О сталинизме и историческом развитии...
Яна Завацкая - blau-kraehe, недавно подняла крайне интересную тему . Разбирая творчество братьев Стругацких, она коснулась волнующего нас всех вопроса: что же случилось в СССР такого, что он от стремительного развития 1950-1960 годов перешел к коллапсу Застоя, а затем - и к падению. По мнению Яны Завацкой, этому падению предшествовало «поражение» сознания «шестидесятников» «вирусом» XX съезда:
«Почему же это произошло? Что такого отличало "шестидесятников" от коммунистов более ранней формации? А ничего их по сути не отличало: они были воспитаны советской эпохой, они были в общем-то прекрасными, искренними людьми. Ничего - кроме тайного доклада Хрущева на ХХ съезде. Из этого доклада и выросло упомянутое поколение. Доклад, конечно, был первой ласточкой - "разрешили", а затем пошел весь комплекс того, что теперь называют "антисталинизмом"; "Один день Ивана Денисовича", лагерные мемуары, реабилитация всех подряд без разбору, осуждение целой эпохи. Вот на этой среде и выросли "шестидесятники". Помните, в "Москва слезам не верит": "Время было такое! Вот были бы вы на нашем месте!" - "Уж мы бы не молчали!" (опять, кстати, столичная интеллигенция).»
Это действительно серьезный вопрос. Сейчас стало понятным, что за 1960 гг. в истории СССР действительно произошло что-то очень важное - то, что могло изменить не что-нибудь, а направление развития огромной державы. В результате чего вместо ожидаемого взлета - социального и научно-технического - наступил период, который впоследствии был назван «Застоем», а потом - и вообще, перестроечно-постсоветская вакханалия с полным разрушением всего и вся. В итоге мы все, постсоветские люди (и не только), оказались в крайне жалком и неприятном положении.
Однако действительно ли причина всего этого лежит в указанном докладе? Причем, докладе закрытом, сделанном для довольно ограниченной аудитории. Нет, конечно, сам этот документ вряд ли может рассматриваться в положительном плане, представляя собой сложную комбинацию правды, пропаганды и лжи - но выведение его в роли решающего фактора в истории страны представляет собой весьма неоднозначную идею. Даже если мы и рассмотрим его, как один из элементов т.н. «компании десталинизации», включающий в себя вынос тела Сталина из Мавзолей, снос памятников , переименование городов и убирание упоминания о Иосифе Виссарионовиче отовсюду, откуда только можно.
Ведь в данных действиях вряд ли было что-то новое по сравнению с недавним прошлым. Взять, к примеру, переименование городов (и прочих географических объектов), начавшееся еще в первые послереволюционные годы. К примеру, город Гатчина, переименованный в 1923 году в город Троцк (сами понимаете, в честь кого), в 1929 году был опять переименован в Красногвардейск. Город Енакиево Донецкой области с 1928 года назывался Рыково, и опять-таки, в 1935 году, неожиданно превратился в Орджоникидзе. Что же касается переименований объектов «меньшего уровня», то их было намного больше.
То же самое можно сказать и про снос памятников и вычеркивании из книг. Подобные вещи были нормой, начиная с того же Троцкого и заканчивая деятелями более мелкого масштаба. Из «недавних» по отношению к XX съезду действий можно упомянуть подобную «операцию», произведенную по отношении к образу Берии, внезапно оказавшимся британский шпионом. Правда, стоит сказать, что, в отличие от процессов 1937 года, послевоенная «переоценка» все-таки, относилась к личностям «второго порядка» (даже Берия был, по сути, «ведомым»). О важности данного момента будет сказано ниже, пока же стоит отметить, что действия Хрущева если и выглядят странно, так это потому, что он «пинал мертвого льва», тогда, когда его предшественник не боялся затрагивать вполне живых «колоссов». (Троцкий, Бухарин, Рыков, Каменев и т.д. были реальными фигурами в политике, вполне способными «сожрать» Сталина, как такового.)
Но одновременно с этим нельзя довольно сильное воздействие доклада Хрущева на слушателей. Вот тут то и возникает вопрос: почему это случилось? Почему достаточно стандартная процедура «разоблачения сакральной фигуры» вызвала если не шок, то, во всяком случае, реальное потрясение. (И почему подобного потрясения не вызывало, к примеру, уже указанное разоблачение Берии, Ежова, Тухачевского или Бухарина). А главное - какая была цель данного доклада - поскольку в настоящее время встречаются, в основном, конспирологические его интерпретации, гласящие, что он был следствием некоего «заговора троцкистов» и т.д. (причем, и со стороны «сталинистов», и со стороны «антисталинистов»).
* * *
Разумеется, конспирология, сводящая все наблюдаемое к действиям неких более или менее «всевидящих» и «всезнающих» групп заговорщиков, к реальности имеет малое отношение. Что же касается доклада, то он представлял собой довольно древнюю и широко известную «технологию», имеющую целью оправдание собственных ошибок Хрущева. Последних Никита Сергеевич к моменту XX съезда успел сделать достаточно - а значит, свести их источник не к современной власти, а к ее предшественникам, было для него достаточно логичным путем. Забавно, кстати, что он в данном докладе старательно валил все на одного Иосифа Виссарионовича - всех «здравствующих» он разумно в число виновников не включал. Более того, Хрущев даже сделал некоторый реверанс в сторону будущих участников «антипартийной группы» - Молотова и Ворошилова, упомянув их в качестве «пострадавших» от воли вождя. (Впрочем, сама «антипартийная группа» сформировалась только через год, и Никита Сергеевич на тот момент вполне мог надеяться на поддержку указанных деятелей.)
Самое главное, что тут стоит понять - так это то, что, как уже было сказано, данная «технология» являлась крайне распространенной в то время. Сам Сталин ей прекрасно владел - к примеру, известная задержка с началом массовой индустриализации (до 1928 года) и все проблемы, связанные с этим, «вешались» им на «правотроцкистский блок» и на Рыкова персонально. Сразу отмечу, что тут нет смысла разбирать указанную проблему с индустриализацией, поскольку это очень большая тема. Скажу лишь, что понимания необходимости данного процесса не было ни у кого, включая самого Сталина. Похожим образом Троцкого, после его поражения в политической борьбе и изгнания, автоматически сделали «ответственным» за все провалы времен Гражданской войны. Ну, а ссылки на слабое дореволюционное развитие, мешающее решать текущие проблемы, вообще являлось общим местом в тот период.
Так что Хрущев ничего нового не изобрел, а лишь применил хорошо знакомый ему метод. Его замысел, судя по всему, состоял в выдаче своеобразной «коллективной индульгенции» (дескать, никто не виноват, это все один нехороший Сталин устроил) для сидящих в зале в целях консолидации номенклатуры. Этим Хрущев, как достаточно слабый на тот момент лидер, показывал готовность «блокироваться» со всеми имеющимися политическими силами. (Кстати, примерно так же вел себя и сам Сталин до середины 1930 годов). Правда, в дальнейшем Хрущев поступил совершенно «по-сталински»: окрепнув, он вытурил в качестве уже указанной «антипартийной группы» из активной политики значительное число своих конкурентов. Хотя и без отдачи под суд.
Кстати, очень важным, хотя и кажущемся на первый взгляд забавным фактом выглядит то, что Хрущев копировал Иосифа Виссарионовича не только по отношении к политической борьбе. Он, к примеру, пытался использовать и иные методы, бывшие популярными в сталинское время. Этот ярый борец с «культом личности», например, пытался устроить свой, «персональный культ». Во время правления Хрущева количество его упоминаний и фотографий в прессе превысило число упоминаний Сталина в свое время. Хотя памятников при жизни ему не ставили - видимо, сам Хрущев прекрасно представлял малую эффективность данного метода при огромных затратах на него . Однако все эти попытки Никиты сделаться хоть как-то популярным в народе, превратиться в «вождя», потерпели оглушительное фиаско. Единственным результатом восхваления его персоны стало появление соответствующих анекдотов, а единственно «фундаментальной» стороной неслучившего культа стало название построенных при нем серий блочных домов - «хрущевки».
* * *
Данный факт неудачи в создании «культа» и может выступить ключом к пониманию «проблемы XX съезда». Неприятие обществом нового «вождя», выставление его скорее в комичном, нежели героическом свете (равно как и полное фиаско в создании культа пришедшего после него Л.И. Брежнева), значило только одно - то, что старые «технологии» в этом обществе больше не работали. То, что было актуальным и разумным в 1920-1930 годах, в 1950 и 1960 превратилось в пустое, а то и в откровенно вредное занятие. Вот тут и лежит корень проблем с указанным докладом. Задумав его, Хрущев думал исключительно об «аппаратных целях» - укрепить свою личную власть путем перекладывания всех ошибок на «предшественника», страховка себя от аппаратного наезда по поводу его участия в пресловутых «репрессиях» и т.д. Да, определенный шок, очевидно, планировался - но не более того, что было на тех же «процессах» 1930 годов.
И вел себя Никита Сергеевич, как типичный последователь Сталина, пуская и не такой талантливый. Но вот общество было уже другое. В отличие от прошлого, для него совершенно недостаточно было объяснение всех неприятностей наличием на высоких постах неких «нехороших» личностей. Это для вчерашних крестьян нормально было воспринимать реальность, как следствие действия начальства - дескать, плохой барин делает плохо, хороший - хорошо. Для более образованных людей, уже «схвативших» некоторое понимание общности, подобная схема не подходила. «Плохой человек» у власти вызывал массу вопросов на тему того, как он туда попал и как этого не допустить в следующий раз. И, понятное дело, наказание виновных в данном случае вовсе не значило «обнуление проблемы», скорее наоборот…
В итоге тот факт, что «оказался наш отец не отцом», а сами понимаете кем, привел вовсе не к радостному осознанию того, что это все в прошлом, и теперь-то уж можно прекрасно жить под мудрым руководством дорогого Никиты. А к совершенно иному результату. Собственно, Яна Завацкая пишет именно об этом. Но следует понимать, что именно этот шок, сам по себе, никак не мог привести к катастрофической перестройке общества - напротив, это изменение последнего и превратило довольно рядовое действие Хрущева в потрясение для людей. Впрочем, как уже было сказано, особой опасности это действие не принесло - гораздо большее негативное воздействие имели другие действия советского руководства, к примеру, необдуманная административная реформа. Однако и ее Советский Союз, по сути, смог безболезненно пережить, и наступивший кризис был связан вовсе не с ней.
Одно можно сказать однозначно - то, что кризис в СССР возник именно на фоне того, что советское общество к 1950 годам очень сильно изменилось. Это, к слову сказать, нормальное поведение любой развивающейся сложной системы - изменения, потребные для решения проблем на одной «итерации», неизбежно ведут к появлению их на другой. Однако для советского руководства данного времени подобный факт оказался не осознанным. По-сути, главная вина Хрущева и сменившего его Брежнева состоит в том, что они были уверены, что действуют в «сталинском времени», хотя на самом деле, это было уже не так. Подобное неверное представление вело к неверным же действиям - к примеру, развертыванию массового производства, ориентированного на использование дешевой низкоквалифицированной рабочей силы, в то время, как СССР имел огромное преимущество как раз в обратном. В возможности массового производства высококвалифицированных работников с крайне низкими затратами.
В результате, СССР уверенно лидировал в самых высокотехнологичных областях - авиастроении, атомной промышленности, вычислительной технике, энергетике, космической отрасли - везде, где требовалось создание сложных технических систем. И постоянно отставал в «простых отраслях», прежде всего, в сельском хозяйстве и производстве ширпотреба. Подобная «несуразность», сильно отличающаяся от того, что было до этого, приводила руководство в замешательство, однако решать данную проблему пытались прежними методами - инвестициями в «слабые» отрасли. В результате, и «сильные» стороны советского общества не развивались (за исключением «оборонки»), и со «слабыми» (к примеру, сельским хозяйством) были проблемы.
* * *
Впрочем, возвращаясь к изначальной теме, стоит отметить, что указанное непонимание состояния общества проявлялось не только в экономической сфере. Не меньшие проблемы создавало оно и в области политической, где упорно продолжались использоваться «технологии», созданные для совершенно иных условий. Политическая жизнь в СССР этого времени характеризовалась, к примеру, упорным желанием сохранить «партийную систему» (прекрасно работавшую среди слабо образованных рабочих 1920 годов, но ставшую глубокой архаикой в 1950 годы), продолжавшейся ориентацией на политическую агитацию и пропаганду вместо требующегося для общества подобного уровня обсуждения важнейших вопросов. Однако прежнее разделение на знающее начальство и исполнительную массу оказывалось малопригодным - что и вело к росту «вольнодумства» и самостоятельному поиску причин тех или иных трудностей. Пуская и очень часто неверных...
Собственно, как раз указанное изменение состояния общества и приводило к появлению столь нелюбимых Яной Завацкой «шестидесятников». Однако следует понимать, что источником данного изменения стал вовсе не пресловутый XX съезд, а сам процесс развитие СССР. И значит, указанный слой вовсе не представлял собой какое-то чужеродное и враждебное образование в рамках «советского проекта», но напротив, являлся закономерным его следствием. И уж конечно, не какая-нибудь нелюбовь к «ватникам» лежала в основе их мыслей и действий, а совершенно объективное противоречие между этим новым слоем, и «обществом предыдущей итерации», с его соответствующими прежним представлениям нормами и привычками. Собственно, ситуация практически полностью повторяла то, что было в конце 1920 годов, за исключением того, что на месте «крестьянской массы» теперь оказывались «классические рабочие», а на месте пролетариев - как раз ученые и инженеры.
Более того, происходила постепенная "интеллигезация" рабочих, как таковых. На тех же, указанных выше, высокотехнологичных производствах отличить рабочего от инженера становилось весьма непросто: с одной стороны, для инженера было нормой участвовать в физической изготовлении изделия, с другой - рабочему очень часто приходилось решать «локальные» инженерные задачи. Подобное изменение отношений наблюдалось даже в условиях массового производства, когда огромное количество рабочих старались не просто «тупо» исполнять указанное в технологической карте, но и стремились рационализировать производственный процесс. Недаром рост изобретательской и рационализаторской деятельности наблюдался весь советский период.
Единственной частью общества, которая могла как-то противопоставлять себя народным массам, являлось то, что обыкновенно называется «творческой интеллигенцией». Возможно, именно отсюда идет путаница, хотя связь между интеллигентов «обычным» (ученым, инженером, врачом, учителем), и интеллигентов «творческим» лишь «филологическая». Ранее, кстати, для них существовала более удачное название: «лица свободных профессий», но к настоящему времени она не применяется. В отличие от подавляющего числа советских людей, как раз эти самые представители «свободных профессий» были слабо включены в процесс общественного производства, ведя «классически» мелкобуржуазный образ жизни (самостоятельное производство продукта с целью его продажи). Но подобный слой был подчеркнуто мелкобуржуазным и при Сталине - несмотря на все попытки общества хоть как-то «индустриализовать» его. (Можно вспомнить, например, описание писательского быта в той же «Мастере и Маргарите», где эта «среда» показана во всей своей красе.) Однако ни к каким неприятным последствиям ее существование не вело - все эти писатели, художники, поэты и артисты неплохо отрабатывали госзаказ (а другого в советских условиях быть не могло).
* * *
В общем, можно сказать, что вряд ли появление «шестидесятников» хоть как-то привело к падению социализма. А вот то, что, как сказано выше, указанное изменение общества не было отслежено, отрефлексировано и воспринято, как раз к указанному финалу имеет прямое отношение. Не возникновение нового, а упорное стремление воспроизводить старое - вот что стало причиной гибели СССР. Антисоветским, и по сути, антисталинским, является как раз убеждение, что один раз достигнутый успех может быть «продлен» в вечность. Сам Сталин, если уж честно говорить, как раз и ценен тем, что мог изменить прежнюю систему, если видел, что она уже не удовлетворяет реальности. Да, без признания своих ошибок и через выставления себя «всезнающим гением» - но для общества, как системы, это, по сути, не важно. Для общества важно, что оно от НЭПа, столь «уютного» и удобного для всех, нашло в себе силы перейти к концепции форсированной индустриализации. А затем, в голодное послевоенное время, посреди полной разрухи и бедности, выделить силы на создание самых передовых отраслей, вроде космической, атомной, компьютерной или авиационной. (А стояла за этим «воля великого Сталина» или нет, по сути, не важно.)
И значит, истинным «сталинизмом» (если последний считать основным направлением развития страны в 1930-1940 годы) должен был считаться как раз тот путь, который бы учитывал именно сильные стороны развивающегося советского общества, который бы смог увидеть в возникших проблемах проблемы роста, требующие решения для дальнейшего движения вперед. А не пытался бы «вернуть все взад» или изо всех сил стараться остановить текущее положение (что, к сожалению, и наблюдалось). И уж конечно, не представлять тот или иной «промежуточный» этап развития советского общества, как идеал, достойный вечного существования. Даже несмотря на достигнутые на данном этапе успехи…
«Почему же это произошло? Что такого отличало "шестидесятников" от коммунистов более ранней формации? А ничего их по сути не отличало: они были воспитаны советской эпохой, они были в общем-то прекрасными, искренними людьми. Ничего - кроме тайного доклада Хрущева на ХХ съезде. Из этого доклада и выросло упомянутое поколение. Доклад, конечно, был первой ласточкой - "разрешили", а затем пошел весь комплекс того, что теперь называют "антисталинизмом"; "Один день Ивана Денисовича", лагерные мемуары, реабилитация всех подряд без разбору, осуждение целой эпохи. Вот на этой среде и выросли "шестидесятники". Помните, в "Москва слезам не верит": "Время было такое! Вот были бы вы на нашем месте!" - "Уж мы бы не молчали!" (опять, кстати, столичная интеллигенция).»
Это действительно серьезный вопрос. Сейчас стало понятным, что за 1960 гг. в истории СССР действительно произошло что-то очень важное - то, что могло изменить не что-нибудь, а направление развития огромной державы. В результате чего вместо ожидаемого взлета - социального и научно-технического - наступил период, который впоследствии был назван «Застоем», а потом - и вообще, перестроечно-постсоветская вакханалия с полным разрушением всего и вся. В итоге мы все, постсоветские люди (и не только), оказались в крайне жалком и неприятном положении.
Однако действительно ли причина всего этого лежит в указанном докладе? Причем, докладе закрытом, сделанном для довольно ограниченной аудитории. Нет, конечно, сам этот документ вряд ли может рассматриваться в положительном плане, представляя собой сложную комбинацию правды, пропаганды и лжи - но выведение его в роли решающего фактора в истории страны представляет собой весьма неоднозначную идею. Даже если мы и рассмотрим его, как один из элементов т.н. «компании десталинизации», включающий в себя вынос тела Сталина из Мавзолей, снос памятников , переименование городов и убирание упоминания о Иосифе Виссарионовиче отовсюду, откуда только можно.
Ведь в данных действиях вряд ли было что-то новое по сравнению с недавним прошлым. Взять, к примеру, переименование городов (и прочих географических объектов), начавшееся еще в первые послереволюционные годы. К примеру, город Гатчина, переименованный в 1923 году в город Троцк (сами понимаете, в честь кого), в 1929 году был опять переименован в Красногвардейск. Город Енакиево Донецкой области с 1928 года назывался Рыково, и опять-таки, в 1935 году, неожиданно превратился в Орджоникидзе. Что же касается переименований объектов «меньшего уровня», то их было намного больше.
То же самое можно сказать и про снос памятников и вычеркивании из книг. Подобные вещи были нормой, начиная с того же Троцкого и заканчивая деятелями более мелкого масштаба. Из «недавних» по отношению к XX съезду действий можно упомянуть подобную «операцию», произведенную по отношении к образу Берии, внезапно оказавшимся британский шпионом. Правда, стоит сказать, что, в отличие от процессов 1937 года, послевоенная «переоценка» все-таки, относилась к личностям «второго порядка» (даже Берия был, по сути, «ведомым»). О важности данного момента будет сказано ниже, пока же стоит отметить, что действия Хрущева если и выглядят странно, так это потому, что он «пинал мертвого льва», тогда, когда его предшественник не боялся затрагивать вполне живых «колоссов». (Троцкий, Бухарин, Рыков, Каменев и т.д. были реальными фигурами в политике, вполне способными «сожрать» Сталина, как такового.)
Но одновременно с этим нельзя довольно сильное воздействие доклада Хрущева на слушателей. Вот тут то и возникает вопрос: почему это случилось? Почему достаточно стандартная процедура «разоблачения сакральной фигуры» вызвала если не шок, то, во всяком случае, реальное потрясение. (И почему подобного потрясения не вызывало, к примеру, уже указанное разоблачение Берии, Ежова, Тухачевского или Бухарина). А главное - какая была цель данного доклада - поскольку в настоящее время встречаются, в основном, конспирологические его интерпретации, гласящие, что он был следствием некоего «заговора троцкистов» и т.д. (причем, и со стороны «сталинистов», и со стороны «антисталинистов»).
* * *
Разумеется, конспирология, сводящая все наблюдаемое к действиям неких более или менее «всевидящих» и «всезнающих» групп заговорщиков, к реальности имеет малое отношение. Что же касается доклада, то он представлял собой довольно древнюю и широко известную «технологию», имеющую целью оправдание собственных ошибок Хрущева. Последних Никита Сергеевич к моменту XX съезда успел сделать достаточно - а значит, свести их источник не к современной власти, а к ее предшественникам, было для него достаточно логичным путем. Забавно, кстати, что он в данном докладе старательно валил все на одного Иосифа Виссарионовича - всех «здравствующих» он разумно в число виновников не включал. Более того, Хрущев даже сделал некоторый реверанс в сторону будущих участников «антипартийной группы» - Молотова и Ворошилова, упомянув их в качестве «пострадавших» от воли вождя. (Впрочем, сама «антипартийная группа» сформировалась только через год, и Никита Сергеевич на тот момент вполне мог надеяться на поддержку указанных деятелей.)
Самое главное, что тут стоит понять - так это то, что, как уже было сказано, данная «технология» являлась крайне распространенной в то время. Сам Сталин ей прекрасно владел - к примеру, известная задержка с началом массовой индустриализации (до 1928 года) и все проблемы, связанные с этим, «вешались» им на «правотроцкистский блок» и на Рыкова персонально. Сразу отмечу, что тут нет смысла разбирать указанную проблему с индустриализацией, поскольку это очень большая тема. Скажу лишь, что понимания необходимости данного процесса не было ни у кого, включая самого Сталина. Похожим образом Троцкого, после его поражения в политической борьбе и изгнания, автоматически сделали «ответственным» за все провалы времен Гражданской войны. Ну, а ссылки на слабое дореволюционное развитие, мешающее решать текущие проблемы, вообще являлось общим местом в тот период.
Так что Хрущев ничего нового не изобрел, а лишь применил хорошо знакомый ему метод. Его замысел, судя по всему, состоял в выдаче своеобразной «коллективной индульгенции» (дескать, никто не виноват, это все один нехороший Сталин устроил) для сидящих в зале в целях консолидации номенклатуры. Этим Хрущев, как достаточно слабый на тот момент лидер, показывал готовность «блокироваться» со всеми имеющимися политическими силами. (Кстати, примерно так же вел себя и сам Сталин до середины 1930 годов). Правда, в дальнейшем Хрущев поступил совершенно «по-сталински»: окрепнув, он вытурил в качестве уже указанной «антипартийной группы» из активной политики значительное число своих конкурентов. Хотя и без отдачи под суд.
Кстати, очень важным, хотя и кажущемся на первый взгляд забавным фактом выглядит то, что Хрущев копировал Иосифа Виссарионовича не только по отношении к политической борьбе. Он, к примеру, пытался использовать и иные методы, бывшие популярными в сталинское время. Этот ярый борец с «культом личности», например, пытался устроить свой, «персональный культ». Во время правления Хрущева количество его упоминаний и фотографий в прессе превысило число упоминаний Сталина в свое время. Хотя памятников при жизни ему не ставили - видимо, сам Хрущев прекрасно представлял малую эффективность данного метода при огромных затратах на него . Однако все эти попытки Никиты сделаться хоть как-то популярным в народе, превратиться в «вождя», потерпели оглушительное фиаско. Единственным результатом восхваления его персоны стало появление соответствующих анекдотов, а единственно «фундаментальной» стороной неслучившего культа стало название построенных при нем серий блочных домов - «хрущевки».
* * *
Данный факт неудачи в создании «культа» и может выступить ключом к пониманию «проблемы XX съезда». Неприятие обществом нового «вождя», выставление его скорее в комичном, нежели героическом свете (равно как и полное фиаско в создании культа пришедшего после него Л.И. Брежнева), значило только одно - то, что старые «технологии» в этом обществе больше не работали. То, что было актуальным и разумным в 1920-1930 годах, в 1950 и 1960 превратилось в пустое, а то и в откровенно вредное занятие. Вот тут и лежит корень проблем с указанным докладом. Задумав его, Хрущев думал исключительно об «аппаратных целях» - укрепить свою личную власть путем перекладывания всех ошибок на «предшественника», страховка себя от аппаратного наезда по поводу его участия в пресловутых «репрессиях» и т.д. Да, определенный шок, очевидно, планировался - но не более того, что было на тех же «процессах» 1930 годов.
И вел себя Никита Сергеевич, как типичный последователь Сталина, пуская и не такой талантливый. Но вот общество было уже другое. В отличие от прошлого, для него совершенно недостаточно было объяснение всех неприятностей наличием на высоких постах неких «нехороших» личностей. Это для вчерашних крестьян нормально было воспринимать реальность, как следствие действия начальства - дескать, плохой барин делает плохо, хороший - хорошо. Для более образованных людей, уже «схвативших» некоторое понимание общности, подобная схема не подходила. «Плохой человек» у власти вызывал массу вопросов на тему того, как он туда попал и как этого не допустить в следующий раз. И, понятное дело, наказание виновных в данном случае вовсе не значило «обнуление проблемы», скорее наоборот…
В итоге тот факт, что «оказался наш отец не отцом», а сами понимаете кем, привел вовсе не к радостному осознанию того, что это все в прошлом, и теперь-то уж можно прекрасно жить под мудрым руководством дорогого Никиты. А к совершенно иному результату. Собственно, Яна Завацкая пишет именно об этом. Но следует понимать, что именно этот шок, сам по себе, никак не мог привести к катастрофической перестройке общества - напротив, это изменение последнего и превратило довольно рядовое действие Хрущева в потрясение для людей. Впрочем, как уже было сказано, особой опасности это действие не принесло - гораздо большее негативное воздействие имели другие действия советского руководства, к примеру, необдуманная административная реформа. Однако и ее Советский Союз, по сути, смог безболезненно пережить, и наступивший кризис был связан вовсе не с ней.
Одно можно сказать однозначно - то, что кризис в СССР возник именно на фоне того, что советское общество к 1950 годам очень сильно изменилось. Это, к слову сказать, нормальное поведение любой развивающейся сложной системы - изменения, потребные для решения проблем на одной «итерации», неизбежно ведут к появлению их на другой. Однако для советского руководства данного времени подобный факт оказался не осознанным. По-сути, главная вина Хрущева и сменившего его Брежнева состоит в том, что они были уверены, что действуют в «сталинском времени», хотя на самом деле, это было уже не так. Подобное неверное представление вело к неверным же действиям - к примеру, развертыванию массового производства, ориентированного на использование дешевой низкоквалифицированной рабочей силы, в то время, как СССР имел огромное преимущество как раз в обратном. В возможности массового производства высококвалифицированных работников с крайне низкими затратами.
В результате, СССР уверенно лидировал в самых высокотехнологичных областях - авиастроении, атомной промышленности, вычислительной технике, энергетике, космической отрасли - везде, где требовалось создание сложных технических систем. И постоянно отставал в «простых отраслях», прежде всего, в сельском хозяйстве и производстве ширпотреба. Подобная «несуразность», сильно отличающаяся от того, что было до этого, приводила руководство в замешательство, однако решать данную проблему пытались прежними методами - инвестициями в «слабые» отрасли. В результате, и «сильные» стороны советского общества не развивались (за исключением «оборонки»), и со «слабыми» (к примеру, сельским хозяйством) были проблемы.
* * *
Впрочем, возвращаясь к изначальной теме, стоит отметить, что указанное непонимание состояния общества проявлялось не только в экономической сфере. Не меньшие проблемы создавало оно и в области политической, где упорно продолжались использоваться «технологии», созданные для совершенно иных условий. Политическая жизнь в СССР этого времени характеризовалась, к примеру, упорным желанием сохранить «партийную систему» (прекрасно работавшую среди слабо образованных рабочих 1920 годов, но ставшую глубокой архаикой в 1950 годы), продолжавшейся ориентацией на политическую агитацию и пропаганду вместо требующегося для общества подобного уровня обсуждения важнейших вопросов. Однако прежнее разделение на знающее начальство и исполнительную массу оказывалось малопригодным - что и вело к росту «вольнодумства» и самостоятельному поиску причин тех или иных трудностей. Пуская и очень часто неверных...
Собственно, как раз указанное изменение состояния общества и приводило к появлению столь нелюбимых Яной Завацкой «шестидесятников». Однако следует понимать, что источником данного изменения стал вовсе не пресловутый XX съезд, а сам процесс развитие СССР. И значит, указанный слой вовсе не представлял собой какое-то чужеродное и враждебное образование в рамках «советского проекта», но напротив, являлся закономерным его следствием. И уж конечно, не какая-нибудь нелюбовь к «ватникам» лежала в основе их мыслей и действий, а совершенно объективное противоречие между этим новым слоем, и «обществом предыдущей итерации», с его соответствующими прежним представлениям нормами и привычками. Собственно, ситуация практически полностью повторяла то, что было в конце 1920 годов, за исключением того, что на месте «крестьянской массы» теперь оказывались «классические рабочие», а на месте пролетариев - как раз ученые и инженеры.
Более того, происходила постепенная "интеллигезация" рабочих, как таковых. На тех же, указанных выше, высокотехнологичных производствах отличить рабочего от инженера становилось весьма непросто: с одной стороны, для инженера было нормой участвовать в физической изготовлении изделия, с другой - рабочему очень часто приходилось решать «локальные» инженерные задачи. Подобное изменение отношений наблюдалось даже в условиях массового производства, когда огромное количество рабочих старались не просто «тупо» исполнять указанное в технологической карте, но и стремились рационализировать производственный процесс. Недаром рост изобретательской и рационализаторской деятельности наблюдался весь советский период.
Единственной частью общества, которая могла как-то противопоставлять себя народным массам, являлось то, что обыкновенно называется «творческой интеллигенцией». Возможно, именно отсюда идет путаница, хотя связь между интеллигентов «обычным» (ученым, инженером, врачом, учителем), и интеллигентов «творческим» лишь «филологическая». Ранее, кстати, для них существовала более удачное название: «лица свободных профессий», но к настоящему времени она не применяется. В отличие от подавляющего числа советских людей, как раз эти самые представители «свободных профессий» были слабо включены в процесс общественного производства, ведя «классически» мелкобуржуазный образ жизни (самостоятельное производство продукта с целью его продажи). Но подобный слой был подчеркнуто мелкобуржуазным и при Сталине - несмотря на все попытки общества хоть как-то «индустриализовать» его. (Можно вспомнить, например, описание писательского быта в той же «Мастере и Маргарите», где эта «среда» показана во всей своей красе.) Однако ни к каким неприятным последствиям ее существование не вело - все эти писатели, художники, поэты и артисты неплохо отрабатывали госзаказ (а другого в советских условиях быть не могло).
* * *
В общем, можно сказать, что вряд ли появление «шестидесятников» хоть как-то привело к падению социализма. А вот то, что, как сказано выше, указанное изменение общества не было отслежено, отрефлексировано и воспринято, как раз к указанному финалу имеет прямое отношение. Не возникновение нового, а упорное стремление воспроизводить старое - вот что стало причиной гибели СССР. Антисоветским, и по сути, антисталинским, является как раз убеждение, что один раз достигнутый успех может быть «продлен» в вечность. Сам Сталин, если уж честно говорить, как раз и ценен тем, что мог изменить прежнюю систему, если видел, что она уже не удовлетворяет реальности. Да, без признания своих ошибок и через выставления себя «всезнающим гением» - но для общества, как системы, это, по сути, не важно. Для общества важно, что оно от НЭПа, столь «уютного» и удобного для всех, нашло в себе силы перейти к концепции форсированной индустриализации. А затем, в голодное послевоенное время, посреди полной разрухи и бедности, выделить силы на создание самых передовых отраслей, вроде космической, атомной, компьютерной или авиационной. (А стояла за этим «воля великого Сталина» или нет, по сути, не важно.)
И значит, истинным «сталинизмом» (если последний считать основным направлением развития страны в 1930-1940 годы) должен был считаться как раз тот путь, который бы учитывал именно сильные стороны развивающегося советского общества, который бы смог увидеть в возникших проблемах проблемы роста, требующие решения для дальнейшего движения вперед. А не пытался бы «вернуть все взад» или изо всех сил стараться остановить текущее положение (что, к сожалению, и наблюдалось). И уж конечно, не представлять тот или иной «промежуточный» этап развития советского общества, как идеал, достойный вечного существования. Даже несмотря на достигнутые на данном этапе успехи…