О стабилизации капиталистической экономики. Часть II
Продолжение предыдущего поста, ЖЖ не справляется с объёмом. Пришлось поделить на три части.
Начало здесь.
3.
Для дальнейшего анализа целесообразно обратиться к динамике ежегодных приращений (скорости изменения) ВВП США, подсчитанных в процентах по простой формуле ВВП ( i + 1) - ВВП ( i ) / {ВВП ( i + 1, i )}. Здесь i - календарные годы, а {ВВП (i + 1, i)}- среднее арифметическое значение из ВВП на начало двух последовательных годов. Она представлена на Рис.3, дополненном динамикой федеральных военных расходов США на Рис.4. Бросается в глаза чрезвычайная изменчивость скорости роста ВВП США, предстающей в виде апериодической последовательности резких максимумов и минимумов. Другой примечательной особенностью оказывается умеренный в среднем темп роста ВВП, близкий к 3 %. Конкретнее, он был равен 3.2 % в 1947-1961 гг., 3.8 % в 1961-1978 гг. и 3.1 % в 1982-1988 гг. Известно, что СССР, да и другие страны - прежде всего КНР - знавали и знают существенно более высокие темпы экономического роста. Ну а чрезвычайная изломанность зависимости на Рис.3 свидетельствует о выраженной неустойчивости американской экономики, отнюдь не уменьшавшейся со временем.
Нетрудно убедиться, что с 1946 по 1949 гг. американская экономика фактически топталась на месте. Незначительный подъем в 1948 г. совпадает (случайно ли?) с активизацией военного присутствия США в Средиземноморском бассейне, после отказа обедневшей Великобритании патрулировать эти воды в разгар гражданской войны в Греции. Наверное примечательно, что выход из послевоенной рецессии в 1949 г. совпал по времени с созданием блока НАТО и разгаром массового строительства американских авиационных баз в союзных США странах.
В конце мая 1950 г. вспыхнула Корейская война. Она началась с 38-й параллели, со стороны Северной Кореи - в обстановке, когда американские оккупационные власти не сумели за целых пять лет создать в зоне своей ответственности на юге Корейского полуострова даже подобия самостоятельного государства со сколько-нибудь дееспособным правительством. В США и во всем Западном мире вторжение в Южную Корею было истолковано как коммунистическая экспансия, инспирированная Москвой. На самом деле И.В.Сталин фактически не поддерживал эту войну: советский представитель в Совете безопасности ООН оказался "в отпуске" при обсуждении вопроса о действиях Северной Кореи и, соответственно, СССР не воспользовался своим правом вето при оценке этого события. Известно и то, что Сталин отказал тогда и Северной Корее, и, позднее, КНР в помощи вооружениями. Все участие СССР в Корейской войне ограничилось присылкой авиационной дивизии ПВО - и не в Корею, а в Китай, для охраны пограничных с Кореей стратегических переправ [4].
Соединенные Штаты, открывшие от имени ООН военные действия против Северной Кореи в конце июля 1950 г., оказались к ним совершенно неподготовленными. Их вооруженные силы на Тихоокеанском театре были крайне ослаблены поспешным разоружением и перебазированием в Атлантику. К примеру, из всей армады в почти два десятка авианосцев, господствовавшей на Тихом океане к 1945 году, американцы сумели найти для посылки к берегам Кореи всего один - и не из самых мощных. Не было и серьезной артиллерии, в том числе - противотанковой. Не удивительно, что на первой фазе войны американские войска и то, что именовалось армией Южной Кореи, были, даже без помощи со стороны КНР, почти что сброшены в море северокорейцами. И в самом Пентагоне тогда считали, что отстоять Южную Корею невозможно.
Однако, правительство Трумэна отнеслось к этому, в сущности локальному конфликту, с непропорциональной серьезностью. В США было объявлено военное положение и призван миллион(!) резервистов. Трудно удержаться от предположения, что это, одновременно, была попытка сбить накал забастовочного движения (в конце 1940-х - 1950-х гг. в США ежегодно проходило от 3 до 5 тыс. забастовок с участием от 1.4 до 3.5 млн. чел. [5]). Корейская война послужила только катализатором послевоенной милитаризации экономики США: еще до ее начала, в апреле 1950 г., Г.Трумэн объявил Л.Джонсону, что с экономией в оборонной политике покончено [6] . Тогда же был принят закон о восстановлении военной промышленности, а федеральные военные расходы подскочили с 80 млрд. долларов в 1950 г. до 241 млрд. долларов в 1952 г. (в постоянных долларах 1992 г.). Впоследствии они уже не опускались ниже 190 - 200 млрд. долларов в год.
На Рис.3 Корейская война, окончившаяся перемирием в июле 1953 г., отмечена устойчивым ростом ВВП, снова перешедшим в рецессию после прекращения активных военных действий. Война обошлась США в 33 тыс. убитых и 119 тыс. раненых [5] и закончилась там же, где начиналась - на "ялтинской" 38-й параллели. Главным же ее итогом, в контексте нашего исследования, было отчетливое осознание элитой "большого бизнеса" США того, что федеральные расходы, хотя бы и сравнительно небольшие по сравнению с ВВП, эффективно стабилизируют экономический рост, а их снижение чревато рецессией. Еще до начала войны, весной 1950 г., в редакционной статье журнала "U.S. News and World Report" можно было прочесть следующую сентенцию: "Бизнес не пропадет, пока есть угроза войны, пока каждый сигнал тревоги способен подтолкнуть процесс субсидирования и расходов на оборону - внутри страны и за рубежом. Холодная война почти гарантирует нас от скверной депрессии" . В 1964 г., в том же издании, Дж. Визнер - советник по науке президентов Кеннеди и Джонсона, уже обобщал: "Индустрия вооружений представляет собою разновидность автоматического стабилизатора экономики в целом..." (цитируем по [7], с. 135). К этому времени пропаганда и собственный опыт создали в американском обществе уверенность в том, что "война приносит процветание". Автор монографии [7] утверждает, что эта идея сделалась общенациональным консенсусом всего населения США, утвердившегося в уверенности, что именно их сверхмощная экономика способна одновременно поставлять "и пушки, и масло" для всеобщего блага.
В результате Корейской войны в недрах истэблишмента США начала оформляться еще и та своеобразная полуподпольная, легендарная структура, которую позднее президент Д.Эйзенхауэр, раздраженный ее натиском на его администрацию, назовет "военно-промышленным комплексом". Собственно говоря, она состоит из вполне легальных, даже общеизвестных компонент. В государственной системе США не было и нет отраслевых промышленных министерств, как и органа, подобного Госплану СССР. Поэтому, вся организационная работа по подготовке, планированию, финансированию и контролю производства вооружений изначально лежала на аппарате Пентагона. В начале 1960-х гг. тогдашний министр обороны США Р.Мак-Намара упорядочил его и жестко централизовал механизм принятия решений. Согласно [7], к началу 1970-х гг. в этом аппарате и его периферийных ответвлениях насчитывалось 55000 чиновников - не считая военных представителей на производствах. Эта бюрократическая армия непосредственно контролировала деятельность ни много-ни мало 20000 разнообразных частнопредпринимательских фирм, в том числе и многих из тех, что определяли индустриальный облик страны. Вся эта огромная самодовлеющая система обслуживания вооруженных сил США патронировалась правительством и подпитывалась из федерального бюджета - в условиях, когда финансовые заявки Пентагона в среднем не встречали серьезной критики в Конгрессе, и военный бюджет систематически рос. Согласно [7], с 1958 по 1973 гг. Пентагон 3652 раза откровенно спасал от разорения различные фирмы из числа "своих" - как "существенные для национальной обороны", истратив на это 86 млрд. долларов.
Нетрудно понять, что в обособленной структуре, состоящей из взаимно заинтересованных друг в друге государственных чиновников, военачальников, менеджеров научно-исследовательских и производственных организаций и политиков, лоббирующих интересы своих территорий, либо - тех или иных крупных промышленных фирм (что часто - одно и то же), способны возникать многочисленные неформальные связи, никаким законодательством не предусмотренные и никем, кроме самой системы не контролируемые. Подобная сверхмонополия, существующая за счет федерального бюджета, закономерно начинает жить собственной жизнью и становится уже не только экономическим, но и политическим фактором, к тому же - закутанным в тогу секретности.
Наверное характерно, что современные американские авторы, пишущие о военных делах, явно избегают термина "военно-промышленный комплекс", либо сопровождают его эпитетами типа "якобы". Такого не скажешь об авторах отечественных, охотно оперирующих аббревиатурой "ВПК" применительно к народнохозяйственной системе СССР, а теперь вот - России. Между тем, у нас не было, да и не могло возникнуть аналогичной, столь консолидированной структуры. У нас был существенно иной механизм удовлетворения потребностей вооруженных сил, а соответствующие государственные расходы всегда рассматривались как досадная необходимость, а не желанный допинг для экономики. Но - двинемся дальше.
Нашему читателю едва ли так уж известно, что президент Д.Эйзенхауэр - убежденный адепт "холодной войны" и вооруженного противостояния СССР и "мировому коммунизму" - был весьма скуп, когда речь заходила о военных расходах. Он свято верил в благодетельность экономического либерализма и опасался, что гипертрофия оборонного бюджета, контролируемого государством, способна нарушить действие рыночных механизмов. К тому же, в его администрации бытовала идеологема, гласившая, что коварные "Советы" стараются втянуть США во все более многочисленные локальные военные конфликты, специально организуемые ими по всему миру, чтобы экономически разорить Америку. Столь экзотические взгляды на тогдашние мировые события были порождением, с одной стороны, параноидальной привычки объяснять все и любые национально-освободительные движения и политические конфликты происками Москвы, а с другой - недоумением, даже испугом, перед стремительным экономическим развитием послевоенного СССР, набравшего инерцию "сталинского разгона" (термин А.Солженицына).
Соответственно, Эйзенхауэр твердо выдерживал принцип "дешевой" военной политики, в основе которой лежали стратегические ядерные силы "сдерживания". Он экономил и на них, скептически относясь к паническим докладам "разведывательного сообщества" о нарастающей угрозе со стороны СССР. Военный человек, Эйзенхауэр твердой рукой отбивал как чрезмерные, на его взгляд, заявки Пентагона, так и призывы небескорыстных доброхотов из деловой среды, требовавших немедленного развертывания гигантской (на десятки миллиардов долларов!) программы строительства убежищ от советских ядерных бомб.
Принципы его военной программы "Новый взгляд", отражавшей охарактеризованные выше тенденции, были обнародованы тогдашним госсекретарем США Дж.Ф.Даллесом, в выступлении на элитарном общественном "Совете по внешним сношениям" в Нью-Йорке в январе 1954 г. В американскую историографию это выступление вошло под названием "Речь о массированном возмездии" (конечно же - в адрес СССР от миролюбивых США, в случае агрессии с его стороны) ***). В программу входили, в частности, создание межконтинентальных баллистических ракет и стратосферных самолетов-разведчиков У-2, но одновременно было сокращено развитие обычных вооружений.
Итак, упорному Эйзенхауэру удавалось на протяжении 1955-57 гг. удерживать военные расходы на уровне, который он сам же задал в начале своего президентского срока, сократив в 1953 г. бюджет Трумэна периода Корейской войны. На Рис.3 видно, что в эти годы темпы роста ВВП США ощутимо замедлились, а в 1957 году начался отчетливый спад. Одновременно (и случайно ли?) обострялась критика военной политики Эйзенхауэра, в том числе - со стороны Д.Ф.Кеннеди, готовившегося к президентской гонке: тогда Кеннеди был ярым сторонником развития стратегической авиации и наращивания ядерного потенциала США для противостояния СССР в странах третьего мира.
В октябре 1957 г. Советский Союз ошеломил и привел в паническое состояние американский истэблишмент запуском "Спутника". К тому времени, американцы уже прочно усвоили изобретение собственной пропаганды, что в области высоких технологий СССР является пустым местом. Это - непостижимая особенность правящих кругов США и их интеллектуальной обслуги: сначала выдумывать пропагандистские клише для психологической войны, а после - начинать самим в эти клише верить. Тем сильнее было их потрясение, когда над неприкосновенной территорией США стал летать советский спутник, и не было никакой технической возможности прекратить это. Естественной реакцией стало авральное ускорение всех работ по межконтинентальным баллистическим ракетам и сопутствовавшим проектам. Это, очевидно, оживило экономическую жизнь, преодолевшую к 1958 году начинавшуюся было рецессию.
После прихода в 1960 г. к власти президента Д.Ф.Кеннеди начался радикальный пересмотр прежней военной политики. Министром обороны стал энергичный Р. Мак-Намара, пришедший на этот пост из среды высших руководителей промышленности. При нем, кстати сказать, в производстве вооружений было введено программно-целевое планирование, а военных приучили обосновывать свои заявки на новые виды военной техники методом оптимизации соотношения "стоимость - эффективность". Впервые за долгие годы стало уделяться внимание разработке и производству новых видов обычных ("конвенционных") вооружений. Позднее, критики американской внешней политики скажут, что горы этого оружия, накопленные во время президентства Кеннеди, психологически облегчили решение о развертывании военных действий во Вьетнаме: американцев всегда выводит из равновесия ситуация, когда нечто, за что дорого заплачено, лежит без применения...
Собственно говоря, эскалация вмешательства США в события во французском Индокитае началась еще в 1953 году, при президенте Эйзенхауэре, и ускорилась при Д.Кеннеди. Подчиняясь затверженным стереотипам, американские политики рассматривали происходившее во Вьетнаме как экспансию коммунизма, направляемую, конечно же, непосредственно из Москвы. Американский историк и свидетель происходившего, автор монографии [8] признает, что в Вашингтоне тогда совершенно не понимали ситуации в юго-восточной Азии - в частности потому, что в ходе борьбы с "антиамериканизмом" в конце 1940-х - начале 1950-х годов Госдепартамент США подвергся форменному разгрому и остался без специалистов по этому региону. После вынужденного ухода французов, состоявшегося в 1955 г., в Вашингтоне не испытывали сомнений относительно необходимости занять их место. Исподволь началось создание американской военной группировки в южном Вьетнаме, а к началу 1960-х гг. прямые вмешательства в политику Сайгона сделались повседневностью. Крупномасштабная война в регионе назревала, но до того произошли еще два исторических события, сделавших ее почти неизбежной по соображениям сохранения мирового престижа "цитадели свободы и демократии".
В начале 1961 г. Н.С.Хрущов выдвинул концепцию мирного сосуществования, воспринятую Д.Кеннеди и его окружением как пролог к обострению холодной войны и усилению экспансии коммунизма в развивающиеся страны [6]. Столь же паническую реакцию вызвало продекларированное советским лидером намерение заключить мирный договор между СССР и ГДР, автоматически прекращавший оккупационный статус Берлина. В конце июля 1961 г. Д.Кеннеди потребовал от Конгресса увеличить военный бюджет, а 13 августа того же года "Берлинский кризис" достиг апогея со строительством знаменитой "берлинской стены". Последнее было воспринято в Вашингтоне как casus belli - как факт так долго ожидавшейся открытой агрессии "Советов" против Западной Европы.
Из теперешнего отдаления непросто понять, почему желание отгородиться забором от неудобного соседа приравнивалось к агрессии? Объяснение этой своеобразной логики следует искать в тогдашней истории взаимоотношений США с их западноевропейскими союзниками по НАТО, все менее доверявшими способности и готовности США защитить их от "нападения Советов". Наиболее примечательной особенностью тех давних событий, рассматриваемых ныне с безопасной исторической дистанции, является то, что американские стратеги годами готовили военную машину США именно к отражению нападения СССР на Западную Европу и имели для того обширный план термоядерных ударов по заранее утвержденным целям в СССР. Так вот, в дни Берлинского кризиса решительно все деятели, находившиеся при власти в Вашингтоне, включая самых отъявленных "ястребов", с ужасом отшатнулись от этого варианта противостояния, хотя и знали, что в тот момент стратегический термоядерный потенциал США значительно превышал советский. Таким образом, именно Берлинский 1961 года, а не последующий Кубинский кризис впервые поставил мир на грань термоядерной войны. Он же показал психологическую неготовность к ней политиков США, чему, конечно, следует задним числом только порадоваться!
Кубинский кризис, разразившийся в октябре 1962 г., был улажен путем переговоров и взаимных уступок. Однако, ход этих событий, включая провал высадки на Кубу, наряду с проявившимися нерешительностью и непоследовательностью самого президента Кеннеди, был воспринят в США как очередное позорное поражение и удар по престижу страны в роли мирового гаранта свободы и демократии. В такой обстановке активизация действий США во Вьетнаме стала уже неизбежной. Долго вызревавшее в Вашингтоне решение о замене сайгонского президента Нго-дин-Дьема было наконец принято, и 1 ноября 1963 г. тот был свергнут и убит. Через 20 дней погиб и сам Д.Ф.Кеннеди - как своего рода ритуальная жертва на алтарь мирового престижа США, расплатившаяся за два последовательных внешнеполитических кризиса.
Возвратившись к нашему Рис. 3, допустимо предположить, что подъем экономической активности 1958 года, удачно спровоцированный первым советским спутником Земли, продолжился до 1961 г., когда он получил некоторое дополнительное ускорение с связи с силовыми маневрами в ходе Берлинского кризиса. В той же категории экономических допингов следует числить развертывавшуюся в 1960-61 гг. эпидемию (иначе не скажешь) массового строительства убежищ на случай термоядерного нападения СССР [6]. Призывы активизировать гражданскую оборону раздавались и ранее, начиная с 1954 г., когда факт существования у СССР водородной бомбы был неохотно, но признан в США. Мы уже отмечали, что эти призывы исходили не только (и может быть - не столько) от политиков, сколько от представителей деловых кругов, движимых понятными собственными интересами. С экономным Эйзенхауэром договориться не удавалось, но Д.Кеннеди, в мае 1960 г., все-таки утвердил государственную программу защиты населения США от радиоактивного поражения.
Соответствующие расходы были запланированы в объеме 207 млн. долларов; предусматривалось также инициативное индивидуальное строительство при государственной поддержке. Рекламно-пропагандистская машина США в кратчайший срок раскачала общественную истерию до такого размаха, что правительству пришлось специально утихомиривать ее. К началу 1962 г. администрация и Конгресс уменьшили ассигнования на гражданскую оборону до 80 млн. долларов, но мода на семейные убежища, захватившая было средний класс, конечно тоже как-то сказалась на состоянии экономической активности в США в 1960-61 гг.
В последующие годы их экономическая жизнь получала дозы федерального допинга от Кубинского кризиса, программ модернизации обычных вооружений и создания межконтинентальных баллистических ракет, формирования аэрокосмического промышленного комплекса, а с 1963 г. - от все возраставшего военного присутствия во Вьетнаме. Последнее перешло в крупномасштабные военные действия в августе 1964 года (Тонкинская резолюция), что ознаменовало очередной подъем ВВП США.
Вьетнамская война - самая длительная и самая "бесцельная" во всей истории США - растянулась на 9 лет, до января 1973 г. Она обошлась стране в 57 тыс. чел. одними убитыми, кризисом в вооруженных силах и кризисом в обществе. При всем том, она эффективно поддерживала тонус национальной экономики. Любопытно, что кратковременный спад, начавшийся было в 1969 году, совпал с распространением военных действий на территории Камбоджи и Лаоса, и расширением применения все более изощренных видов новейших вооружений. Кстати сказать, сначала Корейская, а затем - Вьетнамская войны существенно ускорили экономическое развитие Японии. Так что пресловутое "японское чудо" взросло на почве, обильно пропитанной кровью...
Выход из Вьетнамской войны в начале 1973 года закономерно вызвал в США экономический спад. Рост ВВП возобновился в 1975 г. и продлился до 1979 г. с необычно высокой скоростью 4.3 % в год. Этот период времени, как и период очередной длительной рецессии 1979-1982 гг., не отмечен сколько-нибудь крупномасштабными военными предприятиями США. Однако, тогда происходили многие знаменательные события в их военно-промышленной и пропагандистской сферах. Ввиду относительной близости этой эпохи к нашему времени, она еще не получила подробного отражения в мемуарной и исторической литературе; соответственно, многие важные детали остаются недостаточно освещенными, а об иных пока можно только догадываться.
К началу 1970-х гг. СССР достиг полного паритета с США в тактическом и стратегическом термоядерном оружии и в средствах его доставки. Это, как и необходимость осмыслить опыт Вьетнамской войны, потребовало пересмотра национальной военной политики США и программ разработки и производства новых видов вооружений. Итогом соответствующих усилий стала директива NSDM-242, подписанная президентом Картером в конце 1973 г., а с осени 1977 г. - легшая в основу новой оборонной доктрины [6]; с 1976 г. возобновился рост военных расходов. Эти события способны объяснить всплеск экономической активности в период с 1975 по 1979 гг. Рецессия 1979-82 гг. выглядит на этом фоне неожиданной и, вероятно, вызвана общеэкономическими факторами большой мощности. Мы не анализировали их природы, но обращаем внимание читателя на возобновление военной истерии в политических кругах США во второй половине 1970-х гг. Внешним поводом для этого послужила политика разрядки, провозглашенная руководителями СССР, и встречные шаги со стороны правительства США. Напомним, что в мае 1972 г. было заключено соглашение, ограничивающее противоракетную оборону обеих стран, и пошла подготовка договора ОСВ.
В выступлениях определенной группы американских политиков вновь стали муссироваться "советская угроза" и "военное отставание США", зазвучали рассуждения о необходимости форсировать разработку и постановку на вооружение мобильных ракет МХ с разделяющимися боеголовками индивидуального наведения увеличенной точности, военных систем связи повышенной живучести, и прочих инфраструктурных атрибутов затяжной(!) термоядерной войны. Конечно, все это можно было бы рассматривать и в плане психологической подготовки к очередным президентским выборам, и как рецидивы укоренившегося в истэблишменте США недоверия к СССР, и как патриотические усилия, направленные на преодоление "вьетнамского синдрома" в сознании американцев. Почему-то, однако, эта публичная кампания достигла апогея именно к 1978 г., когда рост ВВП США стал очередной раз замедляться. Случайно или нет, но как раз в 1977 г. резко активизировал свою деятельность влиятельный и чрезвычайно крикливый лоббистский орган "Комитет по сегодняшней опасности" (Committee on the Present Danger), организованный несколько ранее стараниями П.Нитце, Э.Ростоу, Д.Паккарда, Г.Фаулера и известного ходатая по делам "большого бизнеса" Ч.Уокера. Нет особых сомнений в том, что нагнетание военной (или, если угодно, оборонной) истерии облегчило победу Д.Рейгана на президентских выборах 1980 г., когда рецессия была уже отчетливой. Наверное характерно, что Рейган сразу же, и почти одновременно, увеличил последний военный бюджет президента Картера на 13 %, вовлек США в вооруженный конфликт в Ливане и провозгласил свою знаменитую "оборонную инициативу" СОИ, изобретенную антикоммунистическим динозавром Э.Теллером. И трудно избавиться от впечатления, что сочетание всех этих факторов по крайней мере способствовало выходу экономики США из угрожающе затянувшейся депрессии 1979-82 гг., с увеличением годовых темпов роста ВВП до канонических 3 %.
В конце 1980-х гг. крах авантюрной программы СОИ, изначально предсказывавшийся специалистами, политика "нового мышления" М.С.Горбачева и скоротечный распад СССР закономерно привели к снижению военных расходов США. Немедленным следствием оказалась очередная рецессия, начавшаяся в 1989 г. и, примечательным образом, прекратившаяся в начале 1991 г., с "Войной в заливе" против Ирака. Этот затянувшийся перечень многозначительных совпадений можно завершить нападением западных союзников на Югославию в марте 1999 г., спровоцированным именно американскими политиками и именно тогда, когда темпы роста ВВП США очередной раз пошли вниз (см. Рис. 3).
( Окончание следует)
Начало здесь.
3.
Для дальнейшего анализа целесообразно обратиться к динамике ежегодных приращений (скорости изменения) ВВП США, подсчитанных в процентах по простой формуле ВВП ( i + 1) - ВВП ( i ) / {ВВП ( i + 1, i )}. Здесь i - календарные годы, а {ВВП (i + 1, i)}- среднее арифметическое значение из ВВП на начало двух последовательных годов. Она представлена на Рис.3, дополненном динамикой федеральных военных расходов США на Рис.4. Бросается в глаза чрезвычайная изменчивость скорости роста ВВП США, предстающей в виде апериодической последовательности резких максимумов и минимумов. Другой примечательной особенностью оказывается умеренный в среднем темп роста ВВП, близкий к 3 %. Конкретнее, он был равен 3.2 % в 1947-1961 гг., 3.8 % в 1961-1978 гг. и 3.1 % в 1982-1988 гг. Известно, что СССР, да и другие страны - прежде всего КНР - знавали и знают существенно более высокие темпы экономического роста. Ну а чрезвычайная изломанность зависимости на Рис.3 свидетельствует о выраженной неустойчивости американской экономики, отнюдь не уменьшавшейся со временем.
Нетрудно убедиться, что с 1946 по 1949 гг. американская экономика фактически топталась на месте. Незначительный подъем в 1948 г. совпадает (случайно ли?) с активизацией военного присутствия США в Средиземноморском бассейне, после отказа обедневшей Великобритании патрулировать эти воды в разгар гражданской войны в Греции. Наверное примечательно, что выход из послевоенной рецессии в 1949 г. совпал по времени с созданием блока НАТО и разгаром массового строительства американских авиационных баз в союзных США странах.
В конце мая 1950 г. вспыхнула Корейская война. Она началась с 38-й параллели, со стороны Северной Кореи - в обстановке, когда американские оккупационные власти не сумели за целых пять лет создать в зоне своей ответственности на юге Корейского полуострова даже подобия самостоятельного государства со сколько-нибудь дееспособным правительством. В США и во всем Западном мире вторжение в Южную Корею было истолковано как коммунистическая экспансия, инспирированная Москвой. На самом деле И.В.Сталин фактически не поддерживал эту войну: советский представитель в Совете безопасности ООН оказался "в отпуске" при обсуждении вопроса о действиях Северной Кореи и, соответственно, СССР не воспользовался своим правом вето при оценке этого события. Известно и то, что Сталин отказал тогда и Северной Корее, и, позднее, КНР в помощи вооружениями. Все участие СССР в Корейской войне ограничилось присылкой авиационной дивизии ПВО - и не в Корею, а в Китай, для охраны пограничных с Кореей стратегических переправ [4].
Соединенные Штаты, открывшие от имени ООН военные действия против Северной Кореи в конце июля 1950 г., оказались к ним совершенно неподготовленными. Их вооруженные силы на Тихоокеанском театре были крайне ослаблены поспешным разоружением и перебазированием в Атлантику. К примеру, из всей армады в почти два десятка авианосцев, господствовавшей на Тихом океане к 1945 году, американцы сумели найти для посылки к берегам Кореи всего один - и не из самых мощных. Не было и серьезной артиллерии, в том числе - противотанковой. Не удивительно, что на первой фазе войны американские войска и то, что именовалось армией Южной Кореи, были, даже без помощи со стороны КНР, почти что сброшены в море северокорейцами. И в самом Пентагоне тогда считали, что отстоять Южную Корею невозможно.
Однако, правительство Трумэна отнеслось к этому, в сущности локальному конфликту, с непропорциональной серьезностью. В США было объявлено военное положение и призван миллион(!) резервистов. Трудно удержаться от предположения, что это, одновременно, была попытка сбить накал забастовочного движения (в конце 1940-х - 1950-х гг. в США ежегодно проходило от 3 до 5 тыс. забастовок с участием от 1.4 до 3.5 млн. чел. [5]). Корейская война послужила только катализатором послевоенной милитаризации экономики США: еще до ее начала, в апреле 1950 г., Г.Трумэн объявил Л.Джонсону, что с экономией в оборонной политике покончено [6] . Тогда же был принят закон о восстановлении военной промышленности, а федеральные военные расходы подскочили с 80 млрд. долларов в 1950 г. до 241 млрд. долларов в 1952 г. (в постоянных долларах 1992 г.). Впоследствии они уже не опускались ниже 190 - 200 млрд. долларов в год.
На Рис.3 Корейская война, окончившаяся перемирием в июле 1953 г., отмечена устойчивым ростом ВВП, снова перешедшим в рецессию после прекращения активных военных действий. Война обошлась США в 33 тыс. убитых и 119 тыс. раненых [5] и закончилась там же, где начиналась - на "ялтинской" 38-й параллели. Главным же ее итогом, в контексте нашего исследования, было отчетливое осознание элитой "большого бизнеса" США того, что федеральные расходы, хотя бы и сравнительно небольшие по сравнению с ВВП, эффективно стабилизируют экономический рост, а их снижение чревато рецессией. Еще до начала войны, весной 1950 г., в редакционной статье журнала "U.S. News and World Report" можно было прочесть следующую сентенцию: "Бизнес не пропадет, пока есть угроза войны, пока каждый сигнал тревоги способен подтолкнуть процесс субсидирования и расходов на оборону - внутри страны и за рубежом. Холодная война почти гарантирует нас от скверной депрессии" . В 1964 г., в том же издании, Дж. Визнер - советник по науке президентов Кеннеди и Джонсона, уже обобщал: "Индустрия вооружений представляет собою разновидность автоматического стабилизатора экономики в целом..." (цитируем по [7], с. 135). К этому времени пропаганда и собственный опыт создали в американском обществе уверенность в том, что "война приносит процветание". Автор монографии [7] утверждает, что эта идея сделалась общенациональным консенсусом всего населения США, утвердившегося в уверенности, что именно их сверхмощная экономика способна одновременно поставлять "и пушки, и масло" для всеобщего блага.
В результате Корейской войны в недрах истэблишмента США начала оформляться еще и та своеобразная полуподпольная, легендарная структура, которую позднее президент Д.Эйзенхауэр, раздраженный ее натиском на его администрацию, назовет "военно-промышленным комплексом". Собственно говоря, она состоит из вполне легальных, даже общеизвестных компонент. В государственной системе США не было и нет отраслевых промышленных министерств, как и органа, подобного Госплану СССР. Поэтому, вся организационная работа по подготовке, планированию, финансированию и контролю производства вооружений изначально лежала на аппарате Пентагона. В начале 1960-х гг. тогдашний министр обороны США Р.Мак-Намара упорядочил его и жестко централизовал механизм принятия решений. Согласно [7], к началу 1970-х гг. в этом аппарате и его периферийных ответвлениях насчитывалось 55000 чиновников - не считая военных представителей на производствах. Эта бюрократическая армия непосредственно контролировала деятельность ни много-ни мало 20000 разнообразных частнопредпринимательских фирм, в том числе и многих из тех, что определяли индустриальный облик страны. Вся эта огромная самодовлеющая система обслуживания вооруженных сил США патронировалась правительством и подпитывалась из федерального бюджета - в условиях, когда финансовые заявки Пентагона в среднем не встречали серьезной критики в Конгрессе, и военный бюджет систематически рос. Согласно [7], с 1958 по 1973 гг. Пентагон 3652 раза откровенно спасал от разорения различные фирмы из числа "своих" - как "существенные для национальной обороны", истратив на это 86 млрд. долларов.
Нетрудно понять, что в обособленной структуре, состоящей из взаимно заинтересованных друг в друге государственных чиновников, военачальников, менеджеров научно-исследовательских и производственных организаций и политиков, лоббирующих интересы своих территорий, либо - тех или иных крупных промышленных фирм (что часто - одно и то же), способны возникать многочисленные неформальные связи, никаким законодательством не предусмотренные и никем, кроме самой системы не контролируемые. Подобная сверхмонополия, существующая за счет федерального бюджета, закономерно начинает жить собственной жизнью и становится уже не только экономическим, но и политическим фактором, к тому же - закутанным в тогу секретности.
Наверное характерно, что современные американские авторы, пишущие о военных делах, явно избегают термина "военно-промышленный комплекс", либо сопровождают его эпитетами типа "якобы". Такого не скажешь об авторах отечественных, охотно оперирующих аббревиатурой "ВПК" применительно к народнохозяйственной системе СССР, а теперь вот - России. Между тем, у нас не было, да и не могло возникнуть аналогичной, столь консолидированной структуры. У нас был существенно иной механизм удовлетворения потребностей вооруженных сил, а соответствующие государственные расходы всегда рассматривались как досадная необходимость, а не желанный допинг для экономики. Но - двинемся дальше.
Нашему читателю едва ли так уж известно, что президент Д.Эйзенхауэр - убежденный адепт "холодной войны" и вооруженного противостояния СССР и "мировому коммунизму" - был весьма скуп, когда речь заходила о военных расходах. Он свято верил в благодетельность экономического либерализма и опасался, что гипертрофия оборонного бюджета, контролируемого государством, способна нарушить действие рыночных механизмов. К тому же, в его администрации бытовала идеологема, гласившая, что коварные "Советы" стараются втянуть США во все более многочисленные локальные военные конфликты, специально организуемые ими по всему миру, чтобы экономически разорить Америку. Столь экзотические взгляды на тогдашние мировые события были порождением, с одной стороны, параноидальной привычки объяснять все и любые национально-освободительные движения и политические конфликты происками Москвы, а с другой - недоумением, даже испугом, перед стремительным экономическим развитием послевоенного СССР, набравшего инерцию "сталинского разгона" (термин А.Солженицына).
Соответственно, Эйзенхауэр твердо выдерживал принцип "дешевой" военной политики, в основе которой лежали стратегические ядерные силы "сдерживания". Он экономил и на них, скептически относясь к паническим докладам "разведывательного сообщества" о нарастающей угрозе со стороны СССР. Военный человек, Эйзенхауэр твердой рукой отбивал как чрезмерные, на его взгляд, заявки Пентагона, так и призывы небескорыстных доброхотов из деловой среды, требовавших немедленного развертывания гигантской (на десятки миллиардов долларов!) программы строительства убежищ от советских ядерных бомб.
Принципы его военной программы "Новый взгляд", отражавшей охарактеризованные выше тенденции, были обнародованы тогдашним госсекретарем США Дж.Ф.Даллесом, в выступлении на элитарном общественном "Совете по внешним сношениям" в Нью-Йорке в январе 1954 г. В американскую историографию это выступление вошло под названием "Речь о массированном возмездии" (конечно же - в адрес СССР от миролюбивых США, в случае агрессии с его стороны) ***). В программу входили, в частности, создание межконтинентальных баллистических ракет и стратосферных самолетов-разведчиков У-2, но одновременно было сокращено развитие обычных вооружений.
Итак, упорному Эйзенхауэру удавалось на протяжении 1955-57 гг. удерживать военные расходы на уровне, который он сам же задал в начале своего президентского срока, сократив в 1953 г. бюджет Трумэна периода Корейской войны. На Рис.3 видно, что в эти годы темпы роста ВВП США ощутимо замедлились, а в 1957 году начался отчетливый спад. Одновременно (и случайно ли?) обострялась критика военной политики Эйзенхауэра, в том числе - со стороны Д.Ф.Кеннеди, готовившегося к президентской гонке: тогда Кеннеди был ярым сторонником развития стратегической авиации и наращивания ядерного потенциала США для противостояния СССР в странах третьего мира.
В октябре 1957 г. Советский Союз ошеломил и привел в паническое состояние американский истэблишмент запуском "Спутника". К тому времени, американцы уже прочно усвоили изобретение собственной пропаганды, что в области высоких технологий СССР является пустым местом. Это - непостижимая особенность правящих кругов США и их интеллектуальной обслуги: сначала выдумывать пропагандистские клише для психологической войны, а после - начинать самим в эти клише верить. Тем сильнее было их потрясение, когда над неприкосновенной территорией США стал летать советский спутник, и не было никакой технической возможности прекратить это. Естественной реакцией стало авральное ускорение всех работ по межконтинентальным баллистическим ракетам и сопутствовавшим проектам. Это, очевидно, оживило экономическую жизнь, преодолевшую к 1958 году начинавшуюся было рецессию.
После прихода в 1960 г. к власти президента Д.Ф.Кеннеди начался радикальный пересмотр прежней военной политики. Министром обороны стал энергичный Р. Мак-Намара, пришедший на этот пост из среды высших руководителей промышленности. При нем, кстати сказать, в производстве вооружений было введено программно-целевое планирование, а военных приучили обосновывать свои заявки на новые виды военной техники методом оптимизации соотношения "стоимость - эффективность". Впервые за долгие годы стало уделяться внимание разработке и производству новых видов обычных ("конвенционных") вооружений. Позднее, критики американской внешней политики скажут, что горы этого оружия, накопленные во время президентства Кеннеди, психологически облегчили решение о развертывании военных действий во Вьетнаме: американцев всегда выводит из равновесия ситуация, когда нечто, за что дорого заплачено, лежит без применения...
Собственно говоря, эскалация вмешательства США в события во французском Индокитае началась еще в 1953 году, при президенте Эйзенхауэре, и ускорилась при Д.Кеннеди. Подчиняясь затверженным стереотипам, американские политики рассматривали происходившее во Вьетнаме как экспансию коммунизма, направляемую, конечно же, непосредственно из Москвы. Американский историк и свидетель происходившего, автор монографии [8] признает, что в Вашингтоне тогда совершенно не понимали ситуации в юго-восточной Азии - в частности потому, что в ходе борьбы с "антиамериканизмом" в конце 1940-х - начале 1950-х годов Госдепартамент США подвергся форменному разгрому и остался без специалистов по этому региону. После вынужденного ухода французов, состоявшегося в 1955 г., в Вашингтоне не испытывали сомнений относительно необходимости занять их место. Исподволь началось создание американской военной группировки в южном Вьетнаме, а к началу 1960-х гг. прямые вмешательства в политику Сайгона сделались повседневностью. Крупномасштабная война в регионе назревала, но до того произошли еще два исторических события, сделавших ее почти неизбежной по соображениям сохранения мирового престижа "цитадели свободы и демократии".
В начале 1961 г. Н.С.Хрущов выдвинул концепцию мирного сосуществования, воспринятую Д.Кеннеди и его окружением как пролог к обострению холодной войны и усилению экспансии коммунизма в развивающиеся страны [6]. Столь же паническую реакцию вызвало продекларированное советским лидером намерение заключить мирный договор между СССР и ГДР, автоматически прекращавший оккупационный статус Берлина. В конце июля 1961 г. Д.Кеннеди потребовал от Конгресса увеличить военный бюджет, а 13 августа того же года "Берлинский кризис" достиг апогея со строительством знаменитой "берлинской стены". Последнее было воспринято в Вашингтоне как casus belli - как факт так долго ожидавшейся открытой агрессии "Советов" против Западной Европы.
Из теперешнего отдаления непросто понять, почему желание отгородиться забором от неудобного соседа приравнивалось к агрессии? Объяснение этой своеобразной логики следует искать в тогдашней истории взаимоотношений США с их западноевропейскими союзниками по НАТО, все менее доверявшими способности и готовности США защитить их от "нападения Советов". Наиболее примечательной особенностью тех давних событий, рассматриваемых ныне с безопасной исторической дистанции, является то, что американские стратеги годами готовили военную машину США именно к отражению нападения СССР на Западную Европу и имели для того обширный план термоядерных ударов по заранее утвержденным целям в СССР. Так вот, в дни Берлинского кризиса решительно все деятели, находившиеся при власти в Вашингтоне, включая самых отъявленных "ястребов", с ужасом отшатнулись от этого варианта противостояния, хотя и знали, что в тот момент стратегический термоядерный потенциал США значительно превышал советский. Таким образом, именно Берлинский 1961 года, а не последующий Кубинский кризис впервые поставил мир на грань термоядерной войны. Он же показал психологическую неготовность к ней политиков США, чему, конечно, следует задним числом только порадоваться!
Кубинский кризис, разразившийся в октябре 1962 г., был улажен путем переговоров и взаимных уступок. Однако, ход этих событий, включая провал высадки на Кубу, наряду с проявившимися нерешительностью и непоследовательностью самого президента Кеннеди, был воспринят в США как очередное позорное поражение и удар по престижу страны в роли мирового гаранта свободы и демократии. В такой обстановке активизация действий США во Вьетнаме стала уже неизбежной. Долго вызревавшее в Вашингтоне решение о замене сайгонского президента Нго-дин-Дьема было наконец принято, и 1 ноября 1963 г. тот был свергнут и убит. Через 20 дней погиб и сам Д.Ф.Кеннеди - как своего рода ритуальная жертва на алтарь мирового престижа США, расплатившаяся за два последовательных внешнеполитических кризиса.
Возвратившись к нашему Рис. 3, допустимо предположить, что подъем экономической активности 1958 года, удачно спровоцированный первым советским спутником Земли, продолжился до 1961 г., когда он получил некоторое дополнительное ускорение с связи с силовыми маневрами в ходе Берлинского кризиса. В той же категории экономических допингов следует числить развертывавшуюся в 1960-61 гг. эпидемию (иначе не скажешь) массового строительства убежищ на случай термоядерного нападения СССР [6]. Призывы активизировать гражданскую оборону раздавались и ранее, начиная с 1954 г., когда факт существования у СССР водородной бомбы был неохотно, но признан в США. Мы уже отмечали, что эти призывы исходили не только (и может быть - не столько) от политиков, сколько от представителей деловых кругов, движимых понятными собственными интересами. С экономным Эйзенхауэром договориться не удавалось, но Д.Кеннеди, в мае 1960 г., все-таки утвердил государственную программу защиты населения США от радиоактивного поражения.
Соответствующие расходы были запланированы в объеме 207 млн. долларов; предусматривалось также инициативное индивидуальное строительство при государственной поддержке. Рекламно-пропагандистская машина США в кратчайший срок раскачала общественную истерию до такого размаха, что правительству пришлось специально утихомиривать ее. К началу 1962 г. администрация и Конгресс уменьшили ассигнования на гражданскую оборону до 80 млн. долларов, но мода на семейные убежища, захватившая было средний класс, конечно тоже как-то сказалась на состоянии экономической активности в США в 1960-61 гг.
В последующие годы их экономическая жизнь получала дозы федерального допинга от Кубинского кризиса, программ модернизации обычных вооружений и создания межконтинентальных баллистических ракет, формирования аэрокосмического промышленного комплекса, а с 1963 г. - от все возраставшего военного присутствия во Вьетнаме. Последнее перешло в крупномасштабные военные действия в августе 1964 года (Тонкинская резолюция), что ознаменовало очередной подъем ВВП США.
Вьетнамская война - самая длительная и самая "бесцельная" во всей истории США - растянулась на 9 лет, до января 1973 г. Она обошлась стране в 57 тыс. чел. одними убитыми, кризисом в вооруженных силах и кризисом в обществе. При всем том, она эффективно поддерживала тонус национальной экономики. Любопытно, что кратковременный спад, начавшийся было в 1969 году, совпал с распространением военных действий на территории Камбоджи и Лаоса, и расширением применения все более изощренных видов новейших вооружений. Кстати сказать, сначала Корейская, а затем - Вьетнамская войны существенно ускорили экономическое развитие Японии. Так что пресловутое "японское чудо" взросло на почве, обильно пропитанной кровью...
Выход из Вьетнамской войны в начале 1973 года закономерно вызвал в США экономический спад. Рост ВВП возобновился в 1975 г. и продлился до 1979 г. с необычно высокой скоростью 4.3 % в год. Этот период времени, как и период очередной длительной рецессии 1979-1982 гг., не отмечен сколько-нибудь крупномасштабными военными предприятиями США. Однако, тогда происходили многие знаменательные события в их военно-промышленной и пропагандистской сферах. Ввиду относительной близости этой эпохи к нашему времени, она еще не получила подробного отражения в мемуарной и исторической литературе; соответственно, многие важные детали остаются недостаточно освещенными, а об иных пока можно только догадываться.
К началу 1970-х гг. СССР достиг полного паритета с США в тактическом и стратегическом термоядерном оружии и в средствах его доставки. Это, как и необходимость осмыслить опыт Вьетнамской войны, потребовало пересмотра национальной военной политики США и программ разработки и производства новых видов вооружений. Итогом соответствующих усилий стала директива NSDM-242, подписанная президентом Картером в конце 1973 г., а с осени 1977 г. - легшая в основу новой оборонной доктрины [6]; с 1976 г. возобновился рост военных расходов. Эти события способны объяснить всплеск экономической активности в период с 1975 по 1979 гг. Рецессия 1979-82 гг. выглядит на этом фоне неожиданной и, вероятно, вызвана общеэкономическими факторами большой мощности. Мы не анализировали их природы, но обращаем внимание читателя на возобновление военной истерии в политических кругах США во второй половине 1970-х гг. Внешним поводом для этого послужила политика разрядки, провозглашенная руководителями СССР, и встречные шаги со стороны правительства США. Напомним, что в мае 1972 г. было заключено соглашение, ограничивающее противоракетную оборону обеих стран, и пошла подготовка договора ОСВ.
В выступлениях определенной группы американских политиков вновь стали муссироваться "советская угроза" и "военное отставание США", зазвучали рассуждения о необходимости форсировать разработку и постановку на вооружение мобильных ракет МХ с разделяющимися боеголовками индивидуального наведения увеличенной точности, военных систем связи повышенной живучести, и прочих инфраструктурных атрибутов затяжной(!) термоядерной войны. Конечно, все это можно было бы рассматривать и в плане психологической подготовки к очередным президентским выборам, и как рецидивы укоренившегося в истэблишменте США недоверия к СССР, и как патриотические усилия, направленные на преодоление "вьетнамского синдрома" в сознании американцев. Почему-то, однако, эта публичная кампания достигла апогея именно к 1978 г., когда рост ВВП США стал очередной раз замедляться. Случайно или нет, но как раз в 1977 г. резко активизировал свою деятельность влиятельный и чрезвычайно крикливый лоббистский орган "Комитет по сегодняшней опасности" (Committee on the Present Danger), организованный несколько ранее стараниями П.Нитце, Э.Ростоу, Д.Паккарда, Г.Фаулера и известного ходатая по делам "большого бизнеса" Ч.Уокера. Нет особых сомнений в том, что нагнетание военной (или, если угодно, оборонной) истерии облегчило победу Д.Рейгана на президентских выборах 1980 г., когда рецессия была уже отчетливой. Наверное характерно, что Рейган сразу же, и почти одновременно, увеличил последний военный бюджет президента Картера на 13 %, вовлек США в вооруженный конфликт в Ливане и провозгласил свою знаменитую "оборонную инициативу" СОИ, изобретенную антикоммунистическим динозавром Э.Теллером. И трудно избавиться от впечатления, что сочетание всех этих факторов по крайней мере способствовало выходу экономики США из угрожающе затянувшейся депрессии 1979-82 гг., с увеличением годовых темпов роста ВВП до канонических 3 %.
В конце 1980-х гг. крах авантюрной программы СОИ, изначально предсказывавшийся специалистами, политика "нового мышления" М.С.Горбачева и скоротечный распад СССР закономерно привели к снижению военных расходов США. Немедленным следствием оказалась очередная рецессия, начавшаяся в 1989 г. и, примечательным образом, прекратившаяся в начале 1991 г., с "Войной в заливе" против Ирака. Этот затянувшийся перечень многозначительных совпадений можно завершить нападением западных союзников на Югославию в марте 1999 г., спровоцированным именно американскими политиками и именно тогда, когда темпы роста ВВП США очередной раз пошли вниз (см. Рис. 3).
( Окончание следует)