Ужасные лики Заботы
Тата размышляет:
Время от времени мы в общении с яркими сложными креативными личностями сталкиваемся с таким феноменом. В случае конфликта, фрустрации, каких-то разборок и т.п. человек вдруг начинает всемерно уничижать и даже в буквальном смысле уничтожать своё творчество. Причём даже если делает попытку увязать эту специфическую аутоагрессию с причиной фрустрации - логического объяснения не получается: из-под довольно беспомощных заявлений в смысле "из твоих слов мне стало понятно, что вот это всё, что я делаю, мне не нужно!" так и хлещет иррациональный ужас.
Осознала, что мне хорошо (правильнее сказать - нехорошо) знакомо это состояние: "так, всё ОЧЕНЬ плохо, я так и знала, что это рано или поздно выяснится". По моему личному опыту, именно этот ужас (в чём бы ни был его корень) и является причиной внезапного непреодолимого отвращения, которое автор начинает испытывать к своему креативу. При том что все мои кризисы были так или иначе связаны с проблемами в сфере альтерризма, помню - как частное проявление этого характерного состояния "всё плохо!" - тошнотворные спазмы при взгляде на плоды своего творчества в любой области, в том числе с альтерризмом никак не связанные: "убожество, вымученность, сплошной наигрыш, оно и логично - потому что ничего настоящего я-такая создать не могу".
Стихи я в таком состоянии могла засунуть как можно дальше, но до уничтожения текстов и рисунков дело не доходило, не в последнюю очередь потому, что действовал брачный контракт с условием о взаимной принадлежности любого креатива партнёру (то есть моего - Кире, и наоборот). Да и вообще, я подобные действия считала за моветон:
"…Мы имеем твёрдый навык // Самолётиков не делать // Из вообще любых бумаг, // Освящённых письменами…"
Но тем не менее само по себе стремление от обиды и оставленности, в спазме неприятия себя, немедленно уничтожить всё для себя самое важное и дорогое - мне вполне внятно. Пожалуй, в этих действиях присутствует момент "мне больно, пусть и вам будет больно от моей боли - или хотя бы стыдно!", который толкает людей на демонстративное самоповреждение, вплоть до суицида. Но помимо него, очевидно, есть и другой аспект: "теперь я ненавижу и стыжусь своего креатива, ощущая его как моё слабое место - поэтому хочу уничтожить его или обесценить, то есть отсечь от себя: чтобы успеть вперёд вас, прежде того, как вы станете меня им стыдить и глумиться - то есть через доступ к моему креативу причинять мне страдание."
То есть в этом стремлении изничтожить драгоценное и значимое для себя можно усмотреть своеобразное самосохранение личности - принести в жертву кровожадному окружению часть себя, своё детище, чтобы сохранить остальную часть личности, не дать себя растоптать.
Это, как мы думаем, именно тот механизм, те проги / субличности, о которых так сочувственно рассказывает "добрый доктор" Ричард Шварц. Он поведал в высшей степени душераздирающую историю про одну из своих пациенток, которая в ходе терапии, находясь в сильном смятении из-за переполнявших её чувств, чуть не покончила с собой под давлением своих защитных механизмов. Когда он уговорил её доброжелательно переговорить с этими "внутренними охранниками", те признались, что убеждали её сперва не ходить на приём, а потом умереть как можно скорее вместо того, чтобы общаться с дружественным терапевтом, потому что заботились о ней, о её самосохранении! Ведь ещё одного разочарования в человеческом сочувствии и дружбе она не перенесла бы, сошла бы с ума и погрузилась бы в адские муки заживо - чтобы этого избежать, надо убить себя прежде, чем и этот человек от неё отречётся и её выгонит вон.
Эти проги "помнили" историю её раннего детства и травмы привязанности - и "знали": "у этой девочки не может быть друзей, она недостойна дружбы, она ничтожество, и если даже по ошибке её полюбят - это кончится катастрофой".
В своё время для нас было инсайтом осознать, что такого рода самоубийственные механизмы психики на самом деле - не какие-то злобные демоны, невесть как образующиеся в повреждённом мозгу, а просто охранные программы, совершающие свою работу на базе ранее загруженных данных. Для физически взрослого человека эти данные безнадёжно устарели, но поскольку проги сложились в раннем детстве и вследствие условий воспитания "застряли", они продолжают обращаться с "подшефным" как с беспомощным существом, которое никуда нельзя пускать и которому ничего нельзя позволять - иначе оно погибнет или, хуже того, обезумеет от мук.
Терапевты хорошо объясняют, как именно обращение старших с ребёнком формирует его понятия о мире и "правильном" и "неправильном", его ожидания от всех событий и прочее. Неверно было бы думать, что ребёнок (если речь идёт о Зз) имеет "предустановленные" представления о том, как должны выглядеть "правильные родители" и как "правильно обращаться" с ним. Наоборот, новорожденное существо "записывает в родители" того, кто проявил к нему минимум внимания, кто просто чаще всех появляется в поле зрения - и в дальнейшем по поведению этого "образца заботящегося человека" последовательно по мере взросления "калибрует" все собственные программы заботы.
То есть здешний (Зз-шный, на ЗА дело обстоит иначе) ребёнок не может рассудить "со мной поступают неправильно", даже когда выражает громкий протест в ответ на действия своего взрослого. Представим себе семью, где на ребёнка смотрят как на источник беспокойства и стараются то так, то этак "загнать под лавку". Всякий раз в соответствующую графу таблицы "как себя ведёт человек - то есть как я должен буду себя вести" когнитивная программа в мозгу ребёнка делает запись: "кто высунулся - того шлёпают", "кто громко просит есть - того колотят", "кто слишком увлечённо играет - тому задают трёпку". Поскольку по дефолту для ребёнка находящийся рядом взрослый - это "Тот-кто-заботится", то запись происходит в графу "проявление заботы". Всё, что делает взрослый, которого ребёнок считает "своим", априори проходит по этой графе "это он делает потому, что обо мне заботится, это нужно для моей пользы, так нужно делать, чтобы была нормальная жизнь". Это не рефлексия, не умозаключение - это первичная запись, на базе которой будут делаться выводы и умозаключения в дальнейшем.
И в этом есть логика, хотя хочется возмущённо воскликнуть: ага, и пьяный родитель, и родитель, который отнимает у ребёнка еду, и родитель, который издевается над ребёнком - это всё эталоны поведения?? Куда смотрит природа? Ребёнок растёт не благодаря такой "заботе", а вопреки! Но "с точки зрения природы" (врождённых поведенческих механизмов), если такой взрослый не съел ребёнка и не выбросил вон, если ребёнок выжил - значит, взрослый как-то способствовал его существованию, хоть бы даже по остаточному принципу, поддерживал на собственных "объедках". Значит, надо у него учиться - других-то эталонов в раннем периоде у ребёнка нет. А когда они появятся, когда у юного существа будет возможность сравнивать и рефлексировать - существо найдёт рациональные объяснения странного поведения своего взрослого: "такое было время", "он меня по-своему любил", "он хотел мне привить стойкость", "я плохо себя вёл и он меня воспитывал", "я был трудным ребёнком и заслуживал такого обращения" и так далее. При этом, хотя выросший ребёнок и намерен в дальнейшем руководствоваться более поздними знаниями о "правильном", базовая запись никуда не денется под слоем здравых навыков и понятий и будет проявлять себя в иррациональных импульсах. "Знаю, что иногда плохо обращаюсь со своим ребёнком, но не могу справиться с собой, срываюсь!"
В дальнейшем взрослеющее существо, обращаясь с собой и с окружающими при помощи записанных в самом начальном периоде жизни программ, ведёт себя соответственно сложному (и зачастую противоречивому) сочетанию ранних программ и более поздних личных наработок. Оно усвоило в сознательном возрасте иные принципы, чем те, которые прошиты в базе, и спроси его в спокойной обстановке, уверенно скажет: "Смелость города берёт", "Просящему - дай" и "Творчество и игра - величайшая ценность!"
Однако в обстановке угрозы, фрустрации, когда человека "отбрасывает в прошлое" травмирующая ситуация, с воем включаются базовые проги - и человек, отключив "благоприобретённую гуманистическую чепуху", начинает обращаться с собой, со своим внутренним ребёнком, со своим творческим детищем так, как с ним самим обращались в стартовом периоде. Он затыкает своему креативу и своему голосу разума рот потной пятернёй "молчи или сдохни!" "не можешь меня защитить или накормить - зачем ты вообще болтаешься под ногами, нишкни!" "не можешь быть всех сильней и лучше - сгинь, иначе ты меня погубишь!"
То есть второй инсайт в этой области, который нас постиг намедни, таков:
Эти самодеструктивные защитные проги, способные довести своего хозяина до сожжения уникальной рукописи или суицида в интересах его безопасности как личности - действительно заботятся о нём, тут Дик Шварц прав. Но заботятся они именно так, как "заботились" родители - и другого способа охраны ребёнка, кроме проявлений жестокости и отвращения "для его же пользы", у него в "эталоне заботливого поведения" не прошито.
И для базовой "эталонной" записи безразлично (вот в чём инсайт!) чем там на самом деле старшие руководствовались и что при этом озвучивали.
Они могли говорить "мы о тебе же заботимся, брось заниматься этой ерундой!" и правда так думать. Могли думать другое или не думать ничего, а просто пинать его со всеми его проявлениями личности как помеху своему удобству и ресурсу. Но во всех этих случаях в базе возникла запись "творчество и вообще проявление себя - помеха нормальной жизни, кто этим занимается, тот ставит под удар свою безопасность". И в дальнейшем в ситуации "угроза существованию / отвержение со стороны близкого" (несчастная любовь, равнодушие окружающих, упадок, депра, потерянность…) включается именно прога, требующая жертвы в области самого важного креатива. И мастер, повинуясь иррациональной уверенности "все мои несчастья от моего стремления к творчеству", кромсает полотно ножом или бросает рукопись в камин.
Как вариант - старшие могли говорить и обратное, например: "наплевать нам на тебя, если ты не гений!" И требовать с ребёнка умопомрачительного вокала или сочинения экспромтов на радость гостям. Всё равно, в базу у ребёнка будет вписано: "ради моего же блага, для заботы обо мне мои сочинения и изделия следует поносить, критиковать, меня объявлять лентяем и бесталанным ничтожеством, требовать от меня качества и количества - это залог нормальной жизни, это путь спасения". В процессе обучения у адекватных, любящих и внимательных педагогов ребёнок воспримет иные нормы обращения с талантом и будет на всех углах призывать беречь и защищать юные дарования… Но случись у него кризис, шок, облом, раздрай, сложение обстоятельств, которые отбросят его в ретравму, создавая угрозу личности - и (вчера ещё вменяемый, не помешанный на звоне славы!) человек топчет свои вирши или рвёт ноты с воем "в топку графоманство, в ад графоманов!" И парадоксально - его буйство и отвращение тем сильней, чем дороже ему его творчество, чем больше он вложил в него души. Он повторяет мантру "только гениальное имеет право на существование", не сознавая в аффекте, ни что противоречит себе-вчерашнему и своим речам о ценности самовыражения личности, ни что озвучивает установку в отношении себя-ребёнка собственных родителей, старомодные взгляды которых, по его уверениям, давно изжил и перерос.
Ещё раз, итоги инсайта.
Саморазрушительные проги и правда "честные охранники" своего хозяина, они навязывают ему самоубийственное поведение ради сохранения его личности, пусть даже ценой отказа от творчества и от жизни. Парадоксальность и деструктивность этой заботы, то есть фактическая дисфункциональность этих прог, обусловлена деструктивным поведением старших, которые окружали ребёнка. Независимо от того, занимаются ли старшие объективно и субъективно заботой о ребёнке, их поведение, даже травмирующее, фиксируется как эталон заботы - и как таковой спонтанно воспроизводится выросшим ребёнком в критической обстановке, когда человек, проваливаясь в ретравму, субъективно ощущает беспомощность и отвержение (которого в реальности может и не быть).
Время от времени мы в общении с яркими сложными креативными личностями сталкиваемся с таким феноменом. В случае конфликта, фрустрации, каких-то разборок и т.п. человек вдруг начинает всемерно уничижать и даже в буквальном смысле уничтожать своё творчество. Причём даже если делает попытку увязать эту специфическую аутоагрессию с причиной фрустрации - логического объяснения не получается: из-под довольно беспомощных заявлений в смысле "из твоих слов мне стало понятно, что вот это всё, что я делаю, мне не нужно!" так и хлещет иррациональный ужас.
Осознала, что мне хорошо (правильнее сказать - нехорошо) знакомо это состояние: "так, всё ОЧЕНЬ плохо, я так и знала, что это рано или поздно выяснится". По моему личному опыту, именно этот ужас (в чём бы ни был его корень) и является причиной внезапного непреодолимого отвращения, которое автор начинает испытывать к своему креативу. При том что все мои кризисы были так или иначе связаны с проблемами в сфере альтерризма, помню - как частное проявление этого характерного состояния "всё плохо!" - тошнотворные спазмы при взгляде на плоды своего творчества в любой области, в том числе с альтерризмом никак не связанные: "убожество, вымученность, сплошной наигрыш, оно и логично - потому что ничего настоящего я-такая создать не могу".
Стихи я в таком состоянии могла засунуть как можно дальше, но до уничтожения текстов и рисунков дело не доходило, не в последнюю очередь потому, что действовал брачный контракт с условием о взаимной принадлежности любого креатива партнёру (то есть моего - Кире, и наоборот). Да и вообще, я подобные действия считала за моветон:
"…Мы имеем твёрдый навык // Самолётиков не делать // Из вообще любых бумаг, // Освящённых письменами…"
Но тем не менее само по себе стремление от обиды и оставленности, в спазме неприятия себя, немедленно уничтожить всё для себя самое важное и дорогое - мне вполне внятно. Пожалуй, в этих действиях присутствует момент "мне больно, пусть и вам будет больно от моей боли - или хотя бы стыдно!", который толкает людей на демонстративное самоповреждение, вплоть до суицида. Но помимо него, очевидно, есть и другой аспект: "теперь я ненавижу и стыжусь своего креатива, ощущая его как моё слабое место - поэтому хочу уничтожить его или обесценить, то есть отсечь от себя: чтобы успеть вперёд вас, прежде того, как вы станете меня им стыдить и глумиться - то есть через доступ к моему креативу причинять мне страдание."
То есть в этом стремлении изничтожить драгоценное и значимое для себя можно усмотреть своеобразное самосохранение личности - принести в жертву кровожадному окружению часть себя, своё детище, чтобы сохранить остальную часть личности, не дать себя растоптать.
Это, как мы думаем, именно тот механизм, те проги / субличности, о которых так сочувственно рассказывает "добрый доктор" Ричард Шварц. Он поведал в высшей степени душераздирающую историю про одну из своих пациенток, которая в ходе терапии, находясь в сильном смятении из-за переполнявших её чувств, чуть не покончила с собой под давлением своих защитных механизмов. Когда он уговорил её доброжелательно переговорить с этими "внутренними охранниками", те признались, что убеждали её сперва не ходить на приём, а потом умереть как можно скорее вместо того, чтобы общаться с дружественным терапевтом, потому что заботились о ней, о её самосохранении! Ведь ещё одного разочарования в человеческом сочувствии и дружбе она не перенесла бы, сошла бы с ума и погрузилась бы в адские муки заживо - чтобы этого избежать, надо убить себя прежде, чем и этот человек от неё отречётся и её выгонит вон.
Эти проги "помнили" историю её раннего детства и травмы привязанности - и "знали": "у этой девочки не может быть друзей, она недостойна дружбы, она ничтожество, и если даже по ошибке её полюбят - это кончится катастрофой".
В своё время для нас было инсайтом осознать, что такого рода самоубийственные механизмы психики на самом деле - не какие-то злобные демоны, невесть как образующиеся в повреждённом мозгу, а просто охранные программы, совершающие свою работу на базе ранее загруженных данных. Для физически взрослого человека эти данные безнадёжно устарели, но поскольку проги сложились в раннем детстве и вследствие условий воспитания "застряли", они продолжают обращаться с "подшефным" как с беспомощным существом, которое никуда нельзя пускать и которому ничего нельзя позволять - иначе оно погибнет или, хуже того, обезумеет от мук.
Терапевты хорошо объясняют, как именно обращение старших с ребёнком формирует его понятия о мире и "правильном" и "неправильном", его ожидания от всех событий и прочее. Неверно было бы думать, что ребёнок (если речь идёт о Зз) имеет "предустановленные" представления о том, как должны выглядеть "правильные родители" и как "правильно обращаться" с ним. Наоборот, новорожденное существо "записывает в родители" того, кто проявил к нему минимум внимания, кто просто чаще всех появляется в поле зрения - и в дальнейшем по поведению этого "образца заботящегося человека" последовательно по мере взросления "калибрует" все собственные программы заботы.
То есть здешний (Зз-шный, на ЗА дело обстоит иначе) ребёнок не может рассудить "со мной поступают неправильно", даже когда выражает громкий протест в ответ на действия своего взрослого. Представим себе семью, где на ребёнка смотрят как на источник беспокойства и стараются то так, то этак "загнать под лавку". Всякий раз в соответствующую графу таблицы "как себя ведёт человек - то есть как я должен буду себя вести" когнитивная программа в мозгу ребёнка делает запись: "кто высунулся - того шлёпают", "кто громко просит есть - того колотят", "кто слишком увлечённо играет - тому задают трёпку". Поскольку по дефолту для ребёнка находящийся рядом взрослый - это "Тот-кто-заботится", то запись происходит в графу "проявление заботы". Всё, что делает взрослый, которого ребёнок считает "своим", априори проходит по этой графе "это он делает потому, что обо мне заботится, это нужно для моей пользы, так нужно делать, чтобы была нормальная жизнь". Это не рефлексия, не умозаключение - это первичная запись, на базе которой будут делаться выводы и умозаключения в дальнейшем.
И в этом есть логика, хотя хочется возмущённо воскликнуть: ага, и пьяный родитель, и родитель, который отнимает у ребёнка еду, и родитель, который издевается над ребёнком - это всё эталоны поведения?? Куда смотрит природа? Ребёнок растёт не благодаря такой "заботе", а вопреки! Но "с точки зрения природы" (врождённых поведенческих механизмов), если такой взрослый не съел ребёнка и не выбросил вон, если ребёнок выжил - значит, взрослый как-то способствовал его существованию, хоть бы даже по остаточному принципу, поддерживал на собственных "объедках". Значит, надо у него учиться - других-то эталонов в раннем периоде у ребёнка нет. А когда они появятся, когда у юного существа будет возможность сравнивать и рефлексировать - существо найдёт рациональные объяснения странного поведения своего взрослого: "такое было время", "он меня по-своему любил", "он хотел мне привить стойкость", "я плохо себя вёл и он меня воспитывал", "я был трудным ребёнком и заслуживал такого обращения" и так далее. При этом, хотя выросший ребёнок и намерен в дальнейшем руководствоваться более поздними знаниями о "правильном", базовая запись никуда не денется под слоем здравых навыков и понятий и будет проявлять себя в иррациональных импульсах. "Знаю, что иногда плохо обращаюсь со своим ребёнком, но не могу справиться с собой, срываюсь!"
В дальнейшем взрослеющее существо, обращаясь с собой и с окружающими при помощи записанных в самом начальном периоде жизни программ, ведёт себя соответственно сложному (и зачастую противоречивому) сочетанию ранних программ и более поздних личных наработок. Оно усвоило в сознательном возрасте иные принципы, чем те, которые прошиты в базе, и спроси его в спокойной обстановке, уверенно скажет: "Смелость города берёт", "Просящему - дай" и "Творчество и игра - величайшая ценность!"
Однако в обстановке угрозы, фрустрации, когда человека "отбрасывает в прошлое" травмирующая ситуация, с воем включаются базовые проги - и человек, отключив "благоприобретённую гуманистическую чепуху", начинает обращаться с собой, со своим внутренним ребёнком, со своим творческим детищем так, как с ним самим обращались в стартовом периоде. Он затыкает своему креативу и своему голосу разума рот потной пятернёй "молчи или сдохни!" "не можешь меня защитить или накормить - зачем ты вообще болтаешься под ногами, нишкни!" "не можешь быть всех сильней и лучше - сгинь, иначе ты меня погубишь!"
То есть второй инсайт в этой области, который нас постиг намедни, таков:
Эти самодеструктивные защитные проги, способные довести своего хозяина до сожжения уникальной рукописи или суицида в интересах его безопасности как личности - действительно заботятся о нём, тут Дик Шварц прав. Но заботятся они именно так, как "заботились" родители - и другого способа охраны ребёнка, кроме проявлений жестокости и отвращения "для его же пользы", у него в "эталоне заботливого поведения" не прошито.
И для базовой "эталонной" записи безразлично (вот в чём инсайт!) чем там на самом деле старшие руководствовались и что при этом озвучивали.
Они могли говорить "мы о тебе же заботимся, брось заниматься этой ерундой!" и правда так думать. Могли думать другое или не думать ничего, а просто пинать его со всеми его проявлениями личности как помеху своему удобству и ресурсу. Но во всех этих случаях в базе возникла запись "творчество и вообще проявление себя - помеха нормальной жизни, кто этим занимается, тот ставит под удар свою безопасность". И в дальнейшем в ситуации "угроза существованию / отвержение со стороны близкого" (несчастная любовь, равнодушие окружающих, упадок, депра, потерянность…) включается именно прога, требующая жертвы в области самого важного креатива. И мастер, повинуясь иррациональной уверенности "все мои несчастья от моего стремления к творчеству", кромсает полотно ножом или бросает рукопись в камин.
Как вариант - старшие могли говорить и обратное, например: "наплевать нам на тебя, если ты не гений!" И требовать с ребёнка умопомрачительного вокала или сочинения экспромтов на радость гостям. Всё равно, в базу у ребёнка будет вписано: "ради моего же блага, для заботы обо мне мои сочинения и изделия следует поносить, критиковать, меня объявлять лентяем и бесталанным ничтожеством, требовать от меня качества и количества - это залог нормальной жизни, это путь спасения". В процессе обучения у адекватных, любящих и внимательных педагогов ребёнок воспримет иные нормы обращения с талантом и будет на всех углах призывать беречь и защищать юные дарования… Но случись у него кризис, шок, облом, раздрай, сложение обстоятельств, которые отбросят его в ретравму, создавая угрозу личности - и (вчера ещё вменяемый, не помешанный на звоне славы!) человек топчет свои вирши или рвёт ноты с воем "в топку графоманство, в ад графоманов!" И парадоксально - его буйство и отвращение тем сильней, чем дороже ему его творчество, чем больше он вложил в него души. Он повторяет мантру "только гениальное имеет право на существование", не сознавая в аффекте, ни что противоречит себе-вчерашнему и своим речам о ценности самовыражения личности, ни что озвучивает установку в отношении себя-ребёнка собственных родителей, старомодные взгляды которых, по его уверениям, давно изжил и перерос.
Ещё раз, итоги инсайта.
Саморазрушительные проги и правда "честные охранники" своего хозяина, они навязывают ему самоубийственное поведение ради сохранения его личности, пусть даже ценой отказа от творчества и от жизни. Парадоксальность и деструктивность этой заботы, то есть фактическая дисфункциональность этих прог, обусловлена деструктивным поведением старших, которые окружали ребёнка. Независимо от того, занимаются ли старшие объективно и субъективно заботой о ребёнке, их поведение, даже травмирующее, фиксируется как эталон заботы - и как таковой спонтанно воспроизводится выросшим ребёнком в критической обстановке, когда человек, проваливаясь в ретравму, субъективно ощущает беспомощность и отвержение (которого в реальности может и не быть).