Об иллюминатах-12
(окончание)
Лютеранская церковь Остзейских наших провинций обуревается, в сем отношении, злом особенного рода: духовенство ее, образуемое, по большей части, в университетах германских, принуждено будучи скрывать свой истинный образ мыслей о христианстве, избегает, сколько можно, говорить в его смысле, против внутреннего убеждения и потому наполняет все свои проповеди такого рода сухою и языческою моралью, которая никак не может удовлетворять набожности людей, требующих духовной, христианской пищи. Оттого происходят два зла: 1) Люди, ищущие только предлога или извинения чуждаться церкви, совсем ее оставляют и 2) те, которые искренно негодуют на сие изменение положительного их исповедания, идут искать духовности в молитвенных домах «гернгутеров», о коих ниже будет говорено подробнее. И сие не только происходит в церквах, где проповедуется на немецком языке, но даже и там, где собирается народ для слушания их на эстском. Таким образом крестят, женят, приобщают и хоронят по необходимости в церквах положительного исповедания; а молятся, люди набожные, у своих раскольников (т. е. у гернгутеров).
«Гернгут» основан одним из известнейших иллюминатов, графом Цинцендорфом. Он воспет и прославлен истинною церковью, всеми духовными иллюминатами Германии, из которых главнейший Штилинг, в своем изъяснении на апокалипсис («Победная повесть», перевод Лабзина), нашел в нем несомненное доказательство, что церковь сия есть именно та, в которой воцарится Господь, когда, по ожиданию германских и наших millénaires придет Он царствовать на земли с своими избранными. Общество сие постоянно сохраняло своих высших, невидимых вождей и свои степени. В молитвенных домах их, в губерниях немецких, делается сие так: все собираются и садятся вместе; проповедник, постоянный или приезжий из Гернгута (ибо их апостолы непрестанно объезжают церкви свои во всех странах Европы и наши колонии и Остзейские губернии) проповедует на языке народном, потом объявляет, чтобы народ вышел, a те, которые хотят слышать проповедь немецкую (т. е. высшее общество из дворян и купечества) остались. Обе проповеди сии бывают, обыкновенно, хороши по их трогательности и простоте христианской, которая весьма старательно соблюдается в наружности и языке проповедника. Когда последняя кончится, все выходят-и народ и amis, остаются одни intimes, т. е. положительные гернгутеры обоих полов, и тогда начинается настоящая ложа, тайная, с затворенными дверями; что там говорится, никому не известно, кроме членов присяжных. В России средоточия сего общества находятся во всех колониях и особливо в Саратовских, Новороссийских и в Бессарабии; а в Петербурге главный центр в доме гернгутеров, где и английские методисты проповедывали тоже.
Лица, особенно важные, принимаются агентами гернгутеров на дому.
Здесь и в Лифляндии секта сия весьма усиливается. Разные значащие люди из дворянства в нее уже вошли.
В здешних губерниях, особенно в народе. может она иметь следующую опасность: здесь дворянство другой нации, нежели народ, оба помнят, что одно-завоеватель, a другой-завоеванный; ежели народ и по религии своей будет видеть в дворянстве общество вере его ненавистное (как всякая положительная церковь для своего раскола), то при малейшем внешнем побуждении иллюминатов, могут когда-либо произойти беспорядки, для коих в нынешее время не бывает недостатка в предлоге.
Впрочем, Эстляндия, в которую из новгородской еще республики ездили вопрошать волхвов, весьма обилует, как и некоторые из русских губерний (Архангельская, Симбирская, Казанская, Сибирские и пр.) тем родом обаятелей, которые известны под именем ворожеев и много делают в простом народе вреда своими лечениями, порчами и особливо вытравливанием младенцев. Они имеют какое то предание, передаваемое с большими осторожностями и состоящее в действительном познании весьма чудных свойств разных естестественных произведения: трав, курений и пр., в ученом мире неизвестных. Сей класс народа, по чрезвычайной к нему вере простолюдинов, весьма может, при случае, быть сильным орудием секты, ибо и в иллюминатстве и y Розенкрейцеров есть своя степень de Mage, и Эккартсгаузен писал, переведенное на наш язык Лабзиным магическое сочинение, под названием «Ключ к таинствам природы». Так замыкается, двумя крайними оконечностями сей черты, обширный круг иллюминатства, в бесчисленных его видах, к одной и той же цели направленного.
Всеподданнейшее письмо М. Л. Магницкого.
3-го марта 1831 г. Ревель
Государь всемилостивейший,
Поднося y сего последнюю записку по делу, которое вашему императорскому величеству угодно было поручить мне, и исполнив сим высочайшую волю, по лучшему моему разумению, по совести и присяге, священнейшим почитаю долгом принести вам, государь всемилостивейший, самую сердечную, самую глубокую благодарность за случай, который вы мне даровать благоволили для доказательства беспредельной преданности моей к особе вашего величества и ко всему августейшему вашему дому.
Истинно, государь, по первому велению вашего величества, истребил я, нетрепетной рукой, за собою мост и с неограниченным самопреданием, все тайные помышления и чувства сердца моего, судьбу мою и всего семейства моего-вверил одному вам!
Я не имел, государь, жертвы великодушия вашего достойнейшей. С глубочайшим благоговением есмь, всемилостивейший государь, вашего императорского величества вернейший и преданнейший подданный Михаил Магницкий.
Заключение.
Заключение сие, по числу главных предметов, в предшествовавших ему записках содержавшихся, будет разделено, равным образом, на четыре степени: 1-я об иллюминатстве политическом, 2-я о духовном, 3-я об академическом и 4-я о народном.
I.
Об иллюминатстве политическом.
Потеряв все способы наблюдения за ним. в продолжение не-скольких лет, и особливо находив неуместным сноситься, в сие время, письменно с людьми благонамеренными, кои могут ближе меня его видеть, я ничего новейшего об нем не знаю теперь, иначе, как по знакомым мне отголоскам литературы и по молчанию ее о некоторых предметах-исключительно. Отголоски сии я особенно появление некоторых на нашем языке книг (сочинения фон-Визина и Логина Галича), которые, по весьма основательным уважениям, не смели появиться в течение шестнадцати лет, заставляют заключать, что цензура приняла новый характер, который или чем либо руководствуется, или попускается; всего же вероятнее кажется, что выбором людей, по сей части, управляет постороннее влияние.
Впрочем, не вдаваясь далее в сии гадательные суждения, можно идти к нужным заключениям от оснований положительных: акты парламентов и правительств, многие благонамеренные писатели и самые события политические неоспоримо доказывают, что иллюминатство во Франции и в Англии превратило уже самые правительства сих государств в ложу, которая, разоблачая понемногу власть верховную и Церковь ежедневно, от того только приняла сей медленный образ действия к их разрушению, что надеется, из-за них, так сказать, распространить его на всю Европу и действительно быстро и верно в том успевает, как мы то видим в течение полугода.
Из 180 миллионов европейцев, с их союзниками и владениями в Азии, до 342 миллионов простирающихся, около 100 миллионов на стороне законности. Таллеран и Велингтон стоят y руля замышленного ими всемирного переворота, сего торжества иллюминатства под именем представительных правительств, кои не что иное суть, как учрежденная призраком закона непрестанная борьба страстей целой массы черни с державною властью, непрестанное поругание сего второго величества Божия- узаконенный бунт.
Весьма естественно, что то государство, которое в числе сих 100 миллионов, едва ли, без исключения, совершенно надежных оборонителей законности заключает одно 45 миллионов, для коих благотворное самодержавие его царей утверждено на вере, на наследственной, из рода в род, любви к такому царствующему дому, который, по славе всех род им для России приобретенной, вышел для каждого русского его отечеством и без коего нет и не может быть отдельного отечества; естественно, говорю, что такое государство, страшный исполин нравственною его силою, святостью его начал, защитою Божиею в деле правом, должно в наше время обратить на себя все злоумышления воцарившегося бунта. Бунт сей, имея цель всемирную, не может иметь главным предметом злодеяний личных, кои нужны ему тогда только, когда общий переворот государства, в его смысле, созреет, и посему, доселе, полагать должно, что действия его на Россию могут быть только двух родов.
1-ое политическое, т. е. ослабление ее в силе союзов, занятие соседственными войнами, местными мятежами, ухищрениями для подрыва или искажения ее кредитной системы, и
2-ое Sa démoralisation Politique. Для того и другого, кроме действий внешних, до моего предмета только побочно касающихся, нужно иллюминатам установить с нею сколько можно ближайшее сношение.
Сношение сие могут они иметь:
a) Через литературу и особенно чрез книги в учебные места, не взирая на запрещение их, к выписке и вывозу дозволенные, и те, кои, сколько судить можно по удобству их приобретения в портах, не иначе, как по открытии навигации, должны провозиться шкиперами под видом их собственных.
Примечание. Открытие сего последнего особенно было бы важно для узнания тех лиц, кои выписыванием сего ядовитого товара промышляют. Главный центр сей торговли должен быть в Риге. Говорят, что и в Петербурге возмутительные песни Beranger покупать было можно, но только стереотипного издания, вероятно для удобнейшей укладки при провозе, и за необъятно дорогую цену. В Риге же цена довольно умеренная доказывает, что провоз обилен.
b) Чрез разъезжающих, под разными видами адептов и нарочных. Люди сего рода в Россию проезжать, по большей части, могут под именем приказчиков торговых домов, от коих и действительно, для закрытия себя, легко иметь им некоторые поручения на закупку наших произведений и проч., ибо ныне капиталы всей Европы приведены уже в руки жидов (четыре брата Ротшильды) и большая их масса в расположении самого важного иллюмината Лафита. Цель сих коммиссионеров может состоять в разных сообщениях, кои могут они привозит адептам общества их в России и обратно отвозить словесно сообщаемые от них сведения; равно как и в собрания, о состоянии России вообще, положительных известий.
с) Чрез выезжающих к нам, без благонадежного ручательства наших миссий, иностранцев разного рода.
II.
Об иллюминатстве духовном.
He имея присовокупить ничего существенного о сем иллюминатстве, кроме некоторых подробностей, ко всему, что раскрыл я в предшествовавших моих записках, я почитаю нужным сказать здесь, что сие иллюминатство чрезвычайно усилилось; но как, при подробнейшем изъяснении сего заключения, не могу я избежать речи о предметах, лично до меня касающихся; то дабы ни мало не смешивать сего частного, так сказать, предмета с общим, я принужден, по самым чистым побуждениям, отклонять раскрытие его до нового повеления, ежели бы почлось оно когда либо нужным.
Университеты Виленский и Дерптский, в сем усилении академического иллюминатства, особенно сделали большие успехи.
Оно укрепилось в центре учебного управления уничтожением всякого противодействия и выгодным для него размещением людей.
В польских губерниях особенно, доколе тамошнее духовенство не освободится по всей учебной его части от опасного на него влияния Виленского университета, не может быть доброго духа в классе учащегося народа, и сей край, сопредельный с губерниями российскими, может быть весьма вредным для нас проводником.
Живя в такое время, когда не только крупные перемены, но и самые добрые уновления не безвредны, великая потребна осмотрительность для истребления сего важного зла, подъедающего корень Империи, без потрясений, без преследования лиц, одним истреблением ядовитости наук и злоумышления; ибо, действительно, заблуждение людей более жалостно, нежели преступно; а науки, как прекраснейшие цветы в природе, издают животворный газ при сиянии солнца правды, и газ смертоносный-во тьме нечестия.
ІV.
Об иллюминатстве народном.
Сие последнее зло, по самому закону всякого неостанавливаемого зла, весьма усилилось; но вообще в России ошибочно было бы думать, что зло самое древнее и укоренившееся так же трудно истребить как инде. Правительство наше, по счастью, так сильно, что не только его распоряжения, но и самый оборот его образа мыслей имеет величайшее влияние на общее мнение, и посему всегда может оно располагать столь огромною нравственною силой, какой ни которое из других правительств не имеет; и все доброе и полезное y нас гораздо легче(?) нежели злое и вредное, тем более, что ныне, в сие время всеобщего потрясения, перемен и колебаний, ничего не нужно, кроме противоположного им и, так сказать, отрицательного действия, одним систематическим охранением незыблемой положительности и законности.
Я не могу окончить сей статьи не отдав справедливости отличному духу нашего воинства. Сей цвет России, преданный Богу и Царю, не знающий ни нужд, ни страха, как непреодолимый оплот, поражает ужасом мятежные народы и вождей их.-Надобно было видеть с каким духом готовился к выступлению отсюда Суворовский полк!-с каким восторгом офицеры переписывали приказ, при сем случае изданный, носили на себе и читали своим знакомым.-Кто взвесит сию нравственную силу нашего правительства?-Каким образом исчислить сколько тысяч заменить может один энтузиазм сей славной и доблестной дружины к Царю-Товарищу в боях и опасности, к Царю-Отцу и благодетелю жен и детей ее?
Наконец можно сказать утвердительно, что все многолетнее зло, от иллюминатства к нам привитое, как ни кажется оно обширным, по объему его, ничто пред волею правительства, как скоро оно его видит и захочет подвигнуть все пружины нравственной силы 45-ти миллионов, во всемощной руке его, для блага Империи и всего человечества вмещенные.
* * *
Лютеранская церковь Остзейских наших провинций обуревается, в сем отношении, злом особенного рода: духовенство ее, образуемое, по большей части, в университетах германских, принуждено будучи скрывать свой истинный образ мыслей о христианстве, избегает, сколько можно, говорить в его смысле, против внутреннего убеждения и потому наполняет все свои проповеди такого рода сухою и языческою моралью, которая никак не может удовлетворять набожности людей, требующих духовной, христианской пищи. Оттого происходят два зла: 1) Люди, ищущие только предлога или извинения чуждаться церкви, совсем ее оставляют и 2) те, которые искренно негодуют на сие изменение положительного их исповедания, идут искать духовности в молитвенных домах «гернгутеров», о коих ниже будет говорено подробнее. И сие не только происходит в церквах, где проповедуется на немецком языке, но даже и там, где собирается народ для слушания их на эстском. Таким образом крестят, женят, приобщают и хоронят по необходимости в церквах положительного исповедания; а молятся, люди набожные, у своих раскольников (т. е. у гернгутеров).
«Гернгут» основан одним из известнейших иллюминатов, графом Цинцендорфом. Он воспет и прославлен истинною церковью, всеми духовными иллюминатами Германии, из которых главнейший Штилинг, в своем изъяснении на апокалипсис («Победная повесть», перевод Лабзина), нашел в нем несомненное доказательство, что церковь сия есть именно та, в которой воцарится Господь, когда, по ожиданию германских и наших millénaires придет Он царствовать на земли с своими избранными. Общество сие постоянно сохраняло своих высших, невидимых вождей и свои степени. В молитвенных домах их, в губерниях немецких, делается сие так: все собираются и садятся вместе; проповедник, постоянный или приезжий из Гернгута (ибо их апостолы непрестанно объезжают церкви свои во всех странах Европы и наши колонии и Остзейские губернии) проповедует на языке народном, потом объявляет, чтобы народ вышел, a те, которые хотят слышать проповедь немецкую (т. е. высшее общество из дворян и купечества) остались. Обе проповеди сии бывают, обыкновенно, хороши по их трогательности и простоте христианской, которая весьма старательно соблюдается в наружности и языке проповедника. Когда последняя кончится, все выходят-и народ и amis, остаются одни intimes, т. е. положительные гернгутеры обоих полов, и тогда начинается настоящая ложа, тайная, с затворенными дверями; что там говорится, никому не известно, кроме членов присяжных. В России средоточия сего общества находятся во всех колониях и особливо в Саратовских, Новороссийских и в Бессарабии; а в Петербурге главный центр в доме гернгутеров, где и английские методисты проповедывали тоже.
Лица, особенно важные, принимаются агентами гернгутеров на дому.
Здесь и в Лифляндии секта сия весьма усиливается. Разные значащие люди из дворянства в нее уже вошли.
В здешних губерниях, особенно в народе. может она иметь следующую опасность: здесь дворянство другой нации, нежели народ, оба помнят, что одно-завоеватель, a другой-завоеванный; ежели народ и по религии своей будет видеть в дворянстве общество вере его ненавистное (как всякая положительная церковь для своего раскола), то при малейшем внешнем побуждении иллюминатов, могут когда-либо произойти беспорядки, для коих в нынешее время не бывает недостатка в предлоге.
Впрочем, Эстляндия, в которую из новгородской еще республики ездили вопрошать волхвов, весьма обилует, как и некоторые из русских губерний (Архангельская, Симбирская, Казанская, Сибирские и пр.) тем родом обаятелей, которые известны под именем ворожеев и много делают в простом народе вреда своими лечениями, порчами и особливо вытравливанием младенцев. Они имеют какое то предание, передаваемое с большими осторожностями и состоящее в действительном познании весьма чудных свойств разных естестественных произведения: трав, курений и пр., в ученом мире неизвестных. Сей класс народа, по чрезвычайной к нему вере простолюдинов, весьма может, при случае, быть сильным орудием секты, ибо и в иллюминатстве и y Розенкрейцеров есть своя степень de Mage, и Эккартсгаузен писал, переведенное на наш язык Лабзиным магическое сочинение, под названием «Ключ к таинствам природы». Так замыкается, двумя крайними оконечностями сей черты, обширный круг иллюминатства, в бесчисленных его видах, к одной и той же цели направленного.
Всеподданнейшее письмо М. Л. Магницкого.
3-го марта 1831 г. Ревель
Государь всемилостивейший,
Поднося y сего последнюю записку по делу, которое вашему императорскому величеству угодно было поручить мне, и исполнив сим высочайшую волю, по лучшему моему разумению, по совести и присяге, священнейшим почитаю долгом принести вам, государь всемилостивейший, самую сердечную, самую глубокую благодарность за случай, который вы мне даровать благоволили для доказательства беспредельной преданности моей к особе вашего величества и ко всему августейшему вашему дому.
Истинно, государь, по первому велению вашего величества, истребил я, нетрепетной рукой, за собою мост и с неограниченным самопреданием, все тайные помышления и чувства сердца моего, судьбу мою и всего семейства моего-вверил одному вам!
Я не имел, государь, жертвы великодушия вашего достойнейшей. С глубочайшим благоговением есмь, всемилостивейший государь, вашего императорского величества вернейший и преданнейший подданный Михаил Магницкий.
Заключение.
Заключение сие, по числу главных предметов, в предшествовавших ему записках содержавшихся, будет разделено, равным образом, на четыре степени: 1-я об иллюминатстве политическом, 2-я о духовном, 3-я об академическом и 4-я о народном.
I.
Об иллюминатстве политическом.
Потеряв все способы наблюдения за ним. в продолжение не-скольких лет, и особливо находив неуместным сноситься, в сие время, письменно с людьми благонамеренными, кои могут ближе меня его видеть, я ничего новейшего об нем не знаю теперь, иначе, как по знакомым мне отголоскам литературы и по молчанию ее о некоторых предметах-исключительно. Отголоски сии я особенно появление некоторых на нашем языке книг (сочинения фон-Визина и Логина Галича), которые, по весьма основательным уважениям, не смели появиться в течение шестнадцати лет, заставляют заключать, что цензура приняла новый характер, который или чем либо руководствуется, или попускается; всего же вероятнее кажется, что выбором людей, по сей части, управляет постороннее влияние.
Впрочем, не вдаваясь далее в сии гадательные суждения, можно идти к нужным заключениям от оснований положительных: акты парламентов и правительств, многие благонамеренные писатели и самые события политические неоспоримо доказывают, что иллюминатство во Франции и в Англии превратило уже самые правительства сих государств в ложу, которая, разоблачая понемногу власть верховную и Церковь ежедневно, от того только приняла сей медленный образ действия к их разрушению, что надеется, из-за них, так сказать, распространить его на всю Европу и действительно быстро и верно в том успевает, как мы то видим в течение полугода.
Из 180 миллионов европейцев, с их союзниками и владениями в Азии, до 342 миллионов простирающихся, около 100 миллионов на стороне законности. Таллеран и Велингтон стоят y руля замышленного ими всемирного переворота, сего торжества иллюминатства под именем представительных правительств, кои не что иное суть, как учрежденная призраком закона непрестанная борьба страстей целой массы черни с державною властью, непрестанное поругание сего второго величества Божия- узаконенный бунт.
Весьма естественно, что то государство, которое в числе сих 100 миллионов, едва ли, без исключения, совершенно надежных оборонителей законности заключает одно 45 миллионов, для коих благотворное самодержавие его царей утверждено на вере, на наследственной, из рода в род, любви к такому царствующему дому, который, по славе всех род им для России приобретенной, вышел для каждого русского его отечеством и без коего нет и не может быть отдельного отечества; естественно, говорю, что такое государство, страшный исполин нравственною его силою, святостью его начал, защитою Божиею в деле правом, должно в наше время обратить на себя все злоумышления воцарившегося бунта. Бунт сей, имея цель всемирную, не может иметь главным предметом злодеяний личных, кои нужны ему тогда только, когда общий переворот государства, в его смысле, созреет, и посему, доселе, полагать должно, что действия его на Россию могут быть только двух родов.
1-ое политическое, т. е. ослабление ее в силе союзов, занятие соседственными войнами, местными мятежами, ухищрениями для подрыва или искажения ее кредитной системы, и
2-ое Sa démoralisation Politique. Для того и другого, кроме действий внешних, до моего предмета только побочно касающихся, нужно иллюминатам установить с нею сколько можно ближайшее сношение.
Сношение сие могут они иметь:
a) Через литературу и особенно чрез книги в учебные места, не взирая на запрещение их, к выписке и вывозу дозволенные, и те, кои, сколько судить можно по удобству их приобретения в портах, не иначе, как по открытии навигации, должны провозиться шкиперами под видом их собственных.
Примечание. Открытие сего последнего особенно было бы важно для узнания тех лиц, кои выписыванием сего ядовитого товара промышляют. Главный центр сей торговли должен быть в Риге. Говорят, что и в Петербурге возмутительные песни Beranger покупать было можно, но только стереотипного издания, вероятно для удобнейшей укладки при провозе, и за необъятно дорогую цену. В Риге же цена довольно умеренная доказывает, что провоз обилен.
b) Чрез разъезжающих, под разными видами адептов и нарочных. Люди сего рода в Россию проезжать, по большей части, могут под именем приказчиков торговых домов, от коих и действительно, для закрытия себя, легко иметь им некоторые поручения на закупку наших произведений и проч., ибо ныне капиталы всей Европы приведены уже в руки жидов (четыре брата Ротшильды) и большая их масса в расположении самого важного иллюмината Лафита. Цель сих коммиссионеров может состоять в разных сообщениях, кои могут они привозит адептам общества их в России и обратно отвозить словесно сообщаемые от них сведения; равно как и в собрания, о состоянии России вообще, положительных известий.
с) Чрез выезжающих к нам, без благонадежного ручательства наших миссий, иностранцев разного рода.
II.
Об иллюминатстве духовном.
He имея присовокупить ничего существенного о сем иллюминатстве, кроме некоторых подробностей, ко всему, что раскрыл я в предшествовавших моих записках, я почитаю нужным сказать здесь, что сие иллюминатство чрезвычайно усилилось; но как, при подробнейшем изъяснении сего заключения, не могу я избежать речи о предметах, лично до меня касающихся; то дабы ни мало не смешивать сего частного, так сказать, предмета с общим, я принужден, по самым чистым побуждениям, отклонять раскрытие его до нового повеления, ежели бы почлось оно когда либо нужным.
Университеты Виленский и Дерптский, в сем усилении академического иллюминатства, особенно сделали большие успехи.
Оно укрепилось в центре учебного управления уничтожением всякого противодействия и выгодным для него размещением людей.
В польских губерниях особенно, доколе тамошнее духовенство не освободится по всей учебной его части от опасного на него влияния Виленского университета, не может быть доброго духа в классе учащегося народа, и сей край, сопредельный с губерниями российскими, может быть весьма вредным для нас проводником.
Живя в такое время, когда не только крупные перемены, но и самые добрые уновления не безвредны, великая потребна осмотрительность для истребления сего важного зла, подъедающего корень Империи, без потрясений, без преследования лиц, одним истреблением ядовитости наук и злоумышления; ибо, действительно, заблуждение людей более жалостно, нежели преступно; а науки, как прекраснейшие цветы в природе, издают животворный газ при сиянии солнца правды, и газ смертоносный-во тьме нечестия.
ІV.
Об иллюминатстве народном.
Сие последнее зло, по самому закону всякого неостанавливаемого зла, весьма усилилось; но вообще в России ошибочно было бы думать, что зло самое древнее и укоренившееся так же трудно истребить как инде. Правительство наше, по счастью, так сильно, что не только его распоряжения, но и самый оборот его образа мыслей имеет величайшее влияние на общее мнение, и посему всегда может оно располагать столь огромною нравственною силой, какой ни которое из других правительств не имеет; и все доброе и полезное y нас гораздо легче(?) нежели злое и вредное, тем более, что ныне, в сие время всеобщего потрясения, перемен и колебаний, ничего не нужно, кроме противоположного им и, так сказать, отрицательного действия, одним систематическим охранением незыблемой положительности и законности.
Я не могу окончить сей статьи не отдав справедливости отличному духу нашего воинства. Сей цвет России, преданный Богу и Царю, не знающий ни нужд, ни страха, как непреодолимый оплот, поражает ужасом мятежные народы и вождей их.-Надобно было видеть с каким духом готовился к выступлению отсюда Суворовский полк!-с каким восторгом офицеры переписывали приказ, при сем случае изданный, носили на себе и читали своим знакомым.-Кто взвесит сию нравственную силу нашего правительства?-Каким образом исчислить сколько тысяч заменить может один энтузиазм сей славной и доблестной дружины к Царю-Товарищу в боях и опасности, к Царю-Отцу и благодетелю жен и детей ее?
Наконец можно сказать утвердительно, что все многолетнее зло, от иллюминатства к нам привитое, как ни кажется оно обширным, по объему его, ничто пред волею правительства, как скоро оно его видит и захочет подвигнуть все пружины нравственной силы 45-ти миллионов, во всемощной руке его, для блага Империи и всего человечества вмещенные.
* * *