О свободе и честности с собой.
Оригинал взят у etwas в Правило одного юзерпика или почему по-настоящему серьезным людям нечего делать в сети
Я очень долго не могла определиться, что говорить, кому говорить и как говорить в интернете. Если бы меня спросили, зачем мне нужна privacy - я бы сказала, что вот за этим. Боженька, пожалуйста, сделай так, чтобы я за всю свою жизнь ни разу ни в чем не облажалась. Не показывай никому неудачные фотографии, на которых друзья великодушно отмечают меня в фейсбуке, запрети поисковикам индексировать глупости, которые я писала в пятнадцать лет, вычеркни из истории человечества интервью, которое я давала газете «Жизнь» в шестнадцать (предпочтительно, вместе с газетой «Жизнь»), и вообще. Вот тебе мое резюме, вот тебе мой лучший портрет, вот тебе моя визитка - и пусть весь мир знает, что я серьезный человек.
Я вешала замки, создавала группы доступа, удаляла фотографии и регулярно чистила архивы. Вдруг я сейчас напишу про то, как я собиралась вступать в буддистскую секту, а завтра кто-нибудь из клиентов прочитает это и больше никогда не купит у меня ни одной идеи? Вдруг я сейчас отвечу на вопрос в формспринге, потом десять раз поменяю свое мнение, но будет поздно? И вообще, вдруг где-то существует свод правил для серьезного человека, и там написано, что у серьезного человека должен быть один e-mail, один логин и один юзерпик - а иначе он блоггер и сетевой хомячок?
И каждый раз, начиная думать на эту тему, я вспоминала про детский сад. Муниципальный детский сад Пролетарского района города Тулы во многом сформировал мой характер и качественно закалил мои нервы. Именно там я впервые стала объектом шантажа. Я глубоко просчиталась и сказала слово «жопа» в присутствии девочки Люды. Разумеется, хорошим детям (к числу которых я очень хотела принадлежать) не полагалось даже знать о существовании подобных слов. И под угрозой того, что она все расскажет о моем моральном падении воспитательнице, Люда целую неделю заставляла меня отдавать ей компот, завязывать ей шнурки (чувствуете градус садизма?) и гулять за ручку только с ней (все как у взрослых: «Люби меня, а не то хуже будет»).
Переломный момент наступил, когда она решила, что ей нужен мой бант. Я могла простить все, я могла пожертвовать компотом, но бант был частью моей четырехлетней личности. Быстро оценив перспективы дальнейшей жизни в рабстве, я пошла, встала посреди игровой комнаты, зажмурилась и отчетливо сказала: “ЖОПА”. Воспитательница поперхнулась чаем. Меня, конечно, немедленно отругали и поставили в угол. Но это было всего один раз, мой компот с этих пор был только моим, шнурки я завязывала исключительно на собственных ботинках, а при попытке отнять у меня бантик сразу давала сдачи.
И вот в какой-то момент, взвесив риски и выгоды от нерушимости образа серьезного человека, я поняла, что все. Я во всем признаюсь. Однажды я все-таки побью собственные рекорды, напишу что-то, о чем крепко пожалею, и это навсегда останется в кэше. Кто-то выложит самую-самую ужасную мою фотографию, кто-то откажется иметь со мной дело, узнав, что я верю в силу групповой медитации и не верю в институт православной церкви, а газета Жизнь непременно обнаружится в чьем-нибудь дачном сортире именно тогда, когда я добьюсь всего, о чем мечтала, и буду особенно гордиться собой. Я несерьезный человек. Я спалилась уже в тот момент, когда стояла в углу за слово “жопа”.
Я очень долго не могла определиться, что говорить, кому говорить и как говорить в интернете. Если бы меня спросили, зачем мне нужна privacy - я бы сказала, что вот за этим. Боженька, пожалуйста, сделай так, чтобы я за всю свою жизнь ни разу ни в чем не облажалась. Не показывай никому неудачные фотографии, на которых друзья великодушно отмечают меня в фейсбуке, запрети поисковикам индексировать глупости, которые я писала в пятнадцать лет, вычеркни из истории человечества интервью, которое я давала газете «Жизнь» в шестнадцать (предпочтительно, вместе с газетой «Жизнь»), и вообще. Вот тебе мое резюме, вот тебе мой лучший портрет, вот тебе моя визитка - и пусть весь мир знает, что я серьезный человек.
Я вешала замки, создавала группы доступа, удаляла фотографии и регулярно чистила архивы. Вдруг я сейчас напишу про то, как я собиралась вступать в буддистскую секту, а завтра кто-нибудь из клиентов прочитает это и больше никогда не купит у меня ни одной идеи? Вдруг я сейчас отвечу на вопрос в формспринге, потом десять раз поменяю свое мнение, но будет поздно? И вообще, вдруг где-то существует свод правил для серьезного человека, и там написано, что у серьезного человека должен быть один e-mail, один логин и один юзерпик - а иначе он блоггер и сетевой хомячок?
И каждый раз, начиная думать на эту тему, я вспоминала про детский сад. Муниципальный детский сад Пролетарского района города Тулы во многом сформировал мой характер и качественно закалил мои нервы. Именно там я впервые стала объектом шантажа. Я глубоко просчиталась и сказала слово «жопа» в присутствии девочки Люды. Разумеется, хорошим детям (к числу которых я очень хотела принадлежать) не полагалось даже знать о существовании подобных слов. И под угрозой того, что она все расскажет о моем моральном падении воспитательнице, Люда целую неделю заставляла меня отдавать ей компот, завязывать ей шнурки (чувствуете градус садизма?) и гулять за ручку только с ней (все как у взрослых: «Люби меня, а не то хуже будет»).
Переломный момент наступил, когда она решила, что ей нужен мой бант. Я могла простить все, я могла пожертвовать компотом, но бант был частью моей четырехлетней личности. Быстро оценив перспективы дальнейшей жизни в рабстве, я пошла, встала посреди игровой комнаты, зажмурилась и отчетливо сказала: “ЖОПА”. Воспитательница поперхнулась чаем. Меня, конечно, немедленно отругали и поставили в угол. Но это было всего один раз, мой компот с этих пор был только моим, шнурки я завязывала исключительно на собственных ботинках, а при попытке отнять у меня бантик сразу давала сдачи.
И вот в какой-то момент, взвесив риски и выгоды от нерушимости образа серьезного человека, я поняла, что все. Я во всем признаюсь. Однажды я все-таки побью собственные рекорды, напишу что-то, о чем крепко пожалею, и это навсегда останется в кэше. Кто-то выложит самую-самую ужасную мою фотографию, кто-то откажется иметь со мной дело, узнав, что я верю в силу групповой медитации и не верю в институт православной церкви, а газета Жизнь непременно обнаружится в чьем-нибудь дачном сортире именно тогда, когда я добьюсь всего, о чем мечтала, и буду особенно гордиться собой. Я несерьезный человек. Я спалилась уже в тот момент, когда стояла в углу за слово “жопа”.