НА КОНФЕРЕНЦИИ (2): ГЕНЕТИК О ПРОИСХОЖДЕНИИ КОРЕЙСКОЙ НАЦИИ. - ЗАГАДКИ СОТВОРЕНИЯ ХАНГЫЛЯ
КОНФЕРЕНЦИЯ была поделена на две части. В первой были прочитаны два доклада, ради которых, собственно говоря, я и приехал - один пленарный, второй специальный. Первый назывался "Происхождение человека на Корейском полуострове и корейский язык". Его читал Ли Хонгю 이홍규.
Чувствовалось, что докладчик имеет отношение к науке, изучающей живой организм, не нечто эфемерное, неосязаемое вроде языка. Оказалось, он генетик и рассуждал о происхождении нации с точки зрения представителя генетической науки. Доклад, по сути, был тезисным пересказом его книги "Происхождение корейца(-ев)" (한국인의 기원/우리역사연구재단, 2011).
Я не ожидал услышать про Клёсова и ДНК-генеалогию хотя бы потому, что Клёсов корейцами не занимается, а ДНК-генеалогия среди палеогенетиков считается (кажется, так, если не ошибаюсь) чем-то вроде фоменковской новой хронологии, однако вдоволь наслушался слов "генетика", "ген", "геном", "митохондрия", "митохондриальный" (слова "гапплогруппа" не услышал, возможно, лишь потому, что не знаю, как оно будет по-корейски). Доклад напомнил мне политинформацию советских времён - в хорошем смысле этого слова. Политинформаторы, напомню, рассказывали о событиях, местах и людях, которых мы не видели, но о которых должны были знать и судили со слов политинформатора. Так было и здесь. В докладе содержалось много новой информации.
Упомянув о митохондриальной Еве (согласно открытию конца XX в., человечество произошло от некоей жительницы Африки, последнего общего предка, носителя митохондриальной ДНК), Ли Хонгю рассказал про другое революционное открытие последних лет - Денисову пещеру на Алтае, где были найдены останки (фаланга пальца) так называемого денисовского человека, который оказался представителем особой ветви в эволюции Homo (судя по ДНК, он был и не сапиенс, и не неандерталец, вернее, он был и сапиансом, и неандертальцем). Таким образом, говорил Ли, имел(-о) место так называемый(-ое) leaky replacement. Денисовский человек стал прародителем второго очага человечества, и все мы являемся, по существу, немного неандертальцами. В этом месте его рассказ сопровождали воспоминания об Институте Макса Планка и показ крупного портрета молодого Svante Pääbo. Я предположил, что они - хорошие друзья и провели немало времени в пабе рядом с институтом.
Так или иначе, докладчик убеждён, что в последний ледниковый период на обширной территории от Алтая до Байкала образовалась новая общность протомонголов, которые дошли до Восточной Азии, где смешались с уже жившими там пришельцами из Юго-Восточной Азии. Так образовались предки нынешних корейцев. Я не генетик, и мало что понимал, о чём говорил докладчик, но, услышав про Алтай, сообразил, что я, по сути, живой предок корейцев. Горделиво выпятил грудь, победоносно взглянул на аудиторию, но, увы, никто не посмотрел на меня, не обратил на меня внимания.
Лингвистическая часть доклада включала упоминание о лексикостатике и ностратике. О последней он сказал: "Наиболее важные исследования проведены американцами в институте Санта-Фе", не упоминая имён В.М. Иллич-Свитыча, С.А. Старостина. Я бы непременно сделал уточнение, но, к сожалению, регламент не предполагал дискуссии.
Погуглив, отыскал конспект доклада на эту же тему, сделанного ранее в этом году в другом месте. Желающие поупражняться в палеогенетике и корейском языке могут сделать это здесь.
Второй доклад был не менее интересным, чем первый. Он назывался "Загадки (мистерия, мистика) "Хунмин чонъыма" и записи о его создании в "Подлинных записях [истории правления Сечжона]" ("Сильлок")" 훈민정음의 불가사의와 실록의 창제 기사. Его делал лингвист, тоже известный в стране и за её пределами - Им (Лим) Хонбин 임홍빈.
Им Хонбин уже высказывался по этому поводу. Позавчера он повторил основные тезисы своей теории, которую, разумеется, другие встречают в штыки. Во-первых, он сказал, что нужно переосмыслить фразу (иероглифический бином) чонъым 정음 正音, букв. "правильные звуки". Обычно её понимают как сокращённое название "Хунмин чонъыма" или, ставя знак равенства, как название новой письменности. Это не так. И так далее... Тут я встрепенулся и подумал, что если бы была дискуссия, я бы доказал почтенному профессору, что чонъым нужно понимать как "звуки, [которыми нужно] правильно [читать китайские иероглифы]", и, таким образом, корейский хангыль был, по существу, ничем иным, как системой транскрипционных знаков для обучения правильному чтению китайских знаков, но, увы, как сказал выше, после пленарных докладов дискуссий предусмотрено не было.
Другим открытием Им Хонбина было то, что, вопреки тому, что говорят и пишут о Сечжоне Великом, его подданные, соавторы, приложившие руку к созданию хангыля, якобы не питали к монарху верноподданнических чувств. Своё непочтение они зашифровали в целом ряде ошибочных написаний иероглифов в тексте "Хунмин чонъым хере", в том числе тех, которые называли деяния монарха...
В перерыв сбегал к банковскому аппарату, чтобы выудить деньги. Они нужны были для уплаты регистрационного взноса. Перед музеем гремели музыка, хор и арии - показывали упомянутый в предыдущей записи мюзикл.
Доклады после перерыва были не менее интересны, не менее скандальны. Коллега (англист) из, кажется, Чинчжу рассказал, что японский язык, на самом деле, не японский, а каяский, и галопом по европам прочитал списки лексем. Разумеется, ни о каких строгих фонетических соответствиях не говорил. Он говорил примерно так, как блистательный Б. Нушич писал о своём школьном учителе: "Подойдет учитель к доске и напишет слово "черное", а потом начинает выписывать какую-то математическую формулу, сопровождая ее непонятными объяснениями: "Старославянское "он" перед глухим "юс" превращается в новославянское..." - и так далее; или: "юс" превращается в "цис", "цис" превращается в "бис" - и так далее... и, в конце концов, "черное" превращается в "белое"<...>".
Во время доклада японские коллеги сидели не шелохнувшись. Председатель секции (японец) тоже сидел, подперши голову.
После доклада председательствующий объявил: "Переходим к другому докладу. Пока докладчик готовится, не, кому невмоготу, могут посетить туалет". Должно быть, так принято вести заседания в Японии, потому что аналогичное объявление председательствующий делал перед каждым следующим докладом.
После докладов была краткая дискуссия. Председатель секции позволил лишь два вопроса - Им Хонбину и коллеге из Чинчжу: "Ресторан зарезервирован на 18:30. Давайте продолжим дискуссию во время твипхури 뒤풀이, посиделок после конференции".
С заключительным словом выступил Ли Хёнбок. Сообщив, что следующая конференция пройдёт в Японии, вдруг сказал: "Забыл представить коллегу из России. Он кореевед и тоже имеет отношение к изучению "Хунмин чонъыма". Где ты? Встань".
Ресторан был не ресторан, а обычная забегаловка. Вот, подумал я, они, настоящие, скромные учёные. Ли Хёнбок кормил конференцию в столовке, где все блюда готовятся с использованием сирэги 시래기, сушёной ботвы редьки. Мы ели чонъсик 정식, то бишь комплексный обед, приправленный пивом.
Выступил секретарь общества. Сообщил, что на днях президенту исполняется семьдесят семь лет. Все загалдели: "Хису! Хису! 희수 喜壽", зааплодировали.
Говорят, иероглиф 喜 "радостный", "радоваться" употреблялся и в значении "семёрки". Так 喜壽 "радостное долголетие" стало пониматься как "прожить две семёрки". Для сведения: 88-летний юбилей называется мису 미수 米壽 "рисовое долголетие", 99-летний - пэксу 백수 白壽 "белое долголетие".
Ли Хёнбок усадил меня рядом с собой, принялся вспоминать прошлое: "Помнишь, был у тебя в гостях? Сыновья были крохи. Как они?". Объявил сидевшим за столом: "Ему седьмой десяток, а всё ещё хорош! Но больше, чем его, я любил его жену. Красавица!". Невозможно было представить, что человек, сидевший рядом на полу в замызганной забегаловке, был президентом всех лингвистических обществ Кореи, в том числе Общества корейского языка, получал из рук Елизаветы британский орден Командора...
Мы ели тушёнку из говяжьих рёбрышек кальби сирэги ччим 갈비시래기찜, солянку из скумбрии, редьки и ботвы редьки кодынъо сирэги му чорим 고등어시래기뮤조림, рис с ботвой редьки сирэги пап 시래기밥.
Кое-кто втихаря стал уходить. Покинул гульбище и я. Мне ещё нужно было заехать к tamar2006.
Боевая подруга знала, что у меня времени в обрез, тем не менее, накрыла неслабый стол: "Ну, давай, за встречу".
Выпил пару стаканов вина, заправился икоркой, селёдочкой, сыром, сунул отксеренную подругой толстую рукопись в сумку и помчался на автовокзал. Купил билет, дождался одиннадцати часов. Через полтора часа был в Дижоне, ещё через полчаса дома.
Чувствовалось, что докладчик имеет отношение к науке, изучающей живой организм, не нечто эфемерное, неосязаемое вроде языка. Оказалось, он генетик и рассуждал о происхождении нации с точки зрения представителя генетической науки. Доклад, по сути, был тезисным пересказом его книги "Происхождение корейца(-ев)" (한국인의 기원/우리역사연구재단, 2011).
Я не ожидал услышать про Клёсова и ДНК-генеалогию хотя бы потому, что Клёсов корейцами не занимается, а ДНК-генеалогия среди палеогенетиков считается (кажется, так, если не ошибаюсь) чем-то вроде фоменковской новой хронологии, однако вдоволь наслушался слов "генетика", "ген", "геном", "митохондрия", "митохондриальный" (слова "гапплогруппа" не услышал, возможно, лишь потому, что не знаю, как оно будет по-корейски). Доклад напомнил мне политинформацию советских времён - в хорошем смысле этого слова. Политинформаторы, напомню, рассказывали о событиях, местах и людях, которых мы не видели, но о которых должны были знать и судили со слов политинформатора. Так было и здесь. В докладе содержалось много новой информации.
Упомянув о митохондриальной Еве (согласно открытию конца XX в., человечество произошло от некоей жительницы Африки, последнего общего предка, носителя митохондриальной ДНК), Ли Хонгю рассказал про другое революционное открытие последних лет - Денисову пещеру на Алтае, где были найдены останки (фаланга пальца) так называемого денисовского человека, который оказался представителем особой ветви в эволюции Homo (судя по ДНК, он был и не сапиенс, и не неандерталец, вернее, он был и сапиансом, и неандертальцем). Таким образом, говорил Ли, имел(-о) место так называемый(-ое) leaky replacement. Денисовский человек стал прародителем второго очага человечества, и все мы являемся, по существу, немного неандертальцами. В этом месте его рассказ сопровождали воспоминания об Институте Макса Планка и показ крупного портрета молодого Svante Pääbo. Я предположил, что они - хорошие друзья и провели немало времени в пабе рядом с институтом.
Так или иначе, докладчик убеждён, что в последний ледниковый период на обширной территории от Алтая до Байкала образовалась новая общность протомонголов, которые дошли до Восточной Азии, где смешались с уже жившими там пришельцами из Юго-Восточной Азии. Так образовались предки нынешних корейцев. Я не генетик, и мало что понимал, о чём говорил докладчик, но, услышав про Алтай, сообразил, что я, по сути, живой предок корейцев. Горделиво выпятил грудь, победоносно взглянул на аудиторию, но, увы, никто не посмотрел на меня, не обратил на меня внимания.
Лингвистическая часть доклада включала упоминание о лексикостатике и ностратике. О последней он сказал: "Наиболее важные исследования проведены американцами в институте Санта-Фе", не упоминая имён В.М. Иллич-Свитыча, С.А. Старостина. Я бы непременно сделал уточнение, но, к сожалению, регламент не предполагал дискуссии.
Погуглив, отыскал конспект доклада на эту же тему, сделанного ранее в этом году в другом месте. Желающие поупражняться в палеогенетике и корейском языке могут сделать это здесь.
Второй доклад был не менее интересным, чем первый. Он назывался "Загадки (мистерия, мистика) "Хунмин чонъыма" и записи о его создании в "Подлинных записях [истории правления Сечжона]" ("Сильлок")" 훈민정음의 불가사의와 실록의 창제 기사. Его делал лингвист, тоже известный в стране и за её пределами - Им (Лим) Хонбин 임홍빈.
Им Хонбин уже высказывался по этому поводу. Позавчера он повторил основные тезисы своей теории, которую, разумеется, другие встречают в штыки. Во-первых, он сказал, что нужно переосмыслить фразу (иероглифический бином) чонъым 정음 正音, букв. "правильные звуки". Обычно её понимают как сокращённое название "Хунмин чонъыма" или, ставя знак равенства, как название новой письменности. Это не так. И так далее... Тут я встрепенулся и подумал, что если бы была дискуссия, я бы доказал почтенному профессору, что чонъым нужно понимать как "звуки, [которыми нужно] правильно [читать китайские иероглифы]", и, таким образом, корейский хангыль был, по существу, ничем иным, как системой транскрипционных знаков для обучения правильному чтению китайских знаков, но, увы, как сказал выше, после пленарных докладов дискуссий предусмотрено не было.
Другим открытием Им Хонбина было то, что, вопреки тому, что говорят и пишут о Сечжоне Великом, его подданные, соавторы, приложившие руку к созданию хангыля, якобы не питали к монарху верноподданнических чувств. Своё непочтение они зашифровали в целом ряде ошибочных написаний иероглифов в тексте "Хунмин чонъым хере", в том числе тех, которые называли деяния монарха...
В перерыв сбегал к банковскому аппарату, чтобы выудить деньги. Они нужны были для уплаты регистрационного взноса. Перед музеем гремели музыка, хор и арии - показывали упомянутый в предыдущей записи мюзикл.
Доклады после перерыва были не менее интересны, не менее скандальны. Коллега (англист) из, кажется, Чинчжу рассказал, что японский язык, на самом деле, не японский, а каяский, и галопом по европам прочитал списки лексем. Разумеется, ни о каких строгих фонетических соответствиях не говорил. Он говорил примерно так, как блистательный Б. Нушич писал о своём школьном учителе: "Подойдет учитель к доске и напишет слово "черное", а потом начинает выписывать какую-то математическую формулу, сопровождая ее непонятными объяснениями: "Старославянское "он" перед глухим "юс" превращается в новославянское..." - и так далее; или: "юс" превращается в "цис", "цис" превращается в "бис" - и так далее... и, в конце концов, "черное" превращается в "белое"<...>".
Во время доклада японские коллеги сидели не шелохнувшись. Председатель секции (японец) тоже сидел, подперши голову.
После доклада председательствующий объявил: "Переходим к другому докладу. Пока докладчик готовится, не, кому невмоготу, могут посетить туалет". Должно быть, так принято вести заседания в Японии, потому что аналогичное объявление председательствующий делал перед каждым следующим докладом.
После докладов была краткая дискуссия. Председатель секции позволил лишь два вопроса - Им Хонбину и коллеге из Чинчжу: "Ресторан зарезервирован на 18:30. Давайте продолжим дискуссию во время твипхури 뒤풀이, посиделок после конференции".
С заключительным словом выступил Ли Хёнбок. Сообщив, что следующая конференция пройдёт в Японии, вдруг сказал: "Забыл представить коллегу из России. Он кореевед и тоже имеет отношение к изучению "Хунмин чонъыма". Где ты? Встань".
Ресторан был не ресторан, а обычная забегаловка. Вот, подумал я, они, настоящие, скромные учёные. Ли Хёнбок кормил конференцию в столовке, где все блюда готовятся с использованием сирэги 시래기, сушёной ботвы редьки. Мы ели чонъсик 정식, то бишь комплексный обед, приправленный пивом.
Выступил секретарь общества. Сообщил, что на днях президенту исполняется семьдесят семь лет. Все загалдели: "Хису! Хису! 희수 喜壽", зааплодировали.
Говорят, иероглиф 喜 "радостный", "радоваться" употреблялся и в значении "семёрки". Так 喜壽 "радостное долголетие" стало пониматься как "прожить две семёрки". Для сведения: 88-летний юбилей называется мису 미수 米壽 "рисовое долголетие", 99-летний - пэксу 백수 白壽 "белое долголетие".
Ли Хёнбок усадил меня рядом с собой, принялся вспоминать прошлое: "Помнишь, был у тебя в гостях? Сыновья были крохи. Как они?". Объявил сидевшим за столом: "Ему седьмой десяток, а всё ещё хорош! Но больше, чем его, я любил его жену. Красавица!". Невозможно было представить, что человек, сидевший рядом на полу в замызганной забегаловке, был президентом всех лингвистических обществ Кореи, в том числе Общества корейского языка, получал из рук Елизаветы британский орден Командора...
Мы ели тушёнку из говяжьих рёбрышек кальби сирэги ччим 갈비시래기찜, солянку из скумбрии, редьки и ботвы редьки кодынъо сирэги му чорим 고등어시래기뮤조림, рис с ботвой редьки сирэги пап 시래기밥.
Кое-кто втихаря стал уходить. Покинул гульбище и я. Мне ещё нужно было заехать к tamar2006.
Боевая подруга знала, что у меня времени в обрез, тем не менее, накрыла неслабый стол: "Ну, давай, за встречу".
Выпил пару стаканов вина, заправился икоркой, селёдочкой, сыром, сунул отксеренную подругой толстую рукопись в сумку и помчался на автовокзал. Купил билет, дождался одиннадцати часов. Через полтора часа был в Дижоне, ещё через полчаса дома.