбирать все лучшее.
- Вы работали фотографом и в Доме офицеров?
- Да. Это было самое красивое здание Военного городка. Помню, там крутили трофейные фильмы, в том числе "Девушку моей мечты", который Штирлиц терпеть не мог. Смотрели еще "Тарзана". Народу на него было видимо-невидимо. Кроме кино был бильярд, а также буфет, где наливали по сто граммов. Но офицеры там пить не любили. Не положено им было. А облюбовали они для этого дела мою фотолабораторию. Как вечер, они тут как тут. Шум, дым коромыслом. А лаборатория-то находилась прямо за сценой. В конце концов, вызывает меня начальник Дома офицеров: что, мол, у тебя творится? Ну а что я с ними могу сделать, говорю. Он мне пальцем: смотри с ними, пожестче. Сам он их не прижимал, из офицерской солидарности, должно быть. Только когда проходил мимо фотолаборатории, начинал вышагивать как на плацу. Это был сигнал выпивохам вести себя потише.
- Вы помните день, когда умер Сталин?
- Конечно. Это было 5 марта 1953 года. Я узнал о смерти вождя от какого-то прохожего. Люди шли и плакали. Даже солдаты. Не стыдясь. Мне тоже было жаль вождя. Ведь радиосводки (их передавали каждый час) были самые утешительные. Да, Иосиф Виссарионович болеет, но для его выздоровления делается все необходимое. Мы были уверены, что он выздоровеет.
- Были ли те, кто радовался смерти Сталина?
- Наверное, были. Но никто этого на людях не показывал. Среди моих знакомых таких не было. Мой отец хоть и сам пострадал, его взяли в тридцать седьмом, никогда не говорил плохо о Сталине.
- Какое обвинение было предъявлено вашему отцу?
- Я до сих пор не знаю. Он был очень словоохотливым человеком. И как-то в одной компании разговорился, да еще и потасовка там случилась. Видимо, собутыльники на него обиделись. Ночью приехали чекисты и увезли отца. Сначала он сидел в тюрьме, потом в лагере, валил лес под Свердловском. В тридцать девятом он неожиданно вернулся домой. Сам отец о годах, проведенных в лагере, не рассказывал, а я не спрашивал. Но я думаю, что своим освобождением отец обязан профессии. Он был сапожник-моделист. Шил сапоги для лагерного начальства.
- В Оби были еще репрессированные?
- Да. С некоторыми из них я встречался. Кое-кто вернулся вместе с отцом. Но при разговоре они замыкались, молчали о пережитом.
- Виктор Николаевич, на ваших глазах строился аэропорт. Как это было?
- Строить его начали в середине пятидесятых. Помню, стрелок ВОХРа охранял тогда единственную машину Ту-104. Неподалеку стоял еще военный самолет Ту-16. С этого и начинался аэропорт (и авиакомпания тоже - ред.). Строительство началось, конечно, с бараков, потом появились склады. Первым объектом высшей категории стал ремонтно-диспетчерский пункт. Потом появились ангар, аэровокзал. Первым начальником аэропорта стал местный житель Боженко, его сменил Окунев, потом были Холимонов, Воронцов, Бурляев, Синяков.
- Говорят, в Оби была церковь?
- Да. Красивая, деревянная. Она стояла за Чайной. Сломали ее уже где-то в пятидесятые. В коммуне, где жила наша семья, тоже была красивая церковь. Ее сломали еще до войны, и хоть я получил самое атеистическое воспитание, но было неприятно видеть, как ее разрушают.
- Многие очевидцы утверждают, что в пятидесятые годы в магазинах была красная икра и прочие деликатесы. Это правда?
- Абсолютная. Мы еще удивлялись, что после войны в магазинах такое изобилие. Икра красная, черная, крабы. Коньяк армянский. Я потом узнал, что Сталин ящиками высылал этот коньяк Черчиллю. Покойный английский премьер, как рассказывают, сразу после ледяной ванны выпивал бутылочку армянского коньяка. И дожил до 90 лет! И в наших магазинах армянский коньяк стоил чуть дороже водки.
- А как обстояло дело с проблемой пьянства?
- Никак. Не было тогда такой проблемы. Хотя пивнушки-рюмочные были на каждом шагу. Выпивали люди, но вели себя тихо-мирно. У нас и первые-то вытрезвители появились только при Хрущеве. А при Брежневе пьяных начали уже усмирять резиновыми дубинками.
- Вы помните первые постройки Авиагородка?
- Это были административные здания. Они и сейчас стоят рядом с поликлиникой аэропорта. Два двухэтажных кирпичных дома. Там и первые строители жили. Потом пошли трехэтажки. А самым крупным предприятием были авиаремонтные мастерские, будущий авиаремонтный завод. Я, кстати, там какое-то время работал. Научился собирать и разбирать реактивные самолеты.
Записал Юрий Гусельников, Новосибирск