Nobody expects the Spanish Inquisition! -3
Она родилась первой и была наречена - Прима. Он - на четыре минуты позже. И назван Сегундо.
Эти воспоминания долго преследовали его: о том, как сестра бежит по улочке, ведущей к морю, он топает следом, пытаясь ее догнать. Она выбегает к порту, большому порту родного Аликанте, и он видит, как Прима легко взлетает по сходням на огромный корабль. Он кидается за ней, но светлые кудри мелькнули и исчезли, а маленький Сегундо обнаружил себя в запутанном трюме, где пахло затхлостью и гнилой картошкой. Заплаканного мальчика через четыре с лишним часа обнаружил один из матросов, спустившийся в трюм с целью тайком припрятать контрабандный товар. Обрадовавшись, что это не выслеживающий его таможенник, а всего лишь испуганный мальчишка, матрос на радостях вывел его в порт и, подхватив на руки, донес до дома. На руках у матроса Сегундо сладко уснул и видел во сне, как в трюм, где он прячется от зубастой и смердящей картошки, грозящей его съесть, приходит Прима, и вокруг начинает пахнуть розами и померанцем…. Здесь воспоминание обрывается. Сегундо не помнил ни возвращения домой, ни денег, которые мать опустила в мозолистую ладонь моряка, ни знатной отцовской трепки, ни слез потерявшей его Примы, которая просила прощения, а потом тут же смеялась, лепеча, что она все часы поиска брата беспрерывно читала Ave…. Им было по шесть лет. Утром Прима не проснулась….
Прима не отпускала мальчика. Однажды он забрался на чердак и открыл сундук с одеждой умершей сестры. У матери не хватило духу ни сжечь платья, ни отдать нищим. Он надел платье сестры, повязал голову платком и вышел на улицу. Соседка, жена лекаря, хлопнулась в обморок. С тех пор она начала заикаться и все время повторяла, что видела призрак.
Когда двадцатилетний Сегундо приступил к изучению богословия в Саламанке, профессора, разводя руками, повторяли, что впервые видят настолько апатичного студиозуса. Он читал запоем, но ни обсуждать, ни применять к жизни прочитанное ему не приходило в голову. «Один Бог знает, в какую бездну проваливается столько знаний!»
Она была похожа на Приму как рисунок углем похож на точно такой же рисунок мелом. Сегундо увидел ее на фоне заходящего солнца - только черный контур. И абсурдно принял за сестру. Повзрослевшую вместе с ним.
Сегундо как собака лежал у ног куртизанки. При этом ни разу не коснувшись ее, как женщины. Товарищи, ранее смеявшиеся над его аскетизмом, теперь потешались над глупой любовью. Она играла с ним, как с ручным зверьком. Все было предсказуемо.
Впрочем, через три года он увидел и Приму. Убежав из ее комнат после очередных насмешек, Сегундо оказался в порту. Он пошел вдоль моря, пока не добрел до рыбацкой деревушки. Там он улегся в лодку на свернутые, еще влажные от соленой воды сети, и уснул. Сестра, пришедшая к нему, поразила ослепительно белыми одеждами. Она обозвала его дураком . Он протянул руку - коснуться ее. «Ты думаешь это - близко? - спросила Прима. - Я покажу тебе настоящую близость». С этими словами она приблизилась к нему вплотную и вошла в тело брата, точно вода впиталась в мох….
Через два года Сегундо уже был братом Домиником в мадридском монастыре. Знания не пропали втуне, несмотря на сетования профессоров Саламанкского Университета. Мягкость и дотошность нового инквизитора поразила братьев.
Корабль был готов к отплытию, и женская фигура на носу судна озаряла путь.