Из Израиля в Россию. Утрата
ВСЕ ПРЕДЫДУЩИЕ ПОСТЫ НА ЭТУ ТЕМУ"
А еще у меня было новое имя. Как я могла не написать об этом? Вот представьте. Человек прожил большую, красивую жизнь. Человеку есть чем гордиться. Человеку есть, что оставить после себя. Но остался еще порох в пороховницах. И тогда человек говорит: "Поеду в новые места! Изучу новый язык, а вместе с ним, как всегда с новым языком - новый взгляд на жизнь и людей, новую философию. Попробую себя в новых качествах. Преодолею еще какие-то трудности, оживлю свои ощущения. Разве не в этом жизнь, если выплачены долги?"
А новое имя - это как раз и есть новая судьба. Тем более что я со своим именем конфликтовала всю жизнь: то тесно, то пусто. Я его, это красивое, гордое, звонкое, холодное, ясно-прозрачное, четкое имя никогда не могла приложить к себе. Мы с ним не совпадали. Мне нравилось оно на других, но сама я шарахалась от него. И тоже все искала, искала, как множество нас, задаваясь вопросом: кто я.
И вдруг возможность. В Израиле имя можно менять каждые семь лет. Это законно, официально - выбирай, получай бумажку о замене сразу, чтобы не канителиться с другими документами и - зовись. Почувствуй себя новым. Начни сначала. И ведь здорово. Я, конечно, не могла не попробовать, эта жажда к новому, к пониманию себя в ином качестве, она была со мной всегда, вопрос был только за ценой. Так легко, как в Израиле, этого мне прежде не предлагалось. И я сменила имя, назвав себя так, как хотел назвать меня меня отец - Хана. Правда, и тут не обошлось без странного. В паспорте мне написали два имени, но они получились слитными. ХанаАнна, и я долго смотрела на это слово. Даже головой покрутила.
Мне было радостно. Я себя чувствовала как ребенок, делающий первые шаги. Несмотря на все, описанное в прошлых постах, несмотря на мою рассеянность, которая в те дни возросла в разы (думаю, как защитная реакция психики), я была готова это новое принять.
И вот сегодня я ответила на вопрос, что было глубокого и неоднозначного в моем опыте.
"Мое возвращение в Россию. Сюда меня вернул долг, сейчас я ощущаю ужас, представляя, что могла бы остаться в Израиле, но это глубинное: быть со своими в минуту опасности, и "свои" тут не только друзья и дети, а именно люди, для меня - Родина.
Израиль, несмотря на всю бестолковость, не отпугнул меня, и я была и остаюсь влюбленной в его красоту. Мужа отпугнул да, тот вовсю протестовал, но он вообще не "первооткрыватель". Он военный, дисциплина и точные маршруты. Нет приказа -это почти отбой. Я вот... я думала, что он сам ни маршрут не проложит, ни поехать куда-то не захочет, ни инициативу не проявит - никогда. Сидел бы и сидел. И "вживание" в Израиль было сопряжено для меня еще и с борьбой с мужем, проталкиванием его каждый день на каждый сантиметр, с преодолением его сопротивления. А я бы пробовала, учила бы язык, ощущала бы себя в новой обстановке, это для меня жизнь.
Я бы не писала даже, возможно, если бы не хотела поддержать наших людей - они так подавлены. Вчера была в поликлинике, врачи издерганные. А вокруг чистота, порядок, аппаратура. Стала рассказывать про израильский опыт, хвалить наших - лица просияли. Мне так обидно за наших людей, слов нет. Истерзанные люди, а сейчас еще такой подлый моральный прессинг. И Израиль в этом принимает участие - я не могу найти слов и тут. Бывшие мои друзья израильтяне, принявшие сторону запада, это однозначная утрата.
Глупо выращивать обиды. Я всегда стремлюсь к пониманию более глубинному, и я хочу знать, как именно эти линии понимания пересекаются, как замыкаются во мне. Эта история - с возвращением - она отняла у меня силы. Как будто не удалась большая серьезная задача, от которой зависело что-то, даже я сама. И я не уверена, что я сумею это как-то загладить. Все произошедшее очень сильно ранило меня. А Израиль, он не виноват в том, что не стал мне родным. Я и не такое умела полюбить в жизни и принять без осуждений. Но я не успела. И я это ощущаю как утрату.