Чтение в субботу - если бы Гитлер победил…
Продолжаю цитировать книгу известного британского историка Йана Морриса War What Is It Good For? The Role Of Conflict In Civilisation, From Primates To Robots. На этот раз он рассуждает о том, что было бы в случае победы Гитлера во Второй Мировой в Европе (после предварительного замечания, что это было невозможно).
В некотором смысле политика Гитлера была похожа на политику Наполеона 135 годами ранее. Оба вождя пытались завоевать Европу, используя современную энергию народной войны для реализации старой имперской идеи - объединения внутреннего европейского кольца [тут используются термины макиндеровской геополитики] и последующего закрытия его от внешнего кольца. Эта стратегия, как я предположил ранее, уже была безнадёжно-проигрышной, когда Наполеон опробовал её в 1805 году, потому что огромное богатство, создаваемое атлантической экономикой, означало, что реальная сила теперь заключалась в совместной работе невидимой руки и невидимого кулака [ранее в тексте книги Моррис точно подметил, что смитовская "невидимая рука рынка" не работает без невидимого кулака, прокладывающего ей путь]. Поскольку Британия делала именно это, а Наполеон - нет, у императора французов не было ни единого шанса одержать верх над нацией лавочников. К тому времени, когда Гитлер повторил более экстремальную и кровожадную версию данной стратегии в 1940 году, шансы были ещё меньше. Возможно, не случайно, что Гитлер, как и Наполеон, был остановлен на Ла-Манше, в снегах перед Москвой и в песках Египта. Обоих постигла одинаковая участь, поскольку оба пытались сделать одно и то же.
Если бы Гитлер разбил Британию, он просто оказался бы лицом к лицу с еще более крупным и динамичным свободным порядком Соединенных Штатов. Подобно охотникам-собирателям, противостоявшим земледельцам в доисторические времена, или вождествам, боровшимся с древними империями, автократы XIX и ХХ веков оказались не на той стороне истории.
Вместо воцарения Тысячелетнего Рейха, о котором грезил Гитлер, победа нацистов в Европе привела бы к ситуации, очень похожей на реальную Холодную войну, возникшую после 1945 года. Тоталитарная европейская империя и американский свободный порядок смотрели бы друг на друга из-за заборов ядерных ракет, борясь за влияние в Латинской Америке и осколках старых европейских империй. Они бы спонсировали перевороты, вели прокси-войны и переманивали союзников друг у друга (Никсон, возможно, полетел бы в Токио в 1972 году, чтобы отделить Японию от Германии, вместо того чтобы лететь в Пекин, чтобы отделить Китай от Советского Союза). Возможно, у них даже были свои собственные "случаи Станислава Петрова" [гораздо больше известная на Западе, чем у нас история с советским офицером предотвратившим в сентябре 1983 года потенциальную ядерную войну после ложного срабатывания системы предупреждения о ракетном нападении со стороны США].
Конечно, что-то и отличалось. Если бы Гитлер победил, европейская империя управлялась бы из Берлина, а не из Москвы, и простиралась бы до Атлантики, а не упиралась в "железный занавес". Гитлер и его преемники, возможно, были бы более готовы рискнуть ядерной войной, чем Сталин и его преемники. И без Западной Европы в своей орбите Соединенным Штатам, несомненно, было бы труднее одержать победу. Но в конечном итоге нацисты все равно столкнулись бы с той же основополагающей проблемой, что и коммунисты, - как конкурировать с динамичным, открытым для всех свободным порядком, - и были бы поставлены перед точно таким же выбором. Они могли признать сильные стороны свободной экономики и начать подражать ей, как это сделал материковый Китай после смерти Мао в 1976 году, или они могли проигнорировать ее и рухнуть, как это сделал Советский Союз в 1989-1991 годах.
Я еще многое скажу о Холодной войне в последних частях этой главы; здесь же ограничусь замечанием, что именно по этим причинам я прихожу к выводу, что проблема "что делать с Гитлером" на самом деле не является проблемой вообще. Режим Гитлера был крайним случаем в летописи зверств. Победа нацистов стала бы катастрофой, обрекая европейцев на десятилетия тисков гестапо и лагерей смерти, поднимая уровень насильственной смерти до не виданного веками. Но даже в этом случае нацисты подчинялись бы тем же железным законам, что и все остальные правительства в истории. По мере того как сменялись поколения, необходимость конкурировать в коммерческом и военном отношении со свободным порядком заставила бы преемников Гитлера сделать выбор между трансформацией и крахом. В 2010-х годах, рискну предположить, Европа могла бы ещё оставаться мрачным континентом, где тайная полиция выламывала двери посреди ночи, но лагеря смерти стали бы уже мрачной легендой давнего прошлого. Гитлер мог замедлить прогресс цивилизации, но не мог его остановить.