у той песни, которую господин барон сочинили
ivanov_petrov: «о том, отчего же так хорошо не понимать».
Все это довольно интересно. Скажем, когда поют про «love, love me do you know I love you I'll always be true», то вроде и понятно о чем это, но это какое-то другое понимание, не перевод, и не песня на родном языке. Формальный смысл отделяется от слов, это не настоящие слова, за ними нет жизни, это бирки напрямую прицепленные к чему-то невербально-личному, к неким идеям и образам, выраженным на внутреннем языке.
Когда говорят на родном языке, это парадоксальным образом усложняет понимание. Вместе со смыслом, в тебя пытаются пропихнуть и весь налипший к словам контекст. Иногда это очень классно (как в удачных - на мой взгляд - стихах), но чаще мучительно. Вот эту строчку про «love me do» перевести на русский вообще невозможно, получится какая-то нелепица, язык не повернется такое сказать. Или вот на незнакомом языке: «Quizás, quizás, quizás». Уже сто раз знаю, что это означает. Но это пустое знание - в песне и поется о другом, и звучит это совсем иначе. Я никогда не слышал этих слов по жизни, только в этой песне, и они от этой песни неотделимы, непереводимы и необъяснимы как музыка.
Забавно, но в детстве все песни были как бы на иностранном. Я не прислушивался к словам, они были частью музыки, неразличимы. Теперь так услышишь и подумаешь - ба! так вот о чем была эта песня, они же там пели про что-то. И тут иногда происходит что-то вроде кумулятивного эффекта - слова волшебным образом прошибают и время, и убогий смысл, который в них был заключен в момент сочинения. Как это у Пелевина в «Чапаеве и Пустоте»:
«… Действительно, возле костра происходило что-то странное. Казаки в желтых папахах расселись полукругом, а барон, совсем как хормейстер, встал перед ними и поднял руки. - Ой, то не вечер да не ве-е-ечер, - запели строгие мужские голоса, - мне да малым-мало спалоось…
- Люблю эту песню, - сказал я.
- Как же ты ее, барин, любить можешь, если не слышал никогда? - спросил Игнат, присаживаясь рядом.
- Почему же не слышал? Это ведь старая казачья песня.
- Не, - сказал Игнат. - Путаешь. Эту песню господин барон специально для нас сочинили, чтоб мы пели и думали. А чтобы нам легче запомнить было, в ней и слова такие же, как в той песне, про которую ты говоришь, и музыка.
- В чем же тогда заключается его участие? - спросил я. - Я имею в виду, как тогда можно отличить ту песню, которая была раньше, от той, которую господин барон сочинил, если там и слова такие же, и музыка?
- А у той песни, которую господин барон сочинили, смысл совсем другой…»
Все это довольно интересно. Скажем, когда поют про «love, love me do you know I love you I'll always be true», то вроде и понятно о чем это, но это какое-то другое понимание, не перевод, и не песня на родном языке. Формальный смысл отделяется от слов, это не настоящие слова, за ними нет жизни, это бирки напрямую прицепленные к чему-то невербально-личному, к неким идеям и образам, выраженным на внутреннем языке.
Когда говорят на родном языке, это парадоксальным образом усложняет понимание. Вместе со смыслом, в тебя пытаются пропихнуть и весь налипший к словам контекст. Иногда это очень классно (как в удачных - на мой взгляд - стихах), но чаще мучительно. Вот эту строчку про «love me do» перевести на русский вообще невозможно, получится какая-то нелепица, язык не повернется такое сказать. Или вот на незнакомом языке: «Quizás, quizás, quizás». Уже сто раз знаю, что это означает. Но это пустое знание - в песне и поется о другом, и звучит это совсем иначе. Я никогда не слышал этих слов по жизни, только в этой песне, и они от этой песни неотделимы, непереводимы и необъяснимы как музыка.
Забавно, но в детстве все песни были как бы на иностранном. Я не прислушивался к словам, они были частью музыки, неразличимы. Теперь так услышишь и подумаешь - ба! так вот о чем была эта песня, они же там пели про что-то. И тут иногда происходит что-то вроде кумулятивного эффекта - слова волшебным образом прошибают и время, и убогий смысл, который в них был заключен в момент сочинения. Как это у Пелевина в «Чапаеве и Пустоте»:
«… Действительно, возле костра происходило что-то странное. Казаки в желтых папахах расселись полукругом, а барон, совсем как хормейстер, встал перед ними и поднял руки. - Ой, то не вечер да не ве-е-ечер, - запели строгие мужские голоса, - мне да малым-мало спалоось…
- Люблю эту песню, - сказал я.
- Как же ты ее, барин, любить можешь, если не слышал никогда? - спросил Игнат, присаживаясь рядом.
- Почему же не слышал? Это ведь старая казачья песня.
- Не, - сказал Игнат. - Путаешь. Эту песню господин барон специально для нас сочинили, чтоб мы пели и думали. А чтобы нам легче запомнить было, в ней и слова такие же, как в той песне, про которую ты говоришь, и музыка.
- В чем же тогда заключается его участие? - спросил я. - Я имею в виду, как тогда можно отличить ту песню, которая была раньше, от той, которую господин барон сочинил, если там и слова такие же, и музыка?
- А у той песни, которую господин барон сочинили, смысл совсем другой…»
Click to view