СОН-ВСТРЕЧА. НЕТ АБОРТАМ.
Сам сон приснился мне в 2001 или 2002 году, а написала я о нём впервые 4 июля 2010 в своём старом блоге, который грохнул нездоровый портал mail.ru
СОН-ВСТРЕЧА.
Это было какое-то светлое место во сне. Без разницы верха и низа, неба и земли - один сплошной свет. Мы бежали навстречу друг к другу. Нет. Мы просто-таки летели, перебирая ногами по твёрдой невидимой почве. На лице 13-летнего мальчика, нёсшегося ко мне, было столько же радости, сколько на моём. Нам дали ВСТРЕЧУ.
- Мама!
- Сын!
В этот момент мальчик прыгнул мне на руки, как прыгала моя тогда еще полуторогодовалая Олька, обхватив ногами живот. Я почувствовала самый настоящий радостный вес. Нет, не было тяжело. Мы встретились впервые за 14 лет. 13 минус 14, это сколько получается?
Он был похож на своего несостоявшегося отца, я сразу признала в мальчике его. Немножко полноватый, каким не был он, но лицо - лицо было отцовское. Фонтан радости встречи, прощения, отпущения спустя 14 лет после аборта…
Лето 1988 года выдалось отвратительным. Я забеременела на спаде отношений со своим любимым - с тем самым, ради которого пробила «дырку» в небе . Но самое плохое было в том, что я заболела ветрянкой. Детской болезнью в 19 лет. В нерешительности пришла к врачу (или спросила у знакомых - уже не вспомню), и мне сказали, что ветрянка - это крест на ребенке - родится нездоровым, увечным. Нарисовали много страшилок.
Он не хотел ребенка. Он уже вообще ничего не хотел, мы так и не выправили проблему. Откуда было взять сил, если в то же самое небо я уже забыла обращаться? Уныло сидели на лавочке, и он уговаривал меня на аборт. Я не упрекала его, не настаивала на женитьбе - об этом мы вообще речи не шло. В голове была каша и просто естественное нежелание увечиться абортом. Нет, я не думала тогда о том, что в животе у меня уже что-то живое - я вообще много позже в какой-то миссионерской передаче по радио услышала и сильно удивилась, что аборт - это грех.
Он нашел какую-то больницу, дал адрес, и я поехала. Но там мне то ли что-то не то сказали, то ли ошиблись со сроком, и я, уцепившись за такое оправдание вернулась. Но на следующий день он сам меня отвёз, кажется оперируя ветрянкой.
Дальше был маленький ад без наркоза, после которого я в слезах выползла из операционной. Женщины, стоявшие в очереди до и после меня и умевшие такую боль переносить, попытались меня утешить, но я не слушала. Проревев некоторое время, к вечеру я собралась и уехала домой. Через день-два увеличилась и затвердела грудь, чем выдала меня перед родителями. А на пятые сутки поднялась температура и открылось кровотечение. Три недели в гинекологии.
Его не было в Волгограде - уехал с друзьями во Львов. Он об этом не знал. Примерно, посчитав время возвращения, я отпросилась из больницы на день, взяла такси (тогда это было еще доступно) и приехала к нему. Даже не знаю, зачем. И он не знал. Поэтому мы пошли в кино. Так больно-смешно: в кино! В тот день Бог нам на будущее воспоминание записывал первый тяжелый урок: мы попали на сеанс фильма Тарковского «Жертвоприношение». Совершенно не помню сюжета - кажется, я вообще не поняла тогда смысл фильма. Зато в памяти остались последние кадры - главный герой, которого играет Янковский, сжигает свой дом. Спустя много лет, я понимаю, почему тогда мы опали на этот фильм - мы оказались на пепелище того, что выстраивал Бог и что мы уничтожили своими собственными руками.
«Неоплаченные» «дырки» в небе дорого обходятся - я ведь так и не вспомнила, что обещала тогда Богу. Первая разумная мысль о том, почему у меня жизнь пошла наперекосяк, появилась спустя года два в виде: «А может это потому что тогда я пообещала?...Да ну, не может быть - глупость какая-то». Но разумное зерно таки упало на невозделанную почву души и однажды криво-косо, но проросло - я покрестилась в 1992 году. Кажется даже 31 декабря, выпав как снег на голову предновогоднему священнику, с некоторым сомнением освятившему мой католического типа золотой крестик. Правда, крестилась я, не имея представления ни о церкви, ни о вере, ни о таинствах церковных - ни о чём. Покрестилась, надела крестик и опять «благополучно» забыла о Боге. Но между «до» и «после» была уже большая разница.
Столько лет слёз в подушку, духовно чужой человек рядом, от которого никак не могла отцепиться, то есть его от себя отцепить. «За что, Господи?» - снова и снова спрашивала вместе со мной моя подушка, залитая к утру тушью с моих глаз. Боль периодически подходила и отпускала, и я не понимала, по какому закону она вновь и вновь меня настигала, ведь годы прошли. Утрата, какая-то нелепая утрата. Почему это со мной?
Даже когда мне сказали, что он женился на ком-то (а было это еще, когда мы учились в университете и, соответственно, иногда виделись), я не сильно страдала. Эта боль действительно подчинялась какому-то неведомому закону, вспыхивая в тех точках времени, где её не ожидали обнаружить. Будто там - в небе, где вероятно по-прежнему оставалась «дырка» происходило что-то такое, о чем я не знала. Или скорее через эту «дырку» мне сообщалось что-то крайне тяжелое, что не могло обнаружить сознание. Что это было, что я так улавливала неизвестными мне органами чувств?
Помню, как несколько позже этого чудовищного аборта, когда мы уже пошли учиться на следующий курс, мы шли по коридору в университете с моей подругой, как из-за угла выворачивали нам навстречу он со своим другом. И когда мы прошли мимо, завернув за тот же угол, дико расхохотались. Это был какой-то истеричный хохот невыпущенных наружу слёз. У подруги тоже история была, на слезах замешанная.
Помню, как много позже мы сдавали какой-то очень сложный экзамен очень въедливому преподавателю. Парты располагались одна над одной, и вышло так, что я оказалась над ним. Решив свою экзаменационную задачи, увидела, что он сидит над своей в задумчивости. Посмотрев условие, я написала решение и передала ему. Он взял бумажку. И, о Боже, получил двойку. Господи, неужели я виновата? Неужели я ошиблась с решением? Какая дура!
Помню еще, что были намёки на восстановления отношений, какая-то лояльность, признаки обоюдного ощущения родства. И мне кто-то звонил домой. Звонки поступали молчаливые, слушали моё «алё, говорите», потом я клала трубку. И снова звонки.
Однажды такой звонок совпал по времени с моментом этой непонятной боли в душе, и я, не выдержав, спросила: «это ты?» Но там по-прежнему молчали. Тогда я продолжила говорить, как будто он был рядом и просто молчал. Что-то рассказывала о том, как мне без него плохо, наверное вспоминала что-то из прошлого. Звонить начали чаще, опять же молча. Мне очень хотелось, чтобы это был он, и я говорила, уцепившись за эту мысль, как за последнюю соломинку. Но однажды закралась другая мысль, столь очевидная - «а друг не он? Господи, я а говорю о наших с ним личных подробностях. Мама дорогая».
Проверить не составило труда, хоть это и было неприятно, - в ближайшее время, встретив в университете, спросила его о чем-то, и его ответ свидетельствовал, что он ни сном, ни духом. И в тот же день, когда мне снова молчаливо позвонили, я жестко сказала «ты - не он, не звони больше» и повесила трубку. Потом на годы забыла об этом эпизоде, казавшимся мне незначительным - мало ли - какому-то придурку нечего было делать.
Когда мы закончили университет и прошел год или два, мы виделись на товарной бирже. В лихие 90-е открывалось много разнообразных бирж, все дружно торговали. Кому везло - торговали не «воздухом». Мне, разумеется, хотелось с ним пообщаться, но я удержалась. Тем более, он ведь был женат.
Много позже, когда я уже уехала жить в Москву в середине 90-х, будучи в отпуске в Волгограде, заехала на встречу однокурсников. Опоздала. Дина - «добрая» девочка (она у себя дома принимала гостей-однокурсников) - под грохот всеобщего напряженного молчания сказала «Аня, вот я тебе стул рядом с Женей поставила». Какая глупость. Меня спасли длинные распущенные волосы, за которыми я спрятала лёгкое покраснение за Дину. Не стараясь ничего выяснить и не используя возможность пообщаться под шафе, я так и ушла с той встречи спокойно и без каких бы то ни было болевых ощущений. Ничего не колыхалось - я любила другого и снова по-настоящему. Всякая боль уже давно кончилась - я не переборола её, я как бы «отработала» своё, я была в каком-то смысле прощена, жизнь давно выправлена, у меня был другой подарок с неба - Костя (об этом я писала в посте БАЛКОН , новая более осознанная не такая уж и легкомысленная жизнь.
Еще вспоминаю, что годы спустя, когда я уже родила Ольку, вернувшись в Волгоград, я вдруг встретила его на улице. Мы поздоровались кивком и прошли мимо. Я спускалась на набережную с Олькой, он заходил в дверь, кажется аптеки. Отметила лишь какой-то странный невнятный испуг на его лице, мимолётную опаску. Странно, я чего он опасался? Впрочем, меня это не сильно озаботило - я пошла дальше и вскоре о нём забыла. К тому времени я уже начинала вести полноценную церковную жизнь, знала дорогу к таинствам церковным - исповеди и причастию и, если говорить простым языком, была самодостаточна. Правда, эта самодостаточность основания черпала именно в Боге, но внешним взором это определяется просто как отсутствие необходимости присутствия кого бы то ни было рядом, если так складываются обстоятельства.
И вот, спустя менее года после той незначительной встречи, мне снится сон - ВСТРЕЧА с нашим неродившимся сыном. Об этом я писала в посте "Пробить дырку в небе" . Не было в тот миг никакого воспоминания о его несостоявшемся отце кроме воспоминания черт лица. Только неописуемая радость. Психологи скажут, что подсознание было угнетено чувством вины. Ну, если хотите использовать эту терминологию, господа психологи, то пожалуйста. Действительно, на уровне сознания я уже давно «перевернула страницу» жизни и вспомнила об этом грехе только на первой более менее подробной исповеди. Однако на каком-то сакральном уровне он влиял на мою жизнь до тех пор, пока не поступило этого очевидного прощения.
Когда состоялась эта сакральная ВСТРЕЧА, которую я пожелаю каждой женщине, которая хоть как-то сожалеет об таком содеянном зле, как аборт, - на тот момент - в 2001-2002 я впитывала Писания и Святоотеческое церковное предание как губка. Надо ли говорить, что вопрос об абортах для меня уже не стоит с начала 90-х годов?Не пропуская ни единой церковной службы, по-неофитски попрощавшись со своим старым гардеробом, многое раздав и выбросив, облеклась чуть ли ни в монашескую простую одежду. Собственно, и выбора-то особого не было - я долго кормила грудью Ольку, соответственно и весила немало. Первые осознанные духовные эпистолярные произведения, первый духовный опыт, выложенный на электронную «бумагу», - письма подруге и в стол. "Небо в полосочку" и "Божий одуванчик" - такие озарения нисходили на меня один за одним. Оставался всего лишь год до страшного коллапса моей тщеславной самодостаточности - видно слишком быстро впитывала Писания и очень медленно соображала в церковном этикете и церковных интригах.
Почему я связала две с виду несвязанные темы? - Очень просто: у меня просто открылись глаза на действие зависти, на то, как клевещут. Всего этого я никогда не знала, точнее не знала в таких масштабах. Много времени прошло, прежде чем у меня выработалась устойчивая защита от глубокого уныния и даже отчаяния, в котором я поначалу пребывала. Со временем я поняла и общую схему, технологию, по которой действуют люди, изничтожающие истину обо мне, пытающиеся опошлить и извратить всё то, что я делаю, использующие для этого разнообразные доступные им средства. Со временем мне уже не нужно было видеть их действия, чтобы обнаруженный «благодаря» им результат соединить в ними в единую причинно-следственную связь.
Кроме того, это чувство… Кто никогда не терпел на себе действия клеветы, вряд ли поймёт, какая это боль. Не зря святой Иоанн Лествичник назвал терпение клеветы заслуживающим самых больших венцов. Эта боль ни с чем несравнима, нет аналогов в природе, в физиологии человека. Но когда я еще не знала, как с ней справляться - в самом начале этого коллапса - думала, что любая физическая боль - это сущие пустяки. Когда я вдруг ночью просыпалась от неё или эта боль застигала меня днём, то знала, что именно в этом момент совершилась очередная подлая ложь, что именно в этот момент она имела успех. Моя «дырка» в небе сообщала мне об этом. И однажды пришла очевидная и кристально чистая как слезинка мысль: это та же самая боль, что была и тогда - та, которая по неизвестному мне закону мучила меня долгие годы в конце 80-х - начале 90-х.
Я копалась в памяти, но ничего не могла найти. Какая может быть клевета после того как, если она сделала своё дело до того как? Кто и зачем мог клеветать на меня, ведь я уже была не с ним - чья-то зависть должна была быть давно удовлетворена и искать себе других жертв. И ключевая точка была найдена. Не сказать, что я только этим занималась - просто как-то, вероятно, через ту же «дырку» в небе в голову пришла мысль: те самые молчаливые звонки - всего личного, что я тогда порассказала, как раз могло хватить на несколько лет постепенной клеветы. Нет, уже было не больно, не было ощущения нелепости произошедшего тогда, не восстановилось ощущения утраты. Эту мысль я рассматривала уже как своего рода духовный аналитик.
Рассуждала так: каждая боль имеет свою форму и оттенок, силу и т.д. Как зубную боль легко отличить от боли ожога, так же можно научиться отличать боль, имеющуюся в душе. И исходя из этих отличий в последствии можно научиться определять, откуда она, а также научиться дополнять недостающую информацию. И если боль от клеветы сегодня - точь-в-точь, как та неведомая - невесть откуда взявшаяся, то значит тогда была клевета, о самих фактах которой я не знала. Если клевета происходила после, то это означало, что зависть чья-то никак не удовлетворялась, не могла успокоиться. Если она не удовлетворялась, это означает, что тогдашний мой возлюбленный часто вспоминал обо мне в хорошем душевном контексте и делал это открыто на глазах тех, о коварных действиях кого он даже не подозревал. Возможно, мне звонили его друзья, возможно, его будущая жена, найдя где-то мой телефон, возможно, кто-то еще, о ком я не знаю. Но факт в том, что свято место пусто не бывает - моё место в его жизни и его место в моей жизни надолго заполнила тьма, и это было исполнение закона духовной жизни, которым испещрено всё Писание. Когда на меня ему лгали, я каким-то образом улавливала, не понимая, что это, страдала от того, что душа его порабощена «языком льстивым» (здесь слово "льстивым" употребляется не в современном контексте)
(см. пост ЛЕСТВИЦА КАК ВОЗВЕДЕНИЕ В СТЕПЕНЬ. 119 ПСАЛОМ)
Каждый из нас тогда сделал свой дурной выбор, и каждый потом пошел по жизни, собирая "камни". Я свои собрала к моменту того сна-ВСТРЕЧИ. Желаю и ему когда-нибудь закончить их собирать, потому что как говорит Жванецкий «ремонт - это не действие - это состояние, его нельзя закончить, его можно только прекратить». И этот «ремонт» прекращается лишь одним путём - тем, по которому пошла в своё время я и многие другие люди. И неважно, что нет больше того чувства, но когда пути человека исправляются и он обретает своё русло, это даёт ему много больше, где маячком служит: «не видел того глаз, не слышало того ухо, не приходило на сердце человеку, любящему Бога».
Почему я так уверена в том, что его жизнь тоже дала трещину? Нет - у него как раз тогда всё было о`кей - дача, машина, квартира, успешный бизнес, если не ошибаюсь. Но помнится, что и я финансово совсем не бедствовала. И у меня тоже тогда всё было о`кей…
Это я где-то в том самом о`кей - году в 1993,
правда, среди хороших друзей:
А это день выпуска матфака ВолГУ - июнь-июль 1991.
Тоже уже всё о`кей.
Теперь у меня всё будет хорошо - впереди серьёзный выбор или даже выборы. (Про выборы к слову пришлось :)
И… я еще не всё написала.
Это моё «зубастое» настоящее:
Автор этого блога Колесникова Анна, Волгоград, с сентября 2011 - в Москве
+7 917-550-47-44; +7 919-798-89-60; Skype: kolesnikova-anna1969
anna-koala@mail.ru ; anna.v.koala@gmail.com ; anna-v-koala@yandex.ru
Моё резюме: http://hh.ru/resume/16b1a806ff000c91220039ed1f736563726574
Портфолио: http://freelance.ru/users/Kolesnikova-Anna/
СОН-ВСТРЕЧА.
Это было какое-то светлое место во сне. Без разницы верха и низа, неба и земли - один сплошной свет. Мы бежали навстречу друг к другу. Нет. Мы просто-таки летели, перебирая ногами по твёрдой невидимой почве. На лице 13-летнего мальчика, нёсшегося ко мне, было столько же радости, сколько на моём. Нам дали ВСТРЕЧУ.
- Мама!
- Сын!
В этот момент мальчик прыгнул мне на руки, как прыгала моя тогда еще полуторогодовалая Олька, обхватив ногами живот. Я почувствовала самый настоящий радостный вес. Нет, не было тяжело. Мы встретились впервые за 14 лет. 13 минус 14, это сколько получается?
Он был похож на своего несостоявшегося отца, я сразу признала в мальчике его. Немножко полноватый, каким не был он, но лицо - лицо было отцовское. Фонтан радости встречи, прощения, отпущения спустя 14 лет после аборта…
Лето 1988 года выдалось отвратительным. Я забеременела на спаде отношений со своим любимым - с тем самым, ради которого пробила «дырку» в небе . Но самое плохое было в том, что я заболела ветрянкой. Детской болезнью в 19 лет. В нерешительности пришла к врачу (или спросила у знакомых - уже не вспомню), и мне сказали, что ветрянка - это крест на ребенке - родится нездоровым, увечным. Нарисовали много страшилок.
Он не хотел ребенка. Он уже вообще ничего не хотел, мы так и не выправили проблему. Откуда было взять сил, если в то же самое небо я уже забыла обращаться? Уныло сидели на лавочке, и он уговаривал меня на аборт. Я не упрекала его, не настаивала на женитьбе - об этом мы вообще речи не шло. В голове была каша и просто естественное нежелание увечиться абортом. Нет, я не думала тогда о том, что в животе у меня уже что-то живое - я вообще много позже в какой-то миссионерской передаче по радио услышала и сильно удивилась, что аборт - это грех.
Он нашел какую-то больницу, дал адрес, и я поехала. Но там мне то ли что-то не то сказали, то ли ошиблись со сроком, и я, уцепившись за такое оправдание вернулась. Но на следующий день он сам меня отвёз, кажется оперируя ветрянкой.
Дальше был маленький ад без наркоза, после которого я в слезах выползла из операционной. Женщины, стоявшие в очереди до и после меня и умевшие такую боль переносить, попытались меня утешить, но я не слушала. Проревев некоторое время, к вечеру я собралась и уехала домой. Через день-два увеличилась и затвердела грудь, чем выдала меня перед родителями. А на пятые сутки поднялась температура и открылось кровотечение. Три недели в гинекологии.
Его не было в Волгограде - уехал с друзьями во Львов. Он об этом не знал. Примерно, посчитав время возвращения, я отпросилась из больницы на день, взяла такси (тогда это было еще доступно) и приехала к нему. Даже не знаю, зачем. И он не знал. Поэтому мы пошли в кино. Так больно-смешно: в кино! В тот день Бог нам на будущее воспоминание записывал первый тяжелый урок: мы попали на сеанс фильма Тарковского «Жертвоприношение». Совершенно не помню сюжета - кажется, я вообще не поняла тогда смысл фильма. Зато в памяти остались последние кадры - главный герой, которого играет Янковский, сжигает свой дом. Спустя много лет, я понимаю, почему тогда мы опали на этот фильм - мы оказались на пепелище того, что выстраивал Бог и что мы уничтожили своими собственными руками.
«Неоплаченные» «дырки» в небе дорого обходятся - я ведь так и не вспомнила, что обещала тогда Богу. Первая разумная мысль о том, почему у меня жизнь пошла наперекосяк, появилась спустя года два в виде: «А может это потому что тогда я пообещала?...Да ну, не может быть - глупость какая-то». Но разумное зерно таки упало на невозделанную почву души и однажды криво-косо, но проросло - я покрестилась в 1992 году. Кажется даже 31 декабря, выпав как снег на голову предновогоднему священнику, с некоторым сомнением освятившему мой католического типа золотой крестик. Правда, крестилась я, не имея представления ни о церкви, ни о вере, ни о таинствах церковных - ни о чём. Покрестилась, надела крестик и опять «благополучно» забыла о Боге. Но между «до» и «после» была уже большая разница.
Столько лет слёз в подушку, духовно чужой человек рядом, от которого никак не могла отцепиться, то есть его от себя отцепить. «За что, Господи?» - снова и снова спрашивала вместе со мной моя подушка, залитая к утру тушью с моих глаз. Боль периодически подходила и отпускала, и я не понимала, по какому закону она вновь и вновь меня настигала, ведь годы прошли. Утрата, какая-то нелепая утрата. Почему это со мной?
Даже когда мне сказали, что он женился на ком-то (а было это еще, когда мы учились в университете и, соответственно, иногда виделись), я не сильно страдала. Эта боль действительно подчинялась какому-то неведомому закону, вспыхивая в тех точках времени, где её не ожидали обнаружить. Будто там - в небе, где вероятно по-прежнему оставалась «дырка» происходило что-то такое, о чем я не знала. Или скорее через эту «дырку» мне сообщалось что-то крайне тяжелое, что не могло обнаружить сознание. Что это было, что я так улавливала неизвестными мне органами чувств?
Помню, как несколько позже этого чудовищного аборта, когда мы уже пошли учиться на следующий курс, мы шли по коридору в университете с моей подругой, как из-за угла выворачивали нам навстречу он со своим другом. И когда мы прошли мимо, завернув за тот же угол, дико расхохотались. Это был какой-то истеричный хохот невыпущенных наружу слёз. У подруги тоже история была, на слезах замешанная.
Помню, как много позже мы сдавали какой-то очень сложный экзамен очень въедливому преподавателю. Парты располагались одна над одной, и вышло так, что я оказалась над ним. Решив свою экзаменационную задачи, увидела, что он сидит над своей в задумчивости. Посмотрев условие, я написала решение и передала ему. Он взял бумажку. И, о Боже, получил двойку. Господи, неужели я виновата? Неужели я ошиблась с решением? Какая дура!
Помню еще, что были намёки на восстановления отношений, какая-то лояльность, признаки обоюдного ощущения родства. И мне кто-то звонил домой. Звонки поступали молчаливые, слушали моё «алё, говорите», потом я клала трубку. И снова звонки.
Однажды такой звонок совпал по времени с моментом этой непонятной боли в душе, и я, не выдержав, спросила: «это ты?» Но там по-прежнему молчали. Тогда я продолжила говорить, как будто он был рядом и просто молчал. Что-то рассказывала о том, как мне без него плохо, наверное вспоминала что-то из прошлого. Звонить начали чаще, опять же молча. Мне очень хотелось, чтобы это был он, и я говорила, уцепившись за эту мысль, как за последнюю соломинку. Но однажды закралась другая мысль, столь очевидная - «а друг не он? Господи, я а говорю о наших с ним личных подробностях. Мама дорогая».
Проверить не составило труда, хоть это и было неприятно, - в ближайшее время, встретив в университете, спросила его о чем-то, и его ответ свидетельствовал, что он ни сном, ни духом. И в тот же день, когда мне снова молчаливо позвонили, я жестко сказала «ты - не он, не звони больше» и повесила трубку. Потом на годы забыла об этом эпизоде, казавшимся мне незначительным - мало ли - какому-то придурку нечего было делать.
Когда мы закончили университет и прошел год или два, мы виделись на товарной бирже. В лихие 90-е открывалось много разнообразных бирж, все дружно торговали. Кому везло - торговали не «воздухом». Мне, разумеется, хотелось с ним пообщаться, но я удержалась. Тем более, он ведь был женат.
Много позже, когда я уже уехала жить в Москву в середине 90-х, будучи в отпуске в Волгограде, заехала на встречу однокурсников. Опоздала. Дина - «добрая» девочка (она у себя дома принимала гостей-однокурсников) - под грохот всеобщего напряженного молчания сказала «Аня, вот я тебе стул рядом с Женей поставила». Какая глупость. Меня спасли длинные распущенные волосы, за которыми я спрятала лёгкое покраснение за Дину. Не стараясь ничего выяснить и не используя возможность пообщаться под шафе, я так и ушла с той встречи спокойно и без каких бы то ни было болевых ощущений. Ничего не колыхалось - я любила другого и снова по-настоящему. Всякая боль уже давно кончилась - я не переборола её, я как бы «отработала» своё, я была в каком-то смысле прощена, жизнь давно выправлена, у меня был другой подарок с неба - Костя (об этом я писала в посте БАЛКОН , новая более осознанная не такая уж и легкомысленная жизнь.
Еще вспоминаю, что годы спустя, когда я уже родила Ольку, вернувшись в Волгоград, я вдруг встретила его на улице. Мы поздоровались кивком и прошли мимо. Я спускалась на набережную с Олькой, он заходил в дверь, кажется аптеки. Отметила лишь какой-то странный невнятный испуг на его лице, мимолётную опаску. Странно, я чего он опасался? Впрочем, меня это не сильно озаботило - я пошла дальше и вскоре о нём забыла. К тому времени я уже начинала вести полноценную церковную жизнь, знала дорогу к таинствам церковным - исповеди и причастию и, если говорить простым языком, была самодостаточна. Правда, эта самодостаточность основания черпала именно в Боге, но внешним взором это определяется просто как отсутствие необходимости присутствия кого бы то ни было рядом, если так складываются обстоятельства.
И вот, спустя менее года после той незначительной встречи, мне снится сон - ВСТРЕЧА с нашим неродившимся сыном. Об этом я писала в посте "Пробить дырку в небе" . Не было в тот миг никакого воспоминания о его несостоявшемся отце кроме воспоминания черт лица. Только неописуемая радость. Психологи скажут, что подсознание было угнетено чувством вины. Ну, если хотите использовать эту терминологию, господа психологи, то пожалуйста. Действительно, на уровне сознания я уже давно «перевернула страницу» жизни и вспомнила об этом грехе только на первой более менее подробной исповеди. Однако на каком-то сакральном уровне он влиял на мою жизнь до тех пор, пока не поступило этого очевидного прощения.
Когда состоялась эта сакральная ВСТРЕЧА, которую я пожелаю каждой женщине, которая хоть как-то сожалеет об таком содеянном зле, как аборт, - на тот момент - в 2001-2002 я впитывала Писания и Святоотеческое церковное предание как губка. Надо ли говорить, что вопрос об абортах для меня уже не стоит с начала 90-х годов?Не пропуская ни единой церковной службы, по-неофитски попрощавшись со своим старым гардеробом, многое раздав и выбросив, облеклась чуть ли ни в монашескую простую одежду. Собственно, и выбора-то особого не было - я долго кормила грудью Ольку, соответственно и весила немало. Первые осознанные духовные эпистолярные произведения, первый духовный опыт, выложенный на электронную «бумагу», - письма подруге и в стол. "Небо в полосочку" и "Божий одуванчик" - такие озарения нисходили на меня один за одним. Оставался всего лишь год до страшного коллапса моей тщеславной самодостаточности - видно слишком быстро впитывала Писания и очень медленно соображала в церковном этикете и церковных интригах.
Почему я связала две с виду несвязанные темы? - Очень просто: у меня просто открылись глаза на действие зависти, на то, как клевещут. Всего этого я никогда не знала, точнее не знала в таких масштабах. Много времени прошло, прежде чем у меня выработалась устойчивая защита от глубокого уныния и даже отчаяния, в котором я поначалу пребывала. Со временем я поняла и общую схему, технологию, по которой действуют люди, изничтожающие истину обо мне, пытающиеся опошлить и извратить всё то, что я делаю, использующие для этого разнообразные доступные им средства. Со временем мне уже не нужно было видеть их действия, чтобы обнаруженный «благодаря» им результат соединить в ними в единую причинно-следственную связь.
Кроме того, это чувство… Кто никогда не терпел на себе действия клеветы, вряд ли поймёт, какая это боль. Не зря святой Иоанн Лествичник назвал терпение клеветы заслуживающим самых больших венцов. Эта боль ни с чем несравнима, нет аналогов в природе, в физиологии человека. Но когда я еще не знала, как с ней справляться - в самом начале этого коллапса - думала, что любая физическая боль - это сущие пустяки. Когда я вдруг ночью просыпалась от неё или эта боль застигала меня днём, то знала, что именно в этом момент совершилась очередная подлая ложь, что именно в этот момент она имела успех. Моя «дырка» в небе сообщала мне об этом. И однажды пришла очевидная и кристально чистая как слезинка мысль: это та же самая боль, что была и тогда - та, которая по неизвестному мне закону мучила меня долгие годы в конце 80-х - начале 90-х.
Я копалась в памяти, но ничего не могла найти. Какая может быть клевета после того как, если она сделала своё дело до того как? Кто и зачем мог клеветать на меня, ведь я уже была не с ним - чья-то зависть должна была быть давно удовлетворена и искать себе других жертв. И ключевая точка была найдена. Не сказать, что я только этим занималась - просто как-то, вероятно, через ту же «дырку» в небе в голову пришла мысль: те самые молчаливые звонки - всего личного, что я тогда порассказала, как раз могло хватить на несколько лет постепенной клеветы. Нет, уже было не больно, не было ощущения нелепости произошедшего тогда, не восстановилось ощущения утраты. Эту мысль я рассматривала уже как своего рода духовный аналитик.
Рассуждала так: каждая боль имеет свою форму и оттенок, силу и т.д. Как зубную боль легко отличить от боли ожога, так же можно научиться отличать боль, имеющуюся в душе. И исходя из этих отличий в последствии можно научиться определять, откуда она, а также научиться дополнять недостающую информацию. И если боль от клеветы сегодня - точь-в-точь, как та неведомая - невесть откуда взявшаяся, то значит тогда была клевета, о самих фактах которой я не знала. Если клевета происходила после, то это означало, что зависть чья-то никак не удовлетворялась, не могла успокоиться. Если она не удовлетворялась, это означает, что тогдашний мой возлюбленный часто вспоминал обо мне в хорошем душевном контексте и делал это открыто на глазах тех, о коварных действиях кого он даже не подозревал. Возможно, мне звонили его друзья, возможно, его будущая жена, найдя где-то мой телефон, возможно, кто-то еще, о ком я не знаю. Но факт в том, что свято место пусто не бывает - моё место в его жизни и его место в моей жизни надолго заполнила тьма, и это было исполнение закона духовной жизни, которым испещрено всё Писание. Когда на меня ему лгали, я каким-то образом улавливала, не понимая, что это, страдала от того, что душа его порабощена «языком льстивым» (здесь слово "льстивым" употребляется не в современном контексте)
(см. пост ЛЕСТВИЦА КАК ВОЗВЕДЕНИЕ В СТЕПЕНЬ. 119 ПСАЛОМ)
Каждый из нас тогда сделал свой дурной выбор, и каждый потом пошел по жизни, собирая "камни". Я свои собрала к моменту того сна-ВСТРЕЧИ. Желаю и ему когда-нибудь закончить их собирать, потому что как говорит Жванецкий «ремонт - это не действие - это состояние, его нельзя закончить, его можно только прекратить». И этот «ремонт» прекращается лишь одним путём - тем, по которому пошла в своё время я и многие другие люди. И неважно, что нет больше того чувства, но когда пути человека исправляются и он обретает своё русло, это даёт ему много больше, где маячком служит: «не видел того глаз, не слышало того ухо, не приходило на сердце человеку, любящему Бога».
Почему я так уверена в том, что его жизнь тоже дала трещину? Нет - у него как раз тогда всё было о`кей - дача, машина, квартира, успешный бизнес, если не ошибаюсь. Но помнится, что и я финансово совсем не бедствовала. И у меня тоже тогда всё было о`кей…
Это я где-то в том самом о`кей - году в 1993,
правда, среди хороших друзей:
А это день выпуска матфака ВолГУ - июнь-июль 1991.
Тоже уже всё о`кей.
Теперь у меня всё будет хорошо - впереди серьёзный выбор или даже выборы. (Про выборы к слову пришлось :)
И… я еще не всё написала.
Это моё «зубастое» настоящее:
Автор этого блога Колесникова Анна, Волгоград, с сентября 2011 - в Москве
+7 917-550-47-44; +7 919-798-89-60; Skype: kolesnikova-anna1969
anna-koala@mail.ru ; anna.v.koala@gmail.com ; anna-v-koala@yandex.ru
Моё резюме: http://hh.ru/resume/16b1a806ff000c91220039ed1f736563726574
Портфолио: http://freelance.ru/users/Kolesnikova-Anna/