Диалектика революционного класса
Главным открытием Маркса, основой материалистического понимания истории является тезис о том, что не сознание определяет общественное бытие, а наоборот, созидая свое бытие в процессе материального производства, люди, в том числе, производят и свое сознание. В традиционном советском марксизме это тезис трактовался плоско и прямолинейно: носителями революционного сознания являются самые угнетенные классы: рабы при классическом рабстве, крестьяне - при феодализме, пролетариат, понимаемый как фабрично-заводские рабочие - при капитализме (сюда еще надо бы добавить традиционную советскую «пятичленку», к которой сводилось учение о социально-экономических формациях). На самом деле процесс производства сознания совсем не такой прямолинейный, и тем более, совсем не прямолинейным является процесс формирования революционного сознания, а значит, и революционного класса.
Для начала обратимся к великой русской литературе. Все в школе изучали поэму Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Описывая, последовательно, основные слои пореформенного русского общества Некрасов приходит к выводу, наиболее счастливым человеком на Руси может быть только тот, кто посвятил жизнь борьбе за свободу - «заступник народный». Нас здесь интересует не истинность или ложность вывода, к которому пришел поэт, а сама фигура «народного заступника» Гриши Добросклонова. С большим знанием фактуры и с большой любовью Некрасов описывает тяжелое житье-бытье русского крестьянина, на плечах которого стояло все здание огромной Российской империи. Специально подчеркивает поэт, что с реформой Александра II мало что изменилось в крестьянской жизни, разве что драть крестьян теперь «вместо барина будет становой». Однако поэту и в голову не приходит, что «народный заступник» будет крестьянского происхождения. И именно потому и не приходит Некрасову в голову эта мысль, что поэту было очень хорошо знакомо сознание крестьянина: само производство, в котором был занят крестьянин, характер которого мог не меняться не то что веками, а то и тысячелетиями, формировало патриархальность, которая не давала даже возможности осознать, как следует, свой интерес и подняться над повседневностью. Крестьянские волнения и возникают-то потому, что действия власти нарушают этот традиционный, патриархальный уклад: крестьянин готов работать на барщине три дня в неделю, как это делали его отцы и деды, но любая попытка властей что-то изменить в отношениях крестьянина с его производством вызывает острый приступ депривации. Даже полезные мероприятия, объективно улучшающие положения (введение общественной запашки, к примеру) приводят к волнениям.
Однако, с точки зрения Некрасова, помещик, представитель образованного класса, который мог бы сверху улучшить положение народа путем реформ, тоже не подходит для роли народного заступника. И действительно, давно уже минули те времена, когда дворянство шло впереди народных движений (на мой взгляд, дворяне в России выполняли роль буржуазного класса в период первоначального накопления капитала), полвека прошло после восстания декабристов. Ко времени крестьянской реформы быстро развивающийся капитализм не давал шанса сохраниться старым, патриархальным отношениям помещика и крестьян: помещик должен перейти или к капиталистическим формам эксплуатации (т.е. превратить крестьян в наемных рабочих) или исчезнуть с исторической сцены.
В качестве «народного заступника», главного своего лирического героя чуткий поэт Некрасов выводит сына сельского дьячка Гришу. И это очень показательно: с одной стороны Гриша всем своим образом жизни, тысячами нитей связан с крестьянами, с крестьянским трудом. Но, с другой стороны, как сын дьячка Гриша не крестьянин, статус сельского дьячка предполагал промежуточное положение между крестьянами и господствующим классом: дьячок зависел от крестьян, как, впрочем и от помещика и от попа, порой и сам занимался крестьянским трудом, но на дьячка не распространялось крестьянское тягло, что сближало его с представителями господствующего класса. Естественным стремлением дьячка было желание урегулировать свой социальный статус, и естественно, урегулировать его в лучшую сторону. Однако, то место на социальной лестнице, на которое мог бы претендовать дьячок уже занято, и, вступая в борьбу за свое место на этой лестнице он вынужден добиваться уничтожения тех барьеров, которые создают непреодолимую пропасть между ним и господствующими сословиями. Т.е. для нашего дьячка сам сословный строй, хочет того дьячок или нет, становится злейшим врагом. Однако, вступая в борьбу за уничтожение сословий, дьячок объективно становится выразителем и чаяния крестьян на освобождение от власти помещиков, помогает и крестьянам осознать свой интерес, который состоял в социализации земли.
Некрасов трогательно описывает, как пробуждалось сознание дьячковского сына Гриши:
У Гриши - кость широкая,
Но сильно исхудалое
Лицо - их недокармливал
Хапуга-эконом.
Григорий в семинарии
В час ночи просыпается
И уж потом до солнышка
Не спит - ждет жадно ситника,
Который выдавался им
Со сбитнем по утрам.
Как ни бедна вахлачина,
Они в ней отъедалися.
Спасибо Власу-крестному
И прочим мужикам!
Платили им молодчики,
По мере сил, работою,
По их делишкам хлопоты
Справляли в городу.
Дьячок хвалился детками,
А чем они питаются -
И думать позабыл.
Он сам был вечно голоден,
Весь тратился на поиски,
Где выпить, где поесть.
И был он нрава легкого,
А будь иного, вряд ли бы
И дожил до седин.
Его хозяйка Домнушка
Была куда заботлива,
Зато и долговечности
Бог не дал ей. Покойница
Всю жизнь о соли думала:
Нет хлеба - у кого-нибудь
Попросит, а за соль
Дать надо деньги чистые,
А их по всей вахлачине,
Сгоняемой на барщину,
Не густо! Благо - хлебушком
Вахлак делился с Домною.
Давно в земле истлели бы
Ее родные деточки,
Не будь рука вахлацкая
Щедра, чем бог послал.
Батрачка безответная
На каждого, кто чем-нибудь
Помог ей в черный день,
Всю жизнь о соли думала,
О соли пела Домнушка -
Стирала ли, косила ли,
Баюкала ли Гришеньку,
Любимого сынка.
Как сжалось сердце мальчика,
Когда крестьянки вспомнили
И спели песню Домнину
(Прозвал ее "Соленою"
Находчивый вахлак).
...
Запомнил Гриша песенку
И голосом молитвенным
Тихонько в семинарии,
Где было темно, холодно,
Угрюмо, строго, голодно,
Певал - тужил о матушке
И обо всей вахлачине,
Кормилице своей.
И скоро в сердце мальчика
С любовью к бедной матери
Любовь ко всей вахлачине
Слилась,- и лет пятнадцати
Григорий твердо знал уже,
Что будет жить для счастия
Убогого и темного
Родного уголка.
Довольно демон ярости
Летал с мечом карающим
Над русскою землей.
Довольно рабство тяжкое
Одни пути лукавые
Открытыми, влекущими
Держало на Руси!
Над Русью отживающей
Иная песня слышится:
То ангел милосердия,
Незримо пролетающий
Над нею, души сильные
Зовет на честный путь.
…
Как ни темна вахлачина,
Как ни забита барщиной
И рабством - и она,
Благословясь, поставила
В Григорье Добросклонове
Такого посланца.
Ему судьба готовила
Путь славный, имя громкое
Народного заступника,
Чахотку и Сибирь.
Подмеченная поэтом схема формирования революционного сознания справедлива и для других исторических эпох и для других стран. Если вспомнить массовые социальные движения в России, то нетрудно увидеть во главе этих движений находились социальные группы с неурегулированным статусом. В Смутное время (которое, на мой взгляд, можно рассматривать как раннюю буржуазную революцию, но это отдельная большая тема) катализатором движения выступили дворяне и служилые люди «по прибору»: Григорий Отрепьев, Прокопий Ляпунов были дворянами, Иван Болотников, хоть и был «боевым холопом», но по роду своих занятий тоже может быть отнесен к служилому сословию. То же самое можно сказать и о движениях XVII в. которые возглавлялись казаками, стрельцами и т.п. социальными группами. То же самое можно сказать и о Крестьянской войне Емельяна Пугачева, основную роль в которой сыграли казаки и нерусские народы Поволжья и Приуралья. Сам факт того, что в этих движениях тон задавали отнюдь не помещичьи крестьяне еще не говорит о том, что эти движения не выражали интересов крестьянской массы: как раз наоборот, борясь за свои интересы против крупных вотчинников или, в XVIII в. против дворянского государства эти движения объективно выражали стремление всех угнетенных сословий в России завоевать себе свободу. Другое дело, что добившись от власти закрепления своего статуса путем различных привилегий, дворянство и казачество выходило из борьбы, и масса уже должна была продолжать борьбу самостоятельно, и продолжение борьбы крестьянами было гарантией для дворян и казаков, что их завоевания будут сохранены.
Точно такая же ситуация и с восстанием декабристов. Итогом борьбы дворян и служилых людей «по прибору» стал указ Петра I о единонаследии, по которому дворяне становились частью правящего класса и получали в собственность землю. Однако эта победа была не полной, т.к. обязанность несли государеву службу не позволяло в полной мере воспользоваться выгоды этого положения: статус и собственность на землю только обеспечивали службу дворянина, возможность погибнуть в многочисленных войнах, которые вело правительство, обесценивало выгоды дворянского статуса, сама обязательность службы была сродни личной зависимости. Но при этом, дворянство обладало монополией на рабочую силу крепостных и не платило податей в казну. На протяжении всего XVIII в. дворянство боролось за свое освобождение, и эта борьба имела форму дворцовых переворотов. Несложно проследить, как после переворотов, постепенно, дворянство завоевывало свою вольность. Окончательно статус дворян как привилегированного сословия был юридически закреплен Жалованной грамотой 1785 г., убийство Павла I показало правительству, что поворот к политике петровских времен уже невозможен. Таким образом, в России появился слой людей, достаточно состоятельных и, при этом, не включенных в государственное тягло. По сути дела, дворяне стали единственно свободным классом в России. Получив возможность свободного, а значит, подлинно человеческого существования, дворянство лучше других социальных классов понимало общую несвободу российской жизни, что заставляло лучших представителей дворянства идти против своего класса. Однако режим крепостного права обеспечивал дворян монополией на дармовую рабочую силу, что делало дворянское хозяйство доходным на мировом рынке сельхозпродукции, превращало российских дворян в активных участников капиталистического производства. Поэтому, проект декабристов, в целом, не нашел поддержки в дворянской массе. Тем не менее, движение декабристов, борясь с самодержавием исходя из интересов узкой группы дворянской интеллигенции, объективно выражало стремление к освобождению большинства населения России, какой бы смысл не вкладывали в это освобождение разные социальные группы.
Совершенно ту же схему можно обнаружить и в европейских массовых социальных движениях, начиная едва ли не с восстания Спартака, рассматривание которых сделало бы эту заметку неимоверно длинной. Особый интерес для текущего момента представляет революционность рабочего класса.
Как известно, Маркс считал самым революционным классом пролетариат, т.е рабочих, которым «нечего терять кроме своих цепей». Во времена Маркса рабочие представляли собой социальную группу, положение которой было законодательно урегулировано только в Англии, в результате движения чартистов. В остальных странах отношения рабочих и капиталистов относились к области частных договоренностей. При этом рабочие были лично свободными людьми, однако нанимаясь на предприятие они отдавали работодателю единственное средство производства, которое было в их распоряжении - собственную жизнь в форме рабочего времени. Рабочий день на заре промышленной эры мог продолжаться до 14 часов в сутки, что сопоставимо с затратами рабочего времени в античном рабстве, и уж точно превышает рабочее время, которое затрачивал крепостной крестьянин. И так же как античный раб, промышленный рабочий не обладал собственностью на какие-либо средства производства. Но, еще раз отметим, что пролетарий не был ни рабом, ни крепостным - это был лично свободный человек, который, в отличие от раба, отказывался от свободного использования времени своей жизни в обмен на возможность пользоваться средствами производства, которые находились в собственности капиталиста, для того, чтобы заработать себе на жизнь. Т.е. пролетарий отдавал большую часть своей жизни для того, чтобы жить. По мере развития промышленности рабочие становятся крупной социальной группой, однако довольно долго статус этой группы регулируется только договором отдельного рабочего с работодателем. Поскольку рабочие руки - единственное средство производства пролетария, которое обеспечивает его жизнь, то отсутствие общественного регулирования отношений рабочего и капиталиста давало последнему возможность безудержной эксплуатации пролетария. Просто уйти от капиталиста рабочий не может, т.к. ему нечем будет кормить себя. Единственным выходом остается борьба за улучшение своего положения: борьба за уменьшение продолжительности рабочего дня и увеличение заработной платы. Однако, эти требования в корне противоречат самой природе капиталистического способа производства, целью которого является получение прибыли. Увеличение заработной платы и уменьшение продолжительности рабочего времени автоматически увеличивает затраты на производство и уменьшает норму прибыли капиталиста, что, в свою очередь, ведет к уменьшению конкурентоспособности самого капиталиста. Таким образом, борьба рабочих за улучшение своей жизни автоматически превращается в борьбу за то, чтобы уничтожить те производственные отношения, которые и порождают пролетария. В этом отличие пролетариата от прочих классов, в частности от революционной буржуазии или крестьянства: они боролись за то, чтобы утвердить свои права именно как буржуа или крестьян, пролетарий, по сути дела борется, чтобы уничтожить себя как класс, т.к. само положение рабочего как пролетария является источником его эксплуатации. Т.к. положение пролетария, в том числе, порождается частным характером отношений рабочего и капиталиста, когда как само капиталистическое производство - это отношения общественные, то принудить капиталиста брать во внимание интересы рабочих можно только путем превращения частных отношений рабочего и работодателя в публичные отношения рабочего класса и класса капиталистов, т.е. публичного урегулирования статуса рабочего. Отсюда известный лозунг рабочего движения: «пролетарии всех стран - соединяйтесь».
Публичное урегулирование статуса рабочего объективно улучшает положение всех остальных социальных групп: мелкой буржуазии, крестьян, интеллигенции, т.к. под угрозой уничтожения капиталистического способа производства вообще, правящий класс вынужден демократизировать политический режим и создавать систему социальных гарантий для всех трудящихся.
Однако, как заметил еще Ленин, сами по себе рабочие в борьбе за свои интересы способны подняться только до тред-юнионизма, т.к. заработная плата и рабочее время - это те категории, которые имеются перед рабочими налицо, во всей их конкретности. Для осознания всеобщности собственной борьбы у рабочего нет ни времени, ни образования (разделение умственного и физического труда еще никто не отменял). В то же время, эксплуатация рабочих требует от правящего класса соответствующего политического режима, который угнетает не только рабочих, но и другие социальные классы. Особенно остро эта несвобода ощущается интеллигенцией, которая начинает борьбу за собственную свободу при помощи того средства, которое имеется у интеллигенции по роду ее занятий: начинает интеллектуальный анализ причин собственной несвободы. Рано или поздно представители интеллигенции докапываются до действительных причин всяческой эксплуатации и несвободы - это вопрос только времени. Однако сама по себе интеллигенция, будучи буржуазным классом, не может радикально улучшить политический режим, максимум, на что способна интеллигенция сама по себе - на создание заговоров и тайных обществ, деятельность которых обречена на провал. Интеллигенция нуждается в пролетарской массе, и успех борьбы заключается в том, насколько интересы пролетариата станут интересами революционеров из интеллигенции. Если этого не происходит - интеллигенция начинает скатываться на оппортунистические или контрреволюционные позиции, чему немало примеров в истории.
Вопрос о революционном классе сегодня имеет особую остроту. В XX веке рабочим удалось добиться урегулирования своего статуса, рабочий класс стал уважаемой и неплохо оплачиваемой категорией населения. Другой стороной этого процесса стало то, что, по крайней мере в Европе и в Америке рабочие перестали быть пролетариатом, приобрели черты мелкой буржуазии. Да и само производство от индустриального постепенно переходит к постиндустриальному. Между тем, антигуманный характер капитала предстает перед обществом во всей очевидности. Для современного поколения революционеров и просто левой интеллигенции возникает вопрос о социальной базе социалистического движения. Этот вопрос стал одной из причин кризиса социализма. Из этого небольшого анализа логики образования революционного класса можно сделать вывод, что революционной становится та социальная группа, которая самым непосредственным образом участвует в производстве, связана с производством, но статус этой группы никак не отражается в социальной структуре общества, никак не урегулирован, а потому права этой группы общество не принимает во внимание, а сама эта группа артикулировать свои интересы, пока, не в состоянии. Современным левым остается только найти эту группу в условиях постиндустриального общества и стать ее голосом.
Для начала обратимся к великой русской литературе. Все в школе изучали поэму Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Описывая, последовательно, основные слои пореформенного русского общества Некрасов приходит к выводу, наиболее счастливым человеком на Руси может быть только тот, кто посвятил жизнь борьбе за свободу - «заступник народный». Нас здесь интересует не истинность или ложность вывода, к которому пришел поэт, а сама фигура «народного заступника» Гриши Добросклонова. С большим знанием фактуры и с большой любовью Некрасов описывает тяжелое житье-бытье русского крестьянина, на плечах которого стояло все здание огромной Российской империи. Специально подчеркивает поэт, что с реформой Александра II мало что изменилось в крестьянской жизни, разве что драть крестьян теперь «вместо барина будет становой». Однако поэту и в голову не приходит, что «народный заступник» будет крестьянского происхождения. И именно потому и не приходит Некрасову в голову эта мысль, что поэту было очень хорошо знакомо сознание крестьянина: само производство, в котором был занят крестьянин, характер которого мог не меняться не то что веками, а то и тысячелетиями, формировало патриархальность, которая не давала даже возможности осознать, как следует, свой интерес и подняться над повседневностью. Крестьянские волнения и возникают-то потому, что действия власти нарушают этот традиционный, патриархальный уклад: крестьянин готов работать на барщине три дня в неделю, как это делали его отцы и деды, но любая попытка властей что-то изменить в отношениях крестьянина с его производством вызывает острый приступ депривации. Даже полезные мероприятия, объективно улучшающие положения (введение общественной запашки, к примеру) приводят к волнениям.
Однако, с точки зрения Некрасова, помещик, представитель образованного класса, который мог бы сверху улучшить положение народа путем реформ, тоже не подходит для роли народного заступника. И действительно, давно уже минули те времена, когда дворянство шло впереди народных движений (на мой взгляд, дворяне в России выполняли роль буржуазного класса в период первоначального накопления капитала), полвека прошло после восстания декабристов. Ко времени крестьянской реформы быстро развивающийся капитализм не давал шанса сохраниться старым, патриархальным отношениям помещика и крестьян: помещик должен перейти или к капиталистическим формам эксплуатации (т.е. превратить крестьян в наемных рабочих) или исчезнуть с исторической сцены.
В качестве «народного заступника», главного своего лирического героя чуткий поэт Некрасов выводит сына сельского дьячка Гришу. И это очень показательно: с одной стороны Гриша всем своим образом жизни, тысячами нитей связан с крестьянами, с крестьянским трудом. Но, с другой стороны, как сын дьячка Гриша не крестьянин, статус сельского дьячка предполагал промежуточное положение между крестьянами и господствующим классом: дьячок зависел от крестьян, как, впрочем и от помещика и от попа, порой и сам занимался крестьянским трудом, но на дьячка не распространялось крестьянское тягло, что сближало его с представителями господствующего класса. Естественным стремлением дьячка было желание урегулировать свой социальный статус, и естественно, урегулировать его в лучшую сторону. Однако, то место на социальной лестнице, на которое мог бы претендовать дьячок уже занято, и, вступая в борьбу за свое место на этой лестнице он вынужден добиваться уничтожения тех барьеров, которые создают непреодолимую пропасть между ним и господствующими сословиями. Т.е. для нашего дьячка сам сословный строй, хочет того дьячок или нет, становится злейшим врагом. Однако, вступая в борьбу за уничтожение сословий, дьячок объективно становится выразителем и чаяния крестьян на освобождение от власти помещиков, помогает и крестьянам осознать свой интерес, который состоял в социализации земли.
Некрасов трогательно описывает, как пробуждалось сознание дьячковского сына Гриши:
У Гриши - кость широкая,
Но сильно исхудалое
Лицо - их недокармливал
Хапуга-эконом.
Григорий в семинарии
В час ночи просыпается
И уж потом до солнышка
Не спит - ждет жадно ситника,
Который выдавался им
Со сбитнем по утрам.
Как ни бедна вахлачина,
Они в ней отъедалися.
Спасибо Власу-крестному
И прочим мужикам!
Платили им молодчики,
По мере сил, работою,
По их делишкам хлопоты
Справляли в городу.
Дьячок хвалился детками,
А чем они питаются -
И думать позабыл.
Он сам был вечно голоден,
Весь тратился на поиски,
Где выпить, где поесть.
И был он нрава легкого,
А будь иного, вряд ли бы
И дожил до седин.
Его хозяйка Домнушка
Была куда заботлива,
Зато и долговечности
Бог не дал ей. Покойница
Всю жизнь о соли думала:
Нет хлеба - у кого-нибудь
Попросит, а за соль
Дать надо деньги чистые,
А их по всей вахлачине,
Сгоняемой на барщину,
Не густо! Благо - хлебушком
Вахлак делился с Домною.
Давно в земле истлели бы
Ее родные деточки,
Не будь рука вахлацкая
Щедра, чем бог послал.
Батрачка безответная
На каждого, кто чем-нибудь
Помог ей в черный день,
Всю жизнь о соли думала,
О соли пела Домнушка -
Стирала ли, косила ли,
Баюкала ли Гришеньку,
Любимого сынка.
Как сжалось сердце мальчика,
Когда крестьянки вспомнили
И спели песню Домнину
(Прозвал ее "Соленою"
Находчивый вахлак).
...
Запомнил Гриша песенку
И голосом молитвенным
Тихонько в семинарии,
Где было темно, холодно,
Угрюмо, строго, голодно,
Певал - тужил о матушке
И обо всей вахлачине,
Кормилице своей.
И скоро в сердце мальчика
С любовью к бедной матери
Любовь ко всей вахлачине
Слилась,- и лет пятнадцати
Григорий твердо знал уже,
Что будет жить для счастия
Убогого и темного
Родного уголка.
Довольно демон ярости
Летал с мечом карающим
Над русскою землей.
Довольно рабство тяжкое
Одни пути лукавые
Открытыми, влекущими
Держало на Руси!
Над Русью отживающей
Иная песня слышится:
То ангел милосердия,
Незримо пролетающий
Над нею, души сильные
Зовет на честный путь.
…
Как ни темна вахлачина,
Как ни забита барщиной
И рабством - и она,
Благословясь, поставила
В Григорье Добросклонове
Такого посланца.
Ему судьба готовила
Путь славный, имя громкое
Народного заступника,
Чахотку и Сибирь.
Подмеченная поэтом схема формирования революционного сознания справедлива и для других исторических эпох и для других стран. Если вспомнить массовые социальные движения в России, то нетрудно увидеть во главе этих движений находились социальные группы с неурегулированным статусом. В Смутное время (которое, на мой взгляд, можно рассматривать как раннюю буржуазную революцию, но это отдельная большая тема) катализатором движения выступили дворяне и служилые люди «по прибору»: Григорий Отрепьев, Прокопий Ляпунов были дворянами, Иван Болотников, хоть и был «боевым холопом», но по роду своих занятий тоже может быть отнесен к служилому сословию. То же самое можно сказать и о движениях XVII в. которые возглавлялись казаками, стрельцами и т.п. социальными группами. То же самое можно сказать и о Крестьянской войне Емельяна Пугачева, основную роль в которой сыграли казаки и нерусские народы Поволжья и Приуралья. Сам факт того, что в этих движениях тон задавали отнюдь не помещичьи крестьяне еще не говорит о том, что эти движения не выражали интересов крестьянской массы: как раз наоборот, борясь за свои интересы против крупных вотчинников или, в XVIII в. против дворянского государства эти движения объективно выражали стремление всех угнетенных сословий в России завоевать себе свободу. Другое дело, что добившись от власти закрепления своего статуса путем различных привилегий, дворянство и казачество выходило из борьбы, и масса уже должна была продолжать борьбу самостоятельно, и продолжение борьбы крестьянами было гарантией для дворян и казаков, что их завоевания будут сохранены.
Точно такая же ситуация и с восстанием декабристов. Итогом борьбы дворян и служилых людей «по прибору» стал указ Петра I о единонаследии, по которому дворяне становились частью правящего класса и получали в собственность землю. Однако эта победа была не полной, т.к. обязанность несли государеву службу не позволяло в полной мере воспользоваться выгоды этого положения: статус и собственность на землю только обеспечивали службу дворянина, возможность погибнуть в многочисленных войнах, которые вело правительство, обесценивало выгоды дворянского статуса, сама обязательность службы была сродни личной зависимости. Но при этом, дворянство обладало монополией на рабочую силу крепостных и не платило податей в казну. На протяжении всего XVIII в. дворянство боролось за свое освобождение, и эта борьба имела форму дворцовых переворотов. Несложно проследить, как после переворотов, постепенно, дворянство завоевывало свою вольность. Окончательно статус дворян как привилегированного сословия был юридически закреплен Жалованной грамотой 1785 г., убийство Павла I показало правительству, что поворот к политике петровских времен уже невозможен. Таким образом, в России появился слой людей, достаточно состоятельных и, при этом, не включенных в государственное тягло. По сути дела, дворяне стали единственно свободным классом в России. Получив возможность свободного, а значит, подлинно человеческого существования, дворянство лучше других социальных классов понимало общую несвободу российской жизни, что заставляло лучших представителей дворянства идти против своего класса. Однако режим крепостного права обеспечивал дворян монополией на дармовую рабочую силу, что делало дворянское хозяйство доходным на мировом рынке сельхозпродукции, превращало российских дворян в активных участников капиталистического производства. Поэтому, проект декабристов, в целом, не нашел поддержки в дворянской массе. Тем не менее, движение декабристов, борясь с самодержавием исходя из интересов узкой группы дворянской интеллигенции, объективно выражало стремление к освобождению большинства населения России, какой бы смысл не вкладывали в это освобождение разные социальные группы.
Совершенно ту же схему можно обнаружить и в европейских массовых социальных движениях, начиная едва ли не с восстания Спартака, рассматривание которых сделало бы эту заметку неимоверно длинной. Особый интерес для текущего момента представляет революционность рабочего класса.
Как известно, Маркс считал самым революционным классом пролетариат, т.е рабочих, которым «нечего терять кроме своих цепей». Во времена Маркса рабочие представляли собой социальную группу, положение которой было законодательно урегулировано только в Англии, в результате движения чартистов. В остальных странах отношения рабочих и капиталистов относились к области частных договоренностей. При этом рабочие были лично свободными людьми, однако нанимаясь на предприятие они отдавали работодателю единственное средство производства, которое было в их распоряжении - собственную жизнь в форме рабочего времени. Рабочий день на заре промышленной эры мог продолжаться до 14 часов в сутки, что сопоставимо с затратами рабочего времени в античном рабстве, и уж точно превышает рабочее время, которое затрачивал крепостной крестьянин. И так же как античный раб, промышленный рабочий не обладал собственностью на какие-либо средства производства. Но, еще раз отметим, что пролетарий не был ни рабом, ни крепостным - это был лично свободный человек, который, в отличие от раба, отказывался от свободного использования времени своей жизни в обмен на возможность пользоваться средствами производства, которые находились в собственности капиталиста, для того, чтобы заработать себе на жизнь. Т.е. пролетарий отдавал большую часть своей жизни для того, чтобы жить. По мере развития промышленности рабочие становятся крупной социальной группой, однако довольно долго статус этой группы регулируется только договором отдельного рабочего с работодателем. Поскольку рабочие руки - единственное средство производства пролетария, которое обеспечивает его жизнь, то отсутствие общественного регулирования отношений рабочего и капиталиста давало последнему возможность безудержной эксплуатации пролетария. Просто уйти от капиталиста рабочий не может, т.к. ему нечем будет кормить себя. Единственным выходом остается борьба за улучшение своего положения: борьба за уменьшение продолжительности рабочего дня и увеличение заработной платы. Однако, эти требования в корне противоречат самой природе капиталистического способа производства, целью которого является получение прибыли. Увеличение заработной платы и уменьшение продолжительности рабочего времени автоматически увеличивает затраты на производство и уменьшает норму прибыли капиталиста, что, в свою очередь, ведет к уменьшению конкурентоспособности самого капиталиста. Таким образом, борьба рабочих за улучшение своей жизни автоматически превращается в борьбу за то, чтобы уничтожить те производственные отношения, которые и порождают пролетария. В этом отличие пролетариата от прочих классов, в частности от революционной буржуазии или крестьянства: они боролись за то, чтобы утвердить свои права именно как буржуа или крестьян, пролетарий, по сути дела борется, чтобы уничтожить себя как класс, т.к. само положение рабочего как пролетария является источником его эксплуатации. Т.к. положение пролетария, в том числе, порождается частным характером отношений рабочего и капиталиста, когда как само капиталистическое производство - это отношения общественные, то принудить капиталиста брать во внимание интересы рабочих можно только путем превращения частных отношений рабочего и работодателя в публичные отношения рабочего класса и класса капиталистов, т.е. публичного урегулирования статуса рабочего. Отсюда известный лозунг рабочего движения: «пролетарии всех стран - соединяйтесь».
Публичное урегулирование статуса рабочего объективно улучшает положение всех остальных социальных групп: мелкой буржуазии, крестьян, интеллигенции, т.к. под угрозой уничтожения капиталистического способа производства вообще, правящий класс вынужден демократизировать политический режим и создавать систему социальных гарантий для всех трудящихся.
Однако, как заметил еще Ленин, сами по себе рабочие в борьбе за свои интересы способны подняться только до тред-юнионизма, т.к. заработная плата и рабочее время - это те категории, которые имеются перед рабочими налицо, во всей их конкретности. Для осознания всеобщности собственной борьбы у рабочего нет ни времени, ни образования (разделение умственного и физического труда еще никто не отменял). В то же время, эксплуатация рабочих требует от правящего класса соответствующего политического режима, который угнетает не только рабочих, но и другие социальные классы. Особенно остро эта несвобода ощущается интеллигенцией, которая начинает борьбу за собственную свободу при помощи того средства, которое имеется у интеллигенции по роду ее занятий: начинает интеллектуальный анализ причин собственной несвободы. Рано или поздно представители интеллигенции докапываются до действительных причин всяческой эксплуатации и несвободы - это вопрос только времени. Однако сама по себе интеллигенция, будучи буржуазным классом, не может радикально улучшить политический режим, максимум, на что способна интеллигенция сама по себе - на создание заговоров и тайных обществ, деятельность которых обречена на провал. Интеллигенция нуждается в пролетарской массе, и успех борьбы заключается в том, насколько интересы пролетариата станут интересами революционеров из интеллигенции. Если этого не происходит - интеллигенция начинает скатываться на оппортунистические или контрреволюционные позиции, чему немало примеров в истории.
Вопрос о революционном классе сегодня имеет особую остроту. В XX веке рабочим удалось добиться урегулирования своего статуса, рабочий класс стал уважаемой и неплохо оплачиваемой категорией населения. Другой стороной этого процесса стало то, что, по крайней мере в Европе и в Америке рабочие перестали быть пролетариатом, приобрели черты мелкой буржуазии. Да и само производство от индустриального постепенно переходит к постиндустриальному. Между тем, антигуманный характер капитала предстает перед обществом во всей очевидности. Для современного поколения революционеров и просто левой интеллигенции возникает вопрос о социальной базе социалистического движения. Этот вопрос стал одной из причин кризиса социализма. Из этого небольшого анализа логики образования революционного класса можно сделать вывод, что революционной становится та социальная группа, которая самым непосредственным образом участвует в производстве, связана с производством, но статус этой группы никак не отражается в социальной структуре общества, никак не урегулирован, а потому права этой группы общество не принимает во внимание, а сама эта группа артикулировать свои интересы, пока, не в состоянии. Современным левым остается только найти эту группу в условиях постиндустриального общества и стать ее голосом.