Огонь: высшая сокровенность любви contra мерами возгарание/угасание
... ибо Бог наш есть огнь поядающий.
(Евр. 12:29)
OpenEOT WikiШкола сути-19. О невозможности отделения политической борьбы от борьбы духовной
... » » »
Роберт Рождественский просто как-то там что-то… Я, например, ничего не знаю о том, кто такой Роберт Рождественский после конца СССР и уже в конце конца СССР. Может, он уже сошел, вышел в тираж. Я даже не знаю точно, когда он умер. Но с ним не связано ничего того, что связано с Евтушенко. За Евтушенко тянется какой-то невероятный шлейф пакости. И, конечно, все-таки <он> поэтическая бездарность - на грани графоманства все. Подчеркиваю - в отличие от Вознесенского, который тоже предал, - который не был на грани графоманства. Он нормальный поэт. Вот. А Роберт Рождественский средний поэт, что-то чувствовавший, и потом как-то вот… Я понимаю, что с Юнной Мориц и Юрием Бондаревым, а что с Робертом Рождественским - хотелось бы, чтобы ЭТЦ уточнило: когда он умер, что и как. Но вот я читаю его стихи, потому что за ними нет шлейфа и они все то же самое говорят.
«Парни
с поднятыми воротниками,
в куртках кожаных,
в брюках-джинсах.
Ох, какими словами
вас ругают!
И все время удивляются:
живы?!
О проблеме вашей
спорят журнальчики -
предлагают убеждать,
разъяснять...
Ничего про это дело
вы не знаете.
Да и в общем-то
не хотите
знать...
Равнодушно
меняются
столицы -
я немало повидал их,-
и везде,
посреди любой столицы
вы
стоите,
будто памятник
обманутой мечте.
…
Может,
девочек ждете?
Да навряд ли!
Вон их сколько -
целые стада.
Ходят около -
юные,
нарядные...
Так чего ж вы ожидаете тогда?!
Я не знаю - почему,
но мне
кажется:
вы попали
в нечестную
игру.
Вам история назначила -
каждому -
по свиданию
на этом углу.
Обещала показать
самое гордое -
мир
без позолоченного зла!
Наврала,
наговорила
с три короба.
А на эти свиданья
не пришла...
Идиотская,
неумная шутка!
Но история
думает
свое...
И с тех пор
неторопливо и жутко
всё вы ждете,
всё ждете
ее.
Вдруг покажется,
вдруг покается,
вдруг избавит
от запойной тоски!..
Вы стоите на углу,
покачиваясь,
вызывающе подняв воротники...
А она проходит мимо -
история,-
раздавая
трехгрошовые истины...
Вы постойте,
парни.
Постойте!
Может быть,
чего-нибудь
и выстоите». [13]
Значит, вот это ощущение того, что после каждого вот этого гигантского подъема - мы еще падем в боях, чтобы от Испании до Африки сияла Родина моя (Революционный порыв. Еще неизвестно, хотели ли мы, чтобы от Испании до Африки сияла наша Родина. Но в любом случае вот это ощущение - ну «мы еще падем в боях»! А в подвалах и полуподвалах семилеткам хотелось под танки!) - кончается временем<приходит время>, когда танков нет.
Кто-то идет на проходную и продолжает воевать там, если хватает смыслового драйва. А кто-то уже и не может воевать на этом новом поприще. Ему бы танк, под который можно лечь, а его нет. Обманула История. «Так хотелось рискнуть - и рискнули из напильников делать ножи». Кто-то на это идет. А кто-то просто оказывается в потоке жизни, в которой есть нравственность, в которой есть долг, в которой есть что-то. Но в которой нет того, что я все-таки называю Огнем. И по поводу чего гениально сказал Фет:
«Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя». [14]
Вот этот особый, таинственный Огонь, который не вписывается ни в какие самые тонкие, изощренные и блестящие сочинения исторического материализма. И в сущности История и есть Он. Потому что человечество живет. И живет оно нравственно, достойно, размеренно, но с вот этим ощущением «поднятого воротника». Потом накапливается вот это ощущение. «С тех пор неторопливо и жутко всё вы ждете, всё ждете ее». Накапливается это ощущение, и начинаются судороги. Либо История приходит как великий Огонь - и тогда рождаются чудеса, неожиданные чудеса, из которых состоит человеческое существование. Чудеса, врывающиеся в повседневность и как бы создающие некий невероятный узор из этой повседневности и самих себя. Эпохи подвига, когерентности, то есть невероятной синхронности, сплоченности, страсти - они не подчиняются даже самым тонким, даже самым блестящим законам исторического материализма. Страсть свободна. Страсть величественна. И страсть - по ту сторону любой математики и даже математики трансфинитных чисел.
И тот, кто не угадывает эту страсть, а занимается всем остальным, всеми уравнениями бытия, проигрывает так же, как тот, кто не может написать уравнения бытия. Так вот момент, когда перестают действовать эти уравнения, мне это очень напоминает глубокую турбулентность. Сначала идёт ламинарный поток жидкости, и там понятны все законы, по которым он идёт. Потом начинаются завихрения, и там действуют законы Навье-Стокса, т.е. уже нелинейные законы развития этой самой жидкости в условиях, когда она не просто течёт, а вихрится. Потом начинают струи рваться. Там вообще уже не понятно, какие законы действуют. И внутри всего этого дела вдруг выявляет себя порой великая спасительная страсть, потому что без неё идёт падение в бездну. В сущности она и есть исторический дух, смысл истории, тайна истории, или Огонь.
Об Огне говорили очень много. Когда-нибудь мы поговорим на эту тему отдельно. Это величайший образ. Он очень мощно развёрнут в христианстве, в православии в том числе, и он невероятно сильно продлён за пределы православия, христианства в целом и всех классических видов религий, но нигде нет такого религиозного направления, в котором нет Огня как великого символа. «Ибо стрелы её - стрелы огненные», - говорит царь Соломон о любви. Вот возникает этот Огонь. Внутри этого Огня человечество обновляется, и через какое-то время снова наступает время обычной нравственной устойчивой жизни. Для того, чтобы Огонь был, чтобы он спас от падения в бездну, от вторжения нечисти и всего прочего, нужно, чтобы кто-то пожертвовал собой.
И вот эта тоскливость <от> того, что сначала идёт эта жертва и чудесная эпоха Огня, потом Огонь остывает, какое-то время около него греются и организуют жизнь, а потом он гаснет, начинаются судороги и его надо зажигать снова, вот этот рок подобной триады, в огненном этапе которой не действует никакой исторический материализм, никакие рациональные выкладки, никакие законы разумного бытия, а действует какой-то высший разум, высший смысл и всё прочее, за что мы и любим человечество, вот это неизымаемое начало, начало таинственное и подлинное, которое можно лелеять, его можно беречь в другие эпохи, его можно хранить, как воспоминание, но нельзя не понимать, что единственные, кто что-то сказали о том, как же будет преодолеваться этот самый рок, в пределах которого сначала Огонь, потом остывание, потом замерзание потом снова были…
«Всё опять повторится сначала», - пелось это ликующе. А ведь Ницше, который увидел великое возвращение, великое повторяющееся кружение у скал <Экстерштерна> и ужаснулся, и тогда стал Ницше в подлинном смысле этого слова, т.е. ненавистником жизни под видом её любви. Ницше - это призыв вернуть жизни чисто звериное. Поскольку Огня нет, он невозможен, и он фатален, так надо хотя бы вернуться к звериному. Там хотя бы всё, так сказать, хорошо. А вот эти исторические циклы (Огонь - остывание - «поднятые воротники», отчаяние - новый Огонь), они Ницше очень впечатлили и сделали из него того, кем он стал, существо вполне гениальное и зловещее одновременно. Так я его читаю.
Вопрос о том, бывают ли гений и злодейство совместны или нет? Конечно совместны. Иначе даже и быть не может. Мы это видели всё уже. У нас есть опыт. Мы теперь не можем проблематично рассуждать о том, бывает ли это. Бывает, злой гений бывает. Фашизм - это злой гений, конечно. Тот, кто этого не понимает, не может понять ни русский подвиг, ни подвиг советского народа в Великой Отечественной войне, ни развития человечества вообще.
Итак, кто же ответил на этот фатум: из Огня, остывания, «поднятых воротников», бездны и нового Огня? Только коммунисты.
Как они на него ответили? Представлением о новом человеке и сверхистории.
Когда мы говорим о Сверхмодерне, о новом Человеке, о новом Гуманизме и обо всём прочем, мы говорим именно об этом. О том, что надо создать жизнь, которая бы не остывала. Потому что, если она остывает, то она остынет, а если она остынет - она превратится в мерзость и т.д. Так вот этот Огонь метафизический, исторический - он и есть высшая сокровенность любви. Метафизики говорят об Огне, об Огне Огней, который и есть Бог, о том, что нет предела этому Огню, и за каждым Огнём есть ещё более сильный Огонь, но нас здесь это интересует как историческое. Где же нарушаются законы?
Есть классическое распределение вероятностей (называется гауссовское) вокруг некоего среднего значения, симметричное и т.д. Но когда очень сильно концентрируется человеческая воля (Питерс об этом рассуждал и другие), то происходят некие смещения, а в некоторых зонах Вселенной (щелях и т.д.) вообще не действует этот закон. Там действует другое. Он не может действовать всюду.
Назовём мы это «эффектом странности» или как-то ещё, но вот это есть нечто, стоящее по ту сторону исторического материализма, и то, что должно быть с этим историческим материализмом соединено, ибо постигая историю человечества, особенно её обычные ламинарные этапы, мы обязательно адресуемся к историческому материализму. Мы не можем не адресоваться к классовой борьбе и другим вещам, но, не выделив эти особые зоны и не соединив одно с другим, мы проваливаемся. Мы проваливаемся идеологически, потому что мы просто проигрываем врагу, и мы проваливаемся политически, потому что мы остываем. Значит нам всё время нужно думать об этом. И именно отсюда (перечитайте Манифест <см.: ПОСЛЕ КАПИТАЛИЗМА. Глава 4. Мы и наши предшественники »»» ... >) соединение Вебера и Маркса. Я не могу сказать, что готов воспеть Вебера или того же Богданова. Я просто всё время ищу в истории то, что может нам помочь ответить на эти вопросы.
Итак, вот есть эта любовь, это Высшее и этот Огонь. И именно он, сжигая мусор, восстанавливает нравственность, восстанавливает долг, честь, совесть, служение. А закреплять это можно только в работе. «Ora et labora», - сказал святой Бенедикт Нурсийский, - «живи и работай» [молись и трудись]. А как осуществлять эту работу в среде, которая низка? Это я скажу чуть позже.
Дальше возникает бескорыстие и корысть. Возникает невероятно важная вещь под названием ответственность. Как нам быть без ответственности? Что мы без неё такое? Вот эта способность организованно и осмысленно трудиться, организованно и осмысленно делать всё, что угодно, - эта способность стремительно оскудевает в нашем обществе, работа вообще перестаёт быть ценностью.
Я понимаю, что 21 учебник нельзя сделать за 20 недель <возможно, дней?> (и тем не менее мы постараемся их сделать), но это есть некоторый акт исступления и ощущения края. Но один-то учебник можно сделать за 10 лет, а не делают. Ничего не делают [смеётся]. Как только <звучит> предложение «давайте поработаем», чаще всего ответ понятен: «Пусть лошади пашут».
Энергия. В простейшем варианте драйв, а в других вариантах способность к мобилизации. Невероятно важная вещь. Я об ответственности сказал между строк потому, что не хочу говорит в основном. Чуть позже.
Способность преодолевать препятствия. Вот люди разбегаются и останавливаются у барьера. Я видел, как это происходит в спорте, особенно с девушками, которых начинаешь учить спортивной акробатике в связи с боевыми искусствами...
Ставится какое-нибудь препятствие - твердое какое-нибудь, предположим, бетонная стенка. И она начинает готовиться (мужчины то же самое, я чаще это видел в женском варианте), героически зажимает так [губу] и бежит [показывает: решительно] - и останавливается у препятствия. И у меня ритм этот в ушах… Это определенное человеческое качество вообще - вот так останавливаются<останавливаться>. Способность преодолевать препятствия. Что такое прыгнуть? А ведь никто или большинство не хочет прыгать.
Порядочность или непорядочность. Просто брезгливость по отношению к непорядочности. Да-а?! - ты так можешь поступить? Ну все-все… [делает отстраняющий жест рукой и уходит] Я не хочу с этим иметь дело как с зачумленным! Вот это отсутствует. Когда ты делаешь большое, сильное дело, требующее высокой консолидации, и вдруг понимаешь, что в пределах этого дела какие-то люди совершили что-то совсем отвратительное, и ушли, а другие с ними время от времени пьют чай, - то возникает тягостное чувство. Что бы сие означало? Разборчивость. - Мы живем в эпоху неразборчивости.
Метанойя есть такое понятие - изменение состояния ума, самопреображение. В простейшем варианте это просто обучаемость и воспитуемость. Это ведь разные вещи. Человека можно воспитывать, когда он открыт какому-то восхищению перед чем-то большим, чем он. Он признает в ком-то… Воспитуемость начинается с того, что человек понимает, что значит признать учителя, что из этого следует. Это не значит стать пылью у его ног, слизью. Тогда ничему не научишься. Но это же очень многое. «Я восхищаюсь, я все!.. - Да пошли бы вы на фиг! Я останусь при своих - а вы меня будете учить». А это невозможно. Это касается воспитания. Но даже элементарная обучаемость! Каждый раз когда нужно, чтобы человек что-то пустил внутрь, и когда нужно, чтобы он понял не только факты, которые ты ему сообщаешь, но и логику, родившую эти факты, то есть нечто общее, а также стиль твоего мышления, позволяющий тебе это все каким-то образом осмысливать, - тебе же нужно, чтобы что-то проникло внутрь него, а если он защищается, если он абсолютно «при своих» - как это проникнет? Он все внешне адаптирует, как машина, а обучается-то он неполноценно!
И, наконец, тот же самый патриотизм. Что такое патриотизм? Все говорят: «Патриоты-патриоты, мы - патриоты!» Откуда вот эти пакости, которые я обсуждал вначале? То есть понятно откуда. Патриотизм - это любовь к Отечеству. На нем «основано от века по воле Бога самого самостоянье человека, залог величия его» . [15]
Самостоянья нет. Это:
а) любовь (если нет возможности любить?.. там, где остывание, - там нет любви) и
б) любовь к Отечеству.
Поскольку Любовь есть живая личность, то эту некую живую личность, если ее все время называть то «рашкой», то еще похуже, - как ее можно любить? Ведь так и называют для того, чтобы отбить любовь! Какой тогда патриотизм? Любовь к чему? - к «путинярне»? - как они говорят. К «эрэфии», к «рашке»? - А как ее можно любить? А если ты перестал ее любить - какой патриотизм? Тогда возникает особое отношение к великим строкам Блока: «Сотри случайные черты - и ты увидищь: мир прекрасен!» [16] Значит, ты с этого лика должен стереть случайные черты. Но это есть метафизическая процедура! Ты же не можешь их стереть просто так. Случайное истребляет Огонь.
Вот смотрите: я назвал какие-то качества - теперь назову что такое зона «Ч».
Зона «Ч» - это зона безнравственности - № 1.
Это зона, где нет места долгу - № 2. Отрицание долга.
Где нет места чести - № 3.
Где нет места совести - № 4. Значит, это зона бесчестия и бессовестности.
Где нет места служению - № 5.
Где нет места благородству, а значит, это зона низости - № 6.
Где нет места верности, а значит, это зона предательства - № 7.
Где нет места дружбе и любви - №№ 8-9.
Где нет места бескорыстию - №10. Это значит, зона корысти.
И, наконец, я говорю об ответственности - № 11.
В пределах «Сути времени» люди вдруг получили в руки такой предмет, как ответственность. Они ходят вот так с этим предметом - он жжет им руки. И они не понимают, что с ним делать. Они его кладут. Ходят… Снова берут... Трогают… А его надо вставить внутрь - как это самое устройство - и тогда все заработает по-другому! Его надо принять! В одном из регионов руководитель первичной организации сказал: «Я много раз отбрасывал от себя эту ответственность - отбрасывал-отбрасывал… Потом переехал в Москву: там и работа лучше и все. А она меня жжет-жжет… Я вернулся. И вот когда я вернулся (отказался от более интересной, высокооплачиваемой работы, вернулся на это место) - вот теперь я понял: теперь эта ответственность - внутри меня». Все. Ничего более великого, чем ответственность, нет. Нет большего счастья, чем за что-то отвечать. Но это надо иметь способность отвечать! Поэтому я, разбирая это пунктирно, прошу…
Способность организованно и осмысленно трудиться - № 12.
Значит, дезорганизация и бессмыслие - «девочка» это все называется. Я говорю: «Почему? Говорили, что будет так, так и так - а все по-другому?» - «Извините, Сергей Ервандович, - девочка…» «Почему? Говорили, билет - тогда-то-тогда-то, а билет пришел не в это время и не к тем людям?» - «Сергей Ервандович, девочка...» Над всей страной парит «девочка»! Бессмысленная и безответственная.
Отсутствие энергии, апатия, подавленность, расслабленность - № 13.
Неспособность преодолеть препятствие - № 14.
Непорядочность - № 15.
Неспособность включить изменение ума - № 16.
Небрезгливость - № 17.
И неспособность любить Отечество - № 18.
Вот это все вместе - это и есть некая матрица. Матрица зоны «Ч». Вот она в негативном ее варианте - этого нет.
1. Нравственность.
2. Долг.
3. Честь.
4. Совесть.
5. Служение.
6. Благородство. И его антипод - низость.
7. Верность. И ее антипод - предательство.
8. Дружба.
9. Любовь.
10. Бескорыстие. И его антипод - корысть.
11. Ответственность.
12. Способность организованно и осмысленно трудиться.
13. Энергия.
14. Способность преодолевать препятствия.
15. Порядочность.
16. Метанойя.
17. Патриотизм
18. Что такое уклоняться от того, что называется Путь.
А теперь представим себе, что каким-то чудесным способом (вопрос: каким?) она восстановлена. Возникает следующий вопрос: мы ее восстановили - что дальше? Ведь ее потому и нет - понимаете? - ее потому и нет, что адаптироваться к нынешнему мерзкому состоянию общества, имея ее, - невозможно! Она носит дезадаптационный характер. Если вы вместе с нею приходите в эту слизь, которая есть сегодняшнее общество - зона «Ч», регресс и все прочее - то вы проваливаетесь. И люди отказываются от этого просто ради того, чтобы выжить.
И тогда возникает фундаментальный вопрос: а, вообще-то говоря, в регрессивных обществах, в обществах слизи и пакости, в обществах низости этого падения ценности имеют какой-нибудь адаптационный смысл? Или не имеют? Да или нет? Понятно, что в нормальных обществах у них ясный адаптационный смысл. Есть право, закон - да? Вы с вашим отсутствием чести, долга, нравственности и всего прочего - все нарушили. Вас посадили в тюрьму. Вернули назад - на исходную дистанцию. И вам дали более плохой старт с отсидкой 10 лет. Вы уже не догоните того, кто пошел вперед по нормальному пути! Правильно?!
А если нет этих рамок? Если никто не наказывает за нарушение правил - что тогда? Все играют в футбол: одни правила исполняют, а другие не исполняют. И если за это судья не наказывает - то кто выигрывает? Выигрывает тот, кто эти правила нарушает, - если за это нет наказания. Тогда в чем адаптационный смысл? И есть ли он вообще? Отвечаю - он есть! И он в одном.
Группа, у которой эта матрица со знаком «+», отличается от людей, у которых эта матрица со знаком «-», способностью создавать сообщество, быть вместе. Команда кроет класс. А поскольку вода чистая - это ещё и способность наращивать класс, то всё это ещё серьёзнее. Это рост класса и создание команды. Сообщество.
Поэтому все эти олигархи десять раз могут быть героями безнравственности и всего остального, эгоцентристами, но соедините их вместе, и они порвут друг друга в клочья. Кстати, это всё так мучительно обсуждаемое «а почему пришли те, кого они называют чекистами и т.д., вместо лихих олигархов», ну, так совершенно ясно. Там есть какое-то остаточное понятие о том, как надо сообщество строить, а в олигархической среде его нет вообще.
Если научиться строить эти сообщества и всё прочее, тогда возникнет чистая вода. В этой воде начнётся человеческий рост. И, конечно, это сильно напоминает знаменитую анекдотическую притчу о том, что сначала вы будете прыгать в бассейн, а потом туда нальют воду. Но если вместе подумать, как именно это делается, то это делается одновременно. Люди тренируются перед тем, как прыгнуть в бассейн, и носят воду. И ношение воды является одним из видов тренировки.
Другого выхода нет. В условиях катастрофы, этих всех этих тараканов, этой повреждённости, нарушения всех понятий у нас есть одна возможность: работать и восстанавливать нормы, восстанавливать нормы и работать сильнее, работать ещё сильнее и восстанавливать нормы. Работа носит восстановительный характер. А восстановление норм позволяет больше и больше добиваться успехов в работе. И мы их добиваемся.
Родительское Всероссийское сопротивление вытащило несколько детей с огромным трудом из пасти зверя, который хотел их растерзать. Реально. И от этого жизнь наша стала чуть-чуть лучше. Мы чуть-чуть поняли, что можем. И если люди каждый день учатся, т.е. работают, читают газету и будут учиться дальше, сплачиваются вместе, тем не менее медленно мучительно восстанавливают, как инсультные больные, эту способность говорить, или учатся ходить, как послеоперационные больные, то они научатся ходить. И не просто, чтобы ходить. Преодолев такую страшную травму, они будут не просто кое-как мычать, они будут блестяще говорить и ходить они будут о-го-го как.
Если у них хватит внутреннего понимания, что альтернатива - это полная погибель и их страны и каждого из них в отдельности.
До встречи в СССР!
(Евр. 12:29)
OpenEOT WikiШкола сути-19. О невозможности отделения политической борьбы от борьбы духовной
... » » »
Роберт Рождественский просто как-то там что-то… Я, например, ничего не знаю о том, кто такой Роберт Рождественский после конца СССР и уже в конце конца СССР. Может, он уже сошел, вышел в тираж. Я даже не знаю точно, когда он умер. Но с ним не связано ничего того, что связано с Евтушенко. За Евтушенко тянется какой-то невероятный шлейф пакости. И, конечно, все-таки <он> поэтическая бездарность - на грани графоманства все. Подчеркиваю - в отличие от Вознесенского, который тоже предал, - который не был на грани графоманства. Он нормальный поэт. Вот. А Роберт Рождественский средний поэт, что-то чувствовавший, и потом как-то вот… Я понимаю, что с Юнной Мориц и Юрием Бондаревым, а что с Робертом Рождественским - хотелось бы, чтобы ЭТЦ уточнило: когда он умер, что и как. Но вот я читаю его стихи, потому что за ними нет шлейфа и они все то же самое говорят.
«Парни
с поднятыми воротниками,
в куртках кожаных,
в брюках-джинсах.
Ох, какими словами
вас ругают!
И все время удивляются:
живы?!
О проблеме вашей
спорят журнальчики -
предлагают убеждать,
разъяснять...
Ничего про это дело
вы не знаете.
Да и в общем-то
не хотите
знать...
Равнодушно
меняются
столицы -
я немало повидал их,-
и везде,
посреди любой столицы
вы
стоите,
будто памятник
обманутой мечте.
…
Может,
девочек ждете?
Да навряд ли!
Вон их сколько -
целые стада.
Ходят около -
юные,
нарядные...
Так чего ж вы ожидаете тогда?!
Я не знаю - почему,
но мне
кажется:
вы попали
в нечестную
игру.
Вам история назначила -
каждому -
по свиданию
на этом углу.
Обещала показать
самое гордое -
мир
без позолоченного зла!
Наврала,
наговорила
с три короба.
А на эти свиданья
не пришла...
Идиотская,
неумная шутка!
Но история
думает
свое...
И с тех пор
неторопливо и жутко
всё вы ждете,
всё ждете
ее.
Вдруг покажется,
вдруг покается,
вдруг избавит
от запойной тоски!..
Вы стоите на углу,
покачиваясь,
вызывающе подняв воротники...
А она проходит мимо -
история,-
раздавая
трехгрошовые истины...
Вы постойте,
парни.
Постойте!
Может быть,
чего-нибудь
и выстоите». [13]
Значит, вот это ощущение того, что после каждого вот этого гигантского подъема - мы еще падем в боях, чтобы от Испании до Африки сияла Родина моя (Революционный порыв. Еще неизвестно, хотели ли мы, чтобы от Испании до Африки сияла наша Родина. Но в любом случае вот это ощущение - ну «мы еще падем в боях»! А в подвалах и полуподвалах семилеткам хотелось под танки!) - кончается временем<приходит время>, когда танков нет.
Кто-то идет на проходную и продолжает воевать там, если хватает смыслового драйва. А кто-то уже и не может воевать на этом новом поприще. Ему бы танк, под который можно лечь, а его нет. Обманула История. «Так хотелось рискнуть - и рискнули из напильников делать ножи». Кто-то на это идет. А кто-то просто оказывается в потоке жизни, в которой есть нравственность, в которой есть долг, в которой есть что-то. Но в которой нет того, что я все-таки называю Огнем. И по поводу чего гениально сказал Фет:
«Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя». [14]
Вот этот особый, таинственный Огонь, который не вписывается ни в какие самые тонкие, изощренные и блестящие сочинения исторического материализма. И в сущности История и есть Он. Потому что человечество живет. И живет оно нравственно, достойно, размеренно, но с вот этим ощущением «поднятого воротника». Потом накапливается вот это ощущение. «С тех пор неторопливо и жутко всё вы ждете, всё ждете ее». Накапливается это ощущение, и начинаются судороги. Либо История приходит как великий Огонь - и тогда рождаются чудеса, неожиданные чудеса, из которых состоит человеческое существование. Чудеса, врывающиеся в повседневность и как бы создающие некий невероятный узор из этой повседневности и самих себя. Эпохи подвига, когерентности, то есть невероятной синхронности, сплоченности, страсти - они не подчиняются даже самым тонким, даже самым блестящим законам исторического материализма. Страсть свободна. Страсть величественна. И страсть - по ту сторону любой математики и даже математики трансфинитных чисел.
И тот, кто не угадывает эту страсть, а занимается всем остальным, всеми уравнениями бытия, проигрывает так же, как тот, кто не может написать уравнения бытия. Так вот момент, когда перестают действовать эти уравнения, мне это очень напоминает глубокую турбулентность. Сначала идёт ламинарный поток жидкости, и там понятны все законы, по которым он идёт. Потом начинаются завихрения, и там действуют законы Навье-Стокса, т.е. уже нелинейные законы развития этой самой жидкости в условиях, когда она не просто течёт, а вихрится. Потом начинают струи рваться. Там вообще уже не понятно, какие законы действуют. И внутри всего этого дела вдруг выявляет себя порой великая спасительная страсть, потому что без неё идёт падение в бездну. В сущности она и есть исторический дух, смысл истории, тайна истории, или Огонь.
Об Огне говорили очень много. Когда-нибудь мы поговорим на эту тему отдельно. Это величайший образ. Он очень мощно развёрнут в христианстве, в православии в том числе, и он невероятно сильно продлён за пределы православия, христианства в целом и всех классических видов религий, но нигде нет такого религиозного направления, в котором нет Огня как великого символа. «Ибо стрелы её - стрелы огненные», - говорит царь Соломон о любви. Вот возникает этот Огонь. Внутри этого Огня человечество обновляется, и через какое-то время снова наступает время обычной нравственной устойчивой жизни. Для того, чтобы Огонь был, чтобы он спас от падения в бездну, от вторжения нечисти и всего прочего, нужно, чтобы кто-то пожертвовал собой.
И вот эта тоскливость <от> того, что сначала идёт эта жертва и чудесная эпоха Огня, потом Огонь остывает, какое-то время около него греются и организуют жизнь, а потом он гаснет, начинаются судороги и его надо зажигать снова, вот этот рок подобной триады, в огненном этапе которой не действует никакой исторический материализм, никакие рациональные выкладки, никакие законы разумного бытия, а действует какой-то высший разум, высший смысл и всё прочее, за что мы и любим человечество, вот это неизымаемое начало, начало таинственное и подлинное, которое можно лелеять, его можно беречь в другие эпохи, его можно хранить, как воспоминание, но нельзя не понимать, что единственные, кто что-то сказали о том, как же будет преодолеваться этот самый рок, в пределах которого сначала Огонь, потом остывание, потом замерзание потом снова были…
«Всё опять повторится сначала», - пелось это ликующе. А ведь Ницше, который увидел великое возвращение, великое повторяющееся кружение у скал <Экстерштерна> и ужаснулся, и тогда стал Ницше в подлинном смысле этого слова, т.е. ненавистником жизни под видом её любви. Ницше - это призыв вернуть жизни чисто звериное. Поскольку Огня нет, он невозможен, и он фатален, так надо хотя бы вернуться к звериному. Там хотя бы всё, так сказать, хорошо. А вот эти исторические циклы (Огонь - остывание - «поднятые воротники», отчаяние - новый Огонь), они Ницше очень впечатлили и сделали из него того, кем он стал, существо вполне гениальное и зловещее одновременно. Так я его читаю.
Вопрос о том, бывают ли гений и злодейство совместны или нет? Конечно совместны. Иначе даже и быть не может. Мы это видели всё уже. У нас есть опыт. Мы теперь не можем проблематично рассуждать о том, бывает ли это. Бывает, злой гений бывает. Фашизм - это злой гений, конечно. Тот, кто этого не понимает, не может понять ни русский подвиг, ни подвиг советского народа в Великой Отечественной войне, ни развития человечества вообще.
Итак, кто же ответил на этот фатум: из Огня, остывания, «поднятых воротников», бездны и нового Огня? Только коммунисты.
Как они на него ответили? Представлением о новом человеке и сверхистории.
Когда мы говорим о Сверхмодерне, о новом Человеке, о новом Гуманизме и обо всём прочем, мы говорим именно об этом. О том, что надо создать жизнь, которая бы не остывала. Потому что, если она остывает, то она остынет, а если она остынет - она превратится в мерзость и т.д. Так вот этот Огонь метафизический, исторический - он и есть высшая сокровенность любви. Метафизики говорят об Огне, об Огне Огней, который и есть Бог, о том, что нет предела этому Огню, и за каждым Огнём есть ещё более сильный Огонь, но нас здесь это интересует как историческое. Где же нарушаются законы?
Есть классическое распределение вероятностей (называется гауссовское) вокруг некоего среднего значения, симметричное и т.д. Но когда очень сильно концентрируется человеческая воля (Питерс об этом рассуждал и другие), то происходят некие смещения, а в некоторых зонах Вселенной (щелях и т.д.) вообще не действует этот закон. Там действует другое. Он не может действовать всюду.
Назовём мы это «эффектом странности» или как-то ещё, но вот это есть нечто, стоящее по ту сторону исторического материализма, и то, что должно быть с этим историческим материализмом соединено, ибо постигая историю человечества, особенно её обычные ламинарные этапы, мы обязательно адресуемся к историческому материализму. Мы не можем не адресоваться к классовой борьбе и другим вещам, но, не выделив эти особые зоны и не соединив одно с другим, мы проваливаемся. Мы проваливаемся идеологически, потому что мы просто проигрываем врагу, и мы проваливаемся политически, потому что мы остываем. Значит нам всё время нужно думать об этом. И именно отсюда (перечитайте Манифест <см.: ПОСЛЕ КАПИТАЛИЗМА. Глава 4. Мы и наши предшественники »»» ... >) соединение Вебера и Маркса. Я не могу сказать, что готов воспеть Вебера или того же Богданова. Я просто всё время ищу в истории то, что может нам помочь ответить на эти вопросы.
Итак, вот есть эта любовь, это Высшее и этот Огонь. И именно он, сжигая мусор, восстанавливает нравственность, восстанавливает долг, честь, совесть, служение. А закреплять это можно только в работе. «Ora et labora», - сказал святой Бенедикт Нурсийский, - «живи и работай» [молись и трудись]. А как осуществлять эту работу в среде, которая низка? Это я скажу чуть позже.
Дальше возникает бескорыстие и корысть. Возникает невероятно важная вещь под названием ответственность. Как нам быть без ответственности? Что мы без неё такое? Вот эта способность организованно и осмысленно трудиться, организованно и осмысленно делать всё, что угодно, - эта способность стремительно оскудевает в нашем обществе, работа вообще перестаёт быть ценностью.
Я понимаю, что 21 учебник нельзя сделать за 20 недель <возможно, дней?> (и тем не менее мы постараемся их сделать), но это есть некоторый акт исступления и ощущения края. Но один-то учебник можно сделать за 10 лет, а не делают. Ничего не делают [смеётся]. Как только <звучит> предложение «давайте поработаем», чаще всего ответ понятен: «Пусть лошади пашут».
Энергия. В простейшем варианте драйв, а в других вариантах способность к мобилизации. Невероятно важная вещь. Я об ответственности сказал между строк потому, что не хочу говорит в основном. Чуть позже.
Способность преодолевать препятствия. Вот люди разбегаются и останавливаются у барьера. Я видел, как это происходит в спорте, особенно с девушками, которых начинаешь учить спортивной акробатике в связи с боевыми искусствами...
Ставится какое-нибудь препятствие - твердое какое-нибудь, предположим, бетонная стенка. И она начинает готовиться (мужчины то же самое, я чаще это видел в женском варианте), героически зажимает так [губу] и бежит [показывает: решительно] - и останавливается у препятствия. И у меня ритм этот в ушах… Это определенное человеческое качество вообще - вот так останавливаются<останавливаться>. Способность преодолевать препятствия. Что такое прыгнуть? А ведь никто или большинство не хочет прыгать.
Порядочность или непорядочность. Просто брезгливость по отношению к непорядочности. Да-а?! - ты так можешь поступить? Ну все-все… [делает отстраняющий жест рукой и уходит] Я не хочу с этим иметь дело как с зачумленным! Вот это отсутствует. Когда ты делаешь большое, сильное дело, требующее высокой консолидации, и вдруг понимаешь, что в пределах этого дела какие-то люди совершили что-то совсем отвратительное, и ушли, а другие с ними время от времени пьют чай, - то возникает тягостное чувство. Что бы сие означало? Разборчивость. - Мы живем в эпоху неразборчивости.
Метанойя есть такое понятие - изменение состояния ума, самопреображение. В простейшем варианте это просто обучаемость и воспитуемость. Это ведь разные вещи. Человека можно воспитывать, когда он открыт какому-то восхищению перед чем-то большим, чем он. Он признает в ком-то… Воспитуемость начинается с того, что человек понимает, что значит признать учителя, что из этого следует. Это не значит стать пылью у его ног, слизью. Тогда ничему не научишься. Но это же очень многое. «Я восхищаюсь, я все!.. - Да пошли бы вы на фиг! Я останусь при своих - а вы меня будете учить». А это невозможно. Это касается воспитания. Но даже элементарная обучаемость! Каждый раз когда нужно, чтобы человек что-то пустил внутрь, и когда нужно, чтобы он понял не только факты, которые ты ему сообщаешь, но и логику, родившую эти факты, то есть нечто общее, а также стиль твоего мышления, позволяющий тебе это все каким-то образом осмысливать, - тебе же нужно, чтобы что-то проникло внутрь него, а если он защищается, если он абсолютно «при своих» - как это проникнет? Он все внешне адаптирует, как машина, а обучается-то он неполноценно!
И, наконец, тот же самый патриотизм. Что такое патриотизм? Все говорят: «Патриоты-патриоты, мы - патриоты!» Откуда вот эти пакости, которые я обсуждал вначале? То есть понятно откуда. Патриотизм - это любовь к Отечеству. На нем «основано от века по воле Бога самого самостоянье человека, залог величия его» . [15]
Самостоянья нет. Это:
а) любовь (если нет возможности любить?.. там, где остывание, - там нет любви) и
б) любовь к Отечеству.
Поскольку Любовь есть живая личность, то эту некую живую личность, если ее все время называть то «рашкой», то еще похуже, - как ее можно любить? Ведь так и называют для того, чтобы отбить любовь! Какой тогда патриотизм? Любовь к чему? - к «путинярне»? - как они говорят. К «эрэфии», к «рашке»? - А как ее можно любить? А если ты перестал ее любить - какой патриотизм? Тогда возникает особое отношение к великим строкам Блока: «Сотри случайные черты - и ты увидищь: мир прекрасен!» [16] Значит, ты с этого лика должен стереть случайные черты. Но это есть метафизическая процедура! Ты же не можешь их стереть просто так. Случайное истребляет Огонь.
Вот смотрите: я назвал какие-то качества - теперь назову что такое зона «Ч».
Зона «Ч» - это зона безнравственности - № 1.
Это зона, где нет места долгу - № 2. Отрицание долга.
Где нет места чести - № 3.
Где нет места совести - № 4. Значит, это зона бесчестия и бессовестности.
Где нет места служению - № 5.
Где нет места благородству, а значит, это зона низости - № 6.
Где нет места верности, а значит, это зона предательства - № 7.
Где нет места дружбе и любви - №№ 8-9.
Где нет места бескорыстию - №10. Это значит, зона корысти.
И, наконец, я говорю об ответственности - № 11.
В пределах «Сути времени» люди вдруг получили в руки такой предмет, как ответственность. Они ходят вот так с этим предметом - он жжет им руки. И они не понимают, что с ним делать. Они его кладут. Ходят… Снова берут... Трогают… А его надо вставить внутрь - как это самое устройство - и тогда все заработает по-другому! Его надо принять! В одном из регионов руководитель первичной организации сказал: «Я много раз отбрасывал от себя эту ответственность - отбрасывал-отбрасывал… Потом переехал в Москву: там и работа лучше и все. А она меня жжет-жжет… Я вернулся. И вот когда я вернулся (отказался от более интересной, высокооплачиваемой работы, вернулся на это место) - вот теперь я понял: теперь эта ответственность - внутри меня». Все. Ничего более великого, чем ответственность, нет. Нет большего счастья, чем за что-то отвечать. Но это надо иметь способность отвечать! Поэтому я, разбирая это пунктирно, прошу…
Способность организованно и осмысленно трудиться - № 12.
Значит, дезорганизация и бессмыслие - «девочка» это все называется. Я говорю: «Почему? Говорили, что будет так, так и так - а все по-другому?» - «Извините, Сергей Ервандович, - девочка…» «Почему? Говорили, билет - тогда-то-тогда-то, а билет пришел не в это время и не к тем людям?» - «Сергей Ервандович, девочка...» Над всей страной парит «девочка»! Бессмысленная и безответственная.
Отсутствие энергии, апатия, подавленность, расслабленность - № 13.
Неспособность преодолеть препятствие - № 14.
Непорядочность - № 15.
Неспособность включить изменение ума - № 16.
Небрезгливость - № 17.
И неспособность любить Отечество - № 18.
Вот это все вместе - это и есть некая матрица. Матрица зоны «Ч». Вот она в негативном ее варианте - этого нет.
1. Нравственность.
2. Долг.
3. Честь.
4. Совесть.
5. Служение.
6. Благородство. И его антипод - низость.
7. Верность. И ее антипод - предательство.
8. Дружба.
9. Любовь.
10. Бескорыстие. И его антипод - корысть.
11. Ответственность.
12. Способность организованно и осмысленно трудиться.
13. Энергия.
14. Способность преодолевать препятствия.
15. Порядочность.
16. Метанойя.
17. Патриотизм
18. Что такое уклоняться от того, что называется Путь.
А теперь представим себе, что каким-то чудесным способом (вопрос: каким?) она восстановлена. Возникает следующий вопрос: мы ее восстановили - что дальше? Ведь ее потому и нет - понимаете? - ее потому и нет, что адаптироваться к нынешнему мерзкому состоянию общества, имея ее, - невозможно! Она носит дезадаптационный характер. Если вы вместе с нею приходите в эту слизь, которая есть сегодняшнее общество - зона «Ч», регресс и все прочее - то вы проваливаетесь. И люди отказываются от этого просто ради того, чтобы выжить.
И тогда возникает фундаментальный вопрос: а, вообще-то говоря, в регрессивных обществах, в обществах слизи и пакости, в обществах низости этого падения ценности имеют какой-нибудь адаптационный смысл? Или не имеют? Да или нет? Понятно, что в нормальных обществах у них ясный адаптационный смысл. Есть право, закон - да? Вы с вашим отсутствием чести, долга, нравственности и всего прочего - все нарушили. Вас посадили в тюрьму. Вернули назад - на исходную дистанцию. И вам дали более плохой старт с отсидкой 10 лет. Вы уже не догоните того, кто пошел вперед по нормальному пути! Правильно?!
А если нет этих рамок? Если никто не наказывает за нарушение правил - что тогда? Все играют в футбол: одни правила исполняют, а другие не исполняют. И если за это судья не наказывает - то кто выигрывает? Выигрывает тот, кто эти правила нарушает, - если за это нет наказания. Тогда в чем адаптационный смысл? И есть ли он вообще? Отвечаю - он есть! И он в одном.
Группа, у которой эта матрица со знаком «+», отличается от людей, у которых эта матрица со знаком «-», способностью создавать сообщество, быть вместе. Команда кроет класс. А поскольку вода чистая - это ещё и способность наращивать класс, то всё это ещё серьёзнее. Это рост класса и создание команды. Сообщество.
Поэтому все эти олигархи десять раз могут быть героями безнравственности и всего остального, эгоцентристами, но соедините их вместе, и они порвут друг друга в клочья. Кстати, это всё так мучительно обсуждаемое «а почему пришли те, кого они называют чекистами и т.д., вместо лихих олигархов», ну, так совершенно ясно. Там есть какое-то остаточное понятие о том, как надо сообщество строить, а в олигархической среде его нет вообще.
Если научиться строить эти сообщества и всё прочее, тогда возникнет чистая вода. В этой воде начнётся человеческий рост. И, конечно, это сильно напоминает знаменитую анекдотическую притчу о том, что сначала вы будете прыгать в бассейн, а потом туда нальют воду. Но если вместе подумать, как именно это делается, то это делается одновременно. Люди тренируются перед тем, как прыгнуть в бассейн, и носят воду. И ношение воды является одним из видов тренировки.
Другого выхода нет. В условиях катастрофы, этих всех этих тараканов, этой повреждённости, нарушения всех понятий у нас есть одна возможность: работать и восстанавливать нормы, восстанавливать нормы и работать сильнее, работать ещё сильнее и восстанавливать нормы. Работа носит восстановительный характер. А восстановление норм позволяет больше и больше добиваться успехов в работе. И мы их добиваемся.
Родительское Всероссийское сопротивление вытащило несколько детей с огромным трудом из пасти зверя, который хотел их растерзать. Реально. И от этого жизнь наша стала чуть-чуть лучше. Мы чуть-чуть поняли, что можем. И если люди каждый день учатся, т.е. работают, читают газету и будут учиться дальше, сплачиваются вместе, тем не менее медленно мучительно восстанавливают, как инсультные больные, эту способность говорить, или учатся ходить, как послеоперационные больные, то они научатся ходить. И не просто, чтобы ходить. Преодолев такую страшную травму, они будут не просто кое-как мычать, они будут блестяще говорить и ходить они будут о-го-го как.
Если у них хватит внутреннего понимания, что альтернатива - это полная погибель и их страны и каждого из них в отдельности.
До встречи в СССР!
Click to view