Круглый стол «Ленин и революция». Моральный аспект
Оригинал взят у gol_olga в Круглый стол «Ленин и революция». Моральный аспект
Пост является продолжением размышлений о моральном аспекте революции, возникших в результате посещения круглого стола «Ленин и революция» 16 апреля 2016 года. Тему морального аспекта революции, не заявленную в докладах, поднял д.ф.н. Александр Сергеевич Ципко, член Экспертного Совета Института социально-экономических и политических исследований.
Ципко, оговаривая, что мыслит как философ, сетовал на максимализм русских. Он выразил мнение, будто, к сожалению, это народ такой плохой, что не смог модернизировать страну другим путем, не через кровь. Эмоциональность его выступлений, однако, не смогла скрыть несоответствие тезисов. Ципко не замечал, что противоречит сам себе, и это бросалось в глаза. Например, утверждение, что для русских стремление к миру было сильнее, чем чувство национального достоинства, как-то необъяснимо сочеталось с утверждением об отказе большевиков от такой буржуазной ценности, как человеческая жизнь.
На мой взгляд, сравнивая отношение большевиков к человеческой жизни с таковым у буржуазных политиков, нужно отметить несколько моментов:
Во-первых, стремление к миру и ценность человеческой жизни - это ценности одного качества, причем первая ценность - мир - гораздо более высокого уровня. Она включает в себя, в том числе, и ценность человеческих жизней. А значит, учет большевиков стремления к миру среди ценностей русского народа подтверждает близость большевиков и народа в этом вопросе. Предъявляя счет большевикам по количеству пропавших жизней, следует учитывать спасенные человеческие жизни и судьбы благодаря выводу России из мировой войны.
Во-вторых, ценность человеческой жизни в буржуазном обществе - вопрос спорный. Она всего лишь декларируется, но не защищается последовательно. Ведь сам факт Первой мировой войны, положившей на алтарь буржуазного мира миллионы человеческих жизней, уже должен был бы насторожить философа в столь странном сравнении с такими однозначными оценками. Не большевики организовали Первую мировую. Именно империалистическая война сделала человеческие жизни малоценными, а вовсе не большевики. После гибели в бессмысленных военных действиях массы людей, защищавший революцию народ неизбежно сопоставлял применяемые средства с теми, которые были использованы империалистами (а вовсе не большевиками!) в войне. Да и нынешние события оранжевых революций под буржуазными лозунгами заставляют задуматься: кровь и эскалация насилия ради абстрактного торжества демократии наглядно демонстрируют несостоятельность тезиса о ценности человеческой жизни в буржуазном обществе.
В-третьих, не бывает человеческих споров, в которых виновен только один участник (всегда в той или иной степени виноваты обе стороны). Поэтому несерьезно предъявлять только большевикам счет за трагедии в ходе социалистического строительства. Отказ сотрудничать, саботаж и попытки контрреволюционных сил обратить историю вспять внесли свой вклад в методы, применяемые большевиками и в реализации своего проекта, и в выборе людей, на которых большевики опирались. Размышляя на эту тему, я всегда думаю о судьбе православных священников в первые годы советской власти. Если бы они все жили по божьим заповедям (люби Бога и ближнего, не собирай сокровищ на Земле, прости, не суди, не гневайся, примирись), сложно представить, будто их в массовом порядке преследовали бы. Нет сокровищ - невозможно и отбирание сокровищ. У большевиков были дела важнее, чем преследование Церкви - им страну надо было поднимать. В программе РКП(б) 1919 года черным по белому было написано, что необходимо устранять связь Церкви с эксплуататорскими классами, а не самих священнослужителей, и в антицерковной пропаганде недопустимо оскорблять чувства верующих.
Не хочу, чтоб кто-нибудь подумал, будто я оправдываю человеческие жертвы в качестве возможных «щепок» при построении благого общества. Конечно же, этого нет. Однако я призываю различать оценки людей и оценки событий и поступков. Оценивать поступки и события с точки зрения сегодняшней необходимо - чтобы учиться на уроках истории не допускать то, что в нынешнем обществе неприемлемо. И если после столыпинских пятерок возникли аналогичные методы подавления сопротивления контрреволюции, то сейчас, спустя многие десятилетия, такие средства возникнуть не должны. Однако оценивать людей, живших тогда и творивших историю, с точки зрения сегодняшнего дня, по меньшей мере, глупо. Даже если понятия добра и зла в разные эпохи совпадают, люди будут действовать по разному. Они руководствуются в своих поступках конкретными обстоятельствами вокруг себя и конкретным временем, примерами настоящего и прошлого. Они не имеют возможности оценить поступки с точки зрения наступивших последствий, оглядывая в целом результаты своих действий. Именно поэтому я считаю неправомерным обвинять строителей советского государства просто по факту принадлежности к этим строителям в недостаточных моральных качествах. Если бы коммунисты не ценили человеческую жизнь и сложившиеся веками понятия о том, что такое хорошо, и что такое плохо, то моральный кодекс коммуниста не был бы так похож на христианские принципы.
Очень благодарна организаторам круглого стола за возможность поразмышлять на поднятые темы. Чуть позже расскажу о преемственности.
Пост является продолжением размышлений о моральном аспекте революции, возникших в результате посещения круглого стола «Ленин и революция» 16 апреля 2016 года. Тему морального аспекта революции, не заявленную в докладах, поднял д.ф.н. Александр Сергеевич Ципко, член Экспертного Совета Института социально-экономических и политических исследований.
Ципко, оговаривая, что мыслит как философ, сетовал на максимализм русских. Он выразил мнение, будто, к сожалению, это народ такой плохой, что не смог модернизировать страну другим путем, не через кровь. Эмоциональность его выступлений, однако, не смогла скрыть несоответствие тезисов. Ципко не замечал, что противоречит сам себе, и это бросалось в глаза. Например, утверждение, что для русских стремление к миру было сильнее, чем чувство национального достоинства, как-то необъяснимо сочеталось с утверждением об отказе большевиков от такой буржуазной ценности, как человеческая жизнь.
На мой взгляд, сравнивая отношение большевиков к человеческой жизни с таковым у буржуазных политиков, нужно отметить несколько моментов:
Во-первых, стремление к миру и ценность человеческой жизни - это ценности одного качества, причем первая ценность - мир - гораздо более высокого уровня. Она включает в себя, в том числе, и ценность человеческих жизней. А значит, учет большевиков стремления к миру среди ценностей русского народа подтверждает близость большевиков и народа в этом вопросе. Предъявляя счет большевикам по количеству пропавших жизней, следует учитывать спасенные человеческие жизни и судьбы благодаря выводу России из мировой войны.
Во-вторых, ценность человеческой жизни в буржуазном обществе - вопрос спорный. Она всего лишь декларируется, но не защищается последовательно. Ведь сам факт Первой мировой войны, положившей на алтарь буржуазного мира миллионы человеческих жизней, уже должен был бы насторожить философа в столь странном сравнении с такими однозначными оценками. Не большевики организовали Первую мировую. Именно империалистическая война сделала человеческие жизни малоценными, а вовсе не большевики. После гибели в бессмысленных военных действиях массы людей, защищавший революцию народ неизбежно сопоставлял применяемые средства с теми, которые были использованы империалистами (а вовсе не большевиками!) в войне. Да и нынешние события оранжевых революций под буржуазными лозунгами заставляют задуматься: кровь и эскалация насилия ради абстрактного торжества демократии наглядно демонстрируют несостоятельность тезиса о ценности человеческой жизни в буржуазном обществе.
В-третьих, не бывает человеческих споров, в которых виновен только один участник (всегда в той или иной степени виноваты обе стороны). Поэтому несерьезно предъявлять только большевикам счет за трагедии в ходе социалистического строительства. Отказ сотрудничать, саботаж и попытки контрреволюционных сил обратить историю вспять внесли свой вклад в методы, применяемые большевиками и в реализации своего проекта, и в выборе людей, на которых большевики опирались. Размышляя на эту тему, я всегда думаю о судьбе православных священников в первые годы советской власти. Если бы они все жили по божьим заповедям (люби Бога и ближнего, не собирай сокровищ на Земле, прости, не суди, не гневайся, примирись), сложно представить, будто их в массовом порядке преследовали бы. Нет сокровищ - невозможно и отбирание сокровищ. У большевиков были дела важнее, чем преследование Церкви - им страну надо было поднимать. В программе РКП(б) 1919 года черным по белому было написано, что необходимо устранять связь Церкви с эксплуататорскими классами, а не самих священнослужителей, и в антицерковной пропаганде недопустимо оскорблять чувства верующих.
Не хочу, чтоб кто-нибудь подумал, будто я оправдываю человеческие жертвы в качестве возможных «щепок» при построении благого общества. Конечно же, этого нет. Однако я призываю различать оценки людей и оценки событий и поступков. Оценивать поступки и события с точки зрения сегодняшней необходимо - чтобы учиться на уроках истории не допускать то, что в нынешнем обществе неприемлемо. И если после столыпинских пятерок возникли аналогичные методы подавления сопротивления контрреволюции, то сейчас, спустя многие десятилетия, такие средства возникнуть не должны. Однако оценивать людей, живших тогда и творивших историю, с точки зрения сегодняшнего дня, по меньшей мере, глупо. Даже если понятия добра и зла в разные эпохи совпадают, люди будут действовать по разному. Они руководствуются в своих поступках конкретными обстоятельствами вокруг себя и конкретным временем, примерами настоящего и прошлого. Они не имеют возможности оценить поступки с точки зрения наступивших последствий, оглядывая в целом результаты своих действий. Именно поэтому я считаю неправомерным обвинять строителей советского государства просто по факту принадлежности к этим строителям в недостаточных моральных качествах. Если бы коммунисты не ценили человеческую жизнь и сложившиеся веками понятия о том, что такое хорошо, и что такое плохо, то моральный кодекс коммуниста не был бы так похож на христианские принципы.
Очень благодарна организаторам круглого стола за возможность поразмышлять на поднятые темы. Чуть позже расскажу о преемственности.