Моя Луганда-2. Расстрел Луганска
«Гледай, тамо пожар!» - маленький доброволец-серб с позывным Кича показывает в сторону одного из спальных районов. - «Узми двоглед!» - протягивает мне бинокль.
Луганск лежит перед нами, как на ладони. Мы взобрались на крышу высотки, чтобы вести наблюдение за «работой» укровской ДГ миномётчиков, а оказались зрителями куда более зловещего представления.
Предзакатное время суток, синее небо заволокло розовым градиентом. И на этом фоне над тихим городом кружит пара вражеских «СУшек». Столбы дыма возникают то в одном, то в другом месте города, потом с запозданием появляется звук разрыва, потом взмывают в небо языки высокого пламени. Украинские гаубицы и полковые миномёты из пригородов Луганска вторят своим «стервятникам», забрасывая город фугасами по параболическим «орбитам». С запозданием, как и звук разрыва, приходит в голову мысль: «Если столбы огня такие же высокие, как многоэтажки, то сколько же людей там погибло?!» А потом про укров: «О, Боже, да они сумасшедшие! Маньяки! Просто так убивать людей!»
Большая тень нависла над нашими головами, послышался страшный рёв - один из самолётов пролетел прямо над нами. Мы вжались в горячий гудрон крыши. Надо бежать, спускаться, но тело парализовано страхом, ноги, руки дрожат, пот ручьями. Вдруг рядом с нашим домом повалил чёрный густой дым. Мы с Кичей кубарем скатились с лестницы вниз. Внизу опомнились, посмотрели - оказывается самолёт точно поразил цель - очередной «оплот терроризма» - главный цех завода по ремонту вертолётных двигателей - гордость Луганска, до последнего момента работающее предприятие, одно из самых прибыльных на всей Украине.
Это был день 17 июля - самый страшный день Луганска. Погибло около 200 человек, около 600 раненых. После этого город сразу опустел, улицы обезлюдели.
***
Наиболее интенсивные обстрелы Луганска продолжались почти до конца лета. Бомбардировка здания ОДА (Областной Державной Администрации) кассетной ракетой с самолёта в мае, - мы видели это по телевизору, когда погибло 11 человек, - была только маленькой прелюдией к страшной симфонии летнего жертвоприношения.
Если в редкие часы без обстрела прогуляться по Луганску, то вы увидите центральную улицу, ведущую к ОДА, со старыми сталинскими домами, - через один со следами прямого попадания снарядов, обгоревшие дыры вместо квартир, разбитые окна, разодранные рекламные вывески. Упавшие кроны деревьев, посечённых осколками, красивую бело-голубую церковь с золотым куполом возле ОДА, где огромная иконописная фреска на фасаде выщерблена металлическим дождём от мины. Шоссейные дороги, особенно на въезде в город, усыпаны воронками, по обочинам - чёрные остовы машин, где-то торчат неразорвавшиеся «градины». Район автовокзала когда-то самый многолюдный в городе - сплошь в руинах и щепах, ему доставалось больше всего в первый месяц лета, когда жители с баулами, стариками и плачущими детьми пытались уехать на автобусах прочь из города. В центре несколько школ, - где-то разрушена стена, где-то остался только фронтон с белыми колонами. В многоэтажках спальных районов тоже встречаются дыры от мин. Многие квартиры пустуют, но в остальных по-прежнему живут люди.
По пригородам били «грады», по городу - гаубицы, самолёты, тяжёлые 120-е миномёты. Но чаще всего обстрелы устраивали расплодившиеся диверсионные группы с маленьким 82-м миномётом, который укропские диверсанты возили по городу в «газелях», микроавтобусах, маскируясь под «скорые», хлебовозки и т. п. Стреляли из любого места, тут же сворачивались, уезжали, иногда меняя тент или номера на машине.
***
«Мура (мой позывной), в темпе! Бери сумку, там пацан прибиг`, у них во дворе попадание, есть раненые, а я - по друг`ому адресу», - начмед Бэтмена Дельфин (до войны луганский анестезиолог) разослал медиков, осталась я. Миномётный обстрел всё ещё продолжается. Несколько секунд, чтобы взять себя в руки, подавить страх, чтобы ехать Туда-Где-Взрывы. Прыгаем в наш типа-камуфлированный приват-банковский инкассаторский броневик (эта жестянка не выдержит осколки!), берём с собой подростка-гонца, прижимаем его к полу, так безопасней. Бух-бух - обстрел продолжается, мины ложатся где-то рядом. Заезжаем в обычный двор с «хрущёвками». Жители, несмотря на обстрел, столпились возле одного из подъездов. Прогоняем их, зная, что минут через 15 снаряд может прилететь по тому же месту. Но люди не хуже нас знают об этом трюке укровских миномётчиков. Забыв про страх, пытаются помочь: «Вон тут женщина, у нэй ног`и, а ось там молодый парень визля воронки, ёг`о пополам разирвало».
Женщина в белых разодранных «капри», бедная, обмочилась, лежит за дверью подъезда, на битом стекле в луже крови, ноги - как холодец, будто без костей, синие, кровоточат, все в мелких осколках. Муж ей успел вколоть два «кетанова», но она всё-равно кричит от боли, когда я дрожащими руками накладываю жгут. «Как Вас зовут?»- отвлекаю. «А-а-а, Оля!». «Сколько Вам лет, дети есть?». «А-а-а... 40... диты, двое!». Мужчины несут её в броневик, но дверь слишком узкая, кое-как впихиваем её, она теряет сознание. Сую нашатырь. Господи, хоть бы её довезти до больницы! «А что парень там?» - смотрю на бугорок у детской площадки, накрытый тряпкой. «Ихайте быстрей, вин вже вмер!» - кричат жители...