Война-1965 - Архитекторы войны
Продолжаю рассказ об индо-пакистанской войне 1965 года. Соглашение 30 июня, как казалось многим на Западе, сняло напряжённость в индо-пакистанских отношениях. Но был ещё Кашмир - и Бхутто в ходе переговоров в Лондоне прямо заявил, что "сердце индо-пакистанского противостояния лежит в долине Сринагара"
Готовность к действиям присутствовала с обеих сторон - Пакистан хотел сдвинуть с мёртвой точки решение кашмирского вопроса, Индии готова была дать решительный ответ в случае новых действий со стороны Пакистана. Так что желающих повоевать хватало.
Но среди тех, чьи действия в итоге привели к войне, следует особо выделить министра иностранных дел Пакистана Зульфикара Али Бхутто. Незадолго до своей смерти, отвечая на вопрос индийского журналиста почему он провоцировал Индию в 1965-м в Кашмире, фельдмаршал Мухаммед Айюб Хан сказал: "Не спрашивайте меня, спросите Бхутто".
Заняв пост министра иностранных дел после смерти бывшего премьера Мухаммада Али Богра в январе 1963-го, Бхутто фактически взял в свои руки полный контроль над внешней политикой Пакистана. Усилиями Бхутто удалось разрушить имидж Пакистана на международной арене как верного приспешника Вашингтона.
Он заложил основу крепкой дружбы с КНР, в ходе визита в Пакистан в феврале 1964-го премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай полностью поддержал пакистанскую позицию по кашмирскому вопросу. В марте 1965-го прибывшего в Пекин президента Айюб Хана тепло принял Мао Цзэдун.
Пакистан установил дружеские отношения с Индонезией, прогрессивными арабскими режимами. Зримым свидетельством успеха новой дипломатии Бхутто стал организованный в конце 1964 года в Каире саммит лидеров 4-х стран - Египта, Пакистана, Индонезии и КНР (последнюю представлял Чжоу Эньлай)
Даже в отношениях с традиционным союзником Индии, СССР наметились благоприятные для Пакистана подвижки, символом которых стал официальный визит президента Айюб Хана в Москву в середине апреля 1965 года, в самый разгар кризиса вокруг Качского Ранна.
В отношениях с Индией Бхутто был "ястребом" и не раз повторял, что необходимо предпринять решительные меры для решения кашмирского вопроса.
Тем более, что внутриполитическая ситуация в Индии к середине 60-х выглядела довольно тяжёлой. Поражение в войне с КНР 1962 года, смерть Неру (на которую Бхутто откликнулся словами, что "ключ к единству и величию Индии сгорел вместе с трупом Неру"), экономические проблемы (Индия просто не могла прокормить себя), стагнирующая промышленность. Попытки навязывания хинди как единственного языка вызвали протесты на юге, прежде всего среди тамилов. Периодически происходили коммуналистские беспорядки, во время которых толпы мусульман скандировала "Пакистан зиндабад!".
Положение в Кашмире выглядело взрывоопасным, особенно после беспорядков в Сринагаре в декабре 1963-го после исчезновения из святилища Хазрат-Бал местной святыни, Волоса Пророка, и интернирования шейха Абдуллы в мае 1965 года. Казалось ещё чуть-чуть - и кашмирцы восстанут.
При этом серьёзное беспокойство у пакистанцев вызывала начатое после поражения 1962-го широкомасштабное наращивание и перевооружение индийской армии. Благодаря шедшему с 1958-го тесному военному сотрудничеству с США пакистанская армия пока ещё качественно превосходила индийскую. Но сколько продлится такое положение?
И в 1965 году Бхутто и целый ряд других людей - начальник оперативного управления министерства обороны бригадир Гуль Хасан Хан, глава военной разведки бригадир Иршад Ахмед Хан, командир размещённой на линии прекращения огня 12-й дивизии генерал-майор Ахтар Хуссейн Малик - посчитали, что настал именно тот момент, когда Пакистан может решить кашмирский вопрос в свою пользу, вернуть себе "наши Эльзас и Лотарингию".
Промедление недопустимо - через несколько лет индийская армия станет слишком сильна, чтобы Пакистан смог бросить ей открытый вызов, возможно Индии как-нибудь удастся и снять остроту своих внутриполитических и экономических проблем. И благоприятный момент будет упущен.
Бхутто и другие смогли убедить в своей правоте Айюба - Бхутто прямо писал Айюбу, что "Если мы хотим продолжать политику конфронтации с Индией, то время истекает. Мы должны действовать сейчас, или будет слишком поздно".
Так что Пакистану следует организовать и поддержать восстание "алжирского типа" в Кашмире, устроить индийцам "Вьетнам". Индийцы не рискнут пойти на полномасштабную войну - ведь у Пакистана появился такой союзник как КНР, осенью предыдущего 1964-го года обзавёдшийся ядерным оружием.
Если же всё-таки индийцы рискнут, и КНР почему-то не вмешается, то пакистанская армия сможет дать достойный отпор индийцам и промарширует на Дели.
В военном превосходстве Пакистана президента Айюба убеждать не пришлось - фельдмаршал всегда был в нём уверен, особенно после бесед с Чжоу Эньлаем о войне 1962 года.
Весной 1965-го Айюб сказал одному американскому бизнесмену в частной беседе, что "всегда считал, что одна пакистанская дивизия стоит трёх индийских, но после бесед с премьером Чжоу уверен, что одна пакистанская дивизия стоит пяти индийских".
Конфликт в Качском Ранне развеял последние сомнения пакистанского руководства в своём военном превосходстве.
А что насчёт весенних предупреждений США от новых шагов против Индии? Предупреждений, которые были подкреплены в начале лета 1965-го рядом практических действий - под разными, обычно техническими предлогами, откладывается передача Пакистану двух эскадрилий Ф-104, зависает вопрос во Всемирном банке о новых кредитах, замораживается финансирование строительства жизненно-важного для Пакистана сталелитейного завода в Карачи и проектных работ по АЭС в Рупуре.
Но Бхутто пребывал в непоколебимой уверенности, что в ситуации Холодной войны Пакистан слишком важен для США - поэтому Вашингтон никогда не прибегнет к решительным шагам вроде военного эмбарго.
И его мнение вполне подтверждалось тем, что летом 1965 года американцы предприняли серьёзные усилия в попытке вовлечь Пакистан во Вьетнамскую войну - вплоть до нескольких личных посланий президента Джонсона Айюбу с просьбами о направлении пакистанских подразделений для поддержки "военных усилий США в Южном Вьетнаме".
Пакистан от прямого ответа увиливал, хотя на одной из регулярных встреч с послом Макконахью Айюб откровенно сказал ему, что считает политику США во вьетнамском вопросе ошибочной.
В такой обстановке и родился "Гибралтар".