ТЕСТ-10: на ЛЮБОВЬ
- что движет солнце и светила,
и что спасает русских от (см. тест-9)... взаимопонимание совершается многообразными путями и в разном темпе во всех областях творчества народов. Оно охватывает и повседневное бытие народов во всей его простоте, - его надо узнать и оценить, - но также и предощущение и постижение их глубинных, обычно вообще не выразимых в непосредственном виде основополагающих начал и основных настроенностей народов. Эти начала и настроенности обретают свою задающую меру мощь и чарующую силу в великой поэзии, в изобразительном искусстве и в существенном мышлении (философии) народа.
Мартин Хайдеггер. Пути к собеседованию (heidegger.ru)
Наблюдая некогда комментаторские реакции на выкладку этой картинки в сети, заметил, что она выступает своеобразным тестом. Одни видели изобретательскую смекалку русского человека, как двигатель развития, другие - тоже смекалку, но как проявление подвижек регрессивного характера (лень, воровство и т.п.).
По сути, получается, что тест - на наличие любви к русскому народу!...
Тут, конечно, могут тогда примешаться фрейдо-эротические аллюзии, но это, как говорится, - "в меру испорченности". А так, согласно одной известной фразе: у нас секса нет, а есть любовь!
По крайней мере здесь именно в таком ключе предлагается этот тест. Так что, не стесняемся, выкладываем в комментах свои варианты ответа. Включаем воображение, и всё, что нужно для ответа именно в заданном ключе.
А вот мой вариант ответа - музыкально-поэтический:
Вообще-то, такой вариант я увидел среди отзывов, встретившихся на других ветках в комментариях к картинке-тесту про русскую смекалку. Но я сопровожу этот аудио-ответ развернутым пояснением, вербализованным концептуально, в проектно-аналитическом ключе.
И всё это - как подведение резюмирующей черты под наработками, осуществленными в этом ключе за истекший год. Но, при этом, как всегда, конечно же, осознавая предварительность этих изысканий. Хотя, в то же время, так же, как во всех прежних такого рода изысканиях, с глубоким проникновением в смысловые пласты нашего культурно-исторического опыта. И с далеко простирающимся в своем намерении поиском возможностей ответа на вызовы, которые обращает нам историческое грядущее.
Зайду тоже издалека.
Изобретение машины как бытийно-историческая судьба
Англичанин-мудрец, чтоб в работе помочь,
Изобрёл из машины машину »»» ...
Про то, что "англичанин-мудрец" (образ Запада) "изобрёл из машины машину", это, на самом деле, очень глубоко!
Со взыскательностью, соразмерной этой глубине, Хайдеггер ( немец-любомудрец, при этом, с чрезвычайно альтер-западным мышлением) засвидетельствовал бытийно-историческую укорененность современной машинерии (Machenschaft) в античном технэ (τέχνη). Греческое "технэ", означая производственный процесс в широком смысле, охватывает и процесс творческий, будучи в этом смысле синонимичным пойезису (ποίησις), как про-из-ведению.
Именно о бытийно-исторической укорененности здесь свидетельствуется, то есть, не больше, не меньше - о Судьбе Бытия (Seynsgeschichte)! Это свидетельствование исходит из непосредственнейшего - непотаенности (Unverborgenheit) Бытия, - что составляет его Истину (прежде чем она предстает в качестве истины познания). А всё свершаемое человеком (в познании, в широком спектре практической деятельности) есть ответ на вызов, исходящий из этой непотаенности как посыл (Geschichte) Бытия (Seyn). И всё, что касается исторически происходящего, предполагает определенный ведущий способ раскрытия непотаенности.
Не было бы нужды ни в историческом процессе, ни в самих этих концептуальных "изысках" (в смысле доискиваться, искать и т.п.), осмысляющих его как бытийную судьбу, если бы Бытие всякий раз сходу являлось человеку в своей изначальной непотаенности. А так, бытийная непотаенность для человека должна определенным образом сбыться, и сбыться именно при её определенном извлечении человеком, стало быть, при её потаенности для него. И вот, техника как раз и обнаруживает себя в качестве способа такого извлечения и сопутствующего культурно-исторического развертывания человеком своей сущности.
В бытийно-историческом осмыслении столь фундаментально заявившего себя вопроса о технике (die Frage nach der Technik), способ, каким техника в своем существе обнаруживается, фиксируется как постав (Gestell). Вот некоторые ключевые выдержки по этому поводу:
... Надо только без предвзятости осмыслить То, чем человек всегда оказывается заранее уже захвачен, причем настолько решительно, что лишь в силу своей захваченности он и может быть человеком. Когда бы человек ни раскрывал свой взор и слух, свое сердце, как бы ни отдавался мысли и порыву, искусству и труду, мольбе и благодарности, он всегда с самого начала уже видит себя вошедшим в круг непотаенного, чья непотаенность уже осуществилась, коль скоро она вызвала человека на соразмерные ему способы своего открытия. По-своему открывая внутри непотаенности присутствующее в ней, человек лишь отвечает ее вызову - даже там, где ему противоречит. <...>
... вызов, который заставляет человека поставлять действительное как состоящее-в-наличии, мы тоже должны воспринять таким, каким он обнаруживает себя. Вызов этот сосредоточивает человека на поставляющем производстве. Его собирающее начало нацеливает человека на поставление действительного как состоящего в наличии.
То, что изначально складывает извилистые линии берега, нанизывая на себя их сложную совокупность, в береговую линию, есть собирающее начало, которое мы называем побережьем.
Мы называем то изначально собирающее начало, из которого развертываются разнообразные способы, какими мы ведем себя, поведением.
Назовем теперь тот захватывающий вызов, который сосредоточивает человека на поставлении всего, что выходит из потаенности, в качестве состоящего-в-наличии, - по-ставом. <...>
Слово «ставить» в рубрике «по-став» имеет в виду не только производство, оно должно одновременно сохранить в себе отзвук того «становления», от которого происходит, а именно того художественного предоставления и вы-ставления, которые в смысле ποίησις тоже выводят присутствующее в непотаенность. Конечно, это представляющее произведение, например выставление статуи в ограде храма, и продумываемое нами сейчас добывающе-поставляющее производство в корне различны - и все же сродны в своей сущности. Оба - способы раскрытия потаенного <...>
Физическая теория природы Нового времени приготовила путь прежде всего не технике, а существу современной техники. Ибо захватывающая сосредоточенность на поставляющем раскрытии потаенного царит уже в этой физике. Она только не выступает еще в ней на передний план в своем собственном облике. Физика Нового времени - это еще не познанный в своих истоках ранний вестник постава. Существо современной техники еще долго останется потаенным даже тогда, когда уже изобретут разнообразные двигатели, разовьют электротехнику и двинут в ход атомную технику.
Все сущностное, а не только существо современной техники, вообще всего дольше остается потаенным. И все равно по размаху своей власти оно остается тем, что предшествует всему: самым ранним. Об этом уже знали греческие мыслители, когда говорили: то, что правит первыми началами вещей, нам, людям, открывается лишь позднее [«Возникающее незавершенно и движется к своему началу, так что позднейшее по возникновению первее по природе» (Аристотель. Физика VIII 7, 261а 13-14 и др.).]. Изначально раннее показывает себя человеку лишь в последнюю очередь. Поэтому в сфере мысли усилия еще глубже продумать ранние темы мысли - это не вздорное желание обновить прошлое, а трезвая готовность удивляться будущему характеру раннего.
По историографическому счету времени начало современного естествознания приходится на 17 век. Машинная техника, напротив, развивается только со второй половины 18 века. Но более позднее для исторической фактографии - современная техника - по правящему в ней существу есть более раннее событие.
М. Хайдеггер. Вопрос о технике
Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления.
(пер. с нем.; комм. В.В. Бибихина). М., 1993. С. 228-230.
Итак, "англичанин-мудрец", как олицетворение новоевропейского культурно-исторического проекта Модерн с выдвижением в рамках этого проекта доктрины научно-технического прогресса, возвестил приход глобальной машинерии, тем самым исполнив заложенное в истоках европейской цивилизации. И вот это - бытийно-судьбоносное - русский пойезис извёл в словах "изобрёл из машины машину"!
Далее. В приведенных выдержках выделен маркером особенно важный в нашем контексте момент, связанный с двумя основными измерениями технического: собственно, технэ, как производством, и пойезисом, как произведением (далее, в более привычном произношении: поэзис). И вот, каким бы это через-чур нетривиальным не казалось, но именно то, что фиксируется концептом техно-поэзиса, будет служить дальше путеводной нитью в этом развернутом проектно-аналитическом наброске. Путеводной нитью в осмысливающем выражении любви к русскому народу.
Русские: ответить на вызов - НЕ убоявшись, НО устыдившись
Любить, значит, заботиться. А проявление заботы, помимо прочего, заключается в тревоге за того, кого любишь. Тревожась за него, ты живешь его тревогами. А т.ж. его фобиями - состояниями, при которых нечто, не обязательно как-то напрямую страшит и пугает испытывающего такое состояние, но, в любом случае, вызывает у него определенное отторжение. У русских предметом такой фобии является рационализм.
Рационализм, здесь - та самая проектно-модернизационная доктрина, которая была выдвинута новоевропейскими философами (любомудрами -французами, -англичанами, -немцами и пр.). Да, та самая их просвещенческая песнь, сопровождавшая в течение XVI - XIX веков фундаментирование рацио (ratio) в качестве парадигмообразующего основания мировоззрения, общественно-государственного устройства, образа жизни и т.д.
Так вот, у нас фобия именно перед этим просвещенческим рацио, именно вот так и в таком смысле фигурирующим. И это следует отличать от "плодов просвещения", созревание которых приобрело наиболее глобальный масштаб в ХХ веке в виде железнобоко-технократической машинерии. Этого зверя мы как раз не испугались, ибо дух рационализаторства нам глубоко не чужд, - о чём, собственно, наша картинка, задействованная нами в виде теста. Более того, не только не испугались, но, напротив, впрягли этого зверя, создав индустриальную сверхдержаву! Причем, наиболее решающее здесь в том, что учение всесильное, ибо верное, которым мы руководствовались в сверхдержавном созидании, это учение было чрезвычайно чутко к той самой судьбоносно-определяющей роли техники.
... Поскольку Маркс, осмысливая отчуждение, проникает в сущностное измерение истории, постольку марксистский взгляд на историю превосходит другие исторические теории. Поскольку, наоборот, ни Гуссерль, ни, насколько я пока вижу, Сартр не признает существенности исторического аспекта в бытии, постольку ни феноменология, ни экзистенциализм не достигают того измерения, внутри которого впервые оказывается возможным продуктивный диалог с марксизмом.
Для этого, конечно, нужно еще сначала, чтобы люди избавились от наивных представлений о материализме и от дешевых опровержений, якобы призванных его сразить. Существо материализма заключается не в утверждении, что все есть материя, но в метафизическом определении, в согласии с которым все сущее предстает как материал труда. Новоевропейско-метафизическое существо труда вчерне продумано в гегелевской “Феноменологии духа” как самоорганизующий процесс всеохватывающего изготовления, т.е. опредмечивания действительности человеком, который почувствовал в себе субъекта. Существо материализма кроется в существе техники, о которой хотя и много пишут, но мало думают. Техника есть в своем существе бытийно-историческая судьба покоящейся в забвении истины бытия. Она не только по своему названию восходит к “техне” греков, но и в истории своего развертывания происходит из “техне” как определенного способа “истинствования”, αληθεύειν, т.е. раскрытия сущего. В качестве определенного образа истины техника коренится в истории метафизики. Последняя сама есть некая отличительная и до сих пор единственно обозримая фаза истории бытия. Можно занимать разные позиции перед лицом коммунистических учений и их обоснования; бытийно-исторически ясно, что в коммунизме дает о себе знать стихийный опыт чего-то такого, что принадлежит истории мира.
М. Хайдеггер. Письмо о гуманизме
Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления.
(пер. с нем.; комм. В.В. Бибихина). М., 1993. С. 207.
Итак, вернемся к русской фобии перед рационализмом. Т.е. перед выдвижением рационального начала человеческого естества в качестве "общего знаменателя" культурно-исторического проектирования. Перед рацио именно в этом качестве - фобия, именно в этом смысле - вполне естественная. Просто уже потому естественная, что одному из свойств естества отводится какая-то гипертрофированно всеобъемлющая и фундаментирующая роль в сравнение с другими: социальностью, религиозностью, свободой. И помимо той диспропорции в естественном измерении человеческого бытия, которая сказывается в виде совсем иррационального и всё более становящегося противоестественным "состояния постмодерн", помимо этого, неприемлемо здесь уже само полагание естественного (даже в целом, в равновесном сочетании всех свойств естества) в основу, в то время как таковой основой может и должен быть только дух (см. о различии естественного/духовного измерений человеческого бытия в контексте осмысления вызовов истории, её логики, смысла и того, как это связано с логосом идео-логии).
И это не говоря т.ж. о том фундаментальном и чрезвычайно важном во всех отношениях моменте, что новоевропейское рацио, в действительности, оказывается чем-то частным даже применительно к рациональности (отдельной черте естества). А именно, оказывается частью, абстрагированной от логоса и всего того, что вкладывается в это понятие христианством, как истоком и западного, и русского мировоззрения, и в религиозных, и в светских формах. Т.е. логоса, как того, в чём схватывается и выражается эта самая гармоничная цельность нашего естества в её созидаемости духовным началом!
И всё-таки, при всем этом, есть нечто, говорящее об определенной неуместности нашей фобии перед рационализмом. Той неуместности, при которой, чувствуя всё то диспропорциональное, что возникает с рационалистической одномерностью, мы шарахаемся в другую крайность.
Во-первых, здесь следует напомнить о том модернизационном Антитезисе, который, как неоднократно отмечалось, представляя собой в общей историософско-диалектической структуре исторического пути России противоречие между цивилизационным истоком (православным началом в общественно-государственном устройстве как Тезисом) и мобилизационным ростом (имперским началом как, собственно, Антитезисом), составляет глубинный конфликт, наиболее обостренно выражающийся в противоречии между религиозным и с(о)ветским мировоззренческими содержаниями. Антитезис, который не преодолен в советский период, по причине максимального задействования проектных ресурсов сверхдержавного строительства в индустриализационном ключе. Главным образом, по этой причине, но есть и очень сильная контр-позиция мировоззренческого характера. В этом смысле, кстати, символичен такой момент: песня "Дубинушка" и рассматриваемый в этом посте классический - шаляпинский - вариант её текста; и тот её антитетически-оппозиционный вариант, который имеется в песне "Машинушка", и авторство которого приписывается Л.Троцкому (см. все варианты).
Так вот, непреодоленный Антитезис. Мировоззренчески не преодоленный, но это лишь настойчивей свидетельствует об актуальности той сверх-задачи, которая состоит в достижении миро-проектного Синтеза в форме СССР-2.0, как новой мировой сверхдержавы. АЛЬТЕР-западного Синтеза! И в этой связи, АНТИ-западническая фобия перед рацио есть признак пребывания в этом самом Антитезисе. Пребывания, чрезмерно затянувшегося... катастрофически чрезмерно!
Во-вторых, дело в том, что, испытывая эту рациофобию, мы тем самым, пусть косвенно, но таки признаём монополию, заявленную Западом на рациональность. Главным образом, опять-таки, мировоззренческую монополию. И это в то время как именно нам, как никому в мире, подобает признать самозванный её характер! Признать НЕ в виде некой "претензии" с намерением вытребовать некие "сатисфакции" (что, действительно, было бы сверх всякой меры против русской натуры), НО для себя, как цивилизационно, скажем так, более ответственной части христианского мира. Вместо этого, боясь потерять свою идентичность, "озападниться", мы лишь пуще превращаемся в "немцев". Т.е. буквально - в испытывающих немоту. И это в тот момент, когда мир ждет от нас оглашения и утверждения нами своей идентичности во всей её всечеловеческой и мироспасительной тотальности! Ждёт, зная, как мы умеем это делать!
Мы же немотствуем, - определяя "русскость" путем вычитания всех сторон света ("не Запад, не Восток" и т.д.) и связанных с ними идентичностей. Но для мира это - ноль-нуль. А сколько-нибудь ненулевое, что присутствует в гос.властных "городу и миру", это - не в счет, ибо это по наличию реального смысла - ноль целых и бесконечно малая. Тем более, если это сопоставить с "вычитающим" гласом народа, оно, скорей всего, уйдет в минус, - причем, без особого разбора того, что там, вообще, говорится.
Сам же народ в отношение своей культурно-национальной идентичности предпочитает позицию, типа: "кто не понимает, тому не объяснишь, а кто понимает, тому и объяснять не надо".
А мир ждет. Он ждет: когда же, вычтя всё и всех, и обнаружив себя средоточием меж этих всего и всех, русские, наконец, обратят внимание, что помимо всего этого есть он - мир. И что их страна - средоточие, в конце концов, именно его - мира! И поэтому от них - русских, как граждан этой страны, - зависит будущее этого мира!
И осознав всё это, русские устыдятся своей немоты. И ужаснутся тому, что с жидкой "водицей" западного рацио они могут выплеснуть полнокровного (и единокровного!) "ребенка", которым является их логосное уразумение мира и себя. А тогда и вот этого своего ожидания, - откуда-то, причем, из такого "откуда-то", которое - помимо Запада, Востока и далее везде, вот, "оттуда" ожидания кого-то, кто придет, огласит, и в соответствии с этим, устроит "как надо", - такового ожидания они тоже устыдятся. А тогда и своей глухоты устыдятся. Главным образом, той глухоты, которую жители Русского Мира, с какого-то неимоверного рожна, уже никакими фобиями не оправдываемого, испытывают к вопрошанию и свидетельствованию об их великих Судьбе и Предназначении.
И здесь, кстати, о возможных недоразумениях, дескать, "откуда это такая совестливость невиданная?". Ведь оттого, может быть, и глухота, что многочисленные "совести нации" оглушили русский народ перечнем всех "смертных грехов", в которых он повинен? А тут ему вдогон ещё пеняют, что, дескать, "стыда не имет".
Ну, вот, как раз, чтобы упредить подобные недоразумения, надобно по порядку обсказать, что касается этих самых Судьбы и Предназначения. И чтобы сказалось, по возможности, более ёмко и внятно, чем прежде, для этого как раз связать поясняемый смысл конкретно вот с этим самым вопросом о природе стыда.
И вновь о Судьбе и Предназначении: существо русского техно-поэзиса
Вот, тот стыд, который испытал первый человек после поедания со своей женой плодов с Древа Познания Добра и Зла (Быт. 3:6-10). Библейский текст свидетельствует, что все мы - человеки - несем в своем естестве "плотоядное" это. Каковое проявляется в логосе, отражаясь в нём как наше исторически действительное естественное наличие; отражается так, вместе с нашим исторически возможным духовным величием. В рацио же всё это отражается ровно настолько, насколько рацио является бледной тенью логоса. И это, кстати, о том, в отношение чего и насколько следует действительно испытывать не просто фобии, но страх и трепет! А вместе с тем - стыд и срам! Испытывать, именно ввиду того, что
Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное (1 Кор. 1:27).
Так вот, первородный грех, носителем которого является человеческое естество. Грех, исторически избываемый как Судьба. Это, преимущественно, религиозный смысл. Однако, как мы признали выше, он есть исток мировоззрения, а значит, исток всякого нравственного чувства. В христианском понимании этого истока важен еще и тот смысл первородства, который связан НЕ с естеством, НО с духом. И каковой смысл адресует к пониманию Предназначения. В этом смысле, важно следующее.
Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа (Ин. 3:8).
То, что не знаешь, откуда приходит и куда уходит, по сути, равным образом значимо как для религиозного, так и для светского понимания. И что касается второго с привычными для него вопросами о разного рода "причинностях" и методах их "доказательства", важно здесь уразуметь, что доискиваться некой "генеалогии" этого духовного призыва, типа, его "локализаций" в тех или иных частных сегментах естества, всё это уже будет отрицанием своего первородства именно в духовном смысле. Отрицанием какой-либо значимости самого понятия духа, кроме сугубо риторической. А значит, будет отрицанием своей укорененности в ценностях твоего народа, во всем том незыблемом, что составляет его уникальный исторический путь. Вот такая методология, - если угодно (см. т.ж. в тему о)!...
Далее. Значит, признание вот такой незыблемости христианского понимания человека в естественном и духовном измерениях его сущности, вкупе с тем, что это понимание сообщает нечто значимое в уразумении исторических Судьбы и Предназначения русского народа. Поскольку всё это говорит о том, что незыблемость этого понимания утверждается в ценностно-мировоззренческом смысле, что, стало быть, речь именно о мире, постольку этим востребуется наиболее непосредственное уразумение - мирское. Ценностно-мировоззренческий исток, удостоверяемый в христианстве, объемлет и религиозную, и светскую картины мира. Однако важно здесь то, что, при всем многообразии мировоззренческих картин, присутствующее в каждой из них, т.е., собственно, мир, он - один!
И вот, стало быть, стыд и всё вот так обстоятельно оговариваемое нами по поводу его природы и истока, оговариваемое в вязи с тем, что этот стыд должен быть испытан русскими. Суть в том, что самое это его долженствование быть испытанным, оно таково, что этот стыд никем и ничем не вменяется. Никем и ничем, кроме собственного бытия в мире этого народа. НЕ вменение исходно здесь, НО зов, а именно, Зов Заботы. Великой Заботы, обременяющей это бытие Смыслом, в котором заключено метаисторическое Предназначение пребывания этого народа в этом мире! И от каковой великой Заботы, вместе со страшными теперешними муками решения личного и свободного, намерен избавить этот народ Великий инквизитор.
Таким образом, выясняя вопрос о природе стыда, удалось проторить ещё одни путь в продумывании смысла, составляющего Судьбу и Предназначение исторического бытия русского народа. И в процессе этого выяснения вновь высветились два основных измерения в понимании этого бытия: религиозное и светское. И вот, возвращаясь к основной задаче предпринятого в этом посте проектно-аналитического пояснения ответа на тест о любви к народу, следует удостоверить, как всё это связано с содержанием песни, представленной как вариант ответа на этот тест. А вместе с тем указать связь с бытийно-историческим смыслом, присутствующим в понятии техно-поэзиса.
1. Религиозное, а точнее, православно-христианское измерение. Здесь образуется определенный смысловой ряд, в котором с технической/поэтической компонентами сопоставляются приведенные выше слова Евангелия о посрамлении мудрого и сильного и вот эти слова "Дубинушки":
... А наш русской мужик,
Коль работать невмочь,
Он затянет родную "Дубину".
Значит, вот таким образом выстраивается этот смысловой ряд:
- технэ: немудрое мира / родная дубина
- поэзис: немощное мира / работать невмочь
Причем, здесь следует отметить тот ключевой диалектико-метафизический момент, который связан с различием и единством духа/естества:
- немудрое в естественном отношении содержит в себе мудрость духовную;
- немощное по естеству несёт в себе мощь духа.
2. Светское, а точнее, сОветско-коммунистическое измерение. Здесь, так же - сопоставление, образующее смысловой ряд: компоненты техно-поэзиса / определенные идеологемы / слова "Дубинушки".
Сначала - слова из песни:
Так иди же вперёд, ты великий народ!
Позабудь своё горе-кручину.
И свободе святой гимном радостным пой
Дорогую, родную "Дубину".
Мировоззренческая и в то же время метафизическая идеологема: коммунизм (собственно, Так иди же вперёд) есть раскрепощение и пробуждение в каждом человеке высших творческих способностей.
Смысловой ряд выстраивается следующий образом:
- технэ: раскрепощение / позабудь своё горе-кручину
- поэзис: пробуждение / свободе святой гимном радостным пой
И здесь же надо коротко обрисовать то, что связано с трагической судьбой советского проекта (СССР-1.0), соответственно, с этим наши горемычным Антитезисом (см. в предыдущем пункте "во-первых" - по поводу неуместности нашей фобии перед рационализмом). Ещё куплет из "Дубинушки":
Но настала пора и поднялся народ,
Разогнул он согбенную спину,
И стряхнул с плеч долой
Тяжкий гнёт вековой,
На врагов своих поднял дубину.
Значит, настала пора и поднялся народ, на врагов своих поднял дубину - Великая Октябрьская Социалистическая Революция и гражданская война. Разогнул он согбенную спину - начало раскрепощения, освобождения от материальной и социальной закрепощенности, нужды и безнадеги (горя-кручины).
Но, вот, вопрос: совершён ли был прорыв из царства необходимости в царство свободы? Смогло ли общество освобожденного труда по-настоящему пробудиться, т.е. пробудить себя именно гимном радостным и обращаемым именно к святой свободе?!... Нет, не смогло (см. подробнее). И поэтому, стряхнув с плеч долой эксплуатацию производственную, - т.е. на уровне технэ, да и то, как сказать, если в том смысле, в котором по-став, как существо современной техники, "остается потаенным" (Хайдеггер, см. в первом пункте), - так вот, стряхнув эту эксплуатацию, по крайней мере, на уровне общественных отношений, но при этом, существа техники не осмыслив и не уразумев (посредством поэзиса), народ попустил тому, чтобы быть настигнутым тяжким гнётом вековым в лице гнёта управленческого.
И чтобы, наконец, вырваться из этих гнетущих пут необходимости, совершив востребованное для этого осмысление и уразумение, для этого, вот -
3. Синтез. Тот Синтез, в котором христианство и коммунизм выступают, соответственно, как альфа и омега исторического пути русского народа. Т.е. Синтез, образуемый целокупностью прочерченных здесь смысловых рядов в православно-христианском и советско-коммунистическом аспектах.
Вот таким образом.
►
Раскрепощение, осуществляемое естественной мощью, питаемо мудростью духовной. Той самой мудростью, которая НЕ измерима никакими техническим алгоритмам, концептуальными схемами и рефлексивно изощренными обоснованиями этих алгоритмов и схем; равно, как и сама эта мудрость НЕ есть как-либо технологически и методологически обеспечиваемая мера. НО она содержит в себе ту меру, которая сообщается любовью и совестью как духовно-экзистенциальными способами бытия (см. подробнее).
►
Пробуждение питаемо мощью духовной - волей к смыслу, как способом бытия, составляющим, вкупе с любовью и совестью, духовно-экзистенциальную энергийную основу человеческого бытия (см. по ссылке). И будучи питаемо так, пробуждение осуществляется естественной мудростью.
Получаемая в результате диалектико-метафизическая схема, схватывающая структурную целокупность компонент человеческой сущности (дух/естество как, соответственно, питающее/осуществляющее), техно-поэтических энерго-форм (мощь/мудрость), способов бытия человеком (воля к смыслу, любовь, совесть) и способов высвобождения высших творческих способностей (пробуждение/раскрепощение), в целом, эта схема выглядит следующим образом:
диалектико-метафизическая схема
ТЕХНО-ПОЭТИЧЕСКИЕ ЭНЕРГОФОРМЫмощь
(технэ)мудрость
(поэзис)СПОСОБЫ
ВЫСВОБОЖДЕНИЯ
ВТСраскрепощениеестественнаядуховная
(любовь и совесть)пробуждениедуховная
(воля к смыслу)естественная
В заключение, по поводу присутствующей в этой таблице формализации, посредством которой схватываются в цельном представлении все измерения и содержания в понимании человеческой сущности и исторического бытия народа, по поводу такой формализации, заметим, что сама её возможность, тоже, очевидно, связана с естественной мудростью. А значит, связана с той самой, столь востребованной для нас сегодня, полноценной рациональностью! Русской логосной рациональностью!
Той рациональностью, которая соберёт в смысловое целое всю многосложность нашей духовно-естественной сущности, вместе с её культурно-национальной идентичностью и соответствующими особенностями техно-поэтического способа её осуществления. Соберёт в единый энергийный образ и сделает его основанием наших взаимопонимания, консолидации и совместного действа, свершающего наши Судьбу и Предназначение.
Той рациональностью, в носителе которой мысль великая и неразрешенная. Он из тех, которым не надобно миллионов, а надобно мысль разрешить! И потому он думать шибко любит!
Ну, так подёрнем!!!...Эх, дубинушка, ухнем! Эх, зеленая, сама пойдет! Подернем, подернем, да ухнем!...С наступающим Новым Годом!!!
и что спасает русских от (см. тест-9)... взаимопонимание совершается многообразными путями и в разном темпе во всех областях творчества народов. Оно охватывает и повседневное бытие народов во всей его простоте, - его надо узнать и оценить, - но также и предощущение и постижение их глубинных, обычно вообще не выразимых в непосредственном виде основополагающих начал и основных настроенностей народов. Эти начала и настроенности обретают свою задающую меру мощь и чарующую силу в великой поэзии, в изобразительном искусстве и в существенном мышлении (философии) народа.
Мартин Хайдеггер. Пути к собеседованию (heidegger.ru)
Наблюдая некогда комментаторские реакции на выкладку этой картинки в сети, заметил, что она выступает своеобразным тестом. Одни видели изобретательскую смекалку русского человека, как двигатель развития, другие - тоже смекалку, но как проявление подвижек регрессивного характера (лень, воровство и т.п.).
По сути, получается, что тест - на наличие любви к русскому народу!...
Тут, конечно, могут тогда примешаться фрейдо-эротические аллюзии, но это, как говорится, - "в меру испорченности". А так, согласно одной известной фразе: у нас секса нет, а есть любовь!
По крайней мере здесь именно в таком ключе предлагается этот тест. Так что, не стесняемся, выкладываем в комментах свои варианты ответа. Включаем воображение, и всё, что нужно для ответа именно в заданном ключе.
А вот мой вариант ответа - музыкально-поэтический:
Вообще-то, такой вариант я увидел среди отзывов, встретившихся на других ветках в комментариях к картинке-тесту про русскую смекалку. Но я сопровожу этот аудио-ответ развернутым пояснением, вербализованным концептуально, в проектно-аналитическом ключе.
И всё это - как подведение резюмирующей черты под наработками, осуществленными в этом ключе за истекший год. Но, при этом, как всегда, конечно же, осознавая предварительность этих изысканий. Хотя, в то же время, так же, как во всех прежних такого рода изысканиях, с глубоким проникновением в смысловые пласты нашего культурно-исторического опыта. И с далеко простирающимся в своем намерении поиском возможностей ответа на вызовы, которые обращает нам историческое грядущее.
Зайду тоже издалека.
Изобретение машины как бытийно-историческая судьба
Англичанин-мудрец, чтоб в работе помочь,
Изобрёл из машины машину »»» ...
Про то, что "англичанин-мудрец" (образ Запада) "изобрёл из машины машину", это, на самом деле, очень глубоко!
Со взыскательностью, соразмерной этой глубине, Хайдеггер ( немец-любомудрец, при этом, с чрезвычайно альтер-западным мышлением) засвидетельствовал бытийно-историческую укорененность современной машинерии (Machenschaft) в античном технэ (τέχνη). Греческое "технэ", означая производственный процесс в широком смысле, охватывает и процесс творческий, будучи в этом смысле синонимичным пойезису (ποίησις), как про-из-ведению.
Именно о бытийно-исторической укорененности здесь свидетельствуется, то есть, не больше, не меньше - о Судьбе Бытия (Seynsgeschichte)! Это свидетельствование исходит из непосредственнейшего - непотаенности (Unverborgenheit) Бытия, - что составляет его Истину (прежде чем она предстает в качестве истины познания). А всё свершаемое человеком (в познании, в широком спектре практической деятельности) есть ответ на вызов, исходящий из этой непотаенности как посыл (Geschichte) Бытия (Seyn). И всё, что касается исторически происходящего, предполагает определенный ведущий способ раскрытия непотаенности.
Не было бы нужды ни в историческом процессе, ни в самих этих концептуальных "изысках" (в смысле доискиваться, искать и т.п.), осмысляющих его как бытийную судьбу, если бы Бытие всякий раз сходу являлось человеку в своей изначальной непотаенности. А так, бытийная непотаенность для человека должна определенным образом сбыться, и сбыться именно при её определенном извлечении человеком, стало быть, при её потаенности для него. И вот, техника как раз и обнаруживает себя в качестве способа такого извлечения и сопутствующего культурно-исторического развертывания человеком своей сущности.
В бытийно-историческом осмыслении столь фундаментально заявившего себя вопроса о технике (die Frage nach der Technik), способ, каким техника в своем существе обнаруживается, фиксируется как постав (Gestell). Вот некоторые ключевые выдержки по этому поводу:
... Надо только без предвзятости осмыслить То, чем человек всегда оказывается заранее уже захвачен, причем настолько решительно, что лишь в силу своей захваченности он и может быть человеком. Когда бы человек ни раскрывал свой взор и слух, свое сердце, как бы ни отдавался мысли и порыву, искусству и труду, мольбе и благодарности, он всегда с самого начала уже видит себя вошедшим в круг непотаенного, чья непотаенность уже осуществилась, коль скоро она вызвала человека на соразмерные ему способы своего открытия. По-своему открывая внутри непотаенности присутствующее в ней, человек лишь отвечает ее вызову - даже там, где ему противоречит. <...>
... вызов, который заставляет человека поставлять действительное как состоящее-в-наличии, мы тоже должны воспринять таким, каким он обнаруживает себя. Вызов этот сосредоточивает человека на поставляющем производстве. Его собирающее начало нацеливает человека на поставление действительного как состоящего в наличии.
То, что изначально складывает извилистые линии берега, нанизывая на себя их сложную совокупность, в береговую линию, есть собирающее начало, которое мы называем побережьем.
Мы называем то изначально собирающее начало, из которого развертываются разнообразные способы, какими мы ведем себя, поведением.
Назовем теперь тот захватывающий вызов, который сосредоточивает человека на поставлении всего, что выходит из потаенности, в качестве состоящего-в-наличии, - по-ставом. <...>
Слово «ставить» в рубрике «по-став» имеет в виду не только производство, оно должно одновременно сохранить в себе отзвук того «становления», от которого происходит, а именно того художественного предоставления и вы-ставления, которые в смысле ποίησις тоже выводят присутствующее в непотаенность. Конечно, это представляющее произведение, например выставление статуи в ограде храма, и продумываемое нами сейчас добывающе-поставляющее производство в корне различны - и все же сродны в своей сущности. Оба - способы раскрытия потаенного <...>
Физическая теория природы Нового времени приготовила путь прежде всего не технике, а существу современной техники. Ибо захватывающая сосредоточенность на поставляющем раскрытии потаенного царит уже в этой физике. Она только не выступает еще в ней на передний план в своем собственном облике. Физика Нового времени - это еще не познанный в своих истоках ранний вестник постава. Существо современной техники еще долго останется потаенным даже тогда, когда уже изобретут разнообразные двигатели, разовьют электротехнику и двинут в ход атомную технику.
Все сущностное, а не только существо современной техники, вообще всего дольше остается потаенным. И все равно по размаху своей власти оно остается тем, что предшествует всему: самым ранним. Об этом уже знали греческие мыслители, когда говорили: то, что правит первыми началами вещей, нам, людям, открывается лишь позднее [«Возникающее незавершенно и движется к своему началу, так что позднейшее по возникновению первее по природе» (Аристотель. Физика VIII 7, 261а 13-14 и др.).]. Изначально раннее показывает себя человеку лишь в последнюю очередь. Поэтому в сфере мысли усилия еще глубже продумать ранние темы мысли - это не вздорное желание обновить прошлое, а трезвая готовность удивляться будущему характеру раннего.
По историографическому счету времени начало современного естествознания приходится на 17 век. Машинная техника, напротив, развивается только со второй половины 18 века. Но более позднее для исторической фактографии - современная техника - по правящему в ней существу есть более раннее событие.
М. Хайдеггер. Вопрос о технике
Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления.
(пер. с нем.; комм. В.В. Бибихина). М., 1993. С. 228-230.
Итак, "англичанин-мудрец", как олицетворение новоевропейского культурно-исторического проекта Модерн с выдвижением в рамках этого проекта доктрины научно-технического прогресса, возвестил приход глобальной машинерии, тем самым исполнив заложенное в истоках европейской цивилизации. И вот это - бытийно-судьбоносное - русский пойезис извёл в словах "изобрёл из машины машину"!
Далее. В приведенных выдержках выделен маркером особенно важный в нашем контексте момент, связанный с двумя основными измерениями технического: собственно, технэ, как производством, и пойезисом, как произведением (далее, в более привычном произношении: поэзис). И вот, каким бы это через-чур нетривиальным не казалось, но именно то, что фиксируется концептом техно-поэзиса, будет служить дальше путеводной нитью в этом развернутом проектно-аналитическом наброске. Путеводной нитью в осмысливающем выражении любви к русскому народу.
Русские: ответить на вызов - НЕ убоявшись, НО устыдившись
Любить, значит, заботиться. А проявление заботы, помимо прочего, заключается в тревоге за того, кого любишь. Тревожась за него, ты живешь его тревогами. А т.ж. его фобиями - состояниями, при которых нечто, не обязательно как-то напрямую страшит и пугает испытывающего такое состояние, но, в любом случае, вызывает у него определенное отторжение. У русских предметом такой фобии является рационализм.
Рационализм, здесь - та самая проектно-модернизационная доктрина, которая была выдвинута новоевропейскими философами (любомудрами -французами, -англичанами, -немцами и пр.). Да, та самая их просвещенческая песнь, сопровождавшая в течение XVI - XIX веков фундаментирование рацио (ratio) в качестве парадигмообразующего основания мировоззрения, общественно-государственного устройства, образа жизни и т.д.
Так вот, у нас фобия именно перед этим просвещенческим рацио, именно вот так и в таком смысле фигурирующим. И это следует отличать от "плодов просвещения", созревание которых приобрело наиболее глобальный масштаб в ХХ веке в виде железнобоко-технократической машинерии. Этого зверя мы как раз не испугались, ибо дух рационализаторства нам глубоко не чужд, - о чём, собственно, наша картинка, задействованная нами в виде теста. Более того, не только не испугались, но, напротив, впрягли этого зверя, создав индустриальную сверхдержаву! Причем, наиболее решающее здесь в том, что учение всесильное, ибо верное, которым мы руководствовались в сверхдержавном созидании, это учение было чрезвычайно чутко к той самой судьбоносно-определяющей роли техники.
... Поскольку Маркс, осмысливая отчуждение, проникает в сущностное измерение истории, постольку марксистский взгляд на историю превосходит другие исторические теории. Поскольку, наоборот, ни Гуссерль, ни, насколько я пока вижу, Сартр не признает существенности исторического аспекта в бытии, постольку ни феноменология, ни экзистенциализм не достигают того измерения, внутри которого впервые оказывается возможным продуктивный диалог с марксизмом.
Для этого, конечно, нужно еще сначала, чтобы люди избавились от наивных представлений о материализме и от дешевых опровержений, якобы призванных его сразить. Существо материализма заключается не в утверждении, что все есть материя, но в метафизическом определении, в согласии с которым все сущее предстает как материал труда. Новоевропейско-метафизическое существо труда вчерне продумано в гегелевской “Феноменологии духа” как самоорганизующий процесс всеохватывающего изготовления, т.е. опредмечивания действительности человеком, который почувствовал в себе субъекта. Существо материализма кроется в существе техники, о которой хотя и много пишут, но мало думают. Техника есть в своем существе бытийно-историческая судьба покоящейся в забвении истины бытия. Она не только по своему названию восходит к “техне” греков, но и в истории своего развертывания происходит из “техне” как определенного способа “истинствования”, αληθεύειν, т.е. раскрытия сущего. В качестве определенного образа истины техника коренится в истории метафизики. Последняя сама есть некая отличительная и до сих пор единственно обозримая фаза истории бытия. Можно занимать разные позиции перед лицом коммунистических учений и их обоснования; бытийно-исторически ясно, что в коммунизме дает о себе знать стихийный опыт чего-то такого, что принадлежит истории мира.
М. Хайдеггер. Письмо о гуманизме
Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления.
(пер. с нем.; комм. В.В. Бибихина). М., 1993. С. 207.
Итак, вернемся к русской фобии перед рационализмом. Т.е. перед выдвижением рационального начала человеческого естества в качестве "общего знаменателя" культурно-исторического проектирования. Перед рацио именно в этом качестве - фобия, именно в этом смысле - вполне естественная. Просто уже потому естественная, что одному из свойств естества отводится какая-то гипертрофированно всеобъемлющая и фундаментирующая роль в сравнение с другими: социальностью, религиозностью, свободой. И помимо той диспропорции в естественном измерении человеческого бытия, которая сказывается в виде совсем иррационального и всё более становящегося противоестественным "состояния постмодерн", помимо этого, неприемлемо здесь уже само полагание естественного (даже в целом, в равновесном сочетании всех свойств естества) в основу, в то время как таковой основой может и должен быть только дух (см. о различии естественного/духовного измерений человеческого бытия в контексте осмысления вызовов истории, её логики, смысла и того, как это связано с логосом идео-логии).
И это не говоря т.ж. о том фундаментальном и чрезвычайно важном во всех отношениях моменте, что новоевропейское рацио, в действительности, оказывается чем-то частным даже применительно к рациональности (отдельной черте естества). А именно, оказывается частью, абстрагированной от логоса и всего того, что вкладывается в это понятие христианством, как истоком и западного, и русского мировоззрения, и в религиозных, и в светских формах. Т.е. логоса, как того, в чём схватывается и выражается эта самая гармоничная цельность нашего естества в её созидаемости духовным началом!
И всё-таки, при всем этом, есть нечто, говорящее об определенной неуместности нашей фобии перед рационализмом. Той неуместности, при которой, чувствуя всё то диспропорциональное, что возникает с рационалистической одномерностью, мы шарахаемся в другую крайность.
Во-первых, здесь следует напомнить о том модернизационном Антитезисе, который, как неоднократно отмечалось, представляя собой в общей историософско-диалектической структуре исторического пути России противоречие между цивилизационным истоком (православным началом в общественно-государственном устройстве как Тезисом) и мобилизационным ростом (имперским началом как, собственно, Антитезисом), составляет глубинный конфликт, наиболее обостренно выражающийся в противоречии между религиозным и с(о)ветским мировоззренческими содержаниями. Антитезис, который не преодолен в советский период, по причине максимального задействования проектных ресурсов сверхдержавного строительства в индустриализационном ключе. Главным образом, по этой причине, но есть и очень сильная контр-позиция мировоззренческого характера. В этом смысле, кстати, символичен такой момент: песня "Дубинушка" и рассматриваемый в этом посте классический - шаляпинский - вариант её текста; и тот её антитетически-оппозиционный вариант, который имеется в песне "Машинушка", и авторство которого приписывается Л.Троцкому (см. все варианты).
Так вот, непреодоленный Антитезис. Мировоззренчески не преодоленный, но это лишь настойчивей свидетельствует об актуальности той сверх-задачи, которая состоит в достижении миро-проектного Синтеза в форме СССР-2.0, как новой мировой сверхдержавы. АЛЬТЕР-западного Синтеза! И в этой связи, АНТИ-западническая фобия перед рацио есть признак пребывания в этом самом Антитезисе. Пребывания, чрезмерно затянувшегося... катастрофически чрезмерно!
Во-вторых, дело в том, что, испытывая эту рациофобию, мы тем самым, пусть косвенно, но таки признаём монополию, заявленную Западом на рациональность. Главным образом, опять-таки, мировоззренческую монополию. И это в то время как именно нам, как никому в мире, подобает признать самозванный её характер! Признать НЕ в виде некой "претензии" с намерением вытребовать некие "сатисфакции" (что, действительно, было бы сверх всякой меры против русской натуры), НО для себя, как цивилизационно, скажем так, более ответственной части христианского мира. Вместо этого, боясь потерять свою идентичность, "озападниться", мы лишь пуще превращаемся в "немцев". Т.е. буквально - в испытывающих немоту. И это в тот момент, когда мир ждет от нас оглашения и утверждения нами своей идентичности во всей её всечеловеческой и мироспасительной тотальности! Ждёт, зная, как мы умеем это делать!
Мы же немотствуем, - определяя "русскость" путем вычитания всех сторон света ("не Запад, не Восток" и т.д.) и связанных с ними идентичностей. Но для мира это - ноль-нуль. А сколько-нибудь ненулевое, что присутствует в гос.властных "городу и миру", это - не в счет, ибо это по наличию реального смысла - ноль целых и бесконечно малая. Тем более, если это сопоставить с "вычитающим" гласом народа, оно, скорей всего, уйдет в минус, - причем, без особого разбора того, что там, вообще, говорится.
Сам же народ в отношение своей культурно-национальной идентичности предпочитает позицию, типа: "кто не понимает, тому не объяснишь, а кто понимает, тому и объяснять не надо".
А мир ждет. Он ждет: когда же, вычтя всё и всех, и обнаружив себя средоточием меж этих всего и всех, русские, наконец, обратят внимание, что помимо всего этого есть он - мир. И что их страна - средоточие, в конце концов, именно его - мира! И поэтому от них - русских, как граждан этой страны, - зависит будущее этого мира!
И осознав всё это, русские устыдятся своей немоты. И ужаснутся тому, что с жидкой "водицей" западного рацио они могут выплеснуть полнокровного (и единокровного!) "ребенка", которым является их логосное уразумение мира и себя. А тогда и вот этого своего ожидания, - откуда-то, причем, из такого "откуда-то", которое - помимо Запада, Востока и далее везде, вот, "оттуда" ожидания кого-то, кто придет, огласит, и в соответствии с этим, устроит "как надо", - такового ожидания они тоже устыдятся. А тогда и своей глухоты устыдятся. Главным образом, той глухоты, которую жители Русского Мира, с какого-то неимоверного рожна, уже никакими фобиями не оправдываемого, испытывают к вопрошанию и свидетельствованию об их великих Судьбе и Предназначении.
И здесь, кстати, о возможных недоразумениях, дескать, "откуда это такая совестливость невиданная?". Ведь оттого, может быть, и глухота, что многочисленные "совести нации" оглушили русский народ перечнем всех "смертных грехов", в которых он повинен? А тут ему вдогон ещё пеняют, что, дескать, "стыда не имет".
Ну, вот, как раз, чтобы упредить подобные недоразумения, надобно по порядку обсказать, что касается этих самых Судьбы и Предназначения. И чтобы сказалось, по возможности, более ёмко и внятно, чем прежде, для этого как раз связать поясняемый смысл конкретно вот с этим самым вопросом о природе стыда.
И вновь о Судьбе и Предназначении: существо русского техно-поэзиса
Вот, тот стыд, который испытал первый человек после поедания со своей женой плодов с Древа Познания Добра и Зла (Быт. 3:6-10). Библейский текст свидетельствует, что все мы - человеки - несем в своем естестве "плотоядное" это. Каковое проявляется в логосе, отражаясь в нём как наше исторически действительное естественное наличие; отражается так, вместе с нашим исторически возможным духовным величием. В рацио же всё это отражается ровно настолько, насколько рацио является бледной тенью логоса. И это, кстати, о том, в отношение чего и насколько следует действительно испытывать не просто фобии, но страх и трепет! А вместе с тем - стыд и срам! Испытывать, именно ввиду того, что
Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное (1 Кор. 1:27).
Так вот, первородный грех, носителем которого является человеческое естество. Грех, исторически избываемый как Судьба. Это, преимущественно, религиозный смысл. Однако, как мы признали выше, он есть исток мировоззрения, а значит, исток всякого нравственного чувства. В христианском понимании этого истока важен еще и тот смысл первородства, который связан НЕ с естеством, НО с духом. И каковой смысл адресует к пониманию Предназначения. В этом смысле, важно следующее.
Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа (Ин. 3:8).
То, что не знаешь, откуда приходит и куда уходит, по сути, равным образом значимо как для религиозного, так и для светского понимания. И что касается второго с привычными для него вопросами о разного рода "причинностях" и методах их "доказательства", важно здесь уразуметь, что доискиваться некой "генеалогии" этого духовного призыва, типа, его "локализаций" в тех или иных частных сегментах естества, всё это уже будет отрицанием своего первородства именно в духовном смысле. Отрицанием какой-либо значимости самого понятия духа, кроме сугубо риторической. А значит, будет отрицанием своей укорененности в ценностях твоего народа, во всем том незыблемом, что составляет его уникальный исторический путь. Вот такая методология, - если угодно (см. т.ж. в тему о)!...
Далее. Значит, признание вот такой незыблемости христианского понимания человека в естественном и духовном измерениях его сущности, вкупе с тем, что это понимание сообщает нечто значимое в уразумении исторических Судьбы и Предназначения русского народа. Поскольку всё это говорит о том, что незыблемость этого понимания утверждается в ценностно-мировоззренческом смысле, что, стало быть, речь именно о мире, постольку этим востребуется наиболее непосредственное уразумение - мирское. Ценностно-мировоззренческий исток, удостоверяемый в христианстве, объемлет и религиозную, и светскую картины мира. Однако важно здесь то, что, при всем многообразии мировоззренческих картин, присутствующее в каждой из них, т.е., собственно, мир, он - один!
И вот, стало быть, стыд и всё вот так обстоятельно оговариваемое нами по поводу его природы и истока, оговариваемое в вязи с тем, что этот стыд должен быть испытан русскими. Суть в том, что самое это его долженствование быть испытанным, оно таково, что этот стыд никем и ничем не вменяется. Никем и ничем, кроме собственного бытия в мире этого народа. НЕ вменение исходно здесь, НО зов, а именно, Зов Заботы. Великой Заботы, обременяющей это бытие Смыслом, в котором заключено метаисторическое Предназначение пребывания этого народа в этом мире! И от каковой великой Заботы, вместе со страшными теперешними муками решения личного и свободного, намерен избавить этот народ Великий инквизитор.
Таким образом, выясняя вопрос о природе стыда, удалось проторить ещё одни путь в продумывании смысла, составляющего Судьбу и Предназначение исторического бытия русского народа. И в процессе этого выяснения вновь высветились два основных измерения в понимании этого бытия: религиозное и светское. И вот, возвращаясь к основной задаче предпринятого в этом посте проектно-аналитического пояснения ответа на тест о любви к народу, следует удостоверить, как всё это связано с содержанием песни, представленной как вариант ответа на этот тест. А вместе с тем указать связь с бытийно-историческим смыслом, присутствующим в понятии техно-поэзиса.
1. Религиозное, а точнее, православно-христианское измерение. Здесь образуется определенный смысловой ряд, в котором с технической/поэтической компонентами сопоставляются приведенные выше слова Евангелия о посрамлении мудрого и сильного и вот эти слова "Дубинушки":
... А наш русской мужик,
Коль работать невмочь,
Он затянет родную "Дубину".
Значит, вот таким образом выстраивается этот смысловой ряд:
- технэ: немудрое мира / родная дубина
- поэзис: немощное мира / работать невмочь
Причем, здесь следует отметить тот ключевой диалектико-метафизический момент, который связан с различием и единством духа/естества:
- немудрое в естественном отношении содержит в себе мудрость духовную;
- немощное по естеству несёт в себе мощь духа.
2. Светское, а точнее, сОветско-коммунистическое измерение. Здесь, так же - сопоставление, образующее смысловой ряд: компоненты техно-поэзиса / определенные идеологемы / слова "Дубинушки".
Сначала - слова из песни:
Так иди же вперёд, ты великий народ!
Позабудь своё горе-кручину.
И свободе святой гимном радостным пой
Дорогую, родную "Дубину".
Мировоззренческая и в то же время метафизическая идеологема: коммунизм (собственно, Так иди же вперёд) есть раскрепощение и пробуждение в каждом человеке высших творческих способностей.
Смысловой ряд выстраивается следующий образом:
- технэ: раскрепощение / позабудь своё горе-кручину
- поэзис: пробуждение / свободе святой гимном радостным пой
И здесь же надо коротко обрисовать то, что связано с трагической судьбой советского проекта (СССР-1.0), соответственно, с этим наши горемычным Антитезисом (см. в предыдущем пункте "во-первых" - по поводу неуместности нашей фобии перед рационализмом). Ещё куплет из "Дубинушки":
Но настала пора и поднялся народ,
Разогнул он согбенную спину,
И стряхнул с плеч долой
Тяжкий гнёт вековой,
На врагов своих поднял дубину.
Значит, настала пора и поднялся народ, на врагов своих поднял дубину - Великая Октябрьская Социалистическая Революция и гражданская война. Разогнул он согбенную спину - начало раскрепощения, освобождения от материальной и социальной закрепощенности, нужды и безнадеги (горя-кручины).
Но, вот, вопрос: совершён ли был прорыв из царства необходимости в царство свободы? Смогло ли общество освобожденного труда по-настоящему пробудиться, т.е. пробудить себя именно гимном радостным и обращаемым именно к святой свободе?!... Нет, не смогло (см. подробнее). И поэтому, стряхнув с плеч долой эксплуатацию производственную, - т.е. на уровне технэ, да и то, как сказать, если в том смысле, в котором по-став, как существо современной техники, "остается потаенным" (Хайдеггер, см. в первом пункте), - так вот, стряхнув эту эксплуатацию, по крайней мере, на уровне общественных отношений, но при этом, существа техники не осмыслив и не уразумев (посредством поэзиса), народ попустил тому, чтобы быть настигнутым тяжким гнётом вековым в лице гнёта управленческого.
И чтобы, наконец, вырваться из этих гнетущих пут необходимости, совершив востребованное для этого осмысление и уразумение, для этого, вот -
3. Синтез. Тот Синтез, в котором христианство и коммунизм выступают, соответственно, как альфа и омега исторического пути русского народа. Т.е. Синтез, образуемый целокупностью прочерченных здесь смысловых рядов в православно-христианском и советско-коммунистическом аспектах.
Вот таким образом.
►
Раскрепощение, осуществляемое естественной мощью, питаемо мудростью духовной. Той самой мудростью, которая НЕ измерима никакими техническим алгоритмам, концептуальными схемами и рефлексивно изощренными обоснованиями этих алгоритмов и схем; равно, как и сама эта мудрость НЕ есть как-либо технологически и методологически обеспечиваемая мера. НО она содержит в себе ту меру, которая сообщается любовью и совестью как духовно-экзистенциальными способами бытия (см. подробнее).
►
Пробуждение питаемо мощью духовной - волей к смыслу, как способом бытия, составляющим, вкупе с любовью и совестью, духовно-экзистенциальную энергийную основу человеческого бытия (см. по ссылке). И будучи питаемо так, пробуждение осуществляется естественной мудростью.
Получаемая в результате диалектико-метафизическая схема, схватывающая структурную целокупность компонент человеческой сущности (дух/естество как, соответственно, питающее/осуществляющее), техно-поэтических энерго-форм (мощь/мудрость), способов бытия человеком (воля к смыслу, любовь, совесть) и способов высвобождения высших творческих способностей (пробуждение/раскрепощение), в целом, эта схема выглядит следующим образом:
диалектико-метафизическая схема
ТЕХНО-ПОЭТИЧЕСКИЕ ЭНЕРГОФОРМЫмощь
(технэ)мудрость
(поэзис)СПОСОБЫ
ВЫСВОБОЖДЕНИЯ
ВТСраскрепощениеестественнаядуховная
(любовь и совесть)пробуждениедуховная
(воля к смыслу)естественная
В заключение, по поводу присутствующей в этой таблице формализации, посредством которой схватываются в цельном представлении все измерения и содержания в понимании человеческой сущности и исторического бытия народа, по поводу такой формализации, заметим, что сама её возможность, тоже, очевидно, связана с естественной мудростью. А значит, связана с той самой, столь востребованной для нас сегодня, полноценной рациональностью! Русской логосной рациональностью!
Той рациональностью, которая соберёт в смысловое целое всю многосложность нашей духовно-естественной сущности, вместе с её культурно-национальной идентичностью и соответствующими особенностями техно-поэтического способа её осуществления. Соберёт в единый энергийный образ и сделает его основанием наших взаимопонимания, консолидации и совместного действа, свершающего наши Судьбу и Предназначение.
Той рациональностью, в носителе которой мысль великая и неразрешенная. Он из тех, которым не надобно миллионов, а надобно мысль разрешить! И потому он думать шибко любит!
Ну, так подёрнем!!!...Эх, дубинушка, ухнем! Эх, зеленая, сама пойдет! Подернем, подернем, да ухнем!...С наступающим Новым Годом!!!