Моё письмо в Гражданскую комиссию по правам человека. (написано летом 2008)
У меня есть в истории еще одна тяжела страница - однажды по мне прокатилась карательная психиатрия. Ни о какой законности речи не идёт - всё происходило тогда в Волгограде с нарушением всех мыслимых и немыслимых законов и инструкций. Теперь же, когда я уже живу в Москве, попираются другие законы - например, закон, запрещающей разглашать любую медицинскую информацию. Мне тогда поставили клеймо, прилепили ярлык. И что удивительно: об этом и знать-то никто не может. Если, скажем, об этом узнать из моего блога, так тут написано о беспределе однозначно, а значит нормальный человек должен отозваться душой, сострадать, сочувствовать. Но ведь те, кто мне в той или иной форме сообщает, что они об этом знают, вместо сочувствия еще глубже втыкают "нож" клеветы, издеваясь по-садистски. Факт психушки в моей истории в 2008 без указания подробностей того беспредела активно эксплуатировали за моей спиной все клеветники и воры, которые растаскивали и мой блог, и другие мои тексты, и много чего еще. За годы клеветников прибавлялось, прибавлялось и воров. Много падких на халяву. Все они считали, грабя меня и клевеща, что с меня не убудет, и кто вообще этой сумасшедшей поверит, а значит им за их воровство и клевету ничего не будет. Но я их разочарую - им за это будет. И чем раньше, тем лучше для них самих, потому что чем позже, тем тяжелее.
Я много написала за те три с лишним месяца в 2008 году. Тогда я испытывала мучительные психологические страдания. Жила я в Волгограде, мне было 38 лет, моей дочке Оле было 7 лет. Хоть я и называла пребывание в психушке вынужденным "отпуском", но приятного мало. Физически не издевались - издевались психологически. И неизвестно, что страшней.
Уже что-то я частично публиковала в блоге - и тут в ЖЖ, и в старом блоге на mail.ru немного из написанного в о период от руки. Например, публиковала в посте КАРАТЕЛЬНАЯ ПСИХИАТРИЯ КАК ЧАСТЬ РЕПРЕССИВНОЙ СИСТЕМЫ. Но опубликован мизер. Материала много. Там, в основном, духовно-практическое, исторические заметки, есть местами политика (немного - тогда же не было Украинского кризиса, а в Косово я в тот период не погружалась, как в Украину). Перечитывая некоторые страницы, вспоминая подробности событий, снова подкатывают слёзы - писала я сильно и тогда, хоть и от руки.
С тех пор прошло много времени.
Более таких страшных случаев не повторялось никогда, хотя, как я недавно написала, подкатывать ко мне с этой стороны были, о чем я писала в недавнем посте Карательные приёмы не к лицу демократическому государству. Уверена, что та же майор Каверина М.В, - маша-ваша вовсю использовала извращенную информацию, основанную на факте моей истори, о котором ей знать было неоткуда.
Как удивительно быстро объединяется зло, как оно друг друга быстро находит в лице недавно ничем не связанных людей. Зло связывает их общностью интересов - ЗЛЫХ интересов. Совсем не так мобильно добро. Именно поэтому зла на Земле всё больше, а время её катится к закату: мёртвое (зло) убивает живое (добро). И убивает мёртвое гораздо быстрее, чем живое себя защищает. Вот вам и арифметика причин того, почему зло всё время прирастает.
Нужно проконстатировать еще такой факт: в стане зла даже внешне непримиримые враги легко вступают в контакт друг с другом - в сделку. У них это быстро получается делать, чего не сказать о людях, которые вроде на стороне добра. Скажем, если взять украинский кризис, начало и развитие войны на Юго-Востоке Украины, то было ведь очень много фактов сговора, предательства (та же Волноваха), причем в сговоре могли участвовать высокопоставленные люди обеих сторон. Не удивлюсь, если тот же Сурков выходил на связь, скажем, в тем же Наливайченко: договаривались о какой-нибудь подставе - обоюдовыгодной верхушкам, которую уже каждая сторона в своей пропаганде будет использовать как ей удобно. Гибли люди, ТВ как украинское, так и российское втюхивало каждый свою официальную версию, решая свои политические, коммерческие и какие-нибудь еще задачи. Народ разводили по разным углам как боксёров на ринге перед боем. Впрочем, я опять увлеклась Украиной. А сказать хотела только о том, как люди зла легко и быстро вступают в связь, при том, что на официальном уровне они враги.
Вот если бы на такую скорость на такую мобильность были бы способны люди, действующие на стороне добра, то это хотя бы можно было бы назвать противостоянием. Пока же это просто сдача позиций - каждый барахтается поодиночке. И система не дремлет - она катится своим катком...
Начну с письма в Гражданскую комиссию по правам человека, написанного летом 2008 - вскоре после выхода из этого... Письмо я пыталась отправлять несколько раз, но почту мне заблокировали. Поэтому сколько ни пыталась - бросить этот сигнал SOS мне не дали. Я это письмо публиковала 30 июня 2008 в своём блоге на mail.ru.
Не смотря на сумбурность написанного ТЕКСТ Я ОСТАВЛЯЮ БЕЗ ИЗМЕНЕНИЯ
Не думаю, что истерзанный человек (любой) окажется способным выписывать литературно и системно - не до того было. Оставляю как памятник, как надгробье психиатрии.
Для актуализации поста скажу:
что в сентябре 2011 я переехала в Москву, менее чем через год перевезла и свою 12-летнюю дочь.
На момент ноября 2014 г. я не работаю - в получении работы мне активно препятствуют много лет, эксплуатируя факт психушки и налепленного на меня диагноза. Люди, которым я как кость в горле, находили меня на любой работе и посредством клеветы и фальсификаций делали всё, чтобы меня оттуда сократили, лишили заказов (если работала на фрилансе) или даже не заплатили заработанное.
_________________________________________________________________
Итак: ПИСЬМО В ГРАЖДАНСКУЮ КОМИССИЮ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА (июнь 2008)
Здравствуйте, меня зовут Колесникова Анна Вячеславовна, мне 39 лет, работаю корреспондентом в газете "Новые Деловые Вести" в Волгограде.
Я стала жертвой беспредела, в который вовлекли психиатрию.
Меня оболгали. Довольно долго это длилось, выражаясь в основном в том, что от моего имени пакостили всем и вся. В моё отсутствие в мою квартиру входили неизвестные мне люди (оставляя при этом следы) возможно для целей фальсификаций электронных сообщений от моего имени (дома компьютер), возможно еще для чего-то. Я обращалась в милицию, имея на руках такие факты, как появление в моём компьютере информации, которая не могла быть занесена вирусами, в последующем - открытая внутренняя дверь квартиры (была закрыта, когда я уходила), пропадание некоторых предметов из квартиры и т.д. - подробнее очень долго рассказывать. Мне дважды отказали в возбуждении уголовного дела без проведении необходимой проверки по моим заявлениям. Я написала в прокуратуру, после чего по инстанциям моё заявление опять спустили к тем же участковым, которые им заниматься и раньше не собирались. Не расспросив меня ни о чем, назначенный милиционер пригласил психиатра и сказал мне, что если я не пройду какую-то там экспертизу, то он не будет заниматься моим заявлением. По природе я человек доверчивый. Поэтому согласилась. На удивление мне в этот же день собрали консилиум из трёх человек центрального психдиспансера Волгограда во главе с его главврачом Усачевым Александром Александровичем. Странным образом они начали своё исследование вне сферы своей компетенции, т.е. стали расспрашивать меня о версии того, почему такие события происходят с моей жизнью. Ввиду того, что происходило это давно, мне пришлось объяснять довольно долго, но я была максимально лаконична, объективна и логична. Поверьте, человек пишущий статьи, должен обладать даром или по крайней мере талантом доступного изложения мыслей и логичностью. По окончания расспросов психиатров, я попыталась уточнить их мнение, но они сразу мне ничего не сказали, сославшись на какой-то закон, по которому они имеют право три дня совещаться. Из этого я делаю вывод, что после нашего разговора не было среди них мнения, что я нездорова. Вся информация, доступная им и милиции (что содержалось в заявлениях) не давала повода определить психических нарушений. Живу я довольно замкнутой жизнью, обширное общение не веду, в том числе в интернете. Разговаривая с психиатрами, вела я себя адекватно, спокойно и логично отвечала на расспросы. Спустя оговоренный срок я пришла за результатом. Мне сказали, что они считают, что я больна (не сказали чем) и предложили помощь. Я отказалась, сказав при этом, что они своим определением дадут повод милиции вообще не заниматься моим делом. Это породит безнаказанность тех людей, которые в мою квартиру зачем-то входили в моё отсутствие. Однако меня уверили (главный врач диспансера), что ничего не изменится - милиция по-прежнему будет заниматься моим заявлением и что без защиты, если что, я не окажусь. Первый разговор состоялся примерно 28 января 2008 г., второй - 30 января 2008 г. Спустя две недели в мою квартиру ворвались санитары скорой помощи в момент, когда моя подруга, находившаяся у меня в гостях, выходила на лестничную клетку курить. При этом, ее оттолкнули а меня втолкнули в квартиру. Не задав мне ни единого вопроса, не спросив ни меня, ни мою подругу имени-фамилии, они выбрали из нас двоих меня по неизвестному мне признаку. Кроме того, если среди четверых людей без приглашения ворвавшихся в мою квартиру и был врач-психиатр, то он никак не обозначился. Не было проведено никакого опроса меня или подруги, никакого исследования и всего того, что должен был произвести врач. Вместо этого меня просто схватили за руки и вывели из квартиры, в чем была, не показав мне ни единого документа. Только в машине скорой помощи я узнала, что эти люди руководствовались 29 статьёй п.в) Закона о психиатрической помощи. Мне назвали этот пункт, но не назвали, кто вызвал скорую и почему. Когда меня привезли в приёмный покой 4-й психиатрической больницы г. Волгограда (бывшая 17 больница Волгограда), врач долго листал какие-то бумаги, которые, очевидно, были привезены вместе со мной. Мне эти бумаги никто не показал, что там написано я не знаю. Предполагаю, что что без примеси изрядной доли лжи не обошлось, поскольку в моём поведении не было ничего неадекватного в моём поведении ни в последние две недели (спустя посещения психиатров), ни до этого. Среди людей я живу мирно, ни с кем не ссорюсь, в конфликты если и вступаю, то в допустимых рамках. Если при написании странных листков, привезенных бригадой скорой в стационар вместе со
мной, писавший руководствовался какой-то другой информацией, то это было нарушением моих прав на частную жизнь (статья 23, ч.1 и 2: "1. Каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени. 2. Каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения) или нарушением статьи 24 ч.1: "Сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускается". Трудно представить, сколько болезней можно было бы найти у каждого без исключения человека, в частную жизнь которого вторглись бы без его согласия. А если при этом использовались фальсификации и подлоги, то болезнь бы тянула на тяжкое психическое заболевание. В моём случае возможно так и произошло, поскольку никакая информация, никакие мои действия не давали повода для диагноза тяжкого психического заболевания, которое подпадает под п.в) ст.29 закона о психиатрической помощи.
29 статья Закона о психиатрической помощи, пункт в). Основания для госпитализации в психиатрический стационар в недобровольном порядке - Лицо, страдающее психическим расстройством, может быть госпитализирован в психиатрический стационар без его согласия или без согласия его законного представителя до постановления судьи, если его обследование или лечение возможны только в стационарных условиях, а психическое расстройство является тяжелым и обуславливает:
в) существенный вред его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи.
Получается, что в роли судьи, которому потом будет доверять настоящий судья при вынесения решения о недобровольной госпитализации, выступает психиатр. Только судьи без суда и, что самое страшное, - без следствия, т.е. расследования обстоятельств дела. Субъективное мнение психиатра, его диплом, авторитет и т.д. посредством закона выступает в качестве истины в последней инстанции в тончайшей области человеческой жизни. Именно психиатр может отменить проверку фактов, которые могли бы оправдать человека и показать его здоровым, а больным - уж точно не его.
Врач в приёмном покое стационара, пролистав многочисленные листки, задал мне один или два вопроса. Сейчас уже трудно вспомнить, какие они были. Но можно представить себе, как чувствует себя человек, которого такими незаконными методами пытаются запихать в психушку. Возможно, я говорила раздражительно, но однозначно без крика, ругани и чего бы то ни было такого, что позволило бы найти в моём поведении неадекватность. Возможно непривычная для психиатра раздражительность сыграла свою роль. Возможно, она наложилась на то, что было написано в тех листках. В результате, он определил меня поместить в больницу. На протяжении всего пути скорой, а также в приёмном покое я настаивала, чтобы мне сказали, кто вызвал бригаду (поскольку я подозревала, что это сделали те люди, которые меня и оболгали), но мне было отказано в ответе на это вопрос. Это почему-то считалось несущественным. Между тем, если в документах, к примеру, было написано, что это моя мать, то это было проверяемо - мать на тот момент находилась в своей квартире, а не в моей, кроме того она мне сама впоследствии сказала, что она этого не делала. Если это был кто-то из соседей, то почему до этого мне никто ни на что не жаловался (если, например, я кого-то беспокоила, хотя причин не было). Должны же человеку сказать о том, что послужила поводом, толчком, причиной? В противном случае, как можно быть уверенным, что человека не оболгали?
Таким образом при помещении меня в стационар налицо было несколько нарушений: меня насильно вывели из квартиры без обследования врача; врач приёмного покоя при решении о помещении меня в стационар руководствовался чем-то, что было кем-то написано (мне не сообщено, кем и что), практически со мной не общаясь.
После помещения в стационар, меня в этот же день начали колоть, и когда на следующий день со мной разговаривала назначенным мне лечащий врач, то я была уже в довольно измененном состоянии сознания.
В Законе не сказано, что до решения суда, человека нужно подвергать лечению. А вдруг ошибка, а его уж чем-то накололи?
Судя по всему, психиатр стационара Фешина Наталья Александровна, также сначала прочла то, что было написано в тех загадочных для меня листках, и уже потом под призмой прочтённого со мной разговаривала. Согласитесь, когда информацию о Вас получают от Вас, это сильно отличается от варианта, когда о Вас сначала узнают от третьих лиц. Как можно быть уверенным, что это самое третье лицо предоставило достоверную информацию? Почему нужно поверить третьему лицу и не дать оболганному себя ничем защитить, оправдать?
По доверчивости я была так же открыта с психиатром стационара, как в диспансере. То, что я говорила, было проверяемо и относилось к функционалу работников милиции. Согласитесь, когда человек жалуется милиции, что его преследуют, то та обязана разобраться, сотрудничая с обратившимся в органы, доверяя ему. Но когда милиция в обход обязанностей отдаёт вопросы преследований на откуп психиатрам, то те подходят к делу со своих клинических позиций. Здесь в качестве понятной иллюстрации будет уместна карикатура, где даже будучи с топором и ножом в спине, не всегда сможете доказать, что за тобой кто-то гоняется с топором и ножом, - Вас так с топором и ножом в спине и поместят в психиатрический стационар, где будут лечить от паранои или от бреда, который заключается в том, что Вы утверждаете, что у Вас в спине топор и нож.
Согласитесь, у каждой профессии есть своя "призма", сквозь которую человек смотрит на жизнь. И возводить психиатрию в роль вселенского судьи, выше правоохранительных и судебных органов, который точно знает, что происходит с человеком, - это по меньшей мере культивирование бесправия. Ведь таким образом психиатрия у человека отбирает даже право на расследование обстоятельств нарушения его конституционных прав. Неважно, пропало ли что-то из квартиры или нет, если нарушено право на неприкосновенность жилища.
Статья 25 Конституции РФ: "Жилище неприкосновенно. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения". Я правильно понимаю, что Конституция - Высший Закон России и нарушение ее должно строго наказываться? Если это моё право на неприкосновенность жилища нарушали систематически (а милицию я вызвала всего два раза эти годы), то почему же я должна остаться без помощи правоохранительных органов, если они не просто не хотят выполнять свои обязанности и скидывают это на плечи психиатрии?
Я прошу прощения за пространное повествование.
Меня продержали в стационаре три с лишним месяца - с 11 февраля по 16 мая 2008 г.
В соответствии с законом в самом начале пригласили судью, который долго не разбираясь, положившись на мнение психиатра, вынес решение о недобровольной госпитализации. Адвокат мне предоставлен не был. Права мои не были мне сообщены. Текст Закона о психиатрической помощи я с трудом выпросила у родственников более, чем месяц спустя. У меня только мать есть, которую психиатры успели убедить, что мой случай не правовой, а психиатрический. Ей запретили привозить мне сотовый телефон, по которому я могла связаться со своими друзьями, могущими оказать мне помощь. Кроме того, у матери некоторое время отбирали и ее сотовый телефон, когда она приезжала ко мне, чтобы я не могла воспользоваться связью. Психиатр оперировал тем, что желание куда-то звонить - признак заболевания. Между тем, я хотела реализовать свои законные права на защиту.
Прочтя Закон о психиатрической помощи, выяснила, что срок подачи жалобы, оговоренной в законе, давно пропущен. Я оказалась фактически "замурована" в закрытом стационаре - с одной стороны психиатры со своими туманными формулировками и невозможностью получить от них ни одного определенного ответа, с другой стороны престарелая мать, которую использовали для получения информации о моей частной жизни, мать, которая к тому же никогда мне не была другом. В конце концов сотовый телефон мать она мне привезла после многочисленных моих просьб и уговоров, но уже ничего нельзя было сделать, как можно еще было сделать по горячим следам - прошел месяц.
В милиции человека могут держать без предъявления обвинения ограниченное время. Или вынести решение и заключении на конкретный срок. Там решение должны быть сформулированы, изложены на бумаге, обоснованы и подписаны сторонами. В психушке человека могут держать сколько угодно, точно не формулируя ничего, ничего не протоколируя за подписью опрашиваемого, т.е. пациента. Здесь достаточно мнения "вы больны", не всегда называя диагноз и, что самое страшное, никому не отчитываясь.
Спустя месяц пребывания в стационаре мне устроили консилиум во главе с профессором Оруджевым Яшаром Сейфулаевичем - зав. кафедрой психиатрии Волгоградской Медицинской Академии. Опять же меня никто не проинформировал о правах. О том, что я могла отказаться от консилиума, мне было сказано уже после него. Лечащий врач привела меня туда директивно. При этом она в течение 15-20 минут предваряла консилиум своими комментариями (я в это время была за дверью). Мне даже не сказали, что будет много народу,. Когда меня вели в другой корпус, где ждал профессор, то лечащий врач, Фешина мне прокомментировала, что ей позвонили и сказали, что будет профессор и чтобы она привела меня (это с ее слов). В самом начале, когда я вошла, из врачей мне никто не представился. С первых минут разговора, который был похож скорее на допрос с психологическим пристрастием, я просила своего лечащего врача о том, чтобы меня оставили в покое, чтобы по сотни раз не рассказывать разным людям одно и то же. Но лечащий врач молчала, хотя она могла сказать, что отказаться - моё право. А я этого не знала. Когда в конце консилиума я поинтересовалась у профессора, кто же эти люди, что стали свидетелями такого издевательства надо мной (слово "издевательство" я не произнесла), то для профессора это стало лишним подтверждением диагноза, под который, как я поняла , всё подгонялось. По его словам, я в чем-то заподозрила этих людей, раз спрашиваю о том, кто они такие.
О результатах консилиума мне сообщено не было.
В течение всего срока моего пребывания в больнице не было обходов вообще - по крайней мере в 9-м отделении, в котором я находилась. Каким образом врач получал информацию о состоянии здоровья своих пациентов, о том, чем они живут, как мыслят и т.д. - было непонятно. Общение сводилось к беседам с психиатром один раз в две недели, потом реже. Во время него я пыталась узнать, что же болезненного в моём поведении видит психиатр, что продолжает меня держать в стационаре, сроки не называя, ограничиваясь туманным "от Вас зависит". На мой следующий после этого заявления вопрос "а что должно быть в результате лечения" психиатрия давала уникальный ответ " а вот Вы сами и увидите". На вопрос "А от чего же вы меня лечите", получала ответ - "от неправильного мышления".
По иронии судьбы статья с таким же номером, только более серьёзного закона, нежели Закон о психиатрической помощи, - 29 Конституции РФ гласит:
1. Каждому гарантируется свобода мысли и слова.
3. Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них.
Лечение от "неправильного мышления" на основании 29 статьи п.в) Закона о психиатрической помощи, не нарушающего и не ограничивающего ничьи права, противоречит статье 29 Конституции, которая каждому гарантирует свободу мысли.
В последствии мне назвали диагноз - параноя. Правда при выписке, которая далась моим друзьям с большим трудом, я еще раз задала вопрос психиатру о диагнозе. Она выразилась туманно, что параноя, но почему-то после этого спросила - "зачем Вам?". Точный диагноз мне не назвали, хотя закон и психиатрической помощи обязывает сообщать диагноз пациенту в доступной форме. При выписке, мне думается, я де-юре уже была в состоянии воспринимать диагноз.
Таким образом моё право знать, что же мне "вменяет" психиатрия, было нарушено. Между тем, у меня присутствуют опасения, что у нас могут отнять недвижимость. И в этом случае диагноз может повредить при защите своих прав на неё.
Сегодня я выбрала время - сходить в тот самый психдиспансер, с которого все началось. Меня сразу приняли главврач Усачев и психиатр Анна Геннадьевна (фамилию не знаю). У меня было два вопроса к главврачу психдиспансера Центрального района Волгограда: кто вызвал скорую, и каков мой диагноз. На первый вопрос он ответил. что не скажет мне об этом, потому что это касается третьих лиц. Основание - медицинское законодательство РФ (без уточнения конкретного закона и статьи). На второй вопрос он ответил, что не скажет мне диагноз, потому что по Закону о психиатрической помощи имеет право в интересах пациента скрыть диагноз.
Таким образом, мне без моего ведома, ведома моих родственников поставили некий диагноз, о котором я не подозреваю, без всяких оснований. Разве это не является чудовищным нарушением прав человека? Ну если его промучили несколько месяцев со словами "вы больны" в стационаре, между тем отмечая, что человек логичен, рассудителен, неглуп, ясно выражает свои мысли, точен в формулировках. Потом ему не скажут, от чего же его так долго мучили-лечили, после этого выпустят на волю с диагнозом, который потом могут использовать любые клеветники или мошенники.
Как быть человеку в этом случае, если в его случае ни о какой врачебной тайне речь не идёт - негласно информация, как я поняла, в свободном доступе.
Как же защититься?
Прошу прощения за большое пространное письмо, но тут короче не скажешь.
Прошу Вас, помогите мне, чем сможете. Разъясните мне мои права. Укажите не прецеденты, на которые можно опираться. Как можно оспорить диагноз, если его не говорят? Есть ли у меня право знать, кто вызвал скорую, ведь это было клеветой.
Как можно защитить себя от мошенников, если есть серьёзные (но к сожалению доказуемые только в момент наступления худшего) опасения того, что могут отнять недвижимость? Как нужно защищать свои права, нарушенные системой психиатрии, при этом не опасаясь, что эта система опять тебя "проглотит"?
Я пыталась консультироваться с адвокатом о заявлении в суд, но он боится браться за это дело, потому что считает, что оно проигрышное. Сознание своей правоты, того, что я на стороне истины, отдавая себе отчёт во всех возможных рисках, тем не менее я хотела бы попытаться отстоять свои права. Буду благодарна за советы, посильную правовую помощь и т.д.
-----------------------------
Добавлю, что позднее я всё-таки смогла отправить этот письмо - года через два уже никто этому не мешал. Какой смысл мешать, если уже "мавр сделал своё дело"? Отправив это письмо в 2010 году и получив ответ, я поняла, что мне в этой Гражданской комиссии по правам человека не помогут. На mail.ru, где я публиковала это письмо впервые, скопилось много комментариев к посту, в том числе, моих. Там есть какое не какое, но объяснение, как и где вообще началась травля.
Колесникова Анна Вячеславовна, до сентября 2011 Волгоград, с сентября 2011 - Москва
919-798-89-60, 917-550-47-44.
на обоих фото я - Анна Вячеславовна Колесникова, зима 2010
Я много написала за те три с лишним месяца в 2008 году. Тогда я испытывала мучительные психологические страдания. Жила я в Волгограде, мне было 38 лет, моей дочке Оле было 7 лет. Хоть я и называла пребывание в психушке вынужденным "отпуском", но приятного мало. Физически не издевались - издевались психологически. И неизвестно, что страшней.
Уже что-то я частично публиковала в блоге - и тут в ЖЖ, и в старом блоге на mail.ru немного из написанного в о период от руки. Например, публиковала в посте КАРАТЕЛЬНАЯ ПСИХИАТРИЯ КАК ЧАСТЬ РЕПРЕССИВНОЙ СИСТЕМЫ. Но опубликован мизер. Материала много. Там, в основном, духовно-практическое, исторические заметки, есть местами политика (немного - тогда же не было Украинского кризиса, а в Косово я в тот период не погружалась, как в Украину). Перечитывая некоторые страницы, вспоминая подробности событий, снова подкатывают слёзы - писала я сильно и тогда, хоть и от руки.
С тех пор прошло много времени.
Более таких страшных случаев не повторялось никогда, хотя, как я недавно написала, подкатывать ко мне с этой стороны были, о чем я писала в недавнем посте Карательные приёмы не к лицу демократическому государству. Уверена, что та же майор Каверина М.В, - маша-ваша вовсю использовала извращенную информацию, основанную на факте моей истори, о котором ей знать было неоткуда.
Как удивительно быстро объединяется зло, как оно друг друга быстро находит в лице недавно ничем не связанных людей. Зло связывает их общностью интересов - ЗЛЫХ интересов. Совсем не так мобильно добро. Именно поэтому зла на Земле всё больше, а время её катится к закату: мёртвое (зло) убивает живое (добро). И убивает мёртвое гораздо быстрее, чем живое себя защищает. Вот вам и арифметика причин того, почему зло всё время прирастает.
Нужно проконстатировать еще такой факт: в стане зла даже внешне непримиримые враги легко вступают в контакт друг с другом - в сделку. У них это быстро получается делать, чего не сказать о людях, которые вроде на стороне добра. Скажем, если взять украинский кризис, начало и развитие войны на Юго-Востоке Украины, то было ведь очень много фактов сговора, предательства (та же Волноваха), причем в сговоре могли участвовать высокопоставленные люди обеих сторон. Не удивлюсь, если тот же Сурков выходил на связь, скажем, в тем же Наливайченко: договаривались о какой-нибудь подставе - обоюдовыгодной верхушкам, которую уже каждая сторона в своей пропаганде будет использовать как ей удобно. Гибли люди, ТВ как украинское, так и российское втюхивало каждый свою официальную версию, решая свои политические, коммерческие и какие-нибудь еще задачи. Народ разводили по разным углам как боксёров на ринге перед боем. Впрочем, я опять увлеклась Украиной. А сказать хотела только о том, как люди зла легко и быстро вступают в связь, при том, что на официальном уровне они враги.
Вот если бы на такую скорость на такую мобильность были бы способны люди, действующие на стороне добра, то это хотя бы можно было бы назвать противостоянием. Пока же это просто сдача позиций - каждый барахтается поодиночке. И система не дремлет - она катится своим катком...
Начну с письма в Гражданскую комиссию по правам человека, написанного летом 2008 - вскоре после выхода из этого... Письмо я пыталась отправлять несколько раз, но почту мне заблокировали. Поэтому сколько ни пыталась - бросить этот сигнал SOS мне не дали. Я это письмо публиковала 30 июня 2008 в своём блоге на mail.ru.
Не смотря на сумбурность написанного ТЕКСТ Я ОСТАВЛЯЮ БЕЗ ИЗМЕНЕНИЯ
Не думаю, что истерзанный человек (любой) окажется способным выписывать литературно и системно - не до того было. Оставляю как памятник, как надгробье психиатрии.
Для актуализации поста скажу:
что в сентябре 2011 я переехала в Москву, менее чем через год перевезла и свою 12-летнюю дочь.
На момент ноября 2014 г. я не работаю - в получении работы мне активно препятствуют много лет, эксплуатируя факт психушки и налепленного на меня диагноза. Люди, которым я как кость в горле, находили меня на любой работе и посредством клеветы и фальсификаций делали всё, чтобы меня оттуда сократили, лишили заказов (если работала на фрилансе) или даже не заплатили заработанное.
_________________________________________________________________
Итак: ПИСЬМО В ГРАЖДАНСКУЮ КОМИССИЮ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА (июнь 2008)
Здравствуйте, меня зовут Колесникова Анна Вячеславовна, мне 39 лет, работаю корреспондентом в газете "Новые Деловые Вести" в Волгограде.
Я стала жертвой беспредела, в который вовлекли психиатрию.
Меня оболгали. Довольно долго это длилось, выражаясь в основном в том, что от моего имени пакостили всем и вся. В моё отсутствие в мою квартиру входили неизвестные мне люди (оставляя при этом следы) возможно для целей фальсификаций электронных сообщений от моего имени (дома компьютер), возможно еще для чего-то. Я обращалась в милицию, имея на руках такие факты, как появление в моём компьютере информации, которая не могла быть занесена вирусами, в последующем - открытая внутренняя дверь квартиры (была закрыта, когда я уходила), пропадание некоторых предметов из квартиры и т.д. - подробнее очень долго рассказывать. Мне дважды отказали в возбуждении уголовного дела без проведении необходимой проверки по моим заявлениям. Я написала в прокуратуру, после чего по инстанциям моё заявление опять спустили к тем же участковым, которые им заниматься и раньше не собирались. Не расспросив меня ни о чем, назначенный милиционер пригласил психиатра и сказал мне, что если я не пройду какую-то там экспертизу, то он не будет заниматься моим заявлением. По природе я человек доверчивый. Поэтому согласилась. На удивление мне в этот же день собрали консилиум из трёх человек центрального психдиспансера Волгограда во главе с его главврачом Усачевым Александром Александровичем. Странным образом они начали своё исследование вне сферы своей компетенции, т.е. стали расспрашивать меня о версии того, почему такие события происходят с моей жизнью. Ввиду того, что происходило это давно, мне пришлось объяснять довольно долго, но я была максимально лаконична, объективна и логична. Поверьте, человек пишущий статьи, должен обладать даром или по крайней мере талантом доступного изложения мыслей и логичностью. По окончания расспросов психиатров, я попыталась уточнить их мнение, но они сразу мне ничего не сказали, сославшись на какой-то закон, по которому они имеют право три дня совещаться. Из этого я делаю вывод, что после нашего разговора не было среди них мнения, что я нездорова. Вся информация, доступная им и милиции (что содержалось в заявлениях) не давала повода определить психических нарушений. Живу я довольно замкнутой жизнью, обширное общение не веду, в том числе в интернете. Разговаривая с психиатрами, вела я себя адекватно, спокойно и логично отвечала на расспросы. Спустя оговоренный срок я пришла за результатом. Мне сказали, что они считают, что я больна (не сказали чем) и предложили помощь. Я отказалась, сказав при этом, что они своим определением дадут повод милиции вообще не заниматься моим делом. Это породит безнаказанность тех людей, которые в мою квартиру зачем-то входили в моё отсутствие. Однако меня уверили (главный врач диспансера), что ничего не изменится - милиция по-прежнему будет заниматься моим заявлением и что без защиты, если что, я не окажусь. Первый разговор состоялся примерно 28 января 2008 г., второй - 30 января 2008 г. Спустя две недели в мою квартиру ворвались санитары скорой помощи в момент, когда моя подруга, находившаяся у меня в гостях, выходила на лестничную клетку курить. При этом, ее оттолкнули а меня втолкнули в квартиру. Не задав мне ни единого вопроса, не спросив ни меня, ни мою подругу имени-фамилии, они выбрали из нас двоих меня по неизвестному мне признаку. Кроме того, если среди четверых людей без приглашения ворвавшихся в мою квартиру и был врач-психиатр, то он никак не обозначился. Не было проведено никакого опроса меня или подруги, никакого исследования и всего того, что должен был произвести врач. Вместо этого меня просто схватили за руки и вывели из квартиры, в чем была, не показав мне ни единого документа. Только в машине скорой помощи я узнала, что эти люди руководствовались 29 статьёй п.в) Закона о психиатрической помощи. Мне назвали этот пункт, но не назвали, кто вызвал скорую и почему. Когда меня привезли в приёмный покой 4-й психиатрической больницы г. Волгограда (бывшая 17 больница Волгограда), врач долго листал какие-то бумаги, которые, очевидно, были привезены вместе со мной. Мне эти бумаги никто не показал, что там написано я не знаю. Предполагаю, что что без примеси изрядной доли лжи не обошлось, поскольку в моём поведении не было ничего неадекватного в моём поведении ни в последние две недели (спустя посещения психиатров), ни до этого. Среди людей я живу мирно, ни с кем не ссорюсь, в конфликты если и вступаю, то в допустимых рамках. Если при написании странных листков, привезенных бригадой скорой в стационар вместе со
мной, писавший руководствовался какой-то другой информацией, то это было нарушением моих прав на частную жизнь (статья 23, ч.1 и 2: "1. Каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени. 2. Каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения) или нарушением статьи 24 ч.1: "Сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускается". Трудно представить, сколько болезней можно было бы найти у каждого без исключения человека, в частную жизнь которого вторглись бы без его согласия. А если при этом использовались фальсификации и подлоги, то болезнь бы тянула на тяжкое психическое заболевание. В моём случае возможно так и произошло, поскольку никакая информация, никакие мои действия не давали повода для диагноза тяжкого психического заболевания, которое подпадает под п.в) ст.29 закона о психиатрической помощи.
29 статья Закона о психиатрической помощи, пункт в). Основания для госпитализации в психиатрический стационар в недобровольном порядке - Лицо, страдающее психическим расстройством, может быть госпитализирован в психиатрический стационар без его согласия или без согласия его законного представителя до постановления судьи, если его обследование или лечение возможны только в стационарных условиях, а психическое расстройство является тяжелым и обуславливает:
в) существенный вред его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи.
Получается, что в роли судьи, которому потом будет доверять настоящий судья при вынесения решения о недобровольной госпитализации, выступает психиатр. Только судьи без суда и, что самое страшное, - без следствия, т.е. расследования обстоятельств дела. Субъективное мнение психиатра, его диплом, авторитет и т.д. посредством закона выступает в качестве истины в последней инстанции в тончайшей области человеческой жизни. Именно психиатр может отменить проверку фактов, которые могли бы оправдать человека и показать его здоровым, а больным - уж точно не его.
Врач в приёмном покое стационара, пролистав многочисленные листки, задал мне один или два вопроса. Сейчас уже трудно вспомнить, какие они были. Но можно представить себе, как чувствует себя человек, которого такими незаконными методами пытаются запихать в психушку. Возможно, я говорила раздражительно, но однозначно без крика, ругани и чего бы то ни было такого, что позволило бы найти в моём поведении неадекватность. Возможно непривычная для психиатра раздражительность сыграла свою роль. Возможно, она наложилась на то, что было написано в тех листках. В результате, он определил меня поместить в больницу. На протяжении всего пути скорой, а также в приёмном покое я настаивала, чтобы мне сказали, кто вызвал бригаду (поскольку я подозревала, что это сделали те люди, которые меня и оболгали), но мне было отказано в ответе на это вопрос. Это почему-то считалось несущественным. Между тем, если в документах, к примеру, было написано, что это моя мать, то это было проверяемо - мать на тот момент находилась в своей квартире, а не в моей, кроме того она мне сама впоследствии сказала, что она этого не делала. Если это был кто-то из соседей, то почему до этого мне никто ни на что не жаловался (если, например, я кого-то беспокоила, хотя причин не было). Должны же человеку сказать о том, что послужила поводом, толчком, причиной? В противном случае, как можно быть уверенным, что человека не оболгали?
Таким образом при помещении меня в стационар налицо было несколько нарушений: меня насильно вывели из квартиры без обследования врача; врач приёмного покоя при решении о помещении меня в стационар руководствовался чем-то, что было кем-то написано (мне не сообщено, кем и что), практически со мной не общаясь.
После помещения в стационар, меня в этот же день начали колоть, и когда на следующий день со мной разговаривала назначенным мне лечащий врач, то я была уже в довольно измененном состоянии сознания.
В Законе не сказано, что до решения суда, человека нужно подвергать лечению. А вдруг ошибка, а его уж чем-то накололи?
Судя по всему, психиатр стационара Фешина Наталья Александровна, также сначала прочла то, что было написано в тех загадочных для меня листках, и уже потом под призмой прочтённого со мной разговаривала. Согласитесь, когда информацию о Вас получают от Вас, это сильно отличается от варианта, когда о Вас сначала узнают от третьих лиц. Как можно быть уверенным, что это самое третье лицо предоставило достоверную информацию? Почему нужно поверить третьему лицу и не дать оболганному себя ничем защитить, оправдать?
По доверчивости я была так же открыта с психиатром стационара, как в диспансере. То, что я говорила, было проверяемо и относилось к функционалу работников милиции. Согласитесь, когда человек жалуется милиции, что его преследуют, то та обязана разобраться, сотрудничая с обратившимся в органы, доверяя ему. Но когда милиция в обход обязанностей отдаёт вопросы преследований на откуп психиатрам, то те подходят к делу со своих клинических позиций. Здесь в качестве понятной иллюстрации будет уместна карикатура, где даже будучи с топором и ножом в спине, не всегда сможете доказать, что за тобой кто-то гоняется с топором и ножом, - Вас так с топором и ножом в спине и поместят в психиатрический стационар, где будут лечить от паранои или от бреда, который заключается в том, что Вы утверждаете, что у Вас в спине топор и нож.
Согласитесь, у каждой профессии есть своя "призма", сквозь которую человек смотрит на жизнь. И возводить психиатрию в роль вселенского судьи, выше правоохранительных и судебных органов, который точно знает, что происходит с человеком, - это по меньшей мере культивирование бесправия. Ведь таким образом психиатрия у человека отбирает даже право на расследование обстоятельств нарушения его конституционных прав. Неважно, пропало ли что-то из квартиры или нет, если нарушено право на неприкосновенность жилища.
Статья 25 Конституции РФ: "Жилище неприкосновенно. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения". Я правильно понимаю, что Конституция - Высший Закон России и нарушение ее должно строго наказываться? Если это моё право на неприкосновенность жилища нарушали систематически (а милицию я вызвала всего два раза эти годы), то почему же я должна остаться без помощи правоохранительных органов, если они не просто не хотят выполнять свои обязанности и скидывают это на плечи психиатрии?
Я прошу прощения за пространное повествование.
Меня продержали в стационаре три с лишним месяца - с 11 февраля по 16 мая 2008 г.
В соответствии с законом в самом начале пригласили судью, который долго не разбираясь, положившись на мнение психиатра, вынес решение о недобровольной госпитализации. Адвокат мне предоставлен не был. Права мои не были мне сообщены. Текст Закона о психиатрической помощи я с трудом выпросила у родственников более, чем месяц спустя. У меня только мать есть, которую психиатры успели убедить, что мой случай не правовой, а психиатрический. Ей запретили привозить мне сотовый телефон, по которому я могла связаться со своими друзьями, могущими оказать мне помощь. Кроме того, у матери некоторое время отбирали и ее сотовый телефон, когда она приезжала ко мне, чтобы я не могла воспользоваться связью. Психиатр оперировал тем, что желание куда-то звонить - признак заболевания. Между тем, я хотела реализовать свои законные права на защиту.
Прочтя Закон о психиатрической помощи, выяснила, что срок подачи жалобы, оговоренной в законе, давно пропущен. Я оказалась фактически "замурована" в закрытом стационаре - с одной стороны психиатры со своими туманными формулировками и невозможностью получить от них ни одного определенного ответа, с другой стороны престарелая мать, которую использовали для получения информации о моей частной жизни, мать, которая к тому же никогда мне не была другом. В конце концов сотовый телефон мать она мне привезла после многочисленных моих просьб и уговоров, но уже ничего нельзя было сделать, как можно еще было сделать по горячим следам - прошел месяц.
В милиции человека могут держать без предъявления обвинения ограниченное время. Или вынести решение и заключении на конкретный срок. Там решение должны быть сформулированы, изложены на бумаге, обоснованы и подписаны сторонами. В психушке человека могут держать сколько угодно, точно не формулируя ничего, ничего не протоколируя за подписью опрашиваемого, т.е. пациента. Здесь достаточно мнения "вы больны", не всегда называя диагноз и, что самое страшное, никому не отчитываясь.
Спустя месяц пребывания в стационаре мне устроили консилиум во главе с профессором Оруджевым Яшаром Сейфулаевичем - зав. кафедрой психиатрии Волгоградской Медицинской Академии. Опять же меня никто не проинформировал о правах. О том, что я могла отказаться от консилиума, мне было сказано уже после него. Лечащий врач привела меня туда директивно. При этом она в течение 15-20 минут предваряла консилиум своими комментариями (я в это время была за дверью). Мне даже не сказали, что будет много народу,. Когда меня вели в другой корпус, где ждал профессор, то лечащий врач, Фешина мне прокомментировала, что ей позвонили и сказали, что будет профессор и чтобы она привела меня (это с ее слов). В самом начале, когда я вошла, из врачей мне никто не представился. С первых минут разговора, который был похож скорее на допрос с психологическим пристрастием, я просила своего лечащего врача о том, чтобы меня оставили в покое, чтобы по сотни раз не рассказывать разным людям одно и то же. Но лечащий врач молчала, хотя она могла сказать, что отказаться - моё право. А я этого не знала. Когда в конце консилиума я поинтересовалась у профессора, кто же эти люди, что стали свидетелями такого издевательства надо мной (слово "издевательство" я не произнесла), то для профессора это стало лишним подтверждением диагноза, под который, как я поняла , всё подгонялось. По его словам, я в чем-то заподозрила этих людей, раз спрашиваю о том, кто они такие.
О результатах консилиума мне сообщено не было.
В течение всего срока моего пребывания в больнице не было обходов вообще - по крайней мере в 9-м отделении, в котором я находилась. Каким образом врач получал информацию о состоянии здоровья своих пациентов, о том, чем они живут, как мыслят и т.д. - было непонятно. Общение сводилось к беседам с психиатром один раз в две недели, потом реже. Во время него я пыталась узнать, что же болезненного в моём поведении видит психиатр, что продолжает меня держать в стационаре, сроки не называя, ограничиваясь туманным "от Вас зависит". На мой следующий после этого заявления вопрос "а что должно быть в результате лечения" психиатрия давала уникальный ответ " а вот Вы сами и увидите". На вопрос "А от чего же вы меня лечите", получала ответ - "от неправильного мышления".
По иронии судьбы статья с таким же номером, только более серьёзного закона, нежели Закон о психиатрической помощи, - 29 Конституции РФ гласит:
1. Каждому гарантируется свобода мысли и слова.
3. Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них.
Лечение от "неправильного мышления" на основании 29 статьи п.в) Закона о психиатрической помощи, не нарушающего и не ограничивающего ничьи права, противоречит статье 29 Конституции, которая каждому гарантирует свободу мысли.
В последствии мне назвали диагноз - параноя. Правда при выписке, которая далась моим друзьям с большим трудом, я еще раз задала вопрос психиатру о диагнозе. Она выразилась туманно, что параноя, но почему-то после этого спросила - "зачем Вам?". Точный диагноз мне не назвали, хотя закон и психиатрической помощи обязывает сообщать диагноз пациенту в доступной форме. При выписке, мне думается, я де-юре уже была в состоянии воспринимать диагноз.
Таким образом моё право знать, что же мне "вменяет" психиатрия, было нарушено. Между тем, у меня присутствуют опасения, что у нас могут отнять недвижимость. И в этом случае диагноз может повредить при защите своих прав на неё.
Сегодня я выбрала время - сходить в тот самый психдиспансер, с которого все началось. Меня сразу приняли главврач Усачев и психиатр Анна Геннадьевна (фамилию не знаю). У меня было два вопроса к главврачу психдиспансера Центрального района Волгограда: кто вызвал скорую, и каков мой диагноз. На первый вопрос он ответил. что не скажет мне об этом, потому что это касается третьих лиц. Основание - медицинское законодательство РФ (без уточнения конкретного закона и статьи). На второй вопрос он ответил, что не скажет мне диагноз, потому что по Закону о психиатрической помощи имеет право в интересах пациента скрыть диагноз.
Таким образом, мне без моего ведома, ведома моих родственников поставили некий диагноз, о котором я не подозреваю, без всяких оснований. Разве это не является чудовищным нарушением прав человека? Ну если его промучили несколько месяцев со словами "вы больны" в стационаре, между тем отмечая, что человек логичен, рассудителен, неглуп, ясно выражает свои мысли, точен в формулировках. Потом ему не скажут, от чего же его так долго мучили-лечили, после этого выпустят на волю с диагнозом, который потом могут использовать любые клеветники или мошенники.
Как быть человеку в этом случае, если в его случае ни о какой врачебной тайне речь не идёт - негласно информация, как я поняла, в свободном доступе.
Как же защититься?
Прошу прощения за большое пространное письмо, но тут короче не скажешь.
Прошу Вас, помогите мне, чем сможете. Разъясните мне мои права. Укажите не прецеденты, на которые можно опираться. Как можно оспорить диагноз, если его не говорят? Есть ли у меня право знать, кто вызвал скорую, ведь это было клеветой.
Как можно защитить себя от мошенников, если есть серьёзные (но к сожалению доказуемые только в момент наступления худшего) опасения того, что могут отнять недвижимость? Как нужно защищать свои права, нарушенные системой психиатрии, при этом не опасаясь, что эта система опять тебя "проглотит"?
Я пыталась консультироваться с адвокатом о заявлении в суд, но он боится браться за это дело, потому что считает, что оно проигрышное. Сознание своей правоты, того, что я на стороне истины, отдавая себе отчёт во всех возможных рисках, тем не менее я хотела бы попытаться отстоять свои права. Буду благодарна за советы, посильную правовую помощь и т.д.
-----------------------------
Добавлю, что позднее я всё-таки смогла отправить этот письмо - года через два уже никто этому не мешал. Какой смысл мешать, если уже "мавр сделал своё дело"? Отправив это письмо в 2010 году и получив ответ, я поняла, что мне в этой Гражданской комиссии по правам человека не помогут. На mail.ru, где я публиковала это письмо впервые, скопилось много комментариев к посту, в том числе, моих. Там есть какое не какое, но объяснение, как и где вообще началась травля.
Колесникова Анна Вячеславовна, до сентября 2011 Волгоград, с сентября 2011 - Москва
919-798-89-60, 917-550-47-44.
на обоих фото я - Анна Вячеславовна Колесникова, зима 2010